№179 Ничто не вечно под Аллахом

Было ли время, когда Его не было?! Кого? Ну хотя бы, для начала, Иисуса из Назарета. Ответ на этот вопрос известен каждому истинно верующему христианину. Это богомерзкий Арий осмелился сомневаться в Божественной природе Спасителя, за что и был наказан позорной смертью. А вот Великий Святой Афанасий сумел в одиночку (конечно же, не без помощи Всемогущего из-за кулис) опровергнуть эту жуткую ересь и установить сакральную истину – не бывать сему времени! Не возьмусь за неблагодарный труд утверждать существование истории без ее интерпретации. Однако готов защищать как исторический факт другую модель — некоторые истории историчнее других. В частности, та версия вышеупомянутых событий, которую отстаивает современная наука (и вместе с ней БГБ), значительно вероятнее ортодоксальной. А вот совсем недавно мы проходили практически изоморфный вопрос, который озадачил правоверных мусульман. В нем речь шла о Коране. И снова убедительную победу торжествовали сторонники культа несотворенности некоторых личностей (в данном случае артефактов). Напрасно халиф аль-Мамун утверждал свою злую волю посредством зверств инквизиции-михны. Впустую его наследники преследовали и карали настоящих праведников. Великий Мученик ибн-Ханбаль сумел (что характерно, тоже практически в одиночку, хотя и не без эвентуальной помощи Аллаха) отстоять правоту традиционалистов. И снова мы не можем не задаться вопросом – являлась ли эта правота правдой? Что мы, собственно, имеем в виду, когда говорим о вечности чего-либо? Давайте для начала зададимся несколько другим вопросом. Было ли время, когда времени не было? Что это вообще за штука такая – время?! Нет, я понимаю, конечно — тик-так, по утру, надев часы, не забудьте включить телевизор, дабы подумать о мгновеньях свысока и т.д. А если чуть-чуть по-научнее? Тогда теория относительности, четвертое измерение, разлинованное Картезианское координатное блок-пространство. Где-то в одной из его клеточек предполагается, что находимся мы, равномерно дрейфуя в будущее. Мы привыкли, что у этих осей нет конца, значит, до края не добраться не только при перемещении вверх, но и вниз, в прошлое?! Говорят, что в начале был Большой Взрыв, но, может быть, что-то было и до него?

Ох, уж эти бесконечности… но без них уже невозможно представить себе современную математику. Мы научились ими манипулировать, сравнивать между собой, упорядочивать по ранжиру… А ведь их так трудно себе вообразить, когда вокруг тебя одни предметы с ограниченным сроком годности. Не может такого быть, что мы эти все ментальные модели придумали себе в голове? Глядишь, и время тогда тоже обрело бы какое-то свое начало (и/или конец)? Мы так привыкли, что секунды выстраиваются гуськом – у каждой есть «до» и еще есть «после». А ну как был один только миг, который не зажат между прошлым и будущим, а с соседями только у одной стенки?! Логически представить себе это действительно можно, но вот метафизически… С чего оно вдруг взяло и потекло, время это? И из чего, неужто из полного «ничего»? Кто-то должен же был жмакнуть на кнопку для подачи газировки?! Значит, этот «кто-то» все же должен был существовать «до» существования времени? Примерно такими рассуждениями была вымощена дорога к Всевышнему (в наше время «кто-то» уверенно превращается в «что-то» чтототеизма). В Его вековечности не сомневался ни один уважающий себя рациональный мыслитель интересующего нас исторического периода. Значительно сложнее дело обстояло с окружающим нас миром. Было ли время, когда его не было? В трактовке Аристотеля — категорически нет. Сей вопрос его определенно сильно интересовал, поскольку в процессе его обсуждения он построил длиннющие цепочки силлогизмов. С его точки зрения, время было неразрывно связано с движением. Последнее же в рамках подлунного мира он воображал себе не в виде тела, свободно летящего по инерции в безвоздушном пространстве, а в виде телеги, застрявшей в непроходимом болоте. Для того чтобы сдвинуть ее с места, настоятельно требовалось воздействие другого тела, в данном случае лошади. Соответственно, такие генераторы изменений выстраивались у него в модели в длиннющую цепочку, конец которой он фиксировал в недвижимом движителе — мысли, мыслящей себя и тем самом производящей требуемую работу. Это и был его трансцендентный Бог. Может ли такое быть, что его сначала не было, а потом он вдруг вылупился из совершенной пустоты?! Абсурд – заключал Стагирит.

Далеко не все были с ним согласны еще в глубокой древности. «Тимей» ратовал за сотворение при помощи демиурга (хотя и не ex nihilo). Однако, с первого взгляда четко сформулированное мнение божественного Платона, оказалось возможным оспорить при помощи искусного мидрашения его текста. Космос у него имел «ἀρχή», что можно было понимать и как начало (в темпоральном смысле), и как принцип (в каузальном значении). Знаменитый неоплатонист Прокл выбрал второй вариант, предположив, что подразумевалось наличие постоянной зависимости существования Вселенной от Бога. Это был ярый несотворенец, собравший в отдельном сочинении аж 18 аргументов в пользу вечности мира. Против него, как мы помним, выступал Иоанн Филопон, мотивированный чисто доктринальными соображениями (хоть и монофизитского толка). Проблема для авраамических религий с этим выводом и в самом деле была очевидна. У них открытым текстом в самом начале «В начале» (т.е. книги Бытия) Творец сотворил и небо, и Землю, причем наколдовав их чуть ли не из абсурдного для перипатетиков кромешного вакуума. Конечно же, и в этом случае история убедительно продемонстрировала, что нет таких модельных заусенцев, которые нельзя было бы обрезать по Писанию. Передовая античная, а за ней и схоластическая наука провела тонкое различие между вечностью ex parte post (в будущем) и ex parte ante (в прошлом). Якобы, у великих авторитетов прошлого речь шла о разных бесконечностях. Здорово придумано, да? И попы сыты, и Аристотель нам друг. Неожиданно другим путем пошел интересующий нас сегодня герой арабского Ренессанса аль-Кинди. Мало того, что полностью одобрил метафизическую позицию Филопона (по этому отдельному вопросу), он еще добавил в общий котел доводы собственного производства. Откуда такая непримиримая принципиальность, противоречащая его общей установке на мир во всем мире философии?!

В его модели небесные сферы неразрушимы (это совпадает с постулатом Аристотеля, против которого возражал Филопон), но Аллах запросто может по своей воле демонтировать всю конструкцию в любой момент. Тем самым отрицается бесконечность времени и в будущем. Что касается прошлого, то здесь, по его мнению, истина и вовсе может быть продемонстрирована при помощи чистого разума. Начинает рассуждение он при помощи мыслительного эксперимента: предположим, что существует некая бесконечная величина (например, бескрайнее море попкорна). Наберем себе кулечек по аппетиту, что останется? Это количество не может быть конечным, поскольку, опорожнив наши (тоже конечные) запасы назад, мы в точности восстановим исходную бесконечность (ведь два конечных тела в объединении дают конечную сумму). Однако в изначальном океане попкорна было точно больше, чем в объеденном нами. Как же они оба могут носить одинаковое гордое имя «бесконечность»? Следовательно, сей reductio ad absurdum «показал», что реально существующая «бесконечность» — логически невозможное понятие (конечно же, современные математики не согласились бы с этим, но таковых не нашлось в средневековой аудитории). И еще раз следовательно, описывая реальное время существования любого предмета, мы не имеем права использовать столь бессмысленный предикат – что и требовалось доказать. На этой победной точке аль-Кинди не остановился, приведя ряд дополнительных аргументов. Так, например, он использовал придуманное еще Иоанном Филопоном возражение — как добраться до жития Сократа с самого начала начал, коль скоро для этого придется прожить бесконечное количество лет?! И еще раз например — коль скоро любое тело (в том числе всего мира в целом) состоит из материи и формы (это еще одно положение философии Аристотеля), то это композит, который не мог существовать в таком состоянии вечно, а должен был быть явно создан со стороны.

Из последнего довода прямым следствием вытекает то заключение, что объекты вокруг нас в состоянии существовать только многие лета, а вот вечными может обладать лишь «кто-то» нематериальный. Вы, конечно же, уже догадались, кто именно здесь имелся в виду. Так говорил Коран (42:11) — «Нет никого подобного Ему». Единому Аллаху, совершенному по сути своей (по неоплатонической традиции, принципиально не расщепляемому на компоненты), разрешил аль-Кинди пребывать в совершенной бесконечности. Но вот под Ним ровным счетом ничто не вечно ввиду своего сложносочиненного естества. Значит, и сам Коран в его понимании не мог претендовать на несотворенность?! Ведь он тоже состоит из многих сур и аятов?! Очень вероятно, что здесь-то мы и добрались до глубинной сути устремлений первого арабского философа. Вспомним, что злобу его дней составляли злые идеологические конфликты между мутазилитами (название анахронично) и традиционалистами. Одни жонглировали цитатами типа 43:3 «Мы сделали его Кораном на арабском языке» с акцентом на «сделали». Другие в ответ пылали благочестивым пиететом. И еще раз вспомним, что метафизика для аль-Кинди – прежде всего способ доказательства теологических теорем. Значит, он из логики вон лез, дабы исполнить социальный заказ своих венценосных работодателей?! Нет, верится в то, что он искренне верил в обретение вечной истины под невечным кровом Аллаха…

Сегодня мы разобрали всего лишь один тезис из интеллектуального наследия аль-Кинди –о сотворении мира. После поражения мутазилитов в борьбе с традиционалистами потребность в обосновании постулатов их учения отпала сама собой. Вероятно, по этой причине конкретно по этому вопросу ни один из его великих последователей (аль-Фараби, ибн Сина, ибн Рушд) не пошли по проторенному им пути. Лучшая судьба ожидала его другие ментальные модели. Гастроли отца арабской философии продолжаются в Блоге Георгия Борского.

Модели, предложенные в целях концептуализации исторических событий и оценки деятельности исторических личностей, являются интеллектуальной собственностью автора и могут отличаться от общепринятой трактовки.