№146 Капитаны пустыни

На протяжении двух последних статей мы атаковали ключевой мусульманский тезис –варварского темного прошлого в непосредственном анамнезе перед возникновением Корана. Я уже упоминал, что новые ментальные модели (почти по определению) возникают как логическое следствие неадекватности старых. Однако метафорический акцент на острую необходимость и эффективность предложенного лечения – характерная черта именно религиозных моделей. Библейские пророки основали иудаизм в целях освобождения общества от язвы идолопоклонничества. Апостол Павел исцелил иудаизм от избытков мертво-буквенных ЗаТоров в Торе. Соответственно и Аллах при помощи пророка Мухаммеда расправился с болезнью под названием «джахилия». Но кто именно от нее страдал? Не пичкали ли пациента лекарствами без всякой на то причины? Не был ли недуг мнимым? Мы недавно убедились, что на севере и юге Аравии уже преобладали «люди книги», довольно богатые и весьма цивилизованные. Вряд ли они сами воспринимали состояние своего общества как тревожное. Так ли уж полезна была для них замена одних Писаний на другие?

Искренне надеюсь, что среди Вас нашлись такие внимательные читатели, которые, прочитав первый параграф, заготовили мне каверзный вопрос. Разве не я сам утверждал, что ментальные модели побеждают всерьез и надолго только если приносят реальную пользу, измеряемую нашим «гиро-сенсором» качества жизни? Признаю — утверждал. Разве без малого полтора тысячелетия истории ислама не попадают под категорию «всерьез и надолго»? Согласен — попадают. Но я еще не вполне угодил в капкан прямого логического противоречия. Попадание в яблочко не будет зарегистрировано до тех пор, пока мы не исследуем самый эпицентр гипотетического божественного извержения в самом центре полуострова. Там бескрайнее море песка издревле бороздили каравеллы-караваны. Там прокладывали только им известные маршруты капитаны-бедуины. Там звездные часы медленно пересыпали крупицы их жизни вниз по направлению к сырой земле, в колбу небытия. Сегодня мы мысленно проследуем по этим дорогам.

Предварительно стоит оговориться – ислам вообще часто ассоциируют с пустынным житием. Однако, если хадисы нам не врут, то мусульманство возникло вовсе не там, а в среде обитателей относительно богатого торгового города Мекка и земледельцев относительно плодородного оазиса Ясриб (Медина). Последние кстати тоже активно занимались коммерческой деятельностью. Аллах, по всей вероятности, хотел быть особенно доходчивым именно для этой избранной аудитории, причем задолго до их рождения, чуть ли не вообще прежде-всех-век. Должно быть именно благодаря этому косвенные свидетельства о Его благосклонности к купеческому сословию рассыпаны по самому священному тексту — многие суры активно используют бизнес-метафоры. Например, нам сообщают, что все ходы людей на этом свете аккуратно записаны, о чем на том свете им будет «предъявлен счет» (69.20). Приятная или наоборот загробная жизнь зависит от колебаний «чаши весов» (101.6-9). Поддержать правоверных – все равно, что дать «заем Аллаху», который тот «увеличит многократно» (2.245). Другими словами, далек пророк был от простого народа. Но не безумно. Его племя отошло от кочевой жизни всего лишь за пару-другую поколений ему назад и продолжало поддерживать с капитанами пустыни тесные деловые отношения.

Как нет моряка без корабля, так не бывает бедуинов без верблюдов. Молоко этих удивительных созданий спасает от жажды и голода. Их тело является идеальным транспортным средством, бензин в которое заливается раз в сезон дождей. Их шерсть позволяет обойтись без наших бутиков с одеждой. Они сами – ходячие дензнаки, на которые можно приобрести все нехитрые радости кочевого бытия. Но и с ними жизнь была тяжела. В условиях жестокой борьбы за существование люди объединялись в группы, как правило на основании родственных связей. Набеги этих кланов, в этом контексте на простонародном русском называемых шайками, друг на друга были популярнейшим арабским национальным спортом. Излюбленной победоносной стратегией было войти в конфедерацию с соседями и организовать неожиданное нападение превосходящими силами на ничего не подозревающих ближних своих. Достаточно было гоп-стоп подойти из-за угла бархана и попросить расплатиться. Впрочем, по негласному регламенту до смертоубийства слабейшей стороны дело не доходило. Истинным джентльменам, дергающим госпожу удачу за усы, разрешалось попросту удалиться с поля битвы, не теряя при этом достоинства. В качестве приза победителям доставалась конвертируемая валюта — вражеские верблюды. Скапитанили добычу — и по домам. Точнее, по кораблям пустыни.

Не то, чтобы от кровопролития этих сухопутных пиратов удерживали только неписанные правила игры. Но и не избыток генетически запаянного миролюбия. И не моральные заповеди типа библейского «не убий». Войну без правил останавливало осознание того, что смертельно обиженный будет неминуемо отмщен своими соплеменниками. Защита того или иного клана обеспечивала относительную гарантию личной безопасности для своих членов. Таким образом, механизмом, который поддерживал худой мир в пустыне, служила банальная вендетта и древнее неусыпное «око за око». По официальной версии (которой нет оснований не доверять) сам Мухаммед долгое время имел возможность продолжать миссионерскую деятельность во враждебной к нему Мекке только благодаря покровительству своего собственного бану (клана) Хашим. Наличие этой незамысловатой системы не самых благородных взаимоотношений подтверждает и сам Благородный Коран. Например, неземная сила Аллаха в нем подчеркивается тем, что Господу не надо опасаться последствий той казни, которую Он учинил грешникам (91.15). Более того, Он защищает, но при этом сам не нуждается в чьей-либо «крыше» (23.88).

Если нам не врут мусульманские летописцы, то нелегкая жизнь ожидала в до-исламский период и капитанских дочек. Завершиться она могла в самом раннем младенчестве, поскольку нежданных девочек нередко хоронили живьем (об этом свидетельствует Коран). Но и тех из них, кому удавалось дожить до совершеннолетия, ожидали многие печали. Они становились последовательно частной собственностью сначала своего отца, а затем и мужа. При этом не имели никаких социальных или экономических прав, но были обременены бесчисленными житейскими обязанностями. О многом говорит тот факт, что воспевавшие возвышенную любовь вдохновенные арабские поэты, описывая женские прелести, сравнивали их с достоинствами своих верблюдов. Нет сомнений, что жизнь под чадрой могла показаться раем по сравнению с вышеописанной инфернальной картиной. Есть тем не менее сомнения, что черные краски в ней были намеренно сгущены. Основания для них дает история с первой женой Мухаммеда Хадиджой. Это была богатая вдова, полностью распоряжавшаяся своим имуществом. Это она наняла будущего пророка своим торговым агентом. Это она предложила ему руку и сердце. Это ей во многом ислам обязан своим успехом – но об этом мы еще поговорим в будущем.

Интересно, что основные боги языческой Мекки тоже были прекрасного пола (отдельная тема для насмешек Корана) – некая разновидность типично семитского обожествления мужского и женского начал. Оседлая жизнь производит стационарных богов. Вероятно, поэтому многие идолы у них ассоциировались с элементами окружающей природы – скалами или деревьями. По-другому верили в Бога капитаны песка. Изредка отдельные бедуины принимали иудаизм и тогда зачастую образовывались еврейско-арабские семьи. Некоторые могли быть и христианами. Однако абсолютное большинство молилось потихоньку кому-нибудь и как-нибудь. В отличие от урбанизированных соплеменников городские богини не пользовались у них особым уважением. В отличие от бразильских жрецов кандомбле, они не плясали до наступления состояния транса. В отличие от своих потомков они (по слухам) всего лишь выбирали в пыли булыжник поувесистее и возносили в его бездушный адрес крики своей бессмертной души. Вот оно – истинное невежество и варварство, ужасались апологеты мусульманства! С их точки зрения это и в самом деле было кощунством. Справедливости ради стоит отметить, что по главенствующим современным понятиям результат их собственного просвещенного богослужения был полностью идентичен презренным варварским практикам — нулевой. Точности ради стоит добавить, что истинной бедуинской религией был высокоразвитый племенной кодекс чести, желание поддержать рейтинг своего рода в чистоте и неприкосновенности.

Усредняя, мы можем согласиться с обнаружением эпидемии джахилии в срединных областях Аравийского полуострова. И в самом деле бациллы новых ментальных моделей выглядят на наш взгляд ядренее (развитее) тех, что царили непосредственно перед их появлением в пустыне неведения. Капитаны центра пошли на очевидное повышение по службе Господу. Но и джигиты с севера получили с экспансией халифата значительно больше возможностей для грабежа. Но и коммерсанты с юга получили с аннексией богатейших имперских провинций значительно больше возможностей для торговли. Эмпирическое противоречие с теорией моделей устранено за его отсутствием.

Итак, краткий обзор эры жестокосердия подошел к концу. Наш вывод — ортодоксальная ментальная модель с некоторыми оговорками и поправками имеет право на существование. Тем не менее осталась нерассмотренной побочная идея – о возникновении Корана из кромешного модельного вакуума. Адекватность этого тезиса будет оценена в следующей измерительной сессии Блога Георгия Борского.

Модели, предложенные в целях концептуализации исторических событий и оценки деятельности исторических личностей, являются интеллектуальной собственностью автора и могут отличаться от общепринятой трактовки.