№224 De Revolutionibus, которого не было

Каждый локомотив в курсе того, что такое революция. Более того, он ее заочно обожает. Какой же паровоз не вожделеет толкать вперед почетную пассажирку — госпожу историю?! С ума ведь сойдешь – ежедневно толпы пролетариев транспортировать на работу и назад. Но не железякой единой силен человек. Теми же познаниями обладал и любой выпускник советской школы или высшего учебного заведения. А вот за нынешнее поколение не поручусь – наверняка, из их учебников однострочники Карла Маркса безжалостно выпололи. Но рассказать о житии этого слова я сейчас собираюсь не только им, но и все остальным подписчикам. Оно как раз сейчас замаячило у нас прямо перед носом, прямо по течению реки ИМ (Истории Моделей) и прямо по курсу нашей экскурсии. Как нетрудно догадаться, это типичная латинщина. Несколько кривее для одноязычного русского человека видится его изначальный смысл. Это всего лишь «вращение», по каковой причине его обычно использовали в астрономических целях. Впрочем, и в астрологических тоже, так что некая порочная связь с семантикой общественных переворотов существовала у этой ментальной модели давным-давно. Вспомним “De Revolutionibus orbium coelestium” («О вращении небесных сфер») – так называлась знаменитая нетленка Николая Коперника. Уже первый и единственный ученик сего могучего сотрясателя Земли Ретик отличился рядом потрясающих пророчеств о грядущих потрясениях, высосанных им из гелиостатической теории своего учителя…

«Революция» могла быть вскользь упомянута и напрямую в социальном контексте – мы ее встречаем, например, у Макиавелли в «Государе». Свержение Якова II Стюарта и последующее воцарение голландца Вильгельма Оранского в Англии тоже получило у современников название “The Glorious Revolution”. Однако и в данном случае речь шла о, пусть и метафорическом, но возвращении на протестантские круги своя из католического ада. Значение «качественного (и к тому же прогрессивного) изменения» слово получило значительно позже, в Веке Просвещения, восемнадцатом от Рождества Христова. Забавно, что немалую роль в этом процессе сыграл все тот же Коперник – его De Revolutionibus своим синхронично удачным названием и безусловным успехом базировавшейся на нем Ньютоновской механики стал (во многом благодаря произведениям Жана Байи и Иммануила Канта) парадигматическим примером «хорошей революции» в науке… А была ли девочка-то?! Может, никакой девочки-то и не было?! «Не было такой вещи, как научно-техническая революция, и это — книга о ней» — с сей риторически красиво отточенной фразы начал одну из своих работ известный американский историк науки Стивен Шейпин. Что там на самом деле было и чего не было, вопрос сложный, метафизический и полемический, так что давайте отложим его разрешение на далекое потом. Моя задача на сегодня значительно менее масштабна. Я всего лишь собираюсь рассказать Вам о De Revolutionibus в мусульманском аль-Андалузе, которого там уж совершенно точно на самом деле не было…

Безусловным космологическим tour de force античной науки стали модели Птолемея. Они позволяли практически безошибочно вычислять положения всех семи небесных тел на любую дату в настоящем, прошлом или будущем. Это была крайне полезная в хозяйстве функция, например, в деле народно-магического здравоохранения, поскольку помогала в составлении гороскопов больных. Это был и могучий триумф разума, сумевшего успешно совладать с некоторыми странностями надлунного мира. Судьбоносные светлячки над головой почему-то иногда перемещались быстро, случалось, что тащились еле-еле, а время от времени и вовсе меняли направление своего движения. И тут, представьте себе, секрет пируэтов балета планет был раскрыт! Посему неудивительно, что овладевшие сей премудростью благодарные правоверные назвали изначально скромное «Математическое Собрание» «Альмагестом» – Величайшим. По нашей шкале эти менталки прочно находились в четвертой, конструктивной фазе развития, не дотягивая до финального пика самую малость. Чего же им не хватало? Вовсе не точности – ее было достаточно для всех разумных целей и при остром желании несложно было докрутить. Проблема была в реалистичности описания. Вышеуказанные две аномалии в поведении блуждающих звезд были разрешены при помощи ряда хитрых геометрических приемов. Если поместить неподвижную Землю не в самый центр той или иной небесной сферы, а чуть вбок, то тогда удается смоделировать нерегулярности в скорости перемещения звездных локомотивов. Если планету прикрепить на отдельное колесо, которое заставить катиться по велотреку основной окружности, то мы получим т.н. эпицикл. С его помощью удавалось воспроизвести ретроградное движение (т.е. в обратном направлении). Но и этого оказалось мало для некоторых особо крепких задачек. Их удавалось расколотить при помощи еще одного механизма – т.н. экванта. Это была вымышленная, но важная точка. Именно по отношению к ней эпициклу надлежало дрейфовать с постоянной угловой скоростью…

Не только на нас с вами, но и на средневековых ученых эта замысловатая конструкция из трех элементов временами производила удручающее впечатление. Да, она почему-то работала и помогала «спасать феномены», но предложенное решение сильно попахивало — от слова ad hoc. Впрочем, их заботило вовсе не то, что кажется странным нам с вами. Никто не сомневался в неподвижном положении Земли – ее заковала в кандалы еще железная логика многочисленных аргументов передовой древнегреческой философии. Вопросы вызывали некоторые модельные противоречия с другими экскрементами чистого разума. Например, со времен Платона считалось абсурдным предполагать, что планеты на небесах могут перемещаться каким-либо иным способом, нежели по идеальной окружности, причем со строго постоянной скоростью. Почему так? На эту мысль ученых наводила удивительная постоянность их движения, к тому же не было видно принципа, по которому один сегмент траектории отличался бы от других. Это положение входило в некоторое противоречие с вышеупомянутым эквантом. Ведь только по отношению к этой волюнтаристским образом выбранной точке исполнялись завещанные древними авторитетами аксиомы. Эстетическое чувство многих мыслителей, включая Николая Коперника, было оскорблено. Но были и несколько менее тонкие, более фундаментальные основания для критики. В частности, решения Птолемея прямо противоречили Аристотелевской физике. Стагирит ратовал за другую, т.н. гомоцентрическую космологию. Это должны были быть множественные вложенные друг в друга сферы, в точном геометрическом центре которых располагалась Земля. Модель эту в далекой древности пытались развить еще Евдокс и Каллипп, но до математического совершенства уровня Альмагеста она так и не доросла…

За лучший надлунный мир, за власть советов Аристотеля марш-марш вперед, философский народ! В борьбу за святую свободу от модельного рабства вступили вожди «Андалузской революции» в астрономии – Ибн Баджа, Ибн Туфайль и Ибн Рушд. Лучше всего сохранились для истории пламенные речи Аверроэса. Он исходил из самых общих метафизических соображений. На протяжении долгих веков математика была подчиненной по отношению к натурфилософии дисциплиной. Еще друзья Галилео рекомендовали своим студентам-физикам не слишком увлекаться бестолковыми играми с числами. Коль скоро это так, то разве может предсказательная цифровая мощь теории свидетельствовать о ее адекватности? Из ложных посылок иногда можно случайно получить истинные выводы, но рано или поздно они приведут к логической катастрофе – так говорил Стагирит, и так вторил ему его верный Комментатор. Выражаясь на современном жаргоне, бунтовщики потребовали от господствовавших моделей космоса реалистичного отображения действительности, они более не хотели жить по-старому, и чихать они хотели на инструментальную полезность для астрологии. В принципе, весьма достойная эпистемологическая позиция. И весьма вероятно, что именно она в далекой перспективе помогла сорвать Землю с цепи и отправить ее блуждать в открытый космос коперниковской революции. Ну, а в ближней?

В непосредственной близости от Аверроэса жил и творил некий аль-Битруджи. Еще один обыкновенный кади (судья) по профессии, по призванию он оказался незаурядным поэтом звездного неба над головой. Ученик Ибн Туфайля настолько проникся анти-птолемеевской пропагандой, что решился поднять руки на Величайшего и устроить гомоцентрическую революцию в космологии. Сей экзотический фрукт созрел отнюдь не на пустом месте. Родоначальником древа Андалузской науки о высоком на высоком уровне был некий аз-Заркали из Толедо. Он отличился не только составлением астрономических таблиц и изобретением новой астролябии, но и воспитанием достойной смены. Аль-Битруджи принадлежал к поколению его студенческих внуков. Какой же модельный урожай достался человечеству от него? Ему удалось довести свой скорбный труд до логического конца, однако у этого радостного события был и другой, печальный конец. Беда была в том, что предсказания, полученные при помощи новой методики, оказались ощутимо хуже старой менталки. И в том нет вины замечательного ученого. Гомоцентрические сферы, сколь не были бы они любы Аристотелю, в принципе не в состоянии совладать с рядом феноменов природы. Например, некоторые планеты (в частности, Марс) даже при наблюдениях невооруженным глазом отчетливо меняют яркость, находясь в различных точках своей траектории. Как это объяснить, если принимать за аксиому их строго одинаковое расстояние от Земли?!

Таким образом, эти революционеры чисто теоретически не могли получить власть, даже в своей отдельной стране. Да, они тонко прочувствовали общее направление для дальнейшего развития науки. Но впереди простирался Великий Каньон Коперника, и только смертельным прыжком через гигантскую комбинаторную пропасть можно было добраться до противоположного берега. Могли ли они подумать, что для этого придется решительно выбросить прочь ту самую Аристотелевскую лестницу, которая так долго помогала им карабкаться ввысь? De Revolutionibus в Андалузии не было. Но неслучайно Коперник сослался в своем величайшем труде на аль-Битруджи. Локомотив научно-технической революции, которая все-таки состоялась, уже стоял на запасном пути. Триста лет тому вперед…

Мы уже долгое время провели за изучением творческих достижений потомков Исмаила. Давайте теперь снова обратим внимание на их двоюродную авраамическую ветку. Как-то там в средневековом аль-Андалузе поживали Сыны Израилевы? Не нашлось ли их в их среде желающих пришить к богоданной Торе богомерзкую философию? Еретики всех конфессий соединяются в Блоге Георгия Борского…

Модели, предложенные в целях концептуализации исторических событий и оценки деятельности исторических личностей, являются интеллектуальной собственностью автора и могут отличаться от общепринятой трактовки.