№271 Серые формы жизни

Я хочу начать эту статью с того, чтобы в очередной раз обратиться к творчеству Людвига Витгенштейна. Вспомним, что это ему мы обязаны понятием «форма жизни» в контексте обсуждения бытия верующих. Оно, конечно же, допускает множественное толкование-мидрашение на манер библейских однострочников, но кажется мне особенно удачным в применении к ментальному миру. Эта сочная и хлесткая метафора позволяет прежде всего отсечь чрезмерно резкие суждения, которым все двуногие и бесперые так покорны. Восприятие реальности различными социальными группами населения с ее помощью объявляется попросту несоизмеримым по отношению друг к другу. И тогда, точно так же, как не имеет смысла классический кассилевский вопрос «если кит вдруг на слона налезет, то кто кого сборет?», может оказаться невозможным разрешить дилемму «как лучше жить, со Всевышним или без него?» Эти банальные соображения хорошо известны нашим читателям цикла СОФИН (СОвременная ФИлософия Науки). Однако, сегодня я хотел бы добавить к ним вежливый упрек в адрес знаменитого австрийского философа за то, что тот не потрудился развить собственную модель. Несложно заметить, что внутри единой «религиозной формы жизни» наличествует превеликое множество отрядов, классов, если не типов «организмов». И даже если разумно сузить этот гигантский спектр, например, до отдельного христианства, пусть самого ортодоксального, то и внутри него найдется немало отдельных чистых тонов. Общий аккорд, который они образуют, далеко не всегда звучит гармонично и слаженно. Еще сложнее того, образцы любви к Господу различных оттенков, спонтанно комбинируясь и смешиваясь между собой, производят многочисленные градации серого цвета. Давайте с этой точки обзора рассмотрим идейный ландшафт католической западноевропейской местности первой половины двенадцатого века нашей эры…

Безусловно, самыми яркими, хоть и черными фигурами на шахматной доске тогдашнего общества были иноверцы. За исключением прифронтовых областей — Сицилии, Толедо, Саксонии или Польши – арабы-мусульмане и славяне-язычники были редкими заморскими гостями. Зато на узких переулках вонючих бургов можно было запросто повстречать иудеев. Тогда они не носили того, что мы сейчас называем «кипа» или «пейсы». Тем не менее, их несложно было распознать по длинным кафтанам и характерным головным уборам. Судя по сохранившимся сочинениям (например, «Cur Deus Homo?» Ансельма Кентерберийского), Сыны Израилевы достаточно охотно вступали в доктринальные споры с последователями Сына Божьего. Некоторые из христопродавцев неприлично богатели на торговой или традиционной ростовщической деятельности, однако, двери в высшие эшелоны власти и влияния открывались только выкрестам. Путь такого карьерного роста выбрал, например, крестный праотец влиятельного итальянского клана Пьерлеони – Лео де Бенедикто, который потребуется мне в ходе дальнейшего повествования. Наконец, наличествовали и многочисленные еретики, исповедовавшие гремучие смеси различных популярных верований. Среди них выделялись бестселлеры всех времен и народов — модели гностицизма, обещавшего благополучный исход из нашего бренного мира, а также недобитого Блаженным Августином манихейства, почитавшего зло за его второе первоначало. Историю катаров и альбигойцев написали победители, тем не менее, вполне возможно, что они не сильно грешили против истины, приписывая эти древние воззрения своим идеологическим противникам. Однако, в описываемый нами период в ментальной жизни расплодились и относительно новые мемы. Возникало и крепло раздражение новомодным роскошным житием жречества, воспринимаемым, в контрасте с евангельским идеалом апостольской бедности, как разброд и шатание, причем, зачастую справедливо. Находились проповедники, требовавшие от священнослужителей строгого соблюдения библейских заповедей, отрицавшие эффективность проводимых ими обрядов, крещение неразумных младенцев и даже евхаристию. Среди них особым весом обладал Арнольд Брешианский, предтеча францисканцев…

В ментальном море ортодоксальных верующих тоже происходили серьезные волнения. Мы недавно проследили за усилиями григорианской реформы вернуть престиж правящей католической партии. Но, возможно, самые значительные изменения коснулись монашеского бытия. Одна за другой скрывались с небосклона или гасли звезды знаменитого Клюни. Последний из великих аббатов Петр Достопочтенный развлекался организацией переводов на латынь Корана и Талмуда. Его великосветские подопечные оскорбляли растущее благочестие простого народа постами в стиле кордон блю. Взамен набившей оскомину скоромной жизни в тогдашнюю моду входили новые рецепты — смеси из проверенного временем бенедиктинского или августинского устава с радикальным отшельничеством. В 1078 году Св. Стефан Муретский основал суровый орден гранмонтинов. В 1120 году другой святой, Норберт Ксантенский, создал другое строгое сообщество — премонстрантов. В промежутке между ними третий святой Роберт Молемский постриг себя и пару дюжин товарищей в цистерцианцев. К сожалению, повышенный религиозный пыл всех этих заведений поддерживался за счет прохладного отношения к традиционным интеллектуальным занятиям монахов – учебе и копированию манускриптов. Наконец, нельзя не отметить появление на теле Христовом новых гнойников – святой братвы рыцарских орденов. Конечно же, Вам известно, что это произошло в антисанитарных условиях походов к Гробу Господню. Первым внебрачным ребенком матери Церкви в Палестине стали, вероятно, госпитальеры. Несколько позже образовали покрытую легендами и тайнами полуподпольную организацию тамплиеры. Забавно, что последние, т.н. «храмовники», поначалу почитали себя «бедными». Прошло совсем немного времени и им удалось благодаря аристократическим дарам и связям сконцентрировать в своих руках гигантские богатства, активно влиять на европейскую политику…

Если поставить себе задачу выделить единого человека, который больше всех других поспособствовал этому разгулу белых сил, то выбор, по моему мнению, однозначен – это Бернард Клервоский, известный нам по процессу осуждения ереси Пьера Абеляра. Не стоит, однако, сего святого демонизировать – во многих смыслах это была обыкновенная серая личность своего жестокосердного времени. Рожденный в зажиточном бургундском семействе, он получил каноническое церковно-приходское образование. Из его умелого обращения с сакральными однострочниками следует, что он был замечательно начитан в Библии. По риторическому уровню его писем и сочинений можно с уверенностью судить, что он свободно владел латынью и обладал врожденными способностями к изящной словесности. Из его старательного отвержения философских диспутов напрашивается вывод о том, что он избежал пленения семи свободными искусствами. Как бы то ни было, этот совсем еще юноша, будучи соблазнен обещаниями аскетической праведной жизни, вместе с тридцатью друзьями и родственниками надел на себя белую сутану с черным капюшоном вышеупомянутого первого цистерцианского монастыря в Сито. А в возрасте двадцати четырех лет он уже стал его аббатом. Что же выделяло его среди других? Это не был изощренный интеллект, создающий новые модели, но человек, способный сшить различные лоскутки идей в серое добротное ментальное сукно. Это не была яркая индивидуальность, поражающая современников своей оригинальностью, но серый исполнитель, способный аккуратно достигать поставленные перед собою цели. Это не был блестящий вождь, увлекающий ослепленные толпы за собой, но серый кардинал, ловко манипулирующий событиями из-за кулис…

И ему многое, очень многое удалось достичь в своей жизни. Это он вдохновил св. Норберта на организацию параллельного духовного движения. И это он раздул еле тлеющую цистерцианскую искорку в мировой монастырский потоп. К концу столетия многострадальную Европу удушали уже сотни святых обителей нового образца. Это он помог организовать Второй Крестовый поход против сарацин, нахально отвоевавших Эдессу, и вендов, не менее нагло осмеливавшихся молиться неправильным богам. И это он помог составить хартию тамплиерской партии, благословив их на ратные подвиги во имя Христа. К концу этого начинания в кредите оказались позорные еврейские погромы, а в дебите бравые поражения на поле настоящей битвы. Это он помог свергнуть антипапу Анаклета Второго, ученика Абеляра и внука иудея Пьерлеони Первого, с апостольского престола. И это он разоблачил Арнольда Брешианского, другого ученика Абеляра и соратника Джордано Перлеони, главы Римской коммуны. К концу его благолепного жития на солнечном небе Парижа не осталось ни единого еретического облачка. Им были расстреляны не только дум высокое стремленье нашего хорошего знакомого Пьера Абеляра, но еще и умствования пока еще неизвестного нам Гильберта из Пуатье, и ментальные модели многих других мыслителей…

Какими же средствами он добился столь выдающихся результатов? Его формула успеха – серая середина. Он не стремился сам к главным церковным ролям, но был кукловодом многих кардиналов и даже одного Папы. Понтифик Евгений III был его учеником, смиренно принимавшим наставления своего бывшего монастырского пастыря. И он не пытался грызть гранит науки, но точил на нее зубы. В его понимании философы были виновны прежде всего в том, что нарушили субординацию. Их место – на кухне госпожи теологии. Мыслить разрешается, но — серенько, благодатненько… И он экономил силы на искания истины, но щедро использовал их на прекраснословие. Его собственные уста источали сладчайший риторический мед — из тех, что по усам течет, а, если и попадает в рот, то не питает, а оставляет приторную оскомину. Вот как он говорил: «Есть те, что ищут знания ради самих знаний – это Любопытство. И есть те, что ищут знания для того, чтобы быть признанными другими – это Тщеславие. Есть и те, что ищут знания для того, чтобы служить [Господу] – это Любовь». Итак, во многом благодаря св. Бернарду устойчивые серые формы жизни расплодились и возобладали в мире ментальных моделей католичества первой половины двенадцатого века. Подумаешь, сказал бы Людвиг Витгенштейн — тут белые, там черные, везде люди живут… Но прав ли он был в том, что мы не имеем права выносить никаких суждений на их счет? Просим выразить ваше личное мнение в традиционном опросе…

Сложно справиться с ментальными моделями. Только ты их утопчешь в одном месте – они проклюнутся в другом. Вот и тут как всегда – прогнали их от Монмартра, так они отправились в Шартр. И во Франции есть свой Акрополь – для Родена и в Блоге Георгия Борского.

Модели, предложенные в целях концептуализации исторических событий и оценки деятельности исторических личностей, являются интеллектуальной собственностью автора и могут отличаться от общепринятой трактовки.