№68 Божественная склока

Как родить истину? Причем не абы где, а по популярному однострочнику — в споре? Ну, пусть даже не истину, а хотя бы мало-мальски привлекательную ментальную модель? На эту важную для современного интернетовского бытия тему практически безмолвствует наша передовая этическая наука, так что придется мне отдуваться за нее. Случается, что и из малого выдоха одного человека возгорается ветер на всем большом свете. Для успеха такого предприятия рекомендуется опираться на великих авторитетов. Чуть перефразирую и транспонирую каноническую мудрость в нынешнюю действительность – следует возлюбить дальнего своего. То есть в данном случае нежные чувства требуется испытать по отношению к невидимому цифровому духу с обратной стороны компьютерной трубы. Но как это сделать простым смертным, если даже боги древних мифов бесконечно враждовали друг с другом? Не помогает, например, решительное уничтожение этих языческих идолов. Тогда запросто можно передраться из-за подсчета количества природ внутри Господа, перстов для крестного знамения или механизма исхождения Святого Духа. Предлагаемый мной алгоритм очень прост – надо всего лишь научиться не выходить в т.н. мета-контекст. Это означает не воспринимать диалог как ристалище, на котором бьют копьЯ о щиТЫ. Чуть отдохнуть от перманентной неспортивной борьбы человеков — за свой рейтинг в глазах окружения. Вообразить себя частью соцсетевой команды, пытающейся отловить чудо-юдо-рыбу-пси в бездонном океане неведения. Сконцентрироваться на достижении сей благородной цели, не размениваясь на разглядывание себя и партнеров со стороны. Вместо этого воспарить над собственными убеждениями, дабы посмотреть издалека на них – вот их как раз стоит оценивать, причем беспристрастно. Впрочем, при всей кажущейся элементарности этого занятия, поддерживать костер креативной дискуссии дело непростое. Это тоже своеобразная духовная практика, но не для богатых верой, а для нищих истиной…

Здесь я хотел бы привести пару нраво- и поучительных примеров из жизни замечательных ученых. И в самом деле, где еще значение взаимообмена менталками столь же велико, как в науке? Отдельный человек, будь он гением самой высокой красоты, обладает фонариком сознания строго ограниченной мощности. Соответственно, может удержать строго ограниченное количество моделей перед внутренним взором своего сознания. Только взобравшись на плечи гигантов прошлого, ему удается увидеть светлое когнитивное будущее. Посему неудивительно, что в профессиональной ученой среде столь популярны семинары и конференции. Некоторые образцы такой полезной интеракции оказались запечатлены нержавеющими буквами в анналах истории науки. В их числе, например, переписка Рене Декарта и Марена Мерсенна, Карла Юнга и Вольфганга Паули или знаменитое письмо Бертрана Рассела к Готлобу Фреге. Однако, увы и ах, я должен признать, что в некоторых случаях в эпистолярном жанре протекала самая банальная свара. Отдельный вопрос – как так получилось. Еще задолго до того, как моделестроительство стало приносить ощутимую пользу для обыкновенных людей, обнаружилась его существенная выгода для избранных зодчих. Слава, которая сопутствовала открытиям, легко могла быть конвертирована в звонкую монету званий, премий и окладов. Так, еще в самом начале семнадцатого века Галилео, узревшему в свою трубу спутники Юпитера, ловким маневром именования их «звездами Медичи» удалось проапгрейдить карьеру бедного профессора математики на придворного философа со всеми втекающими материальными последствиями. На кону противостояния между Готфридом Лейбницем и Исааком Ньютоном, которое мы в рамках обсуждения метафизики пространства сегодня затронем по касательной, стояло значительно больше, нежели деньги. Речь шла не только о статусе главнейшего европейского мудреца. Происходил выбор направления развития науки на многие столетия вперед. Это была не обыкновенная, а божественная склока…

Наивный идеалист, надеявшийся логикой с философией примирить протестантов с католиками, а атомистов с перипатетиками и картезианцами, что мог Лейбниц противопоставить жесткому до жестокости прагматику Ньютону? Судьба, казалось, предоставила ему уникальный шанс, когда его непосредственный шеф Ганноверский курфюрст был вознесен на трон Великобритании под кличкой Георг I. Но мудрец умудрился попасть к будущему монарху в немилость, задерживая работу по составлению столь важной для него генеалогии. И его самое бесспорное значительное интеллектуальное достижение — дифференциальное исчисление – было объявлено в Англии презренным плагиатом. Нас будет интересовать непосредственно следующий акт этой исторической драмы – борьба за высочайшее мнение принцессы Каролины, супруги наследного принца Уэльского. Перестрелку с островной стороны формально осуществлял богослов Сэмюел Кларк, однако поддержка невидимой руки сэра Исаака четко различима. Для нас в ней важен удар релятивизмом по абсолютизму: «[Великий принцип] – ничего не случается без достаточного основания… Я тогда говорю, что если пространство абсолютно, то найдется нечто, для чего не будет достаточного основания… [В предположении абсолютного пространства] невозможно найти основание для решения Бога… расположить тела в пространстве определенным, а не иным образом; почему все не было размещено по-другому, например, Восток на месте Запада?» К этой цитате из письма я прикрутил чужеродное первое предложение в целях пояснения т.н. «закона достаточного основания». Этот знаменитый метафизический принцип Лейбница в упрощенном изложении постулирует, что «ничего не бывает без причины». Современная философия (да и физика) ставит за ним жирный вопросительный знак, а вот Кларк по простоте душевной заглотнул наживку, согласившись на его истинность. Но тогда, коль скоро пространство суть трехмерный ящик с абсолютными координатами, то где найти причину для божественного вердикта разместить в нем предметы в строго определенном месте, а не чуть влево или вправо, вверх или вниз, под одним или другим углом?! Этот аргумент кажется несколько странным на нынешний вкус, но для человека своего времени, хоть и практически не посещавшего церковь, рассуждения «от Бога» были неотъемлемой частью философского репертуара. Наш мир просто обязан быть лучшим из всех возможных, по иным правилам Всевышний не играет…

Отметим, что вышеприведенный довод вполне можно осовременить, рассуждая «от экономии» – зачем нужно абсолютное пространство, если можно обойтись и без него? И в историческом контексте релятивизм немедленно оправдал бы Творца неба и земли – если бы существовали исключительно отношения между телами и у них не было бы никаких абсолютных координат, то и против законов метафизики Господь безгрешный не согрешил бы. А вот будучи поставлен Ньютоном в ситуацию Буриданова осла (в предположении гомогенного пространства), Он из-за вышеприведенного принципа в принципе не может сделать вообще ничего. Как же профессиональный теолог вывернулся из того логического капкана, в который сам угодил? Надо признать — что они классно умеют делать, так это отмидрашиваться от прямого ответа. У теистов на любое «почему» есть волшебное «по воле Божией». И оно как нельзя лучше подошло в данном случае – именно эта воля и являлась, по мнению Кларка, искомым «достаточным основанием». Дальнейшие дебаты потеряли научную значимость, зато обрели полемическую остроту. Лейбниц за неимением конструктивного собеседника вытащил из широких философских штанин свой второй прославленный принцип – тождественности вещей неразличимых. В соответствии с ним коль скоро пара тел никакими свойствами друг от друга не отличаются, то они идентичны, т.е. это один и тот же предмет. Теперь возьмем наш физический мир целиком и переместим его чуть вбок по любой из осей в абсолютном пространстве. Что изменится в его описании? Ах, ничего? Тогда мы получаем искомое противоречие – из неразличимости следует тождественность, т.е. это одна и та же Вселенная «под двумя именами». Именно из этих соображений Лейбниц предложил свою загадочную модель «монад», каждая из которых отличалась от своих соседок своим уникальным содержимым. Однако конкретно этот его аргумент, к сожалению, ложен, хотя бы потому, что из эпистемологических посылок («неизвестно, чем отличаются два состояния мира») не выводятся онтологические заключения («миры неразличимы и тождественны»). Тем не менее, они, вероятно, вызвали некоторые затруднения у Кларка, поскольку тот с очевидной подачи Ньютона отпасовал своему оппоненту известные нам с предыдущей статьи результаты Gedankenexperiment-ов с крутящимся ведром и связанными сферами…

Хорошо известно, чем завершилась эта некрасивая история. Измученный Лейбниц скончался, оклеветанный молвой. Смерть не принесла счастливой жизни и рожденной им в споре ментальной модели. В травлю с решающим эффектом вступил Вольтер, в блестящем Кандиде несправедливо высмеявшим его чрезмерно «оптимистическую» философию. Наука прочно двигалась по инерции от произведенного Исааком Ньютоном импульса. Аргументы «от нерешительного Бога», опиравшиеся на Принцип Достаточного Основания, слишком пахли абстрактной спекулятивной метафизикой, в то время как шары вертелись прямо перед глазами. Тем не менее идея относительности пространства продолжала привлекать многих мыслителей. Самую известную попытку разрешить парадоксы мыслительных экспериментов абсолютистов осуществил Эрнст Мах, идеи которого столь нещадно бичевал Ильич. Он попросту не согласился с исходом второго из них – и в самом деле, откуда мы знаем, как себя поведет веревка в совершенно пустом пространстве? Что касается реального ведра, то он предположил, что вогнутость на поверхности воды объясняется ее относительным движением против «сферы неподвижных звезд». Эта позиция напрямую следовала из его позитивистского кредо – те сущности, которые мы никак не наблюдаем (в данном случае абсолютное пространство), бессмысленно и постулировать. Однако с тех пор физика ушла далеко вглубь невидимого квантового мира. Так что первый тайм божественной склоки закончился явным поражением релятивистов…

А потом … в красочную витрину абсолютного мира был брошен всего лишь один камень, но какой! Альберт Эйнштейн на голову разбил позеленевшую от времени голову головной менталки Ньютона. Впрочем, время теории относительности у нас еще не наступает. Это очень простая модель, но мы пока только взглянем на этот новый ящик издалека – с Блогом Георгия Борского.

Модели, предложенные в целях концептуализации исторических событий и оценки деятельности исторических личностей, являются интеллектуальной собственностью автора и могут отличаться от общепринятой трактовки.