№123 БГ с ними

Наш беглый обзор творческого наследия греческих Отцов Церкви раннего христианства благополучно завершен. Как и было обещано в прошлый раз, настоящей статьей мы начинаем изучение ментальных моделей Отцов латинских. На этой теме я намереваюсь задержаться чуть дольше обычного. Дело в том, что именно здесь, в Западной Европе, спустя жалкое тысячелетие произошел исторический прорыв от религиозных моделей к научным. Именно здесь случилось то чудо, которого не смогли выпросить у Всевышнего праведные евреи, несмотря на скрупулезное исполнение бесчисленного количества заповедей Торы. Именно здесь сформировалось то миропонимание, которое не получилось обрести ортодоксальной до последних нейронов спинного мозга Византии, несмотря на обладание всеми секретами античной науки и мистики. Именно здесь вырос тот плод, рождения которого не удалось вымолить у Аллаха мусульманам, несмотря на благодатный климат и пятикратные ежедневные молитвы. Первый и главный вопрос, на который мы постараемся ответить – почему БГ был столь милостив именно к тем землям, где заходило солнце, и к варварским народам, их населявшим? Рядом с ним висит еще целая гирлянда сателлитов. Отчего Он был с ними? Почему не с Россией? Как получается, что мы все догоняли, но так и не догнали – словно Зеноновский Ахиллес против черепахи? В чем секрет успеха Запада?

Приступим к разрешению этих нелегких вопросов издалека. Перефразируя известный в кругу ученых анекдот – 1, поделенный на 2, может остаться единицей при условии, что «1» достаточно большое число. Юмор может показаться непонятным для тех, кто не знаком с тем, как математики орудуют с бесконечностями. Однако матушке-природе и не такое по плечу. Результатом такого деления у нее запросто может стать двойка. Причем на полном серьезе. Те же фокусы запросто производят штукари из мира моделей. Как это ни антипатриотично звучит, распад великих империй с точки зрения моделей вовсе не является крупнейшими геополитическими катастрофами столетий, но благотворно влияет на их ментальное здоровье. Неслучайно госпожа эволюция придумала расщепить жизнь на множество существ – дабы каждый искал свой собственный проход в темной пещере Платона к светлому будущему. При этом, конечно же, обязательным условием развития является кросс-культурное опыление. Когда грохочут пушки, то модели дрожат на опушке, заткнув от канонады ушки. Посему – модели всех стран, православных и левобережных, соединяйтесь!

Вот тем же образом и происходило медленное, но верное отпочкование Рима первого от второго после образования последнего особым декретом св. Константина Великого. При этом постепенно создавалась новая общность, со своим языком, культурой и традициями. Основным центром теологической жизни долгое время продолжал оставаться Вечный Город, с некоторыми важными исключениями из правил, в частности, Карфагеном, о котором мы говорили ранее. Красивая древняя легенда рассказывала о мученическом венце апостолов Петра и Павла в столице империи при императоре Нероне. Хотя и весьма вероятно ее апокрифическое происхождение (по крайней мере, св. Петр вряд ли на самом деле покидал родные Палестины), важно то, что в нее верили христиане всей ойкумены. Это придавало особый статус церкви города и ее епископам. Они ведь почитали себя прямыми наследниками того камня, на котором Иисус собирался возвести здание, которое не одолеют врата ада.

Первоочередной задачей для христиан, все меньше понимавших оригинальный язык Писаний (книг Ветхого и Нового Завета), стал их качественный перевод на латынь. Эту миссию и возложил на себя герой сегодняшнего повествования – святой Иероним. Впрочем, святого, если понимать под этим безмятежную праведность, в нем была одна лишь посмертная канонизация. Всю жизнь этого незаурядного человека разрывали страсти. Он никак не мог избавиться от своей сексуальности, вспоминая Римских танцовщиц. К этому моменту он был аскетом-отшельником в пустыне. Он никак не мог справиться и со своей пылкой натурой. Не моясь годами, утверждал, что это не требуется для тех, кого омыл Христос (во время крещения). Он никак не мог избавиться и от своей вспыльчивости, именуя несогласных с собой «двуногими ослами». А ведь среди его оппонентов были св. Иоанн Златоуст, св. Василий Великий, св. Амвросий, св. Августин… Он никак не мог избавиться и от своего увлечения классической литературой. Как-то во время тяжелой болезни ему приснился Страшный Суд.

— А ты кто такой? — вопросил страшный судья.
— Христианин… — ответил он.
— Ты лжешь, несчастный, ты Цицеронец!

Как Вы, наверное, догадались из диалога, он был образованным по античным меркам человеком, который при этом считал свою ученость греховной. Забросив лучшие образцы классической риторики, занялся изучением иврита. Конечно же, после Цицерона Тора идет только с напором. Преодолел свое отвращение к варварскому языку, убедив себя, что он на этом языке говорил сам Всевышний. И, бросив все прелести цивилизации, отправился в пустыню для его изучения. Не прошло и трех лет, как он вернулся в Рим, где получил от папы Дамасия предложение стать своим секретарем и перевести Библию на латынь, причем не с греческой Септуагинты (такой перевод уже существовал и изобиловал ошибками), а напрямую с языка оригинала. Эта исполинская задача стала главным делом его жизни.

Но приступить к ее исполнению он смог только значительно позже, когда, сотворив своим неуживчивым нравом врагов по всей епархии и лишившись покровительства почившего Дамасия, вновь отправился «из Вавилона в Иерусалим». Поддержку в своей титанической работе он нашел, как ни странно, в среде тех женщин, которых избегал как искушения. Две его ученицы Паула и Евстохиум решили умереть вместе с ним для мира в монашеской келье. Нет, Вы неправильно подумали – речь шла об отдельных друг от друга квартирах. Более того, основав в Вифлееме два монастыря, женский и мужской, эти истинные праведники и праведницы стали тратить свои силы не на умерщвление плоти, а на лингвистические занятия по изучению иврита и переводу Библии. После многих лет работы, прерываемой полемикой с многочисленными оппонентами, титанический труд был завершен и на свете появилась Вульгата (в переводе «для всех, для обычных людей») – объективно лучший для своих времен латинский текст Священного Писания. Особенно хорошо у Иеронима получились Псалмы, которые ему удалось зарифмовать по хорошо известным ему классическим образцам. Этот текст живет до сих пор благодаря грегорианским хоралам.

Вульгата стала канонической Библией на Западе на тысячелетие, но произошло это далеко не сразу. Как это зачастую бывает, многие верующие не в меру не желали расставаться с полюбившимися им пассажами, пусть даже ошибочными. Кто дал этой выскочке право курочить и вычеркивать сакральные слова наших отцов и дедов? Где высочайшее повеление Всевышнего? Разве Септуагинта не была волшебным образом рождена в результате синхронного перевода семидесяти толковников? К латинским старообрядцам принадлежали не только невежественные слои христиан, но и такие светильники теологической мысли, как св. Августин. Их сопротивление удалось окончательно сломить только после смерти св. Иеронима. Пережив уход из этого мира Паулы на пятнадцать лет, шок разорения Рима Готами Алариха на десять и кончину своей духовной дочери Евстохиум на несколько месяцев, эта неутомимая душа обрела наконец тот покой, который ей только снился всю жизнь. Будем надеяться, что свой второй экзамен перед небесными судиями он сдал на отлично…

Так что же дало св. Иерониму силы исполнить задуманное? То, что БГ оказывал ему высочайшую поддержку? Потому, что избегал эксцессов? А может неугасимый огонь сердца? Неутолимая жажда работы? Неукротимый галоп характера? Для взвешенного ответа нам явно не хватает эмпирического материала. Посему мы до поры подвесим их за ниточки знаков вопроса просушиться на времени, а сами пока займемся биографией другого латинского Отца – святого Амвросия. Желаете узнать о первом историческом поединке двух мечей Запада? Следите за публикациями Блога Георгия Борского.

Модели, предложенные в целях концептуализации исторических событий и оценки деятельности исторических личностей, являются интеллектуальной собственностью автора и могут отличаться от общепринятой трактовки.