№111 Мираж в Александрии

Мы потратили некоторое время на изучение неортодоксальной модельной поросли раннего христианства. Надеюсь, что мне парой характерных примеров (выбранных из большого ассортимента) удалось убедить Вас в том, что далеко не все из них были сорняками и заслуживали безжалостной прополки. К наступлению третьего века нашей эры баланс сил был очевидным – одно молоденькое деревце очевидно преуспевало в развитии, постепенно забивая своих остальных собратьев по грядке. Вовсе не благодаря удачному месторасположению неподалеку от света истины. И не потому, что с небес свой посев поливал Духом Святым сам Сын Божий, сидящий на возвышенном троне одесную Отца. Но по той простой причине, что его постулаты входили в наибольший резонанс с господствовавшим в греко-римском мире модельным рядом. Нашей глобальной целью в этом контексте является показать то, что задачей садовников в Эдеме является не поглощение чужих фруктов немытыми руками, а процветание вечно зеленого древа жизни. В отличие от наших огородов в материальном мире, из несанкционированного растения в мире моделей вполне может произрасти нечто весьма полезное в будущем. Основным же тезисом нескольких следующих статей станет защита положения о том, что даже православная модель-здоровяк, продолжая взрослеть, вовсе не бережно хранила свой младенческий облик, но менялась на глазах. При этом зачастую ее рост происходил совсем не в том направлении, который спустя века назовут единственно верным.

Ранняя ортодоксальная христианская мысль пульсировала строгим географическим треугольником. Основными вершинами его были Александрия, Рим и Антиохия. Конечно же, это некоторая идеализация процесса. Были и временные исключения из правила – например, Карфаген или Каппадокия (область в Малой Азии, современная Турция). Однако именно в этих центрах мира античности образовались настоящие школы теологии, в которых верования передавались из поколения в поколение, т.е. происходили основные события мира моделей на длительных исторических отрезках. Почему так? Не только потому, что Египет с Сирией были тогда богатейшими провинциями империи, а Вечный город его древней столицей. Виной тому был прежде всего их космополитический характер, таинство взаимного обогащения культур и их моделей, плавившихся в общей алхимической колбе. Наша сегодняшняя экскурсия приведет нас в страну фараонов – известный рассадник магии и идолопоклонничества. Эзотерические знания Гермеса Трисмегиста не смогли помочь в обнаружении философского камня истины по той простой причине, что она была недостижима. Поэтому в загадочном треугольнике канули в бездну болота верований корабли бесчисленных мыслителей. Их крестный поход к Богу не дал человечеству осязаемых выгод. Однако это их плотью и кровью было оплачено дальнейшее строительство модели новой мировой религии.

Выше столпа Александрийского маяка возносились там молитвы первых христиан. Ярче его неугасимого света горела их душа. Дороже всех таинств великих пирамид были для них священные Писания. Их вдохновляли застывшие в тысячелетнем символьном языке древние культовые изображения. На них смотрели застывшие в величественной позе тысячелетней премудрости сфинксы. Им виделись застывшие в тысячелетней безжизненности пустыни волшебные миражи. Вероятно, именно поэтому для них была характерна метафорическая, образная интерпретация библейских текстов. А может быть дело было и в обилии интеллектуалов, философов и ученых собравшихся вокруг знаменитой библиотеки, дома муз? Их ощущению прекрасного претил антропоморфный персональный Бог иудейских сказаний. Они были убеждены в трансцендентности и совершенстве Всевышнего. В их картину мира необходимо было, к тому же, вписать халдейскую астрологию и прочие популярные восточные верования.

Таким образом, животворящий источник египетской школы теологии находился в более глубоких слоях, чем традиция, положенная первыми иудейскими апологетами Библии во главе с Филоном Александрийским. Неслучайно, что на этой плодородной почве и у модели христианства отросла отдельная ветка, и произрос не менее мистический нео-платонизм, в свою очередь оказавший большое перекрестное влияние на православие. Остались скрытыми в курганах веков имена исторически первых последователей Иисуса в закромах житницы древнего мира. Первым нам известным персонажем был некий Пантен, упомянутый последователями как владелец катехизической школы (по образу и подобию Юстина Мученика). Его сочинения, однако, не сохранились, поэтому нам ничего не остается делать, кроме как немедленно перейти к его ученику и последователю – Клименту (Александрийскому), от которого нам досталось пять сочинений.

Будучи родом из Афин, он отправился на долгие поиски истины, которые в конце концов привели его к вышеупомянутому Пантену, озарившему его жизнь светом неземной мудрости. Вероятное языческое происхождение и высшее античное образование Климента обусловили первый вопрос, на который ему требовалось найти ответ – отношений между иудейским наследием и классической философией. И здесь он был полностью на стороне Юстина против ненавистника науки Тертуллиана. У него не было сомнений, что истина могла быть найдена и в трудах греческих мыслителей. Как ей удалось туда проникнуть? Иногда он вслед за Филоном утверждал, что это был контрабандный товар со складов мудрости еврейских пророков. В других случаях он видел механизм ее приобретения в особом Божием благоволении, который тем самым установил Неизвестный доселе Завет с язычниками на манер иудейского. Таким образом Гомер, Пифагор и Сократ для него стали аналогами библейских героев. Отсюда тем не менее не следовало, что знание возможно приобрести без посредничества Бога – изначальные аксиомы должны были быть приняты на веру.

Для Климента не было сомнений в том, что Писания – слово самого Бога без человеческих искажений. При этом он был убежден, что буквальная трактовка текста дает лишь его поверхностное понимание. Язык Всевышнего – аллегории и символы. При этом литеральный смысл не отвергался, а лишь принимался как один из пластов, самый верхний. Под ним находились «другие значения» текста, и только те, кто копнет достаточно глубоко, могли достичь истинного «гносиса-знания». Будучи незнакомым с тезисом полиомии, Климент тем самым запустил в свет Божий целый ящик Пандоры злых аллегорий. Этим же методом будут оправдывать свои теории впоследствии еретики всех мастей, а пока сам Климент креативно обнаружил ряд ошеломляющих по выразительной силе и хорошо замаскированных таинств. Например, он предположил, что Иисус подразумевал под своей плотью и кровью, которые надлежало потреблять его последователям, всего лишь свои слова. Доказательство этого утверждения он обнаружил в «голос крови брата твоего вопиет ко Мне от земли» (Быт. 4:10). Само собой разумеется, ортодоксия отбросила эту экзотическую идею, поскольку тогда под угрозой бы оказалась полюбившаяся всем евхаристия. Тем не менее эти богомерзкие заблуждения не лишили Климента титула святого.

Не помешали его статусу и другие очевидные заблуждения. Так, по поводу явления Христа во плоти он высказался, что тот должен был питаться вовсе не для того, чтобы поддержать свои силы, но исключительно с целью продемонстрировать всем окружающим свою человеческую природу, на манер Электроника из советского фильма для детей. Конечно же, от этого на египетскую милю пахнет докетизмом. Сказывалось и юношеское увлечение философией. В четкой пифагорейской традиции он объяснял точное число дней создания мира семью планетами на небе, семью звездами в Плеядах, семью представителями первого чина ангелов и т.д.. Это был настоящий мираж в Александрии…

В теологии Климента отдельные ингредиенты эллинистической и христианской доктрины еще существовали по отдельности, не будучи в нужной степени перемешаны в единое теологическое блюдо. Масштабным проектом создания философской системы занялся его ученик и духовный наследник Ориген. Тому так не повезло – признали еретиком. Тем не менее за те века, пока он им еще не был объявлен, ему удалось успеть оказать величайшее влияние на создание модели христианства. Это значительно позже православные постарались прибить его к позорному столбу истории церкви. Но и распятые модели воскресают в Блоге Георгия Борского…

Модели, предложенные в целях концептуализации исторических событий и оценки деятельности исторических личностей, являются интеллектуальной собственностью автора и могут отличаться от общепринятой трактовки.