№261 Дочь Европы

Родила Европа в ночь

Удивительную дочь

Полетел за чудом шмель

В Англии нашел модель

Мое повествование о развитии ментальных моделей в одиннадцатом веке христианской Европы хромало бы сразу на несколько ног, если бы я не включил в него Ансельма Кентерберийского. Не буду утверждать, что в БГБ никто не забыт, но, к счастью, это отнюдь не он. Это был первый из средневековых схоластов, который, несмотря на несколько оскорбительный по нынешним временам эпитет «святой», по праву заслужил почетное звание «философ». Для адекватного описания его биографии, в свою очередь, предварительно необходимо подготовить исторический холст, начертив на нем тот круг общения, в который он был вписан. Хотя основные персонажи «борьбы за инвеституру» — темы предыдущей статьи – рубились в центре и на юге Европы, это не означает, что на ее периферии ничего существенного не происходило, помимо града из летящих циркуляров и щепок. Напротив, в нашем текущем англосаксонско-центричном мире за самое знаковое событие эпохи почитается завоевание нормандским герцогом Вильгельмом туманного Альбиона. Образовавшийся в результате западный рейх и в самом деле был далеким предком будущей Британской империи, родины Исаака Ньютона, Чарльза Дарвина, Бориса Джонсона и мистера Бина, а заодно азартного геополитического игрока первой величины. Но насколько родившаяся в самой гущи ночи темных веков островная дочь Европы уже тогда, в младенчестве, была удивительным и чудесным созданием?! Поиск ответа на этот вопрос – наша задача на сегодня…

Не только олимпийские небожители древней Греции отличались повышенным сексуальным аппетитом. Бог-Отец неисповедимыми путями унаследовал от громовержца Зевса интерес к смертным женского пола, хотя, сказывают, что непорочный. Однако, в этот раз Европа пересекла пролив не при помощи волшебного быка, и не заклинаниями Всевышнего, и даже не будучи запечатанной в бочке. Ее перенесли в своих ладьях нормандские рыцари под предводительством атамана Вильгельма, в ту пору еще носившего прозвище Бастард, т.е. незаконнорожденный. Неприлично большой кусок La belle France был отписан скандинавским джентльменам еще за полтораста лет до описываемых нами событий. За это время осевшие викинги замечательно охристианились и офранцузились. Понастроили себе замков и монастырей, стали в них жить-поживать. И все же в них еще не до конца выветрился дух потрошителей тех, кто предпочитал добро наживать. Эпизодически банды авантюристов срывались с насиженных мест и отправлялись на охоту за птицей счастья. Успешный пример всем желающим отличиться подал знаменитый Роберт Гвискар с братьями, отвоевавший себе место под жарким солнцем юга Италии. Что типично для норманнского менталитета, он не удовлетворился на достигнутом и отважился посягнуть на главный драгоценный приз тогдашнего мира — Византию. Ну, а чем промышляли те, кто остался на родине, где все уже давно украли задолго до них?! В те времена на пестром лоскутном одеяле, покрывавшем бывшее каролингское логовище, были еще мало заметны следы капетингской кройки и шитья. Нормандия была фактически независимым структурным образованием, жившим по своим обычаям. Свободное время посвящали добрососедским отношениям, т.е. военным стычкам разной категории кровавости. Посему в неписанные обязанности герцога все еще входило обеспечение потока побед для безземельных неудачников. Так что неудивительно, что унаследовавший Нормандию (за смертью своего отца, отправившегося отмаливать грехи в Святую Землю и не вернувшегося назад) мальчик уже в возрасте 15 лет принял первое боевое крещение…

Ну, а что же в это время происходило в Merrie England? Земля эта была велика и обильна. Население большей частью кучковалось в южной части острова и насчитывало до миллиона человек – внушительная по тем временам цифра (и не только по тем – спустя века она оставалась примерно все той же) для единого королевства. На зеленых холмах паслись тучные стада. Богатые города во главе с Лондоном успешно торговали с континентом. Однако порядку не было в этой стране – читай, боеспособной армии и флота. В отличие от Руси, никто не призывал варяг приходить, княжить и владеть ими. Впрочем, не исключено, что и наши летописи не соответствуют действительности. Как бы то ни было, достоверно известно, что в Англию люди с севера явились без приглашения. Волны нашествий из Дании, Норвегии, Швеции одна за другой нахлынули на брег, пусть не везде песчаный и не очень пустой. К интересующему нас периоду самым крутым дядькой заморских витязей был Кнуд по кличке Великий, выданной ему за размеры государства, которым эффективно управлял — кнутом и мечом. После его смерти судьба неожиданно (и в последний раз) улыбнулась древней англосаксонской династии. После ряда перипетий на трон взошел Эдуард, долгое время перед этим безнадежно гостивший у своих дальних родственников в Нормандии. Его прозвали Исповедником за повышенное благочестие, а могли бы прозвать Бесплодным за пониженную фертильность. Впрочем, он использовал отсутствие наследников не без политической пользы. Возможно, главным фактором, позволявшим ему оставаться у власти, стали обещания престолонаследия, которые он щедро раздавал всем заинтересованным его подсидеть лицам. Увы, после его кончины стране пришлось платить по этим векселям. Образовалось сразу несколько претендентов занять опустевшее свято место. Английская знать и духовенство отдали предпочтение Гарольду Годвинсону, сыну одного из самых могущественных магнатов королевства. В числе недовольных этим решением выделялись норвежский властелин Харольд Суровый, прославившийся ратными бандитскими подвигами в Руси и Византии и уже знакомый нам герцог нормандский…

У дочери Европы был еще один Папа – понтифик Александр II-й. Вдохновляемый влиятельным кардиналом Гильдебрандом, героем предыдущей статьи, он решительно бросил свой вес на чашу колеблющихся геополитических весов. Именно Вильгельму был выписан святейший мандат доверия и выдан в аренду со склада волшебный флаг апостола Петра. Надежда была на то, что тот, до сих пор в целом лояльный Латеранскому дворцу, восстановит закон и порядок в старой доброй Англии, ставшей злой. У римской курии как раз в то время еще болела мозоль, возникшая в результате трений с островной администрацией по вопросу назначения кентерберийского архиепископа. Тем самым, миссия Вильгельма, незаконнорожденного и чересчур дальнего родственника английских королей, из банального желания захватить власть и наказать клятвопреступника, якобы нарушившего выданное обещание (Эдуарда Исповедника и самого Гарольда), превращалась в священную войну, пускай и одного христианского государства с другим. Удалось создать внушительную для своих времен армию вторжения – из тысячи собственных конных рыцарей и пяти сотен наемников, набранных из безземельных европейских Дон Кихотов, не считая лучников и прочей пехоты. То ли отсутствие попутного ветра, то ли шпионские донесения, а, скорее, оба этих фактора, отложили задуманное предприятие до осени. Наконец, 27 сентября 1066 года войска были погружены на спешно построенную по оказии армаду и пересекли Ла-Манш. То ли блестяще продуманная стратегия, то ли небывалый всплеск синхроничности, а, скорее, оба этих фактора, благоволили конкистадорам одиннадцатого века. Незадолго до этого на авансцену театра исторических действий вышла могучая варяжская армия под предводительством Харольда Сурового, в свою очередь высадившегося на побережье Нортумбрии в районе Йорка. Решительный марш-бросок английских полков Гарольда на север завершился их блестящей победой у Стэмфорд-бриджа. Увы, пирровой. Именно это позволило Вильгельму беспрепятственно расположить свои войска и поджидать врага. Тот же произвел некорректное обобщение из своего триумфа и с потрепанными в битве легионами поспешил навстречу новой, не менее грозной опасности. Развернувшееся сражение при Гастингсе оказалось одним из самых кровопролитных в средневековой истории. Годвинсон пал смертью храбрых, и Нормандия восторжествовала…

А нам с Вами осталось лишь вернуться к вопросу из первого абзаца и оценить значение свершившегося для истории моделей. Существует влиятельное мнение, что неожиданное рождение на далеком Западе дочери Европы, т.е. сильного норманнского рейха, было закономерным. Вот, например, как ее излагал известный историк Чарльз Хомер Хаскинс: «Завоевание Англии обычно видят с английской точки зрения, зачастую представляя его себе как более-менее случайное событие, возникшее из обыкновенного вторжения грабителей. Однако, рассматриваемое с правильной перспективы, за которую я осмелюсь полагать Норманнскую перспективу, оно является естественным продуктом Норманнской дисциплины и Норманнского расширения». И в самом деле, Вильгельм Завоеватель смог организовать доставшуюся ему страну в образцовую монархию. Аккуратное системно-организованное налогообложение превратило его в богатейшего короля европейского мира. Организация профессиональной армии из наемников вместо опоры на вассалов на века опередила свое время. Под его покровительством процветали и монастыри, занимавшиеся сбором интеллектуальных сокровищ человечества в библиотеках. Но надеждам Григория VII-го по созданию послушной своей воле марионетки не суждено было претвориться в жизнь. Король прочно держал в своих руках распределение церковных должностей, а новый архиепископ Ланфранк явным образом отказывался подчиняться Риму. И у Папы, по уши погруженного в борьбу с императором на континенте, не было сил и возможностей повлиять на ситуацию в столь удаленной от престола Петра и Павла страны.

Ну, а что, если бы ходы на Великой Шахматной доске были переставлены местами? Что было бы, кабы ветра, метафизические или физические, подули бы иначе, ежели бы Вильгельм опередил норвежцев? Не исключено, что тогда в Англии воцарились бы потомки северных троглодитов, как это произошло на Руси. У острова были бы разорваны или, по крайней мере, затруднены связи с материком, с Францией и Фландрией. Вряд ли какие-либо шмели, самые волшебные, смогли бы тогда эффективно служить переносчиками информации. Случайно или нет, но Нормандская Британия стала уникальным феноменом, чем-то напоминавшим аль-Андалуз Дар аль-Ислама – относительно далеким от папского и имперского диктата, чтобы проводить независимую политику и относительно близким к культурным и научным центрам Европы, чтобы осуществлять модельный синтез… Да, именно это и было настоящим обыкновенным чудом!

Вышеупомянутый Ланфранк занял архиепископскую должность в Кентербери. А в прошлой нормандской жизни он служил приором монастыря в местечке Бек. Ансельм, о котором пойдет речь в следующей статье, был его учеником, сумевшим пройти дальше своего наставника. Вера и мера снова в гостях у Блога Георгия Борского.

Модели, предложенные в целях концептуализации исторических событий и оценки деятельности исторических личностей, являются интеллектуальной собственностью автора и могут отличаться от общепринятой трактовки.