№121 Христос – на допрос

Египет опять победил
Но что породил Кирилл?

В прошлой статье мы с Вами наблюдали за первым раундом эпического противостояния эпохи раннего христианства между теологическими школами Александрии и Антиохии. Как мы помним, жесткий прагматический подход Египетского епископа Феофила не оставил ни малейших шансов мечтательному романтику Златоусту. Спустя поколение стороны вновь скрестили шпаги в теологических баталиях. Новый верховный жрец страны фараонов (племянник старого) Кирилл против нового блаженного из Сирии Нестория. Кто кого сборет? Ниже подробности противостояния для любителей спортивных репортажей. Если, ознакомившись с деталями, Вы почувствуете приступ дежавю, то не беспокойтесь. Ничего сверхъестественного в этом нет, эти два тайма одного и того же матча и в самом деле сильно напоминают друг друга.

Вновь церковный трон Константинополя оказался вакантным. И вновь было решено избрать независимого кандидата из относительно далекой Сирии. Опять выбор пал на монаха, прославившегося своими аскетическими подвигами и красноречивыми проповедями. И опять в Святой Софии воцарился человек не от мира сего. В отличие от своего знаменитого предшественника Иоанна в фокусе внимания Нестория не была борьба с коррупцией. Он ополчился на инакомыслящих и сконцентрировался на разрешении спорных теологических вопросов. Он не был поэтом, но был кабинетным мыслителем. Однако по политической близорукости был как две капли воды похож на своего великого соотечественника. Каждый шаг в новой должности придвигал его к той пустыне, в которой ему было суждено пропасть. Закрытие (посредством сжигания) последней сохранившейся арианской церкви в столице ожесточило против него варваров-наемников (исповедовавших эту ересь). Монахов он превратил во врагов, приказав тем разойтись по местам своей прописки. Женщинам (в благочестивых целях) запретил присутствовать на вечернях, что вызвало недовольство активных стяжательниц благодати Божией. Конфликт по поводу деталей богослужения восстановил против него влиятельную сестру императора Пульхерию.

Хотелось как в сказке — получилось как в жизни… Монашеская партия, пользовавшаяся поддержкой Пульхерии и возглавляемая большим другом египетских финансов епископом Проклом, потребовала немедленного подтверждения легитимности звания «богородица» (Теотокос). Было это странным изгибом траектории человеческого интереса или обыкновенным поворотом кривой человеческих интриг? Почему так незамедлительно потребовалось узнать, кого именно родила приснодева в ночь? В каких целях так неотложно потребовалось вызвать Христа на допрос, дабы просветить, что у него там было внутри? Отчего так настоятельно вдруг потребовалось уточнить титул матери Иисуса? Наиболее вероятный ответ на этот вопрос кажется очевидным. Враги Нестория, конечно же, заранее знали о позиции антиохийских теологов по этому вопросу – Бог бессмертный, Его нельзя родить, поэтому правильно говорить исключительно «человекородица» (Антропотокос). Таким образом, это была очевидная провокация, и наивный провинциал угодил в заготовленную душеловку. Он попытался «умиротворить» обе враждующие группировки. Со свойственным ему акцентом на семантическую точность заявил, что обе позиции, строго говоря, неверны. Мария являлась матерью не Бога, но человека, которого христиане почитают божественным. С другой стороны, термин «человеко-матерь» может означать, что она родила всего лишь человека. Дабы избежать неверного толкования, он предложил использовать нейтральное понятие «христородица» (Христотокос). Этим «компромиссом» он, конечно же, сделал врагов в обоих лагерях. Больше всего (по понятным причинам) возмущались монахи. Они пустили в ход издевки над произведенным изречением: «если Мария, строго говоря, не богоматерь, тогда ее сын, строго говоря, не Бог».

В своей доктрине Несторий не был оригинальным мыслителем. Он всего лишь следовал традиции Антиохийской школы богословия, к которой принадлежал. Большая часть его высказываний не более, чем парафразы наследия его учителя, Феодора Мопсуестийского, которого в Сирии почитали за Великого не меньше, чем св. Афанасия в Египте. Поэтому его искренне удивляло то, что совершенно ортодоксальные по его стандартам взгляды вызывали столь странную аллергическую реакцию в Царьграде. Решающей ошибкой стало его желание окончательно избавиться от темных пятен на теле модели христианства. Попытавшись развить модель и растолковать суть своей христологической концепции, он подготовил и толкнул ряд публичных лекций-проповедей. Однако они только подлили масла в адский огонь разгоравшегося спора. Теперь мишень для критики образовывало не отдельное его слово или высказывание, а целая система из оных. Теперь его обзывали не иначе, как новым Павлом Самосатским (утверждавшего, что Иисус вовсе не был Богом, но человеком, говорившим с Его голоса). Теперь его почитали не иначе, как последователем доктрины «Два Сына» (постулировавшей два естества внутри одного Христа). Несторий явным образом открещивался от возводимых на него обвинений, что нисколько не успокаивало его противников, не желавших разбираться в теологических тонкостях, но вожделевших его крови и жезла.

В этот момент Кирилл Александрийский тонко прочувствовал момент и встал на защиту ортодоксального слова своим сочинением «Письмо к монахам». В целях идеологической борьбы он предпринял тщательное изучение материалов патристики и Библии, и в скором времени был готов во всеоружии доказывать свою «правоту» беглым цитатным обстрелом. Одно за другим из Александрии по всей ойкумене отправлялись подрывные послания и сочинения, направленные на разгром новой ереси. Борьба резко обострилась, когда Несторий воспользовался своим патриаршим правом расследования жалоб на самоуправство Кирилла от его египетских подчиненных. Одновременно он умудрился поссориться с Римом, разбирая дело пелагианцев, гонимых на Западе. Грозные тучи трансимперского альянса собирались над головой новичка в столичных играх сильных мира сего. Он сам вызвал гром и молнии, предложив организовать синод для тщательного разбора вопроса. Рация работала плохо. Его сообщение перехватили и исказили. Он хотел всего лишь небольшое собрание экспертов в столице. Он получил Вселенский собор из малообразованных епископов в городе Эфесе, известным своим особо трепетным отношением к деве Марии.

Окончательный исход борьбы зависел от фиксации позиции неопределившегося болота делегатов церковного съезда. Кирилл несколькими энергичными решениями, демонстрациями народного возмущения и денежными вливаниями быстро взял инициативу в свои руки. Сирийская партия епископов, состоявшая из сторонников Нестория во главе с его личным другом Иоанном Антиохийским, путешествовала не спеша и запаздывала на открытие прений. Получив сообщение об их задержке, Кирилл исхитрился интерпретировать его как карт-бланш на запуск процедуры импичмента патриарха. Захватив председательское кресло, он в спешном порядке организовал анафему своему идеологическому врагу – ведь демократическое большинство было не в состоянии следить за хитросплетением аргументов сторон. Возмущенный подобным самоуправством Несторий даже не присутствовал на заседании. Прибывшим наконец на место преступления сирийцам осталось только собрать свой параллельный собор, который, как легко можно догадаться, немедленно отлучил от церкви Кирилла. Конфликт разрешил кошелек, обеспечивший сильнейшему лучший доступ к уху императора. После некоторых колебаний Феодосий II-й принял сторону подкупленного или обманутого большинства, отправив незадачливого теоретика в далекую ссылку. Там, сочинив «Книгу Гераклида» в свою защиту, он почил мучеником в глазах своих сирийских учеников. Последовавшие на них гонения со стороны православных заставили их иммигрировать в соседнюю Сасанидскую Персию, где впоследствии отдельные представители созданной ими церкви внесли немалый вклад в дело построения мусульманской теологии (калама).

Какие же глубокие ошибки в моделировании Христа против ортодоксальных воззрений совершил Несторий? Смех заключался в их полном отсутствии. Грех в том, что вместо одних плохо определенных слов («ипостась», «природа») он использовал другие, не менее двусмысленные («просопон»). Напротив, знаменитые «Двенадцать анафем» Кирилла сформулированы весьма подозрительно, недаром именно его почитают за праотца-основателя большинства монофизитских церквей. Победа подслеповатой госпожой церковью тем не менее была присуждена именно ему. Убийца Нестория, подстрекатель растерзания Гипатии, гонитель многочисленных инакомыслящих, «гордый фараон» — Святой Отец?! Так что же он породил?
Кирилл учинил допрос —
На рентген, гражданин Христос!

Итак, Кириллу удалось растоптать могучей пятой своего политического противника. Однако в отличие от Каппадокийских отцов, ему не удалось предоставить такой ответ на поставленную ребром проблему моделирования Христа, который бы удовлетворил всех заинтересованных лиц. Бесконечные теологические споры продолжали раздирать кафолическую церковь. Беспросветный тупик христианства позволит нам развить модель истории моделей в Блоге Георгия Борского.

Модели, предложенные в целях концептуализации исторических событий и оценки деятельности исторических личностей, являются интеллектуальной собственностью автора и могут отличаться от общепринятой трактовки.