№190 Два слуги Господа

Кто за тех, что побеждает, лучше других выживает. Биологические плюсы преданной службы сильным мира сего очевидны. Наши возлюбленные домашние животные (котики или собачки) являют собой яркий пример успешного применения этой стратегии. С точки зрения «эгоистичных генов» даже возлюбленные нами по совершенно другой причине свиньи или куры тоже благополучно процветают. Антропологи удивляются – по какой такой причине свободные племена наших предков кочевников-собирателей отказались от своей привольной жизни и стали в поте лица своего копошиться в прахе земном?! Может быть, это зерновые культуры приспособили людей к своей программе размножения, а вовсе не наоборот?! Борьба за существование приобрела новый характер на толстенных культурных напластованиях в человеческой среде, но модель приспособленчества и нынче живее всех мертвых. Мы можем презрительно именовать ее адептов конформистами или даже еще более резко – например, подхалимами. Так было в веках, которые были прежде нас – вымирали самые слабые, сгорали самые яркие, процветала же самая серая середина. Но что делалось, то и продолжает плодиться и размножаться. Многочисленная армия чиновников и воинских чинов уверенно марширует по пути к своему светлому будущему, честно отдавая честь тем, кого в данный момент полагается чествовать. Кто шагает дружно в ряд? Конъюнктурный наш отряд! А иногда им удается осуществить даже сногсшибательный кульбит, сшибающий с места отсидки непосредственное начальство, и прирасти в чинах. И жизнь хороша, когда поведение хорошее, ортодоксальное! А как с этим делом обстоят дела в мире ментальных моделей?

И там тоже в загробную обитель отправляются самые некогерентные и плохо обоснованные экземпляры. Соответственно, под Солнцем остаются коптить небо особи самые убедительные. Именно им удается организовать верующих в себя в стройные вертикальные структуры — церкви или прочие общественные организации. Некоторым из них (как правило, религиозным конфессиям) достаются неслыханные почести, и они начинают доминировать на ментальном ландшафте. Поступить к ним в услужение в этих условиях – не самая печальная участь. Как бы мы ни возмущались горькой судьбой Золушки, пусть ее место было на кухне, но объедки с мачехиного стола ей наверняка перепадали регулярно. А в волшебной перспективе был социальный лифт — поездка на такой бал, на котором при помощи вовремя пожертвованной туфельки можно купить право на рокировку со своими прежними хозяевами. Именно эта удивительная метаморфоза произошла с философией в Европе, подсидевшей помыкавшую ею на протяжении долгих столетий госпожу-теологию. С высот королевского замка, в шелках-бархате и с принцем в свидетельстве о свадьбе, тяжелое детство вспоминается как один непрекращающийся кошмар. При этом легко запамятовать, кем было оплачено пусть скудное, но все же пропитание за все это время. Наука не приносила ни малейшей реальной пользы обществу вплоть до девятнадцатого века (если не считать воображаемых коврижек типа астрологических). Выжить в этих обстоятельствах ей помог именно статус служанки, благосклонное отношение со стороны модельных буржуев-толстяков. Так легли карты на Западе. А вот на мусульманском Востоке ситуация была кардинально иной. Парадокс заключался в том, что философия там позиционировала себя очень высоко. Она там вовсе не стала рабыней теологии, а общалась с ней на равных. Однако минусом этой раскладки для науки стало то, что она так и не стала никому по-настоящему нужна. Ей в результате так и не удалось получить права на господские харчи на регулярном основании, прорваться в школы-медресе. Это мы подглядели ответы в самом конце учебника истории. А вот в интересующие нас времена обе линии познания мира (религиозная и рациональная) шли еще параллельно, и каждая по-своему служила Аллаху в меру своего понимания.

Какой же Он, Всевышний?! Для аль-Фараби это — Первая Сущность, первопричина всего сущего на земле и небеси, видимого и невидимого. Его существование, продолжал воспевать он, суть самое наилучшее из всех возможных, к тому же длится оно так долго, что даже придумать древнее Его ничего нельзя. Он полностью свободен от любого сорта несовершенства или нехватки чего-либо. Следовательно, Он бессмертен (имеет жизни вдоволь) и находится полностью на самообеспечении (ни от чего и ни от кого не зависит). Несотворен, к тому же нематериален и бесформен. Последнее утверждение может показаться несколько странным, но на самом деле является почти следствием из Аристотелевского гиломорфизма (где форма являлась постоянным партнером материи). Божественное существование бессмысленно в том смысле, что не имеет внешней по отношению к нему цели (иначе ее тоже придется создавать прежде всех век, что кажется абсурдным). Важной для ислама являлась доктрина о единстве Бога (в противопоставлении христианской Троице). Сие невозможно, аргументировал философ, ибо эвентуальный партнер (или партнерша) должен был бы иметь ту же самую эссенцию. Тем самым оба они вместе взятые составили бы сложносочиненное существо. Последнее же немыслимо по причине элементарной неделимой структуры Господа. А почему на каждого Бога довольно простоты, спросите Вы? Иначе придется постулировать существование частей до формирования целого, а сие невозможно по определению выше. Логические рогатки расставляются самопроизвольным образом, определяя границы доступного для спекуляций бы-пространства, — немедленно после выбора аксиом.

Заключив, что Первая Сущность нематериальна, аль-Фараби отождествил ее с Интеллектом в действии. Ибо что мешает материи стать интеллектуальной, как не ее материальная основа?! Отнимем ее, что останется?! Чистая мысль, мыслящая себя – чистый Аристотель! Но не самая чистая игра в неоплатонизм, поскольку Плотин неоднократно настаивал на том, что его Единый – трансцендентный принцип выше мысли и даже существования. Это от избытка своего милосердия Он запускает процесс эманации, первым рождая интеллект (он же «нус», он же «второе благо»). Аль-Фараби избавился от этой промежуточной ступени из вероятного желания несколько приблизить Создателя к своему творению. Ведь Аллах Корана производит впечатление Вседержителя вполне от мира сего. Он, конечно же, «Аллах Единый, Аллах Самодостаточный, Он не родил и не был рожден и нет никого, равного Ему» (112). Но Он и весьма прагматично, даже по-хозяйски «воздвигает небо и расширяет его» (51:47) и т.д. И другие атрибуты Бога аль-Фараби импортированы из Корана. Он — Знающий в том смысле, что ведает все, включая самого себя, и не нуждается в помощниках. Он — Мудрый в том понимании, что обладает наивысшим и непреходящим знанием. Он — Истинен поскольку Истина суть то самое существование, которого у Него просто завались. Наконец, Он — Живой, ибо достиг высочайшего совершенства, будучи наиболее достойным его.

В этом последнем высказывании (неоднократно повторяемом с некоторыми вариациями) аль-Фараби подошел мучительно близко к формулированию так называемого онтологического аргумента существования Бога, честь открытия которого приписывается св. Ансельму Кентерберийскому, теологу одиннадцатого века христианской эры. Это априори логическое рассуждение занимает особое место в истории философии, да, пожалуй, и всей науки. Я бы именно дату публикации «Прослогиона» определил как день (воз)рождения научного метода изучения мира. Дело в том, что здесь впервые была произведена попытка дополнить и усилить классическое теистическое «верою познаем» рациональными подпорками. Судьба этой модели осциллировала по синусоиде. Первые критические замечания на ее счет высказали еще современники, однако они были парированы самим автором. Период последующего восторженного приема сменился негативным отношением Фомы Аквинского, который вместо нее придумал свои собственные пять доказательств существования Всевышнего. Новую жизнь модельной мутации этого аргумента дали Декарт, а за ним Спиноза и Лейбниц. Однако потом ее почти до смерти заморозил своей холодной критикой Иммануил Кант. Удивительно, что она снова оттаяла в современности во многом стараниями американского философа Алвина Плантинги в так называемой модальной формулировке. В настоящий момент почти консенсус на ее счет достигнут в том, что этот хитрый логический трюк, конечно же, ложен, но обоснование сего утверждения далеко не тривиально.

В чем же суть этого доказательства? Отвечу в двух предложениях. Вообразим себе самое-самое-самое совершенное со всех точек зрения существо (каковым по определению является Бог). Разве в это понятие не будет включено его существование (ведь жить совершеннее чем наоборот)? Мы видим у аль-Фараби тот же логический ход – от совершенства к жизни. Мы не видим у него только того же исхода – собственно утверждения о том, что из него следует с необходимостью существование Аллаха. Почему? Он не чувствовал нужду в этом выводе, поскольку для него это был заурядный факт, не требующий дальнейших комментариев. Но не только он. Модели всесильны тогда, когда мы верим в их верность. Но не только тогда. Совершенно необходимо, чтобы они еще были кем-то востребованы. Онтологический аргумент св. Ансельма был с одобрением (пусть и вялым) принят господствующей христианской моделью. Она увидела в самодеятельности своей служанки какую-то пользу, которую можно было, например, использовать для обращения язычников. А вот почти изоморфная ей религия товарищей с Востока ни малейшего внимания на усилия философов не обращала. Ей было совершенно параллельно, что именно там сочиняет аль-Фараби. Она тупо следовала линии своей собственной партии. Пересечься с траекторией второго слуги Господа той довелось лишь в далекой доброй Англии полтора столетия тому вперед…

Может, и впрямь умный был мужик, аль-Фараби энтот, но толку-то что от его писанины? Не только древним мусульманским теологам, но и современному русскому человеку не уразуметь. Полезная часть философии, выдающая рекомендации о правильном поведении, называется этикой. Многие полагают, что прежде чем до нее добраться, строго необходимо разобраться с правилами странной игры по имени жизнь. Такая уж это штука-наука, аппетит к ее плодам приходит только после их длительного разжевывания. Горькие истины на сладкое – в Блоге Георгия Борского.

Модели, предложенные в целях концептуализации исторических событий и оценки деятельности исторических личностей, являются интеллектуальной собственностью автора и могут отличаться от общепринятой трактовки.