№291 Шляпа или удав?

Опиши мне, что видишь, и я скажу кто ты. Если верить последним достижениям социальной психологии, то для этого даже не требуется вникать в суть дела. Достаточно будет скормить текст компьютерной программе, и та, помолившись процессору и с научной помощью, произведет должные выводы. Сделает она это на основании частоты использования самых неказистых, т.н. функциональных слов – местоимений, союзов, междометий или даже знаков препинания. Именно они образуют своего рода подсознательные лингвистические отпечатки пальцев для всех нас. Сказывают, что со сказочной вероятностью можно определить пол, возраст и общественный статус людей, говорят они правду или ложь, любят, уважают или презирают собеседника и т.д.. Но лично я собираюсь действовать по старинке, обратившись к алгоритмам задом, а к смыслу передом. Меня будет интересовать система фильтрации, т.е. соотношение между тем, что вы замечаете и тем, что игнорируете. Еще в глубокой древности было очевидно, что на наши органы чувств обрушивается бурный информационный поток, но только жалкая отцеженная эссенция из него по капельке проникает в сознание для внутреннего употребления. Уже в измельчавшей современности для исследования недр психики человека привлекались кляксы Роршаха. Но и они нам не потребуются, поскольку основная идея крайне проста. Давайте я сейчас поставлю на стол самый обыкновенный предмет, да вот хоть эту шляпу, и попрошу вас поделиться мыслями по его поводу. Представьте себе, в ответ получу самые различные отчеты – кто-то отметит ее форму, другие — цвет, а истинные художники – игру света и тени вокруг нее. Найдутся и такие, которые попробуют оценить толщину и качество материала или угадать в каком магазине она была куплена и почем. Вот это-то и поможет мне охарактеризовать вашу личность. Мы все разные, и это замечательно, поскольку богатство индивидуальностей восприятия каждого позволяет нам не умереть от нищеты собственного!

Резюмируя, на входе нашей системы перцепции много данных, а на выходе — одна одинокая ментальная модель, красивая или не очень, загадочная или банальная. Вышесказанное вполне справедливо и для деятельности ученого, разве что его/ее задача еще сложнее – ведь база общепринятых фактов во все времена страдала от переполнения желудка. К тому же, она вообще потенциально бездонна, будучи постоянно пополняема новыми обращениями к оракулу физического мира – т.н. экспериментами. Какое именно место в сей темной пучине тогда стоит подсветить для последующего изучения? С какой именно стороны включать прожекторы? Что именно релевантно для наших целей? Подобные вопросы премного занимали знаменитого американского философа Томаса Куна. Он обратил внимание общественности на то, что пресловутые «сдвиги парадигмы» происходили после того, как люди начинали воспринимать ту же информацию по-иному. Другими словами, вовсе не методологическим поворотом к опытам произошла коперниковско-галилеевско-ньютоновская революция, но тем, что в фокус внимания избранных персонажей попали неожиданные аспекты реальности. Средневековое мировоззрение тоже представляло собой законченную и стройную систему верований. Все, что изменилось — если раньше самым важным элементом картины мира были библейские чудеса и спасение души, то теперь их оттеснили на задний план, а почетное место заняли особенности поведения маятников и шариков на наклонной плоскости. Теперь давайте, добравшись до самой вершины горки обобщения, скатимся чуть вниз по дедукции – история ведь тоже суть наука. Здесь до этапа интерпретации и построения слитных нарративов дело вообще зачастую не доходит, останавливаясь на стадии коллекционирования событий. Тем не менее, мы с вами сегодня постараемся взглянуть с неожиданного угла зрения на образование крупнейшей мировой империи монголо-татар — того мерзкого удава, что чуть не задушил Русь молодую.

По своему обыкновению я не буду конкурировать с узкими колонками википедий и учебников, ограничившись широкими мазками. Жил да был некий Темучин, стал кочевникам господин – это знают все. Однако, у этой модели есть много темных пятен на совести, и сейчас я их подсвечу фонариком допроса. Почему до и после него никому возвести такую крутую пирамиду власти не удавалось, а тут как всегда? Просто повезло так мужику или закономерно? В последнем случае за счет каких морально-волевых качеств? Попробую ответить в обратном порядке. Ничего принципиально особенного в герое монгольских сказаний найти не удается. Все те же конечности, как и у прочих двуногих. Все тот же менталитет – хватай побольше, кидай подальше. Все та же кровавая жестокость и кровная месть. Все те же буйные приключения, разве что со счастливым исходом. Чудесным стечением обстоятельств, таких, как побег с колодкой на шее, удачный брак или необыкновенно преданные друзья, кажутся обусловлены некоторые индивидуальные особенности характера – повышенные амбиции, предпочтение к завоевыванию территорий вместо грабительских набегов на них, уважительное отношение к образованным и мастеровым людям, толерантность к чужеземным религиям, странная склонность к законотворчеству. Таким образом, если вычеркнуть гипотезы благоволения тенгрианского Вечного Неба или кары Божией того или иного монотеистического Всевышнего как сугубо ненаучные, то нам останется уповать только на физикалистскую случайность. И в самом деле, могло же ведь и такое произойти? Без счастливой пары остался лишь наш первый вопрос — почему в столь осмысленно точный срок. Но что я узрел в нем необыкновенного?!

Долгие века, сливавшиеся в тысячелетия, продолжалось противостояние оседлой и кочевой форм человеческой жизни. Волна за волной свирепые степные хищники накатывали на стены городов, потроша их растолстевших обитателей. Схлынув, они обычно утаскивали в свою нору награбленное злодеяниями добро, но случалось, что и оседали на зачищенной ими земле, постепенно уподобляясь своим недавним жертвам. Римскую империю, а затем и ее наследников нещадно терзали по очереди орды младых и рьяных гуннов, алан, аваров, мадьяров, германцев и викингов. Эти-то набеги и сгущали мрак темных веков, ведь после них не было сил поддерживать огонь света знаний. В описываемый нами исторический период северные варвары исчерпались, будучи на полных правах включены в популярную социальную игру в христианство. Языческие славянско-литовские племена беспокоили разве что только своих непосредственных соседей. И только на Востоке зияла черная брешь, через которую на Запад продолжали проникать все новые экспроприаторы – в то время куманы-половцы. Между тем, как нам хорошо известно, Европа как раз тогда находилась в интересном положении. В ее организме происходил тот хрупкий процесс, который я метафорически окрестил беременностью. Эмбрион науки развивался по известным образцам – переводы, университеты, Платон, Аристотель и т.д.. Двухкратный жестокий аборт арабского возрождения в Багдаде и Кордове во многом произошел по внешнеполитическим причинам – чересчур воинственным соседям. Таким образом, можно смело утверждать, что относительное общественное спокойствие было необходимым условием вынашивания плода великой любви к знаниям. Так что же, это исчадия Тартара были призваны его поддерживать?

Нет, я не собираюсь защищать тезис о том, что приземленные дети степей имели столь возвышенные намерения. Пазл снова сложился самопроизвольно. Когда Чингисхан лежал на смертном одре, то по преданию поведал своим детям народную сказку, смысл которой сводился к тому, что лучше быть змеей с одной головой и многими хвостами, нежели наоборот. Эта проповедь единоначалия, прочие писаные в Ясе и неписаные заповеди некоторое время толкали события по инерции. Второй по счету Великий хан Угэдэй вознамерился завершить покорение мира. Не только потому, что желал исполнить волю отца, но и поскольку желал обеспечить многочисленных наследников собственными улусами. В частности, бесприданником остался старший внук великого и могучего Бату, которому полагалось управлять землями в белом, т.е. западном направлении. Поэтому под его команду были выделены многие тумены прославленной монгольской конницы и тьма обесславленной невольнической пехоты. И отправился он в поход прочь от первого, т.е. китайского, к последнему, т.е. северному морю. Будем откровенны – по своим временам он вел вперед непобедимую армию, военную машину невероятной мощности. Не знаю как сейчас, а в советские времена в разгроме русских княжеств обычно винили прежде всего раздробленность страны. Это, конечно же, чересчур однобокий взгляд на шляпу. Когда из, словами Маркса, «кровавого болота монгольского рабства» удалось выбраться, то произошло это не столько по причине объединения под властью единого монарха, как потому, что у завоевателей погоны надели эпигоны. Закованные в железо немецкие рыцари или русские богатыри не имели ни малейшего шанса против мобильных танкоподобных частей, ведших ураганный огонь на поражение в динамике, на полном скаку. Они были хороши только в рукопашной, для взятия крепостей или прорыва статической линии врага. Сражаться же им теперь приходилось с натренированными профессиональными убийцами, координировавшими свои действия через информационные каналы невиданной в средневековье пропускной способности.

К тому же они еще были вооружены по последнему слову осадной техники. Поэтому не стоит удивляться беспомощности укреплений Рязани, Владимира или Киева. Совершенно закономерны и поражения венгерских, польских и силезских войск в битвах при Легнице или на реке Шайо. К слову сказать, раздроблены европейские государства тогда были ничуть не меньше русских. Многочисленные герцогства погрязли в междоусобных внутрисемейных разборках, и даже относительно единовластный король Бела не смог совладать со своими баронами, поссорившими его с прирученными им половцами. Не надо быть пророком, чтобы предсказать грядущий бы-конфуз и богемских, имперских или франкских войск. Если смотреть на монгольские головные уборы с физикалистской точки зрения, то чудо на Дунае принесли не отчаянные молитвы католиков, но случайно полученное известие о кончине спившегося Угэдэя. Самую могущественную каракорумскую дворцовую партийную фракцию возглавляла тогда жена усопшего Дорегене. Соответственно, главным претендентом на престол был ее сын Гуюк. Для Батыя такой выбор означал каюк всех великих начинаний. Дело в том, что он весьма кстати умудрился поссориться с этим принцем крови. Последний, будучи обиженный порядком распития кубков за пиршеством, пообещал, что когда-нибудь прикажет побить теперешнего генерала-на-час палками. А тот в свою очередь нажаловался на него царственному папаше. В таких обстоятельствах вести завоевательскую войну на далекой чужбине было опасно – новый каган мог в любой момент отозвать назад имперские части. Безопаснее было осесть на Волге, образовав то, что впоследствии получило название Золотая Орда, и спокойно переваривать проглоченное ранее. Политическая конъюнктура улыбнулась несостоявшемуся Наполеону еще раз, когда выехавший с вероятной целью его ареста Гуюк по пути изменил намеченное направление, отправившись на Вечное Небо, а следующим избранником курултая стал его собутыльник и ставленник Мунке. И снова стало страшно за Запад, но тому опять страшно повезло, поскольку очередной целью экспансии был выбран нестрашный для дела вынашивания науки арабский и китайский Восток. Сожрав же последние, боа констриктор отяжелел. Случилась ошибка переполнения желудка.

И растянулось длинным удавом царство монгольское по бескрайним просторам Евразии. Как хорошо известно, захватчики впоследствии удовлетворились предпоследними морями, Каспийским и Черным. Их и там неплохо кормили, но кривую рейтинга грехи тяжкие паразитного существования постепенно и неизбежно потянули вниз. Нам осталось лишь определиться с описанием того, что сегодня увидели. Историки, как обычно, разнятся в мнениях. Вот, например, какую неожиданно высокую оценку случившемуся проставил Михаил Правдин: «Во времена наследников Чингисхана в первый раз в истории Евразийского континента победоносная Центральная Азия построила великий мост между Востоком и Западом, приведя далекие окраинные цивилизации в соприкосновение. То был уникальный момент истории. Дальний Восток и Запад вошли в контакт, изучили друг друга, сформировали экономические, религиозные, дипломатические и научные связи. Тогда, как того можно было ожидать, более древняя и развитая цивилизация Востока показала себя более могучей и, стимулируя и ферментируя юную Европу, придала ей новый судьбоносный культурный импульс, который смел тени Темных Веков». С этой менталкой можно согласиться в том, что Запад лучше познал Восток. До нашествия дьявольских всадников европейцы не подозревали даже о наличии Поднебесной, по головам ходили анекдоты о могучей империи пресвитера Иоанна. И даже первые вести с татарских фронтов интерпретировались как деяния внука оного христианского царя Давида. Иудеи отождествляли Чингисхана с библейским мессией, собирали в подмогу теплые вещи и золото. После же того, как окно в Азию было прорублено, стараниями францисканцев и доминиканцев, купцов и путешественников модель приобрела более адекватные очертания. Однако, «более древняя цивилизация» вовсе не была более развитой. Неужто макароны или порох произвели научно-техническую революцию?! Неужто строительство имперских мостов – ключ к успеху?! Неужто потряси древо жизни поинтенсивнее и дело в шляпе?!

Однако, существование Pax Mongolica – несомненный исторический факт. Синхроничностью необыкновенной силы, жертвоприношением распятой Руси чрево матушки Европы оказалось мирно запечатано на протяжении двух долгих и крайне важных веков. Страшное дикое чудище, проглотив гигантского слона, улеглось в логове переваривать пищу, эффективно отпугивая тем самым всех прочих кочевников удачи. Я описал то, что было видно с астероида БГБ. Так что это было, шляпа или удав?!

Печальное положение Руси привело к нам множество веселых заморских гостей, желавших поживиться мертвечиной. Они несли смерть язычникам, еретикам и схизматикам. Они несли жизнь оригинальной социальной игре. Не наш, но новый мир построят — в Блоге Георгия Борского…

Модели, предложенные в целях концептуализации исторических событий и оценки деятельности исторических личностей, являются интеллектуальной собственностью автора и могут отличаться от общепринятой трактовки.