№388. Тень модели

Возьми любой плюс и ты обнаружишь, что он произведен из минусов. Не обязательно является продуктом отношений одной пары, порой образуясь из значительно большего их количества. Возьми любую модель и ты обнаружишь, что она отбрасывает тень. Почти никогда она не падает безобидно на пол, но, как правило, на многих конкуренток. Такова уж суровая ложь жизни — те из них, кого мы так почитаем, что награждаем лаврами победителей конкурсов красоты, оставляют без короны всех прочих соискателей небесного рейтинга. А ведь многие из них были ранее кавалерками различных орденов и медалей. И теперь они должны терять все шансы на спокойную старость в благословенной тиши учебников?! Неудивительно, что реакция на наглую вертихвостку от обделенных лучами славы может быть самой неблагоприятной. Они так и норовят, подкравшись в темноте, ужалить ее побольнее, лучше насмерть. Вспомним, как геодинамическая космология Коперника встала костью поперек горла гигантскому количеству ментальных нахлебников человечества. А ведь Большие авторитеты за столом сидели – Философ, Комментатор, Святые Отцы, Профессора… Дружной командой цельного общепринятого кредо пировали, смакуя мед веры людей и настоятельно требуя продолжения банкета. И тут у них чуть ли не буквально землю из-под ног выдрали! Лети себе с третьей сферой, покуда не ударишь лицом в грязь болота древних заблуждений. Это что же за ересь такая?! Ату ее! Божие чудо, что вконец не замордовали. Схожее чудо, хоть и значительно меньших масштабов, приключилось с радикальным номинализмом Уильяма Оккама из предыдущей серии. И эта модель, хотя, казалось бы, всего лишь навела тень на плетень схоластических умствований, на самом деле омрачила светлый путь не только язычникам культа Языка, но и ряду других весьма респектабельных вельмож своего времени…

В чем-то виноват был сам францисканский мыслитель из туманного Альбиона. Уж слишком последовательно хотел рассеять туман неведения, стремясь построить из зыбких эфемерных посылок прочное здание системного мировоззрения. Через это набедокурил в самой общественно-полезной практической части философии – этике. Вот как описал его поведение известный философ Арманд Маурер: «Схоласты до Оккама смотрели на добро как на атрибут существования. Св. Фома [Аквинский], например, говорит о добре как о совершенстве существования, которое делает его желаемым. Поскольку Всевышний полностью совершенен и в высшей степени желаем, то Он максимально благ. Тварь же Божия хороша настолько, насколько она достигает совершенства, требуемого ее натурой. Моральное совершенство состоит в том, что человек действует в соответствии со своей природой, с целью достижения своего предназначения (счастья), каковое является идентичным с совершенством его существа. Для Св. Фомы, таким образом, нравственность имеет метафизический фундамент, и она соединяет человека с Богом, предоставляя ему долю в Божественной благодати и совершенстве. Оккам, с другой стороны, разрывает связь между метафизикой и этикой и базирует нравственность не на совершенстве людской натуры (чью реальность он отрицает) и не на телеологическом отношении между человеком и Богом, но на обязанности человека следовать законам, произвольно установленным для него Господом». То есть, оттолкнувшись от отрицания наличия «человекости», водолаз темных веков нырнул в весьма неортодоксальные глубины, где водились светящиеся рыбы весьма диковинных выводов. В частности, его маршал-Всевышний мог дать своим двуногим солдатам самые произвольные приказы, в том числе те, что заставляли бы их красть, убивать или заниматься развратом. Законы Божии более не опирались на особенности человеческой натуры и структуры мира реалистов, но были волюнтаристским, необсуждаемым решением небесного главнокомандующего…

Многим, ох, многим дипломированным теологам такие терпкие инновации пришлись не в терпеж. Но это еще ладно. Ему бы на том ограничиться, да Оккама понесло. Не исключено, что, именно пытаясь оправдать интуитивно спорные изречения своей менталки, он привлек ей на помощь доктрину так называемого абсолютного и подпорядоченного могущества Бога. Сие фирменно схоластическое distinctio было использовано еще его знаменитым францисканским предшественником Дунсом Скотом. В изначальной трактовке речь шла о том, что Бог не стремился всякий раз нарушать правила игры установленного им же самим миропорядка. Так, своим подпорядоченным могуществом Он помогал Моисею убедить фараона отпустить его народ. Да, наколдовал десять казней египетских, но ведь оные вполне могли бы приключиться и по естественным причинам. Тогда как, задействовав свое абсолютное могущество, Всевышний был бы в состоянии решить тот же вопрос значительно быстрее более действенными средствами, то есть сигая через голову законов природы. Именно так Господь поступил, когда заставил воды Красного моря сперва расступиться пред сынами Израилевыми, а затем поглотить армию их преследователей. В творчестве оксфордского богослова особое значение приобрели добровольно обрезанные силы Господа. Не склонностью ли к их применению объяснялся тот факт, что Он хранил незыблемыми свои некогда выданные нравственные предписания?! Беда в том, что эта на первый взгляд безобидная модель бросала на номиналистов тень сомнения в ереси. Для начала, это что же, у метафизически принципиально простого Всевышнего обнаружилось две различные составляющие-функции?! Потом, в последовательно бескомпромиссном изложении модели подпорядоченности Бог иногда не мог обойтись без своих подопечных тварей для осуществления целого ряда схоластических фокусов особой категории важности. Скажем, как бы Он сделал Сократа отцом Платона без наличия первого?! Сдюжил бы написать речи Цицерона, если бы тот не существовал?! Сумел бы попустить многострадальной России угодить в путы путинизма, кабы нынешний демократический помазанник умер в младенчестве?! Наконец, и к ее абсолютной сестричке хватало неприятных вопросов. А ну как неограниченному в своих возможностях Творцу неба и земли придет в шальную голову отправить своей Божественной властью всех скопом святых и праведников прямиком в адское пекло?!

Вот такие и подобного рода боевые кличи собирали злопыхателей модели в длинные шеренги. Прежде всего, в своем отечестве. Ведь в оном не только не бывает пророка местного разлива, но и в изобилии обитают ниспровергатели выскочек. Впереди полка тех, кто не желал оставаться в тени, маршировал бывший студент Оккама, он же его возлюбленный брат-францисканец по имени Уолтер Чаттон. Вот как он издевательски рассуждал: «[Если вырезать ненужные понятия по-номиналистски], то нет убедительного способа показать, что Бог и Дьявол не являются одним и тем же существом – ни посредством Священного Писания, ни через церковные декреталии, ни пользуясь изречениями Святых Отцов. Причина сего в том, что если вообще возможно показать, что Бог не является Дьяволом, то единственно через высказывания определенных авторитетов, утверждающих однозначно, что ‘Бог — не Дьявол’. Однако, доказать, что дело обстоит именно так посредством самих авторитетов невозможно, если без меры использовать коннотативную редукцию. Дело в том, что мы могли бы, используя теорию коннотаций, заявить, что ‘Бог’ и ‘Дьявол’ — суть названия одной и той же сущности [назовем ее ‘Богодьявол’], ведь различные слова не обязаны означать различные вещи. И могли бы еще добавить, что имя ‘Бог’ обозначает ‘Богодьявола’, когда речь идет о причине благих событий, тогда как имя ‘Дьявол’ обозначает того же самого ‘Богодьявола’ как непосредственную, пусть и частичную, причину дурных. И таким образом можно будет объяснить почему может быть истинно, что одна и та же вещь является благой и дурной одновременно — просто по причине того факта, что используются различные коннотационные аспекты слов ‘Бог’ и ‘Дьявол’… [Более того, тогда] люди не имели бы уверенности вообще ни в чем…»

И впрямь, пресловутая номиналистская бритва оказалась слишком универсальным и чересчур остро заточенным оружием. С ее помощью несложно было не только вжик по горлу и зарезать преступно разжиревшие за народный счет модели, но и безжалостно отправлять в колодец небытия самых добропорядочных налогоплательщиц. Давайте рассмотрим произвольное высказывание «Б – не А». Совсем несложно сочинить по мотивам алгоритма Уолтера Чаттона занимательный нарратив, который объявит А и Б различными коннотационными аспектами одной и той же вещи ‘БА’. Следует ли отсюда, что человечество обнаружило волшебного Геракла, с помощью которого в состоянии избавиться от авгиева завала на складе сущностей?! Из вышесказанного становится очевидным, что исключительно языковыми средствами невозможно установить, является некое слово всего лишь языковой фикцией, рабом ментального мира, или же полноценным гражданином метафизического рейха. Скажем, пару статей тому назад мы убедились в том, что virtus derelicta, если почитать ее не по-средневековому акцидентальной формой, а по-современному информацией, вполне заслуженно и даже с пользой может представлять нечто существующее. Для Оккама же, все творчество которого, возможно, было вызвано к жизни аллергической реакцией на сие схоластическое изобретение Франциска из Марке, даже само «движение» не имело ничего общего с реальностью. Он в целом занял слишком бескомпромиссную позицию, сначала разозлив коллег по Оксфорду, а затем, в азарте пытаясь натравить свою возлюбленную нахалку-менталку на сакральные теологически-этические проблемы, растревожил и змеиное гнездо ортодоксальных магистров богословия, в том числе континентальных. Стоит ли удивляться тому, что закулисно-теневые интриги его недоброжелателей привели к анонимкам и доносам, обвинявшим его в жуткой ереси?! Через них-то незадачливый инноватор и был вызван на инквизиционный ковер к хорошо известному нам по Post Omnia понтифику Иоанну XXII-му.

В каждом минусе содержится потенция произвести плюс, по крайне мере, если удастся удачно спариться с другим минусом. В данном случае номиналистские достижения Оккама от сожжения и забвения спасла, скорее всего, банальная трусость. Под угрозой разоблачения как врага католического народа, недавний бесстрашный герой начал нервно мидрашить свое кредо, обтесав менталку до состояния такой тонкой палки, что тень от нее перед сиятельным Святым престолом попросту исчезла. И свершилось чудо Божие – вконец не замордовали! Заметим, что подобное, разве что значительно большего масштаба, чудо произошло и с геодинамической космологией Коперника, главный опус которого удивительным стечением обстоятельств был издан с чужим предисловием, полностью перечеркивавшим верования самого автора, но зато обеспечившим ему выживание, а спустя пару поколений и окончательный триумф. Тень модели расширилась и сгустилась, рассеяв мрак неведения, а его заплесневелые обитатели были подпорядоченным могуществом разума переселены на авгиев склад заблуждений истории науки…

Следует отметить, что, получив счастливое nihil obstat, Уильям Оккам отнюдь не отправился на заслуженный отдых, но распоясался снова, присоединившись к восстанию против нечестивого Папы своих братьев-миноритов. Отделим зерна веры в меру от плевел государства – с Блогом Георгия Борского.

Примечание: Модели, предложенные в целях концептуализации исторических событий и оценки деятельности исторических личностей, являются интеллектуальной собственностью автора и могут отличаться от общепринятой трактовки.