№95 ПослеСловие

На третьей планете все еще много нераскрытых тайн, и одной из них является четвертое евангелие. Долгое время ученые считали, что за покровом мифологических слоев «Иоанна» вообще нет ядра исторических фактов. Это убеждение основывалось на резких отличиях сей книги от синоптической традиции и очевидной заинтересованности автора в сдавливании благой вести тисками заранее заготовленных теологических конструкций. Тем не менее со временем возродилась точка зрения, что речь, скорее, идет о независимом восприятии библейских событий, окутанном в блестящую и хрустящую модельную оболочку.

Для нашей истории моделей это, безусловно, великое художественное произведение. Мартин Лютер в свое время заявил, что оно было одним из двух необходимых ингредиентов для торжества христианства во всем мире (вторым, по его мнению, являлось послание апостола Павла Римлянам). Велико оно, правда, амплитудой, а не знаком. Помимо ортодоксальной ветви христианства (не вымершей и поныне) из ствола этого произведения произросло огромное количество моделей, которых счастливые победители в борьбе за чистоту конфессии впоследствии окрестили ересями. В разборках моделей за паству, вызванных теологическими спорами по мотивам этой книги, пали смертью фанатиков многие тысячи, если не миллионы людей. Так что трудно найти повесть печальнее на свете. Наконец, это еще и очень глубокая книга. По меткому выражению св. Августина (по другой версии — Григория Великого), в этом водоеме ягненок не утонет, но сможет плавать и слон. Другими словами, читать ее может ребенок, но и для историка в ней есть куда нырнуть. Что же такого загадочного обнаружили дотошные ученые в недрах четвертого евангелия?

Это внешне противоречивое произведение — оно кардинально отличается от всех трех синоптических евангелий. В нем Иисус не говорит притчами о Царстве Божием, но толкает длиннейшие речи. В нем Христос не производит чудеса (ни одного экзорцизма и рандеву с демонами), но творит знамения (пять из которых можно было запатентовать). В нем нет Преображения, 40-дневного поста в пустыне, Нагорной проповеди или Христовой молитвы, зато есть воскресение Лазаря, дебаты с высокопоставленными иудейскими иереями и несколько походов в Иерусалим. В нем Спаситель не приказывает своим ученикам никому ничего не говорить, зато громогласно заявляет о своей божественности посредством множественных потрясающих по накалу изречений «Аз есмь» (мы разбирали это мифотворчество ранее). В нем на Тайной Вечере он не устанавливает обряд евхаристии, но омывает своим ученикам ноги. В нем повествование начинается не с истории Иоанна Крестителя (Марк) и не с удивительных увлекательных приключений до и после рождества Иисуса (Матфей и Лука), но с прото-христианского гимна космическому Слову-Логосу, ставшему плотию. В нем не замалчивается отношение самого автора к описываемым событиям (все синоптики), но замысловатым образом утверждается свидетельство очевидца, некоего «любимого ученика»: «сей ученик и свидетельствует о сем, и написал сие; и знаем, что истинно свидетельство его» (21:24). В нем Иисус рожден не в Вифлееме (7:42), Иоанн Креститель отрицает то, что является Илией или пророком (1:19-24), Петр и Андрей живут не в Капернауме (как у Марка 1:16), а в Вифсаиде (1:44) и т.д..

Это — теологически противоречивое произведение. С одной стороны, Иисус без обиняков изображен как Бог — христология этого евангелия, вовне всякого сомнения, самая возвышенная из всех четырех. Помимо знаменитого «в начале» сам Иисус заявляет: «истинно говорю вам: прежде нежели был Авраам, Я есмь.» (8:58 аллюзия на Бога из горящего куста Моисея), Фома неверующий вторит: «Господь мой и Бог мой!» (20:28), а появление Иисуса на озере, ходящим по воде, представлено как полноценная теофания (6:20). С другой — подчеркивается его человечность. Помимо «плоти» в 1:14 или 6:51 это подтверждают другие люди (1:45 или 10:33), а из его раны течет физическая кровь и вода (19:34). С одной стороны, Сын равен Отцу: «Я и Отец – одно» (10:30), с другой утверждается прямо обратное: «Отец Мой более Меня» (14:28). С одной стороны, Дух Святой (он же Утешитель, он же Параклит) исходит от Отца: «Я умолю Отца, и даст вам другого Утешителя» (14:16), с другой и от Сына: «если Я не пойду, Утешитель не приидет к вам; а если пойду, то пошлю Его к вам” (16:7). С одной стороны, евангелист вроде бы ратует за следование церковным обрядам: «если не будете есть Плоти Сына Человеческого и пить Крови Его, то не будете иметь в себе жизни» (6:53), с другой игнорирует установление обряда евхаристии на Тайной Вечере.

Это исторически противоречивое произведение. С одной стороны, нельзя верить теологически насыщенным пассажам, которые демонстрируют предвзятость автора. Он насчитал аж семнадцать знамений, заставил Иоанна Крестителя с Иордана в карьер обозвать Иисуса Агнцем Божиим, который берет на себя «грех мира» (1:29) и постоянно пользовался дешевыми риторическими приемами для убеждения читателей. С другой — он продемонстрировал знание определенных деталей, которые были независимо подтверждены археологически, и упоминал такие мелкие подробности (6:19, 19:39, 19:17 и т.д.), которые трудно придумать. С одной стороны, «Иоанн» явным образом утверждал, что его рассказ базируется на воспоминаниях очевидца (21:24). Загадочный «любимый ученик» присутствовал и в самом повествовании (19:35), даже в компании других поименованных персонажей (13:23-28). С другой — он остался безымянным, все ссылки на него были произведены в третьем лице, а из стиха 21:23 напрямую следует, что он уже умер к моменту сочинения евангелия.

Это литературно противоречивое произведение. Является ли пролог (1:1-1:18) интегральной частью сочинения или его пришили к тексту впоследствии? С одной стороны, это – чисто поэтический отрывок, который резко отличается от жанра последующего текста. Некоторые характерные слова – «слово-Логос» (1:1), «полнота» и «благодать» (1:16) находятся только в нем. С другой — в прологе содержатся ссылки на некоторые события, встречающиеся позже, в частности, на Иоанна Крестителя (1:6-8). Другие характерные слова – «свет» и «тьма» (1:5), «слава» и «истина» (1:15) щедро рассыпаны по всей книге. Была ли последняя (21-я) глава изначально интегральной частью сочинения или ее пришили к тексту впоследствии? С одной стороны, 20-я глава с большой вероятностью была задумана финальной: «Сие же написано, дабы вы уверовали, что Иисус есть Христос, Сын Божий, и, веруя, имели жизнь во имя Его» (20:31). С другой — 21-я глава ссылается на ряд эпизодов и героев предыдущего повествования. В тексте много странных повторений. Так, в 10:42 «многие там уверовали в Него», а в 12:37 «они не веровали в Него». Одни и те же тексты повторяются и в историях диспутов Иисуса с «иудеями» (5:16-47, 7:14-52, 8:12-59, 10:19-39). Не одна ли это тема, в которую впоследствии вкрячили 6 и 9-ю главы? Избыточны и многие пассажи о Параклите в 14-16 главах. Наши читатели, которые изучали мои статьи о Торе, должны ощутить явное дежавю и уловить знакомую модель – и швы, и дубликаты говорят об искусственном соединении нескольких литературных источников.

Это внутренне противоречивое произведение. В Иерусалиме на празднике пасхи «многие, видя чудеса, которые Он творил, уверовали во имя Его» (2:23). «Чудеса» во множественном числе, однако к этому моменту описано ровно одно. Множество народа в Галилее «видели чудеса, которые Он творил над больными» (6:2), однако второе исцеление происходило в Иерусалиме (5:1-9), следовательно, они его не могли увидеть. Иисус пришел «с учениками Своими в землю Иудейскую» в 3:22, уже будучи там (2:12-25). Главы 5 и 7 рассказывают о событиях в Иерусалиме, а 6 и 8 – в Галилее, при этом перелеты из одной области в другую практически не описаны. В 6:1 так вообще заявлено «После сего пошел Иисус на ту сторону моря Галилейского». Кхм, «на ту»? Позвольте, но он не на «этой», а вообще в Иерусалиме! 5:16-47 с виду начало того, что возобновляется в 7:14-52. В 11:2 Марию называют той, «которая помазала Господа миром и отерла ноги Его волосами своими». Однако она это по факту делает на главу позже. В 16:5 Иисус с горечью восклицает: «никто из вас не спрашивает Меня: куда идешь», однако этот вопрос задал еще в 13:36 Петр, да и в 14:5 «Фома сказал Ему: Господи! не знаем, куда идешь; и как можем знать путь?»

Итак, что же привнесла новая мутация в мир моделей? Вполне вероятно, что в начале действительно было Слово. Даже не одно, а двадцать одна глава, полная различных слов, настоящий теологический хаос. Что же было После Слова? Посредством трансляции в ментальные модели в наш измученный мир приполз запутанный и шипящий змеиный клубок логических противоречий. Те так называемые Святые Отцы, которые спустя века придали четвертому евангелию статус священного продиктованного Богом текста, не ведали, что творили. С их отяжеленной суевериями руки столь прекрасному и очищенному апостолом Павлом от ЗаТоров новорожденному христианству пришлось загрузить на борт изрядную порцию модельного балласта. Куда простодушным моделям синоптиков против настоящего произведения искусства лжи – Слова о Слове! Здесь Вам Иисус не просто еврейский мессия или греческий Спаситель-Сын Бога. Здесь он космический небожитель, интерфейс к Всевышнему, созданный прежде всех век, воплощенный Логос! Модель тем самым сделала решительный шаг в деле обожествления Иисуса, который привел к неразрешимым логическим проблемам, которые стоили человечеству бесчисленных страданий.

Ну а что было еще после? Друзья мои, откройте Вашу Библию и вглядитесь в строки евангелия от Иоанна. Они не только написаны потом и безумием отчаянных фанатиков. Они сочатся и капают кровью обыкновенных людей, погибших от коварных змеиных модельных укусов. Здесь преданные анафеме древние монтанисты и гностики – через путаницу с Параклитом. Здесь сосланные на погибель в Тмутаракань ариане и докетисты – через путаницу в теологии, приведшую к совершенно неподъемной триадологии. Здесь замученные насмерть монофизиты и изгнанники несториане – через путаницу в христологии. Здесь потрясающий по бессмысленности схизм между Востоком и Западом – через путаницу с филиокве. Здесь истерика вселенской битвы между светом и тьмой – через риторические приемы. Здесь бесчисленные обманутые верующие – через хитросплетение дьявольских уловок. Здесь настоящие реки крови, текущие к безбрежному океану страданий человеческих.

В наш мир ворвалась сказочка, а кто ее впустил? Прежде чем изучать модель литературного произведения, очень полезно получить представление о его авторах. Ученые давно заметили некую схожесть лексикона и литературного стиля некоторых частей евангелия (в частности, пролога) и посланий Иоанна (по крайней мере первого из них). Посему наш путь к раскрытию великого таинства Логоса лежит через них. Полный вперед – с Блогом Георгия Борского.

Модели, предложенные в целях концептуализации исторических событий и оценки деятельности исторических личностей, являются интеллектуальной собственностью автора и могут отличаться от общепринятой трактовки.