№292 Прусская Америка

Когда у людей в наличии было слишком много земли против желающих ее обрабатывать, то решением проблемы, причем разумным, представлялось крепостное право. Когда у людей в наличии было слишком мало земли против вожделеющих ею обладать, то решением проблемы, пусть и безумным, представлялось бандитское бесправие. Ну, а если оба эти хода по какой-либо причине оказывались запрещенными или хотя бы не единственно возможными по общепринятым правилам главенствующей социальной игры? Тогда возникал ментальный диссонанс, порой плавно разрешавшийся в многоголосье аккорда перемен. И тогда униженные и закабаленные удирали на привольные казацкие хлеба. И тогда обиженные и обделенные отправлялись в завоевательские рыцарские походы. При этом, зачастую верхи не могли заставить низы захотеть последовать за ними. В этом случае получались исторически эфемерные образования типа государств крестоносцев Утремера или русской Аляски. И только изредка направления векторов психических движений обоих разновидностей совпадали, складываясь в более долговечные сооружения типа могучих или маломощных энергетических пирамид современной Америки или Израиля. Ну, а как с этим дело обстояло в средневековой Европе? К тринадцатому веку там уже давно миновали времена великого переселения народов. Да и малые набеги азиатских хищников, как мы убедились в предыдущей статье, были эффективно остановлены нашествием монгольского удава. Не осталось приличных островов, которые можно было бы завоевать бывшим кровожадным викингам. Напрасно было и биться головой о стенки границ тесной феодальной коммуналки народов. И даже злые еретики, которых добрые католики могли бы экспроприировать, тоже уже повывелись. Куда было христианину податься?!

Этот вопрос особенно острым ребром торчал в теле немецкого народа, со свойственной ему методичностью быстро навесившего ярлыки на всю наличествующую собственность. Из него просто-таки обязана была народиться какая-то модель. Воинственный Фридрих I-й отправился сражаться за место под жарким южным солнцем. В то же время его закадычный враг жестокий Генрих Лев решил пойти на северо-восток, чем заслужил почести своих гитлеровских потомков. Однако, дальнейшее продвижение имперского Drang nach Osten за Одер, а еще лучше бы и за Вислу задерживали стойкие польские полки и многочисленные языческие языки. Не было бы счастья, да святая земля помогла. Германцы по своему обыкновению открыли сезон с большим запозданием. Тамплиеры и госпитальеры, т.е. преимущественно франки, англичане и итальянцы, пожалуй, уже миновали зенит своего рейтинга, как они только включились в игру. При этом дело создания тевтонского ордена взяли в свои нехоленые руки бюргеры Бремена и недавно основанного Любека, будущей столицы Ганзы. Их первоначальной мотивацией было предоставление медицинских услуг традиционно слабым в латыни соотечественникам. Они не стали изобретать новые правила, но применили готовый рецепт, смешав в единую микстуру элементы уставов своих предшественников. Отсутствие презренных инноваций помогло получить быстрое одобрение католических партийных инстанций. Однако рыцарям девы Марии не удалось отличиться в Палестине, и они продолжали прозябать вплоть до избрания великим магистром Германа фон Зальца, выдающегося политического деятеля своей эпохи. Тому удалось обрести должность доверенного придворного советника президента тогдашнего Евросоюза – знаменитого Фридриха II-го. И убедить внука Барбароссы в том, что именно его бравые подчиненные смогут взять на себя роль гвардейцев императора, беззаветно ему преданных. Связи на высочайшем уровне помогли не только приумножить ряды монашествующих воинов, но и получить первый выгодный госзаказ – венгерский король Андраш II-й жаждал защитить свои пределы от грабительских набегов половцев.

Однако, вскоре сей прозорливый монарх уразумел, что это его прикручивают к чужим планам, а не наоборот. Тевтонские рыцари уж слишком активно принялись осваивать полученные земли, оседая на них, строя добротные замки и проводя собственную зловредную для государства политику. Взял и, несмотря на негодование апостольского престола, выгнал их из своей избушки. Пожалел обездоленных головорезов осколок некогда великой династии Пястов стратегически близорукий князь Конрад, который правил в Мазовии, самой сердцевине Польского яблока. Он даровал ордену с собственного плеча целую Хелминскую волость. Условия того соглашения до сих пор оспариваются заинтересованными историками, но общая задача была очевидна — умиротворение и покорение языческих племен, обитавших на Балтийском побережье, в Пруссии. Собственные амбиции герцога тогда простирались по направлению к Кракову, а беспокойные северные соседи, эпизодически пополнявшие свои складские запасы за его счет, вызывали только раздражение. Мог ли он предположить, что прошеные гости окажутся хуже татар? Дети степей, по крайней мере, столь же внезапно, как и появились, отправились восвояси. Сыны же Германии пришли и обосновались на века. С вышеупомянутой немецкой обстоятельностью они принялись за методичную хозяйственную и военную деятельность. Прежде всего требовалось произвести этническую чистку, выкорчевать и сжечь корни местного языческого населения. Что же оно из себя представляло?

Беда в том, что точного ответа на этот вопрос не существует. Конкретно эту историю писали исключительно мифотворцы и победители. В античности полагалось, что в этих землях проживали амазонки, люди с собачьими головами или оборотни. Средневековые же летописцы концентрировали внимание читателей на дикости обычаев туземцев. Из археологических данных более-менее достоверно известно, что от устья Вислы до Немана проживало девять племен, скорее литовских, нежели славянских кровей. В захоронениях вождей были обнаружены скелеты рабов, собак и соколов. Будучи довольно многочисленными, проживали исконные пруссаки не только в деревнях, но и в укрепленных поселениях. Не подлежит сомнению то, что они эпизодически враждовали друг с другом и с католическими соседями, не претендуя, впрочем, на территориальные захваты. Их хвалили за щедрое гостеприимство, но ругали за пьянство и, конечно же, идолопоклонничество. Предпринимались многочисленные попытки обратить невежд в истинную веру, но те упрямо не позволяли себя охристианить. Хуже того, огрызались, причем, иногда со смертельным исходом. Именно от их рук мученический венец своей миссионерской деятельности обрел Войцех Пражский. Карательные экспедиции польских войск тоже не приносили решительного успеха. К интересующему нас моменту удалось проникнуть лишь в относительно соседнюю Ливонию нечеловеческими усилиями св. Мейнарда. Оставалось патентованное радикальное средство папства – крестовые походы.

Им, как обычно, предшествовали энергичные рекламные кампании. Еще св. Бернард отправлял христиан обрести бессмертную славу на Востоке убиением «приспешников Князя Тьмы» язычников, ибо тем самым они возвеличивали Господа. Со временем в костер пропаганды подбросили не очень свежие, но от этого не менее горючие ментальные модели: «Эти племена наизлобнейшие, но живут они в райском краю, богатом медом, мясом и птицей, и, если эти земли возделывать, то богатство урожая превзойдет все ожидания, — так говорят те, кто это видел. И потому, славные саксонцы, баварцы и фламандцы, покорители мира, это самим Богом посланная оказия для вас обрести спасение души и лучшую землю, на которой можно счастливо жить». Папа Гонорий III возделывал популярную со времен Альбигойского похода тему виноградника Господня. Теперь требовалось раздобыть для посевов плодородный, но бесхозный пустырь за его оградой, дабы тем самым обрести земные и небесные сокровища на ниве, «побелевшей и поспевшей к жатве». Дабы шибче распалить жар охотников на человечину, он посулил им полную, а не частичную индульгенцию, безусловное прощение всех грехов. И по известным нам канонам на эту дичь бросились не только тевтонские рыцари, но и многие прочие искатели приключений со стороны. Так, оплот прусского милитаризма Кёнигсберг был основан знаменитым чешским королем и по совместительству крестоносцем Отакаром II-м. Нечестивых индейцев конкистадоры с позором изгнали с незаконно занимаемой ими жилплощади, а протестующих попросту раздавили.

Сей мучительный процесс затянулся на десятилетия. Железной поступью продвигалось вперед закованное в броню воинство Христово. Придерживаясь тактики выжженной земли, по пути рыцари уничтожали заколдованные демонами дремучие леса, места обитания страшных древних идолов. Вместо них на захваченных территориях они строили все новые крепости, основывали все новые бурги – Торунь, Кульм, Эльблонг… Ибо недаром говорит народная немецкая дурость: «Die Stadtluft macht frei» — городской воздух освобождает человека. И вот в эти-то искусственно созданные военными пустоты устремились все те, что хотели лучше жить и умели к тому силы приложить. В первых рядах будущих патрициев новой родины маршировали тогдашние презренные торговцы. Ведь именно по балтийскому побережью пролегал путь воняющих селедкой и до отказа набитых пушниной судов Ганзы. «На Восток надо плыть, там счастью быть!» – распевали саксонские, баварские и фламандские переселенцы в надежде на светлое будущее. То была их земля обетованная, их Ханаан, их райский сад. Но вовсе не им, а бывшим язычникам и новоиспеченным рабам божиим пришлось в нем пахать и его возделывать. Их потом и кровью было оплачено истинное экономическое чудо, расцвет сельского хозяйства в стране.

Как бы то ни было, в самой середине средних веков и на самом краю европейской ойкумены неожиданно возникла странная по своим временам социальная игра. Словами британского историка Хансйоахима Коха: «Пруссия была первой страной на немецкой земле, чьи усилия … были направлены на государство, а не на династию. Концепция государства обеспечила единство и силу притяжения лоскутковых территорий с различными традициями, со своей траекторией экономического, социального и политического развития. Она не была продуктом династических браков или смертей. Она могла продолжать существовать только при условии, что на каждого из ее подданных или граждан именно эта концепция государства оказывала доминирующее воздействие. Почему эта концепция обладала столь [могучей] интегрирующей силой – вопрос, на который сложно, если вообще возможно ответить». Давайте осмелимся дать имя этой концепции – то была ментальная модель «Прусской Америки».

Забавно то, что именно она сформировала ту питательную среду, в которой появился и созрел волшебный запретный плод научного виноградника — Николай Коперник. Давайте теперь поближе познакомимся с ее собственным крестным отцом. А кто ее родил? Весь мир может быть в ступоре, но не Блог Георгия Борского.

Модели, предложенные в целях концептуализации исторических событий и оценки деятельности исторических личностей, являются интеллектуальной собственностью автора и могут отличаться от общепринятой трактовки.