№200 На острие меча Аллаха

Не успели мы пропеть «Аве Авиценна», как зима катит в глаза. Мало того, еще и стучит в дверь Бетховеновским мотивом та-та-та-там. Наступило второе тысячелетие от Рождества Христова. Наступило пятое столетие эры Хиджры. Наступила лютая зима арабской народной игры в халифат. Еще целых два века оставалось до того момента, когда последнего Аббасидского владыку Востока аль-Мустасима, завернутого в ковер, затопчут до смерти низкорослые монгольские лошади доблестных воинов внука Чингиз-хана Хулагу. Когда безжалостно разрушат бывшую столицу мира Багдад. Когда перебьют сотни тысяч его беспомощных обитателей. Когда сожгут библиотеки и утопят в водах Тигра содержавшиеся под их кровом фолианты. Все это будет потом. Но уже к интересующему нас историческому периоду колосс на коранных ногах лишь с огромным трудом не рушился на колени. Вспомним, как это было. Про некогда завоеванные праведными наследниками пророка страны Магриб (Северную Африку) и Аль-Андалус (Испанию) к этому времени уже и вспоминать забыли. Некогда всесоюзная житница и сокровищница Египет тоже давно уже находилась под властью шиитской династии Фатимидов, которые осуществляли агрессивную внешнюю политику, ведя антиправительственную пропаганду силами тайных агентов и разных прочих ассасинов. Некогда оплоты имперской мощи Персия и Сирия превратились в арену боевых действий для многочисленных полевых командиров-эмиров. Некогда священная фигура халифа превратилась в церемониальную марионетку клана Буйидов. Некогда преданные общему делу народные массы утратили веру в верность выбранного Прямого Пути. Есть время продолжать двигаться по инерции. И есть время выбирать, в какую сторону свернуть — что-то надо было срочно делать…

Выбор – это обрезанные мертвые ветки. Когда мы желаем понаблюдать через щелочку-другую за частной жизнью субатомных горожан, то что-то неведомое в квантовой механике ломает наполненную информационными ветрами волновую функцию Шредингера и изгоняет из нашего мира бесчисленные бы-Вселенные Эверетта. Когда мы выбираем по себе женщину или религию, то перед нами закрываются бесчисленные двери, за которыми нас тоже могли бы с верой любить и ждать. Когда граждане возлагают себе на голову Думу, то немедленно умирают бесчисленные несостоявшиеся партии социальной игры в государство. Это только в теории демократическое большинство всегда может исправить случайно сделанную ошибку со следующей попытки. На практике Сократа назад уже не вернешь, равно как и бесчисленных замученных в лагерях ГУЛАГа или сожженных в лагерях смерти. Но любой выбор – это еще и зеленая живая ветка. Нам не дано, не сделав шага, услышать эхо от него. И не одним нам. Правдоподобно предположить, что Всеведущих Господ не только в Париже или на Гималаях, но и на небеси не бывает. Мы в состоянии предвидеть будущее ровно на пару телодвижений вперед. Форсированные продолжения в шахматах гроссмейстеры способны просчитать ходов на двадцать и даже дальше. Но странная игра по имени жизнь значительно сложнее, ее варианты плодятся прямо на глазах, любой интеллект разобьет себе лоб об эту экспоненциальную стену, даже весь из себя железный, терафлопный и искусственный. Каждый выбор открывает новую страницу книги бытия, создает новые правила, запускает новые процессы. Не успели люди придумать компьютеры, как соединили их в Интернет. Отдали его им в персональное пользование, так они на из этой материи пошили соцсети. Забросили пошире неводы блогов – и вот уже к ним в неволю попадается самая экзотическая рыба-пси.

Коль скоро мы принципиально не в состоянии предвидеть будущее, то было бы здорово его сначала тестировать на кроликах, хотя и тех жалко до слез. Увы, это только в далеком прошлом отдельные несогласные с курсом правящей партии могли уйти своей дорогой в темный лес за самой светлой личностью или самым харизматичным бандитом. Сейчас все свободные места для кемпингов получили уникальные индексы в базах данных, а механизмы безболезненных социальных экспериментов так и не придуманы. Но даже на средневековой технологии Багдад ничем Ленинграду не уступал – деяния Генсеков точно так же становились решающими судьбу для всех его законопослушных подданных. Александр Македонский разрубил Гордиев узел, Юлий Цезарь перешел Рубикон, Петр Великий прельстился заграничной жизнью в Немецкой Слободе – роль выбора в истории царствующих личностей трудно отрицать. В крайне редких случаях меч Аллаха отрубал модельные ветки при помощи людей, в целом совершенно не наделенных светской властью. С таким случаем мы и познакомимся сегодня — на самое острие выбора занесло единого рядового избирателя. Его избрал сам самоизбранный народ мусульман, причем при полном отсутствии избирательного права.

Абу-Хамид Мухаммад аль-Газали – простой персидский парень, родился в небольшой деревушке неподалеку от древнего города Тус провинции Хорасан (современный Иран). Годы его жизни примерно совпали с периодом восхождения и гегемонии новой геополитической звезды первой величины – турок-сельджуков. Незадолго до его рождения султан объединенных и уже исповедовавших суннитский ислам племен кочевников Тогрул-бек победил своих дальних сородичей Газневидов, сыгравших столь значительную роль в скитаниях Авиценны. А затем взял под свой контроль и Багдад, и большую говорящую куклу внутри тамошнего дворца — халифа. Способный мальчик получил блестящее в тогдашнем понимании образование в важнейшей для правоверных дисциплине — юриспруденции. Обучался он сначала у местного сельского учителя, а затем, переселившись в крупный город Нишапур, у «самого выдающегося ученого» эпохи аль-Джувайни, конечно же, специализировавшегося на «исламских науках». После его смерти он поступил на службу к могущественному первому министру султана Низаму аль-Мульку. Этот персонаж остался в памяти народной как архетип доброго визиря. И в самом деле, будучи на протяжении двадцати лет фактическим правителем рейха, он прославился взвешенным и справедливым стилем правления. Покровительствовал он и «наукам», открыв одновременно в основных метрополиях империи то, что предполагалось сделать высшими (по отношению к медресе) учебными заведениями – по его имени прозванными «Низамиями». Каким-то образом аль-Газали удалось произвести столь благоприятное впечатление на своего работодателя, что тот назвал его «Великолепием Религии» и отправил возглавлять самый свой престижный недавно построенный«университет» в стольном граде Багдаде. Так, едва достигнув возраста Иисуса из Назарета, аль-Газали был вознесен щедрой судьбой на самый влиятельный теологический трон ислама. Ему тоже пришлось нести свой тяжкий крест – ибо через его голову прошло самое острие лезвия бритвы выбора нового пути. Жить или умирать науке, причем не в кавычках, а самой настоящей?!

Как он сам рассказал в своей автобиографии, еще в юности будущий великий герой современных мусульман был подвержен приступам мучительных сомнений. Сделаем поперечное сечение популярных модельных течений того времени. Мы с Вами близко познакомились всего лишь с линией философов, которая от аль-Кинди через аль-Фараби прошла к ибн-Сине. Параллельно ей рассекали ментальное пространство ортодоксальная теология калама – ашаризм, шиитская идеология – талимия и разнообразные мистические верования — суфизм. Основная злоба дня была в локализации добра. Где оно – в древней мудрости греков или божественной непогрешимости Корана?! Так говорил аль-Газали: «Мои искания были направлены прежде всего на познание существенных истин о вещах, но предварительно я должен был найти то, в чем можно было быть совершенно уверенным». Подобно Декарту, он искал прочную эпистемологическую почву под ногами. В отличие от него, он никак не мог ее найти. Не было ее ни в сенсорной информации, ни в объективной реальности — кто поручится за то, что мы не грезим наяву?! Но, по его мнению, ничем не были лучше ни логика, ни математика – где гарантия того, что 10 больше 3?! А ведь выбор требовалось сделать категорический, поскольку различные учения зачастую противоречили друг другу. Как сие возможно, что столь разные модели претендуют на обладание единственной сокровенной истиной?! Почему их интуитивно убедительные доказательства приводят к столь различным выводам?! Куда правоверному податься?! На какие незыблемые основы опереться?! На эту детскую болезнь неуверенности в жизни в конце концов все же нашлось эффективное лекарство. Кто тогда помог излечить аль-Газали от сомнений? Кто бы сомневался — конечно же, милосердный Аллах! Что-то пронзительно острое попало ему в голову и зажгло там факел неугасимой веры.

Так благополучно миновал первый локальный кризис. Вероятным катализатором второго, глобального, стала смерть его покровителя Низама, пронзенного острием кинжала фанатика-шиита. Годы прошли, но сомнения пришли и вновь переполнили его душу. И он бежал – от жены и детей, от больших денег и высокого положения, от многочисленных студентов и коллег-профессоров. Бежал от вопросов, на которые не находил ответа…Взял в руки суму нищего аскета и отправился в поход – в Мекку и Медину, в Дамаск и Иерусалим, на чужбину и свою историческую родину. Духовные искания и добровольное отшельничество аль-Газали продолжались целое десятилетие. В истории философии я нахожу единственный аналогичный феномен – отказ Людвига Витгенштейна от сказочного богатства и добровольная учительская ссылка в деревню, к детям, в глушь, но не в Саратов, а в Альпы. Результаты обоих побегов оказались впечатляющими. Когда аль-Газали все же под давлением свыше вернулся к академической деятельности, это было настоящее Второе Пришествие. Благие вести о праведной жизни переместили его на самое острие меча Аллаха… Какие же ветки решит он отрубить, и какие сохранить?!

В БГБ так бывает редко, в отличие от прочих планет, где это как всегда. Я прервал рассказ на самом интересном месте вовсе не потому, что за ним последует рекламная пауза. Наш недельный антракт вызван не коммерческими, а техническими причинами – габаритами статей моей машины времени. Кого же все-таки убил аль-Газали?! В болото науку или в кузов?! Эх, дороги! Непрямой путь истории моделей продолжается – у руля Блог Георгия Борского.

Модели, предложенные в целях концептуализации исторических событий и оценки деятельности исторических личностей, являются интеллектуальной собственностью автора и могут отличаться от общепринятой трактовки.