Поссорились Рада Ярославовна и Ульяна Ахметовна. Вдрызг. Царапаются, кусаются, пинаются. Друг друга оскорбляют, плюются, неприличные места под юбкой демонстрируют. Вокруг вся деревня собралась, понаблюдать за потехой. Подзуживают, мерзавцы такие! А ведь кровные родственники, и совсем недавно жили в одной избушке на самом краю ойкумены… Из-за чего размолвка вышла? Крынку не поделили, да была бы она полная, а то ведь ни капли молока и меда на дне. А кто ж прав, кто виноват? Да поди ж его разбери, история давняя… Купила ее когда-то Р.Я. на базаре у татарина, за большие деньги. Зато потом долго пользовались совместно, хозяйство-то общее. Но это ведь по ее доброте душевной только?! Зато потом Р.Я. ее в порыве щедрости презентовала любимой сестре. Но это ведь понарошку было?! Зато потом при разделе имущества досталась она У.А. Но разве в таком красивом сосуде помои можно держать, он же сам вопиет о помощи?! Короче, не выдержала Р.Я. и стащила свою любимую крынку назад, хоть у самой посуды просто завались. А кто ж первым в драку полез? Да поди ж его разбери, еще одна мутная история смутного времени. Вроде У.А. начала. Но зачем Р.Я. дразнилась?! Остановимся на этой точке разборки, поскольку наша цель вовсе не политическая, а философская. Задача — оценить поведение сторон. Представим себе, что в нашем менталистском словаре наличествует ровно два понятия – «подлец» и «молодец». Причем, оба рейтинга полагаются статическими, т.е. не меняющимися во времени. Кому тогда достанется первый, а кому второй значок из этой пары?! На практике ответ обычно получают путем просеивания первичных данных через готовое ментальное сито. Неугодные пропозиции в общем списке (в данном случае четные или нечетные) просто игнорируются или почитаются за ложные.

Вышеприведенный пример можно считать частным случаем типичной когнитивной задачи – вязания модельного покрывала из доступных разрозненных разноцветных ниток фактов. Случается, что приведенный выше трюк применить оказывается невозможно по чисто техническим причинам. Положим, вся информация настолько на виду, что от нее не избавишься. Плюс к тому, она еще непререкаемо правдива. Скажете, такого не бывает? В эмпирической науке крайне редко, а вот в теологии… Стандартная проблема экзегетики – разруливать противоречия в высказываниях Божественных инстанций. Хорошо известно, что евангелисты регулярно путались в деталях. Святые Отцы были немногим лучше. А ведь их показания по определению не могут быть ошибочными. Сформулируем задачу в самом общем случае. Пусть существуют два истинных высказывания – «А — белое» и «А — черное». Как их примирить между собой? Модель на выдумки хитра! Хорошую религию придумали иудеи, а затем подхватили христиане и прочие монотеисты – мидрашить к Божьей матери. На самом деле существует даже не один, а несколько путей к успеху. Например, можно отрицать идентичность первого «А» второму. Еще можно толковать предикаты «белое» и «черное» метафорически. Так, чтобы их можно было применить одновременно. И это еще не все. Креативностью отличились коммунисты. Они обожали Гегельщину во многом благодаря чудесному понятию — «диалектика». Применяя его к самым разнообразным явлениям, оказывалось возможным объяснить практически все. Маркс упал бы с библиотечного стула, если бы узнал, что предсказанная им революция произойдет в отдельно взятой относительно отсталой аграрной России. Ильич упал бы с постели, если бы узнал о разгроме его новой экономической политики. Но решительно ни один советский профессор-теоретик не упал с кафедры, когда объяснял все произошедшее волшебной «диалектикой» процесса. Руководящая роль компартии в выходе на орбиту космического корабля единой марксистской ортодоксии несомненна. Там, на недосягаемой высоте, три мумии могли спокойно сталкиваться лбами в модельном вакууме своих теорий. Пролетарии всех стран объединялись в бурных аплодисментах непобедимой мощи технологии лжи.

Как Вы, вероятно, помните, схожая проблема должна была быть решена и философами для восхождения на хребет Аристотеля. Модели перипатетиков настоятельно требовалось гармонизировать с (нео-) платонизмом. Задача не из легких, поскольку практически все творчество Стагирита было пронизано общей идеей поиска своего оригинального способа отрицания моделей своего учителя. Гигантским вкладом в достижение этой цели стала публикация подложной «Теологии Аристотеля». Это Аль-Кинди и его команда запустили процесс интеграции в единую менталку идей титанов прошлого. Увы, учености не хватало качественных переводов, а учению не хватало последовательности — оно так и не сложилось в единую систему. Оброненную им эстафетную палочку спустя пару поколений подобрал следующий большой герой нашего повествования аль-Фараби. Что это был за человек? Его имя свидетельствует о том, что это был уроженец города Фараба страны турков имперской провинции Хорасан (современный Казахстан). Летописцы (писавшие спустя столетия) почитали его то ли тюрком, то ли персом (отец его был армейским капитаном, выходцем из Персии) мусульманского вероисповедания. Сказывают, что он начинал свою карьеру в Дамаске то ли судьей, то ли садовником. Однажды ему оставили на ответственное хранение связку философских книг. Открыв их, он открыл в себе свою истинную страсть. У него было мало свободного времени и еще меньше денег – не хватало даже на свечи. Поэтому читал он по ночам при свете фонарей стражников. Переехав на постоянное место жительства в Багдад, овладел там арабским языком. Его учителями (прежде всего в логике) стали два ведущих эксперта своего времени – христиане Абу Бишр Матта и Юханна ибн Хайлан. Быстро превзойдя их в познаниях, он стал автором ряда философских произведений, оказавших немалое влияние на дальнейшую историю моделей. Завел свою собственную школу в режиме игры для двоих. В мусульманской философской среде ему присвоили почетное звание Второго Учителя (первым посчитали Аристотеля). Под конец своей жизни вернулся в Дамаск, где поступил на службу к эмиру Алеппо Саифа аль-Даула. Это был просвещённый шиит, покровительствовавший пиитам. Увы, новая волна арабского Ренессанса в Сирии быстро разбилась о штыки воспрявших духом греков Византии. У них тоже в этот момент происходило Возрождение — македонское. Нам также сообщают, что аль-Фараби был необыкновенно искусным музыкантом. Его исполнительское искусство заставляло плакать и танцевать всех придворных. Перед смертью он зачем-то посетил Египет и скончался в 950 году от Р.Х. в почтенном для своей эпохи возрасте (под 80).

Одной из важных (и, возможно, одной из первых) работ аль-Фараби стало «Согласование мнений двух мудрецов», в которой он явным образом поставил себе задачу окончательно развеять слухи о том, что Платон и Аристотель расходились в суждениях. Для того чтобы их хорошенько подружить друг с другом, они были отправлены развеяться в приятное путешествие по Тигру. Где как не на природе, восславив величие Аллаха, лучше всего прийти к согласию по многим теологическим, логическим, этическим и политическим вопросам?! Арабский мыслитель намного опередил свое время, приступив к решению задачи по-марксистски вкрадчиво через мета-контекст. Какова могла бы быть причина гипотетического разногласия? Одно из трех – либо оно на самом деле существует, либо консенсус по его отсутствию ошибочен, либо невежественные люди просто не понимают суть философских текстов. Первую альтернативу он отверг по причине общей абсурдности, вторую – поскольку авторитетам следует доверять. Логическим вычеркиванием выжила третья – те, кто с нами не согласен, всего лишь выражают интересы наших классовых врагов. Успех был гарантирован уже новизной тезиса. Аль-Фараби развил его, обнаружив истинную диалектическую причину кажущихся нестыковок мировоззрения своих кумиров. Вы уже, наверное, догадались — дело было в том, что бытие определяло их сознание. Аристотель приземленно служил царю Александру, женился, скопил гигантские богатства, отчего и выработал подчеркнуто простой рабоче-крестьянский стиль изложения. А вот Божественный Платон был человек не от мира сего, почему и предпочитал выражаться аллегориями и символами.

Затем аль-Фараби прошелся по всем болевым точкам интересовавших правоверных тем. Прогрессивную интеллектуальную общественность тогда прежде всего занимало сотворение мира. Ведь именно здесь священные тексты с виду противоречили и здравому смыслу, и Первому Учителю, зато были близки по духу неоплатонизму. Прокл в свое время сумел искусными манипуляциями с текстом заставить Платона кудахтать по-Аристотелевски. Неужели возможно обратное — размидрашить Аристотеля так, чтобы тот закукарекал по-Платоновски?! Ведь, казалось бы, вечность субстанций в его сочинениях была продемонстрирована неоднократно и совершенно недвусмысленно (в то время как «Тимей» орудовал производительными силами демиурга)? «Оказалось», что в тех текстах, где это происходило, речь шла всего лишь об учебных примерах применения техники силлогизмов. На самом же деле – и это «доказала» (фальшивая) «Теология Аристотеля» — он тоже имел в виду, что материя была создана актом волшебства Всевышнего. Интересно отметить, что именно это интерфейсное «решение» очевидной нестыковки авторитетных источников было впоследствии импортировано знаменитым иудейским философом Маймонидом, а вслед за тем проникло в католичество контрабандой св. Фомы Аквинского. Разобравшись с масштабными космологическими проблемами, аль-Фараби перешел к подлунной повестке дня. Монотеистические религии часто придавали сакральное значение зрению, во многом ввиду популярности метафорической модели Солнце=Бог, свет=благодать. Платон поддерживал т.н. экстрамиссионную теорию, которая постулировала наличие лучей, локаторным способом исходящих из наших глаз и сканирующих объекты пространства — она лучше ложилась на его излюбленную геометрию. А вот Аристотель склонялся к обратной модели — где глаз пассивен, а предметы расстреливают во все стороны свои формы. Переплыть через бурную реку между двумя крутыми берегами помогло утверждение, что это слишком тонкие материи для описания обычным языком. И в этике аль-Фараби обнаружил способ примирить врожденность добродетелей одного с тем, что они являются плодами привычки другого – речь всего лишь шла о разных чертах характера. И в эпистемологии познание посредством вспоминания вечных идей перестало конфликтовать с самоочевидными пропозициями, поскольку последние можно считать результатом первого (процесса). А то, что Аристотель верил в бессмертие души в платоническом смысле, вновь удалось обосновать посредством пресловутой «Теологии». Тот же авторитетный источник помог Стагириту узреть вечные идеи на Платоновских небесах.

Таким образом, не враньем, так риторическим болтанием аль-Фараби удалось-таки снарядить в долгое плавание по ментальным морям мусульманской (а затем и христианской) философии одну забавную лодку. Пусть нам кажутся смешными приключения ее персонажей. У современников уже не осталось никакого сомнения в том, что два респектабельных джентльмена прошлого гребли в едином направлении. Со свойственным правоверным тактом они и не смели поднять глаза на третье действующее лицо — покрытую паранджой ментальную модель.

Итак, синтез двух древних течений научной мысли окончательно состоялся. Если из всего обширного спектра ментальных моделей, которыми занимался аль-Фараби, выбрать следующую по критерию важности для своего времени, то я свой голос отдаю за логику. Почему? Науку невозможно построить ни на каком другом фундаменте. Настоятельно требовалось выведение нового человека, верующего в меру. Ислам, христианство и прочие формы жизни – в Блоге Георгия Борского.

Модели, предложенные в целях концептуализации исторических событий и оценки деятельности исторических личностей, являются интеллектуальной собственностью автора и могут отличаться от общепринятой трактовки.

В тридевятой Вселенной, в тридесятой Галактике, на самой ее захолустной окраине, вокруг самой заурядной звезды, наяривала эллипсы самая обыкновенная третья по счету планета. И вот на ней каким-то образом образовались совсем крошечные живые существа – под названием люди. Мало того что сами завелись, они еще себе замечательную ментальную модель завели – по имени Бог. Чудо, а не модель! Умела она абсолютно все – была всемогущей, всеведущей, всеблагой и вездесущей одновременно. И поселили они ее выше всех на своей пирамиде ценностей, так что стала она еще и Всевышним. Но вот беда – характер у нее/него оказался вспыльчивым, а нечестивый род человеческий, как на грех, регулярно грешил. И осерчал(а) Господь на него. И изрек(ла) – да не будет так! А у нее/него особенность организма такая была – как сказанет что-нибудь, так сразу и становится. Dictum factum. И обрушился на головы неисправимых безбожников потоп огненный и серный. И истребил их всех до единого. А немногочисленные праведники тем же волшебством перенеслись в другое царство-государство с регистрационным номерным знаком «РАЙ-666». Их счастливое беззаботное бытие нас сегодня не будет больше интересовать. И почто я тогда, душегуб окаянный, столько народу положил? Ну, во-первых, я тут мало виноват — все случилось как по Писанию. Во-вторых, я вовсе не желаю, чтобы наш мыслительный эксперимент пропал зазря. Пусть теперь у нас на опустевшую и оскудевшую разумной формой жизни Землю прилетят какие-нибудь зелененькие человечки в голубом звездолете. Что ихние ученые обнаружат, раскопают и какие модели бесследно исчезнувшей цивилизации построят?!

Проще всего будет геологам. Они с легкостью опишут особенности рельефа местности и составят его подробные карты. Однако нет ни малейшей гарантии, что они при этом разрежут действительность на те же самые понятия, которыми орудуем мы. Речь здесь идет не только о проведении границ вокруг пустынь или расчерчивании поверхности на океаны, моря и континенты. Они вполне могут завести в сутках 10 часов. Они даже могут придумать принципиально другие термины. Положим, с многих гор текут реки. Почему бы их не объединить в единую сущность под названием «гореки»?! Это уже порядочное горе для дела отмывания туземных моделей по иноземному идеалу, но Федориного типа – вполне можно разработать алгоритм перекодировки. Первые серьезные трудности тарелочников ожидают в тот момент, когда они начнут изучать такие артефакты, которые для нас имеют функциональный смысл – скажем, обеденные тарелки. Предположим, что сами они питаются как-то уколами в одно интересное место – как тогда им догадаться о предназначении нашей кухонной утвари?! Но и это еще жалкие крохи против утвари церковной – вот где они почешут щупальцами свои мозговые центры! Ведь здесь значение каждого предмета особое, ритуальное. Они сами по себе, конечно, материальные, но все что-то символизируют, причем что-то неизвестное и нематериальное. На самом деле класс таких нагруженных посторонним смыслом предметов у нас весьма широк. Рассчитывать на то, что они раскодируют наши письмена, вообще не стоит – слишком мало точек культурных пересечений. А теперь давайте взглянем на деньги. Нет сомнений, что купюр и монет всяких разновидностей будет найдено товарное количество. Но вот зачем они были нужны для нашего организма?! Может быть, ими питались или с их помощью подтирались, или вообще использовали для сторонних целей — на манер перфокарт для вычислительных устройств?! А если откопают, скажем, футбольное поле, то что подумают?! Гигантские размеры, большое количество седалищ неподалеку… Наверняка что-то в религиозных целях, типичные суеверия?! Ворота с двух сторон тогда, конечно же, олицетворяли борьбу светлых и темных сил («1» : «0»), что свидетельствует о разгуле дуалистической теологии. Вы не находите, что конкретно в этой догадке они будут не так уж и далеки от истины?!

Прелюдия этой статьи потребовалась мне для популярного введения в раздел общественных отношений теории моделей. Огромный пласт нашей жизни мы проводим в тех или иных социальных играх. Упомянутые выше христианство или торговля – хрестоматийные примеры. Рассмотренные с этого угла абстракции, они ничем не отличаются от футбола. Почему мы служим Богу или Мамоне – потому что верим в соответствующие ментальные модели. В первом случае предполагается, что те или иные манипуляции помогают нам спасти свою душу. Во втором, что мы всегда сможем обменять бумажки, монетки или даже циферки на банковском счете на те или иные товары или услуги. Для всех таких игр характерен набор правил-ограничений, которые определяют правильное поведение против ошибочного. Это, по существу, конвенции, выполнение которых делает нас членами того или иного коллектива. Если бы мы ради эксперимента отпилили бы разом все ножки верований в эти модели, то они бы немедленно рухнули. Увы, при этом мы сами рискуем быть раздавленными их громадой. Этот феномен,на самом деле, нередко происходит и в естественных природных условиях. Когда население перестает доверять своей национальной валюте или правительству, то получается инфляция или революция. А отмена веры в «частную собственность на средства производства» повлекла за собой застой развитого социализма. Отсюда следует, что по крайней мере некоторые из социальных игр, хоть и являются чисто ментальными изобретениями, тем не менее весьма полезны – на тот или иной исторический период. Но не на века же! Жизнь не удержишь в клетках ментальных моделей. Когда она их перерастает, то снижается адекватность определенных социальных игр. Если этого не осознавать и не заниматься их периодической ревизией, то некоторые менталки-ортодоксии надолго сковывают нас цепями модельного рабства. Многие из них развиваются стихийно, управляемые невидимой рукой эволюции. Величайшая задача человечества – взять этот процесс под свое сознательное руководство. Зачем нужна социальная игра в государство, если она не становится инкубатором для других социальных игр?!

Продолжим нашу инвентаризацию. Двое нужны не только для танго. Супружеские отношения – другой пример бивалентной социальной игры. Ее участники берут на себя строго определенные обязательства — как минимум, верности друг другу (в моногамном браке). Носят опознавательные метки-кольца. Часы запускаются особой процедурой, которая называется «свадьба». Когда «я больше так не играю», то случается «развод». Ее правила тоже неоднократно менялись в истории – от Домостроя до современного разлома единой семьи на две фамилии посредством сожительства. Последнее предложение не стоит воспринимать как бурчание по поводу нынешних нравов. Я совсем еще не старик, и к тому же понимаю, что пресловутый конфликт поколений обычно заключается в неприятии новых мутаций старых игр. Так говорил Георгий Борский – нет учителя без учеников. Говорил о другой игре – в школу. В ней с одной стороны те, кто желают учиться. С другой — те, кто хочет распространять менталки. Если таковых стремлений у сторон нет, то и партия не складывается. Положим, наша Академия буксует именно потому, что запрятана внутри игры с совсем другими правилами. Жанр определяет отношение к блоггеру, его воспринимают как средство для развлечения, а не обучения — вся многотысячная аудитория. А вообще изначально эта игра тоже была для двоих, поскольку в основном передавались умения и опыт, что требует длительной дрессировки. В результате реплицировалась длиннющая ДНК носителей той или иной традиции. С развитием декларативного знания появилась возможность распространять модели по экспоненциальному графику. Ведь объяснить условную теорему Пифагора значительно проще, нежели научить играть в футбол. Появились гимназии, где соотношение преподаватель-студенты было один-ко-многим. Однако далеко не всем ментальным моделям удавалось пробраться в учебники. В античности те из них, которые мы сейчас посчитали бы более-менее на уровне, преподавались исключительно в паре эксклюзивных учреждений, основанных еще легендарными Платоном и Аристотелем. Между тем, наука – социальная игра наивысшей категории сложности. Она может возникнуть только на прочном фундаменте из других моделей – семей и наций, денег и бизнеса, государства и религии, может быть, даже музыки и живописи. Общество как-то должно поверить в то, что ему настоятельно требуются люди, препарирующие бабочек или рассуждающие о метафизических проблемах. И общество как-то должно найти средства на их содержание. Но главным условием появления науки является воспитание большого количества тех людей, которые способны ей заниматься. Давайте сегодня посмотрим, как поживали ментальные модели при Аббасидах третьего века Хиджры. Кому из них удалось проникнуть в систему мусульманского народного образования?!

Коротко оказалось Мамунино лето, сменившее благодатную арабскую весну. Вслед за ним наступила длинная унылая осень заката социальной игры в халифат. Правоверные, скорее всего, просто перестали верить в то, что их правители имеют право ими управлять и делают это так верно, как было завещано пророком. Вокруг самодержцев быстро сгущались группировки вооруженных формирований и наемников, которые в свойственной им силовой манере решали вопросы престолонаследия. Редкому царю удавалось удержаться на самой верхушке энергетической пирамиды дольше, чем на несколько лет. Какое уж тут госфинансирование науки – все силы уходили на борьбу за власть. Это, впрочем, не означало, что ученые моментально вымерли как эксплуататоры при историческом материализме. Тонкая линия школы на двоих продолжала соединять великих мыслителей прошлого с жизнью будущего века. Знаменитый математик и физик (отвергший Аристотелевскую модель естественной целеустремленности четырех первоэлементов) Сабит ибн Курра сам был учеником братьев Бану Муса. Ему довелось поработать еще в «Доме Мудрости» аль-Мамуна. И родил Сабит сына Синана, и обратил его в свою ученую веру – тот стал видным врачом. И заодно обучил сына старшего из своих учителей Наима, и тот стал известным ученым. И родил Синан ибн Сабит сына Ибрагима, и тоже обратил его в свою ученую веру – тот промышлял геометрией и астрономией. А тем временем на исторической родине Сабита, в городе Харране, взошла другая блестящая звезда первой величины – аль-Баттани. Ему удалось с беспрецедентной до него и на многие века после него точностью определить длину солнечного года. Ему не удалось оставить за собой значительное духовное потомство.

И философы не вымерли окончательно, сумев выжить исключительно благодаря организации своей собственной игры для двоих. Самый значительный персонаж т.н. Багдадской школы Абу Наср аль-Фараби (к изучению творчества которого мы приступим со следующей статьи), сам проследил долгие века своей модельной родословной. После смерти Аристотеля философия обосновалась в Александрии вплоть до времени Женщины (Клеопатры). Учителями во времена тринадцати (Птолемеевских) царей были двенадцать человек, включая Андроника Родосского. Император Август убил Женщину и основал вторую школу – в Риме. Так продолжалось до воцарения христианства. Тогда епископы собрались и решили позволить изучать только четыре книги (начала сочинений по логике), посчитав все остальное опасным для веры. После этого один профессор сбежал в Антиохию, где факел знаний долгое время передавался из рук в руки. Уже в эру ислама двое учеников отправились в Мерв и Харран, унося с собой откопированные манускрипты. Человек из Мерва обучил Юханну ибн Хайлана, который, в свою очередь, стал учителем аль-Фараби. И здесь мы видим исхудавшую модель, принципиально не прибавляющую в толщине на протяжении тысячелетий. Какие же модели смогли размножиться на арабской почве? Кто бы сомневался — успех сопутствовал теологии. Мутазилитов, призывавших к рационалистическому осмыслению Корана, давно разгромили. С тех пор бал правили традиционалисты-ханбалиты. Однако их подход литерального прочтения священных текстов без серьезных попыток его осмысления тоже казался чересчур наивным. Компромисс был найден в модели исламского богослова аль-Ашари. Она примирила сторонников свободы воли и всемогущества Аллаха, разума и веры. Империи срочно требовалась цементирующая общество социальная игра. Поэтому ашаризм быстро окаменел в ортодоксальный суннизм. Этот модельный вирус раковой опухолью поразил мусульманский мир, размножившись без всякой меры через сеть многочисленных весьма кстати организованных медресе. Перекормленная модель ашаризма вконец ошалела, сожрала все длинные тонкие макаронины арабской науки и приняла шарообразную форму. Пирует она и по сей день. В этой игре на века что-то не так…

Мы сегодня и начали, и закончили за упокой. Зато в следующей статье речь пойдет за здравие. Иногда хилая, казалось бы, поросль приносит богатый модельный урожай. Вот и на уже пожухшем осеннем древе мусульманской философии внезапно вызрел чудесный запретный плод познания. Бенефис древнеарабского музыканта – только в Блоге Георгия Борского. Вход и выход свободный.

Модели, предложенные в целях концептуализации исторических событий и оценки деятельности исторических личностей, являются интеллектуальной собственностью автора и могут отличаться от общепринятой трактовки.

Добрый доктор ЕщеРаз

Он в болоте не увяз

Исцеленные модели

Засмеялись и запели

Правила древней игры под названием шахматы были зафиксированы в современном виде примерно два века тому назад. Правила другой древней игры под названием ортодоксальное христианство были канонизированы чуть не два тысячелетия тому назад. Как дела обстоят с еще более древней и намного более странной игрой под названием жизнь? Так говорил Гераклит: все течет, все меняется. Насколько все его «все» ?! Как насчет интересующих нас правил?! Постоянная Планка вряд ли отличалась от нынешней величины. Законы Ньютона наверняка работали в штатном режиме. Скорость света превышать было тоже накрепко запрещено, хоть Эйнштейн еще и не родился. Маловероятно, что за короткий срок жизни знаменитого философа на Земле возникли новые формы жизни. Да и что касается принципов социального устройства общества, то эвентуально возникшими за тот же период небольшими флуктуациями вполне можно пренебречь. То ли дело теперь. В этом последнем домене мало того, что изменения фиксируются чуть ли не ежедневно — думаю, что какая-нибудь пятая производная заметно больше нуля! Впрочем, некоторые правила у нас считаются правильнее других. Положим, процесс т.н. высшего образования в институтах и университетах их времени до сих пор происходит по средневековой модели. Образно говоря, студентов кормят дешевыми комплексными обедами по рецептам, одобренным на кухне МинОбраза. Беда в том, что на переваривание их времени не остается, поскольку к моменту окончания учебного заведения научный организм уже отрыгивает содержащиеся в нем не самые свежие модельные ингредиенты. В твердом остатке у выпускников остаются статический рейтинг диплома и перспективы переучивания уже на рабочем месте. Но и последнее еще надо как-то заполучить на свободном рынке труда, в то время как, казалось бы, незыблемые специальности опадают перезрелыми гроздями.

Ничто не вечно под огнями мегаполисов. Мы уже давно перестали удивляться резкому сокращению поголовья фермеров, всевозможных посредников по продаже информации и горячо любимых марксистами пролетариев. Под серьезной угрозой бухгалтеры, шоферы и книготорговцы. Впереди совершенно немыслимое – в число вымирающих видов грозят попасть таможенники, чиновники и, может быть, даже политики?! Это в Российской Федерации еще впереди, а вот у нас в королевстве Нидерландов этот процесс уже в полном разгаре. Государство быстро превращается в гигантскую машину. Женщин (и мужчин) повсеместно вынимают, автоматы засовывают. И делают это здесь вовсе не в целях борьбы с коррупцией. За четверть века, которые я здесь провел, не встретил ни единого случая взяточничества. Здесь почему-то безраздельно властвуют те самые библейские «да будет слово ваше: да, да; нет, нет». При этом ни малейших признаков сопереживания при отказе люди не демонстрируют (не скажу, что это так уж здорово, в иных случаях добром вспоминаешь советское «нет», означавшее всего лишь первый ход в игре на повышение ставок). Почему тогда белковых служащих в Голландии столь активно меняют на полупроводниковых? Это банально дешевле, ведь рабочая сила здесь много дороже любого компьютера.

А нет ли таких вечных профессий, существование которых было бы гарантировано?! Боюсь, что за гарантиями надо обращаться к ГосСтраху, а страхи экзистенциальные лучше ослаблять аутотренингом. Впрочем, надежда умирает не последней только у верующих в меру. Возьмем, например, программистов. Кто-то же должен будет всю эту армаду роботов заставить работать по-человечески?! Соглашусь, здесь шансы на выживание отличные, но только при условии верности тезиса о слабосильности искусственного интеллекта. Как тогда насчет врачей?! Разве люди когда-нибудь перестанут болеть?! В обозримой перспективе — нет, но и нанороботы находятся в пределах технической досягаемости. Да и экспертные системы уже давно в состоянии заменить участковых врачей по методу Ильфа и Петрова – спасение умирающих дело рук самих умирающих. Пора нам с Вами вернуться к поре давно минувших лет. Средние века немыслимы без трех популярных занятий – юристы, теологи и медики. Из них последнее наиболее наукоемкое. Поэтому кажется неслучайным, что после разгрома партии ученых традиционалистами представитель именно этого благородного призвания снова попробовал вскарабкаться на философскую пирамиду своих предшественников. Его звали Абу Бакр Мухаммад ар-Рази – эх, раз, еще раз!

Долгое время здоровьем правоверных заведовали почти исключительно иноверцы — они имели значительные исторические наработки в этой сфере. Именно по этой причине первые мусульманские госпитали (изобилие которых и роскошное содержание поражали иностранцев) были построены по несторианской модели. Наш герой был этническим персом, родившимся в городе Рей (пригород современного Тегерана) в начале царствования главного реакционера предыдущей статьи, аль-Мутаваккила. Учителем его стал потомственный врач (его отец тоже промышлял астрологией и медициной) Али ибн Сахль – иудей, принявший мусульманское вероисповедание. Самых высоких имперских чинов ар-Рази достичь не удалось. Начальником Багдадского Минздрава в те времена был Синан ибн Сабит, сын знаменитого сабианского математика Сабита ибн Курры. Доктор ЕщеРаз остался сидеть в его тени — в должности заведующего нового госпиталя. Сказывают, что место для грядущего строительства он выбрал сам. Вывесив по городу куски мяса, отдал предпочтение тому околотку, где гниение произошло последним (очевидно, предполагалось, что воздух там был наиболее чистым). Креативность его проявлялась не только столь самобытным образом. Он быстро превзошел всех своих современников в творческих достижениях. По существу, на всем гигантском историческом отрезке от Галена до Авиценны ар-Рази стал самым значительным персонажем. В те времена, когда в христианской Европе нервных и сумасшедших «лечили» исключительно экзорцизмом (изгнанием бесов), он практиковал некий аналог современной психотерапии. В те времена, когда в христианской Европе неудачливых знахарей за смерть больного линчевали, он сортировал недуги на поддающиеся лечению и безнадежные. В те времена, когда в христианской Европе единственным средством от всех недугов было кровопускание, он написал настоящую медицинскую энциклопедию в десятки томов. Ему мы обязаны рождением моделей того, что называем сейчас гинекологией, акушерством и офтальмологией. Его перу принадлежало лучшее на многие века вперед описание методов борьбы с корью и оспой. Ему приписывается честь проведения первого известного в истории клинического испытания – пациентов с одинаковыми симптомами разделили на две группы, только одну из которых подвергали лечению с целью проверить его эффективность. В его алхимических сочинениях не найдешь обычного мистицизма, зато изобилуют подробнейшие описания проведенных им экспериментов.

Свободную душу не удержишь за колючей проволокой. Бунтарский дух не испугать угрозами. Доктор ЕщеРаз смело отправился в далекий путь, на помощь бедным несчастным больным моделям. Как и аль-Кинди, он был мыслитель-универсал. Конечно же, его не могли интересовать и основные вопросы бытия. Его вольнодумство часто иллюстрируют следующими цитатами: «Если религиозных людей попросить доказать истинность их верований, то они возбуждаются, серчают и проливают кровь тех, кто задает им этот вопрос. Они против разумного рассуждения и стремятся убить своих противников. Именно поэтому у нас истина полностью замалчивается и скрывается». И «как можно мыслить по-философски, веря в бабушкины сказки, полные противоречий, тупого невежества и догматизма?» Означает ли это, что он был не просто еретиком, но и (ах, прости Аллах) атеистом?! Это в третий-то век Хиджры?! Наши спекуляции на эту тему, увы, не позволят нам проникнуть в мир ментальных моделей его непрозрачной головы. До нас дошли лишь некоторые его собственные спекуляции на метафизические темы. В них он проповедовал некий синтез атомизма Демокрита с физикой перипатетиков. По вопросу сотворения мира он не согласился с великим аль-Кинди. И категорическая позиция Корана (и прочих Священных Писаний) по этому поводу не помешала ему иметь собственное мнение – мир не мог быть создан из кромешного ничего. И даже Аристотель не был для него непререкаемым идолом – в модели ар-Рази время могло существовать в отрыве от движения (и материи)…

Старость — не диагноз, а состояние сознания. К концу жизни ар-Рази потерял зрение, но даже тогда он четко видел свет разума перед собой. И он звал друзей — идем со мной! Я покажу Вам красоту науки еще раз…

И сел на орла ЕщеРаз

И полетел, не жалея глаз

Один лишь твердил наказ:

Еще раз, еще раз, еще раз…

Доктор ЕщеРаз взлетел орлом на крыльях успешной врачебной практики – к нему приходили лечиться и халифы, и царицы. А как быть всем остальным простым смертным? Второй раз в этакую гору взбираться? Кто покажет им второй безопасный путь? Для такого рискованного предприятия срочно нужен был Второй Учитель. Удивительно то, что он не замедлил явиться. Удивительная история рядом – в Блоге Георгия Борского.

Модели, предложенные в целях концептуализации исторических событий и оценки деятельности исторических личностей, являются интеллектуальной собственностью автора и могут отличаться от общепринятой трактовки.

Мишки на Севере носят теплые белые шубки. В них они с комфортом проводят зимние холодные ночи. Но не все косолапым маслом намазано. Несложно сообразить, что за эти удобства им тоже приходится платить – этакую хламиду на своих плечах носить круглый год! Просто на весах эволюции первый плюс пересилил второй минус. Решение проблемы морозов оказалось важнее излишней тяжести, каковую дыру закрыла другая «заплатка», недостатки которой в свою очередь тоже пришлось чем-то латать и т.д…. Маловероятно, что наш физический мир — лучший из всех возможных, как полагал оптимист без страха и упрека Готфрид Лейбниц. Он совершенно точно имеет ряд пренеприятных для своих обитателей особенностей. Во-первых, в нем достаточно скудны и дороги источники энергии — без высоких технологий не разжиреешь. Во-вторых, поваренные ложки законов природы размешивают материальный (или информационный?) суп каждая в свою сторону одновременно. В естественных условиях каузальность нужного типа никак не изолируешь от паразитных побочных эффектов. Жизнь пристроилась вариться в этом адском (или райском?) пекле на манер софта в компьютере. Адаптацию организмов к той или иной среде обитания можно (через очки абстрактного видения) рассматривать как процесс разработки, настройки и последующей отладки программного обеспечения (конечно же, без высокоинтеллектуальных программистов). Исправление генетического кода в одном месте неизменно производит непредвиденные последствия в другом месте того же флакона. Вышесказанное во многом применимо и к процессам развития тех эфемерных существ, что Платон определил обитать на небесах, а Фреге — в третьем рейхе. Мы же с Вами именуем их по привычке ментальными моделями.

Как хороша была новорожденная модель монотеизма! Настоящее Божье чудо, а не младенец! Ну разве не блестящая идея – припахать выдуманную невидимую сущность следить за исполнением морального закона внутри каждого из нас! Некоторые сложности были с тем, чтобы всех поголовно заставить в это чудо поверить. Но как только они были разрешены, сразу открылся светлый путь к регуляризации отношений в обществе, к образованию горизонтальных игр между его членами на основании доверия и любви к ближнему своему. Однако нет добра без худа — в нагрузку ребенок получил целый букет из наследственных заболеваний. Тут тебе и эпистемологическая (познавательная) пассивность, вызванная обожествлением гипотетических божественных инструкций. Тут тебе и модельная неадекватность, вызванная чересчур грубым описанием действительности (пресловутая «проблема зла»). Тут тебе и этическая ненасытность, вызванная не вполне корректно установленными нравственными ориентирами (все грехи никак не перевешаешь). Но, с большим запасом, самой неприятной ее натальной травмой стала самоизбранность. И снова неизбежной – ведь получение полномочий напрямую от Всевышнего автоматически резко повышало статус верующих в своих собственных глазах. Эта именно она не позволила иудаизму преобразовать хилый ручеек прозелитизма в бурный поток экспорта. Но и долгожданный выход модели на международную арену до конца не помог. Ведь это именно она привела христианство к отрицанию презренной языческой философской мудрости. И это именно она заставила правоверных отречься от реформ просвещенного халифа аль-Мамуна и утопить эмбрион науки в болоте религиозного рвения. А ведь все потому, что им шибко хотелось витать в облаках своих эсхатологических и сотериологических фантазий. Что из этого занятия вышло – предмет сегодняшней статьи.

Вспомним основные этапы не очень прямого пост-Корановского пути. Беременный век Омейядов разрешился Аббасидской революцией. Линию благосклонно настроенных к иноземной мудрости халифов начал чертить еще аль-Мансур в своих чертогах в черте стольного града Багдада. Она же помогала формировать черты характера его наследников вплоть до Гаруна аль-Рашида. В результате она привела мусульман (после краткой, но кровопролитной гражданской войны) к предначертанному свыше царству персидского выкормыша аль-Мамуна. Тот впервые в истории человечества поставил машину госфинансирования на службу научно-техническому прогрессу. В открытом им Доме Мудрости собрался интеллектуальный цвет многонациональной многоконфессиональной империи. Был осуществлен беспрецедентный доселе горизонтальный перенос мемов – перевод интеллектуального наследия человечества на новые языки. Был заложен фундамент фундаментальных предтеч будущего века – математика-алгебра, алхимия, астрология. Потрясающий по масштабам вклад в развитие моделей внес отец арабской философии аль-Кинди. Могучим синхроничным усилием ему и его команде удалось синхронизировать учения Платона и Аристотеля, синтезировав образ единой партии античной премудрости в ментальном ряду мусульман. Теперь получившийся комплексный модельный обед мог ими свободно поглощаться в комбинации с Кораном. Одна только грозовая туча быстро формировалась на чистом голубом горизонте развития моделей – инквизиция (по-арабски «михна»), учрежденная аль-Мамуном с целью уничтожения оппозиции к относительно прогрессивной мутазилитской теологии. Она резко почернела, когда тот скоропостижно отдал душу Аллаху. Она быстро увеличилась в размерах во время краткого правления его наследников – единородного брата аль-Мутасима и его сына аль-Валика. Восхождение на престол юбилейного десятого халифа новой династии аль-Мутаваккиля отпраздновали вовсе не фейерверком. Грянула буря.

Этот человек собирал девиц в гарем, а не книги в библиотеки. Этот человек тратил деньги на мечети, а не на финансирование философов. Этот человек возводил дворцы для наслаждения роскошью, а не мудростью. Этот человек искал власти, а не знаний. Вместе с тем это был чуть ли не последний Аббасид, который достаточно прочно держал узды правления в своих руках. И это он поставил судьбоносную точку в относительно прямой линии своих прямых предков. Он не только приказал прекратить преследования традиционалистов, но и полностью инвертировал курс партии. Теперь великими героями стали недавний мученик ибн Ханбаль (он же «истинный шейх ислама») и его команда поддержки. Теперь злодеями были объявлены их идейные враги мутазилиты. Теперь если не в опалу, то в забвение попали и прочие птенцы гнезда аль-Мамунова. Теперь модно стало молиться, а не учиться. Решение халифа во многом было вынужденным. В гигантские дыры, проделанные им в бюджете грандиозными архитектурными проектами в его новой резиденции Самарре, он мог не провалиться только при наличии поддержки широких народных масс. А те уверенно выбирали наркотик самоизбранности. Что нужно еще в жизни правоверному помимо несотворенного Корана?! Если Аллаха можно познать при помощи интеллекта, то в чем тогда состояла историческая роль пророка Мухаммеда, да будет благословенно имя его?! Следовательно, (по логическому правилу modus tollens) ну ее, науку эту, в болото! В то самое болото верований, в котором мы так славно живем! Заодно с иноземной подрывной литературой пострадали иноверные «люди книги» – христиане и иудеи. Эти пешки в политической игре на великой шахматной доске халифата тоже были принесены в жертву популистским настроениям. Люди высшей категории качества с превеликим удовольствием перевели их на положение граждан второго сорта, навесив соответствующие ярлыки на их одеяние. Диалог конфессий из относительно мирного обсуждения общих теологических тем самым быстро приобретал характер непримиримого противостояния.

Итак, чертова михна была усмирена. Вместе с ней в пакетном режиме потерпели жестокое поражение большинство других, самых замечательных начинаний. Если верить некоторым историческим анекдотам, то бывшие ученые даже начали враждовать друг с другом. Братья Бану Муса как-то позарились на библиотеку аль-Кинди, и только заступничество друзей последнего восстановило справедливость. В более долгосрочной перспективе уже никакие, самые просвещенные правоверные правители не будут поддерживать науку на столь высоком уровне. Да и эволюция похоже, что сделала соответствующие выводы – ничего подобного прогрессивной инквизиции аль-Мамуна в анналах истории не зарегистрировано. При этом дьявольская модель радикального исламского консерватизма, выпущенная на волю волей халифа аль-Мутаваккила, процветает и по сей день. Хуже того, со временем она овладела всем организмом мусульманского сообщества практически без остатка. Однако не будем забегать столь далеко вперед. В описываемый нами период все далеко не выглядело столь безнадежно. Еще целое столетие оставалось до создания ортодоксальной суннитской доктрины ашаритов и ее превращения в неподвластную времени скалу догмы. Тезисы мутазилитов продолжали активно муссироваться, а философия даже (во многом усилиями аль-Кинди) обрела статус отдельной от калама (мусульманского богословия) дисциплины (сравните с христианской «служанкой теологии»). Да, делу развития ментальных моделей в арабской половине цивилизованного мира был нанесен жесточайший удар. Однако научные напластования, произведенные замечательными мыслителями, было трудно уничтожить – они находились в таких местах, где нет рукописей, которые могли бы сгореть. Перед ними всего лишь вывесили табличку – мусульманам вход строго воспрещен…

Удивительно то, что, несмотря на столь недвусмысленное предупреждение, нашлись желающие продолжить движение ввысь, причем непременно к пику Аристотеля. И не один. И не раз. А много-много раз. Ну а кто нарушил сей приказ первым? Охота на тех, кому летать охота – в Блоге Георгия Борского.

Модели, предложенные в целях концептуализации исторических событий и оценки деятельности исторических личностей, являются интеллектуальной собственностью автора и могут отличаться от общепринятой трактовки.

Вы хотите все знать?! Учиться, конечно, весьма похвально, но, увы, груз сей не поднять. Даже если «все» понимать в слабом смысле — как те ментальные модели, которые нами на сегодня уже оприходованы. Даже тогда придется перед этой задачей отступать. Широка страна моя родная, где так счастлив ученый человек! За одну жизнь до края этого привольного края знаний и не дойдешь. А если усилить «все» до того, что в принципе потенциально познаваемо, то тогда и вовсе придется тягаться с бесконечностями. Предположим, что нам даже удалось построить теорию всего-всего-всего. Этот гипотетический модельный монстр сможет генерировать абсолютно все истинные пропозиции, но исключительно в пределах нашего физического мира. При этом останется еще бесконечное количество виртуальных (например, математических) миров. Ну, а если историю назад вертать?! Вот тогда шансы на успех в разгрызании гранитного ореха науки резко повышаются. По убеждениям наших насквозь религиозных предков, полный список всего, что нужно простым смертным, уже был в их распоряжении в текстах Священных Писаний, авторизованных самим Всевышним. А по убеждениям наших насквозь мистически-настроенных предков, все остальное, что туда по недосмотру небесной канцелярии не попало, уже содержалось в трудах великих философов прошлого. Коль скоро это так, никаких «инноваций» (ругательное слово по тем временам) изобретать не надо было. Оставалось только составлять подробные описи своего богатого наследства. Наверное, поэтому они так любили рисовать карты ментальных окрестностей. Положим, Аристотель полагал, что основными категориями научных дисциплин являются физика, этика и логика. И не просто предложил этот набор, а обосновал непроизвольность своего выбора. Первый домен — это знания о том, что есть. Второй – о том, что должно бы быть. Третий – о том, что обязано быть с необходимостью. Четвертому не бывать! Распил полный, без остатка. Существовали и альтернативные классификации – так, например, Боэций различал философию практическую (этику личную, семейную и общественную, т.е. политику) и спекулятивную (теологию, физику и математику). Через него же прошла средневековая модельная линия, подразделившая все учебные пособия на семь свободных искусств. Подготовительный школьный курс, тривиум, включал в себя грамматику, риторику и логику – по существу, умение читать-писать, красиво говорить и правильно размышлять. Последующий квадривиум — арифметику (числа в статике), музыку (числа в движении), геометрию (пространственные объекты в статике) и астрономию (пространственные объекты в движении). Как мы видим, каждая попытка таксономического описания знаний подразумевала их конечное количество и поэтому претендовала на исчерпывающий характер.

Забавно, что прорыв на волю из этого заколдованного магическими пифагорейскими цифрами (триадой, квадригой и божественной семеркой) круга почти в точности совпал с эрой географических открытий. Коперник был современником Колумба и Магеллана. Житие Ньютона пришлось на поколение между Тасманом и Куком. Менялось наше представление о мирах, в которых мы живем (ментальном и физическом) – они оказались значительно масштабнее того, что предполагалось. Дальше было не хуже, а ближе – к звездам, куда полетели ракеты, и к небесам Платона, куда синхронно происходил ускоренный подъем по лестнице моделей. Сейчас уже никого не удивишь открытием новых эпистемологических земель – мы привыкли, что когнитивный ландшафт меняется прямо на глазах. На брег некогда песчаный и пустой из пучины неведения выходит все больше прекрасных витязей – научных дисциплин. Однако, как ни странно, картография Земли резко обогнала по развитию картографию мира моделей. Энциклопедии становятся все толще, многотомнее и неподъемнее, поэтому древнее искусство сортировки ментальных моделей по типам, семействам и видам (пусть и не на железобетонно-вечном догматическом фундаменте) неплохо было бы возродить. Полагаю, что этот пробел в наших знаниях о знаниях может и должен быть заполнен при помощи т.н. эпистемографии. Об этом мы как-нибудь отдельно поговорим в курсе «Современной философии науки», а пока, подивившись на чудеса современного света, давайте вернемся в царство славного султана халифа аль-Мамуна. Как мы помним, там пышным древом расцветала весна мусульманского Возрождения. В таком теплом модельном климате замечательно произрастают люди Ренессанса. И в самом деле, известный нам по нескольким предыдущим сериям аль-Кинди был типичным homo universalis. Тогда не существовало границ между различными науками. Философия плавно переходила в то, что сейчас считается эмпирическими дисциплинами. Поэтому этот арап ума великого знал практически все, что только можно было знать в его эпоху…

В хорошем соответствии со своей эпистемологической моделью «Первого Интеллекта» аль-Кинди полностью игнорировал экспериментальный метод познания объективной реальности. Скорее, он пытался вывести прикладные истины дедуктивно, из общих принципов. Папаша мусульманской философии был необыкновенно силен в математике (так, он вслед за аль-Хорезми популяризировал использование новейших индийских штучек – чисел в десятичной нотации). Именно на ее достижения опирался он в других областях знания – например, в медицине. В соответствии с моделями главного древнего авторитета в этой области Галена, лекарства воздействовали на людей, поскольку несли в себе в разных пропорциях четыре фундаментальные Аристотелевские первоосновы — тепло, холод, влагу и сухость. Аль-Кинди развил эту модель, расписав в своих рецептах известные препараты по градациям вышеупомянутых качеств. Более того, он предложил универсальную формулу получения произвольной желаемой степени воздействия из смеси отдельных ингредиентов. Путь к этому искомому результату тоже проложили чисто априорные соображения. Для аль-Кинди самоочевидной аксиомой было то, что Всевышний организовал мир на принципах всепроникающей гармонии. Поэтому он полагал, что разные качественные уровни находятся между собой в естественной пропорции. Казалось бы, что может быть естественнее, чем натуральный числовой ряд (1, 2, 3, 4)? Именно эту модель в будущем примет знаменитый Аверроэс. Но нашего героя было не так легко провести — он полагал, что Аллах замыслил более совершенную геометрическую прогрессию степеней двойки (2, 4, 8, 16). Каждая болезнь в модели аль-Кинди характеризовалась тем или иным дисбалансом, который прописанные медикаменты помогали восстановить. Положим, требовалось получить средство заданного уровня теплоты и влаги. Пусть получившаяся микстура имела 20 частей тепла, 10 холода, 30 влаги и 5 сухости. Тогда она на первом уровне теплоты (20/10 = 2) и между вторым и третьим влажности (30/5 = 6).

Знание математики помогло аль-Кинди познать и секреты оптики. Его модель – доработанная версия Евклидовской. Она находится примерно на полпути к знаменитой теории Ибн аль-Хайтама – tour de force арабской науки о зрении. Знал он толк и в криптографии – в сравнительно недавно обнаруженной книге он делился опытом шифрования и взлома неизвестного кода. Его можно считать пионером частотного анализа – определения букв по статистике их появления в тексте. Почему его заинтересовали столь экзотические проблемы? Мы можем только спекулировать на этот счет. Возможно, его привлекла перспектива взлома смысла загадочных египетских иероглифов (аль-Мамун тоже прославился взломом пирамид), в соответствии с его мировосприятием, содержащих ключи к давно забытым таинствам?! И еще знал он секреты музыки. Будучи первым арабским теоретиком этой тоже математической (в эту эпоху) дисциплины, он усовершенствовал греческую нотацию. Пропагандировал использование гармонии в терапевтических целях. Известно, что лечил мелодическим путем мальчика-паралитика. Неизвестно, привел ли этот самобытный способ к очередному триумфу передовой арабской медицины… А вот алхимию он знать не хотел. В резком отличии от астрологии, с его точки зрения, это лженаука и высокая цель трансмутации металлов в золото на практике недостижима. Надо отметить, что в этом конкретном вопросе его взгляды на удивление современны.

Сегодня мы подводим черту под творческим наследием аль-Кинди. Как можно оценить его общий вклад в историю моделей? Так говорил Артур Шопенгауэр: таланты достигают всем известных целей, гении же открывают то новое, что еще скрыто от всех. Не думаю, что нам, верящим в меру, стоит ранжировать мыслителей по этой шкале. Уж слишком энергетически-пирамидным духом шибает от самого понятия «гений». Скорее, это был коллекционер-собиратель, большой ценитель философского антиквариата, ловец жемчуга истины в пучине былых веков. Он смог-таки убедить некоторых собратьев-мусульман, что эти сокровища разума тоже достойны их внимания. Это был араб великого ума и широчайшего кругозора. Люди становятся счастливы не от Сизифова рая, а когда находят то, для чего стоит жить. В этом смысле это был счастливый человек, ибо он обнаружил тот самый высший смысл и устремился к нему. Его смысл жизни был в ее осмыслении. Существует ли для человека более возвышенная цель существования?! Его важнейшие модельные достижения для последующих поколений прежде всего — Второе пришествие Первой философии и Первого Интеллекта. Однако нет сомнений, что и в давно желанной всей прогрессивной общественностью гармонизации моделей Платона и Аристотеля (которую произвел аль-Химси «Теологией Аристотеля») была изрядная доля его заслуги (скорее всего, это он написал пролог, а, может быть, и поставил задачу). И пусть своей удачей он обязан изрядной доле серендипности и синхроничности. Попасть на самый гребень метафизической волны – тоже искусство не для заржавевших душой. Его потом и кровью была окроплена новая вершина по направлению к хребту Аристотеля…

Мы сегодня расстались с полюбившимся нам всем (я надеюсь) первым арабским философом аль-Кинди. Однако не все балансы еще нами сведены. Давайте прикинем итоговое сальдо по всему периоду просвещенного халифа аль-Мамуна. Какая чаша весов перетянет – дебет или кредит? Время для бухгалтерии модельного прогресса — в Блоге Георгия Борского.

Модели, предложенные в целях концептуализации исторических событий и оценки деятельности исторических личностей, являются интеллектуальной собственностью автора и могут отличаться от общепринятой трактовки.

Я, вообще-то, стараюсь верить в меру. Для тех, кто не в курсе, это на БГБ-шном языке в том числе означает не выносить резких суждений без должных на то оснований. Но вот конкретно астрологию не приемлю категорически. Отчего так? Скажем, моя старшая дочь, причем уже взрослая и университетски образованная, наоборот, очень даже большой энтузиаст. Слушает какие-то подкасты, а не меня. И изучает гороскопы, а не философские проблемы. Меня это, впрочем, не сильно заботит. Невозможно заранее строго продемонстрировать, что моя жизненная программа исследований адекватнее ее. Истину по будущему считают. Но рационально ли вообще современному человеку верить в подобный ментальный хлам? Для ответа на этот вопрос я хочу поведать Вам примерный ход ее рассуждений. Да-да, будучи ответственным эпистемологически человеком, она более-менее отдает себе отчет о том, что происходит у нее в голове. Так вот, конечно же, она последователь того, что можно назвать «тощей астрологией». Это в древности сея модель была сильно раскормлена, т.е. была «толстой» и претендовала на то, что может выдавать точные прогнозы о грядущих событиях. Например, предсказывать точный день смерти императора. Однако ее запротоколированные в истории триумфы в условиях неразвитости астрономии (с погрешностями в определении положений небесных тел до полу-знака Зодиака) невозможно объяснить утерянным древним искусством, зато очень легко феноменом «самореализующихся пророчеств». Суеверные заговорщики просто планировали покушения на тот момент, в который божественные светила обещали им успех задуманного. Нынче модель сильно похудела в условиях нехватки веры в себя и претендует разве что на роль прорицателя метафизической погоды. Так вот, доводы моей дочери в пользу изрядно отощавшей модели я бы разделил на два класса – общие рассуждения априори и конкретные наблюдения апостериори. К первым она не относит популярную некогда модель микрокосм <=> макрокосм, что и понятно – мы давно перестали воспринимать окружающую действительность как последовательность символов, предназначенную персонально для нас, великих и двуногих. Зато теперь ее место заняли чтототеистические «энергии», которые якобы окрашивают каждый момент времени в свои особые цвета. Эта модель — начальной фазы развития. Как следствие, опровергнуть ее невозможно, поскольку речь идет о том, что никак сенсорно не регистрируется. Впрочем, вовсе не на ней покоятся убеждения нынешних любителей моделей астрологии, это скорее попытка оправдать готовые, сделанные чисто эмпирически обобщения.

В чем же они состоят? Составляя гороскопы, они обнаруживают соответствие характеров, описанных в книжках, с атрибутами известных им персонажей (например, своими собственными или родственников). Это ощущаемое ими интуитивно сходство они формулируют пропозициями типа «у нее сильная рыба» или «он — типичный овен» и т.д. Не думаю, что это целиком иллюзия. Конечно же, черты характера в астрологической литературе сформулированы при помощи нечетких понятий типа «романтичная», «изящная», «любопытный», «оригинальный» и т.д. Это типично кластерные предикаты, для которых нет четких критериев принадлежности, истинности или ложности. Приходится полагаться на интуицию, которая запросто может обманывать. А если эпитет лестный, кто не захочет это сделать, примеривая его на себя? Пресловутая полиомия помогает людям абстрагироваться от неподходящих под эти определения фактов своей биографии и «подтвердить» теми, что остались, заранее готовое заключение. И все же, по моему мнению, это только часть секрета фокуса «узнавания» астрологических портретов. Основная же в том, что у этой дисциплины за долгие века ее существования накопилась весьма объемная база технологий определения релевантных параметров гороскопа. Иногда они даже противоречат друг другу – скажем, существует несколько конкурирующих методик вычисления «астрологических домов». Можно обратить внимания на те или иные аспекты (углы между планетами и некоторыми важными точками) или построить карты гармоник. Можно взглянуть на сабианские символы или арабские части. Следовать индийской или китайской традиции. В результате в этой гуще данных при гадании всегда находится способ обнаружить «сильную рыбу» или «типичного овна». То, что на самом деле стоит поставить астрологам в заслугу, так это исторически первую классификацию психотипов – некоторые свойства нашего характера, похоже, на самом деле ходят стаями. Увы, нет никаких оснований полагать, что они коррелируют с той или иной точкой пространства-времени нашей жизни. И даже не только все вышесказанное отвращает меня от астрологии. Самое главное в том, что я не вижу механизма (когерентного другим нашим знаниям), по которому гипотетические влияния перемещений планет на нашу жизнь могли бы быть реализованы.

И далеко не только я. Стремление заполнить пробелы в каузальной цепочке посредством объяснения процесса присуще любому мыслящему человеку. Нам мало удостовериться в том, что событие А при прочих равных вызывает событие Я. Мы желаем еще знать промежуточные литеры на этом пути, и чем больше их будет, тем нам кажется понятнее. Именно это благое желание развивает наши ментальные модели ввысь – к финальной фазе их развития. Так было всегда. Это происходило и в Багдаде просвещенного халифа аль-Мамуна. Это случилось и с отцом арабской философии аль-Кинди. Ибо он тоже оказался в ряду любителей древней науки о звездах. Его задачу популяризации греко-персидской премудрости усугубляли сложные взаимоотношения, исторически сложившиеся между астрологией и правящей моделью ислама. Мало того, что мусульмане с подозрением воспринимали любое иноземное знание, происходящее из невежественного докоранного прошлого. Интегральной частью практически любой авраамической религии является свобода воли. Ведь Бог в этих моделях представляется Судьей, а как совместить идею загробного рая и ада с толсто-астрологическим детерминизмом? Если люди – всего лишь заводные игрушки Всевышнего, то за что их ему карать или награждать? Масштаб проблемы иллюстрирует тот факт, что она не разрешена до сих пор. Т.н. философский компатибилизм пытается рассказать нам, почему проштрафившихся белковых компьютеров надо отправлять в тюрьму или даже на электрический стул, а вот у их зависших кремниевых родственников достаточно всего лишь чинить содержимое, сидя на обыкновенном стуле. Далеко не все согласны с их нарративом. Дело совместимости ислама с детерминистской астрологией несколько облегчал Коран, который занимал двусмысленную позицию по этому вопросу. Некоторые его суры можно было трактовать в поддержку тезиса поголовного зомбирования населения Аллахом. Например, 3:132 «Это – за то, что приготовили ваши руки» с первого взгляда говорит о независимом от сознания людей перемещении их конечностей. В будущем передовая ашаритская теология нашла хитроумное решение (под названием окказионализм), в котором и свободная воля осталась цела, и Аллах был сыт по горло пиететом верных почитателей своего могущества. А пока аль-Кинди предложил свой модельный коктейль, разработанный в личной ментальной лаборатории…

Основу его составила космологическая болтушка Аристотеля, разработанная им в таких сочинениях как «О небе», «Физика» и «Метеорология». Называть ее пустой болтовней было бы анахронично — по античным временам эта модель была одной из наиболее развитых. В центре мироздания находилась Земля, состоящая из смеси четырех первоэлементов (земля, воздух, вода и огонь). Здесь ничто не было вечным, но было подвержено «возникновению и уничтожению» (это название другой книги Стагирита). Однако, если двигаться вверх, то, начиная с Луны, в природе происходили удивительные метаморфозы. Небесные сферы вращались без устали благодаря смазке отборным масленым эфиром. Наконец, на самой периферии космического пузыря располагались неподвижные звезды, за которыми совсем уже ничего не было, даже пустого места. Откровение Корана (55:5-6) «Солнце и Луна движутся согласно рассчитанному порядку. Звезды и деревья совершают поклоны» позволило аль-Кинди развить древнюю модель. Конечно же, поклоны означали повиновение воле Аллаха. Это Он специально устроил хитрую иллюминацию с целью подачи тактовой частоты на вход земного генератора «возникновения и уничтожения». Подчиняться приказам может только нечто одушевленное, соответственно, небеса у аль-Кинди стали живыми. Более того, они умели слышать, видеть и даже размышлять (может быть, решать на ходу дифуры для вычисления траектории движения?!) Велик Аллах, организовавший весь мир в виде единого организма и расположивший его самую благородную часть наверху! — восторгался арабский философ.

Аль-Кинди посвятил космологии несколько книг. Одна из них, «О лучах», сохранилась только в переводе на латинском языке (De Radiis) и по ее поводу у ученых есть подозрения в том, что это псевдоэпиграф. Все же ряд характерных особенностей и ссылка на работу с похожим названием в «Фихристе» дают основания полагать, что она аутентична. Если сея гипотеза верна, то это самое амбициозное произведение аль-Кинди о физическом мире. Оно пытается объяснить и земные феномены, и природу астрологических влияний при помощи единого лучевого механизма. Были раскрыты тайны действенности молитв, магических символов и заклинаний, а также талисманов и жертвоприношений. Каждая звезда получила свое место в небесной гармонии и стала производить свое собственный тип воздействий на подлунный мир. Различиями в их характере и их разнообразными комбинациями объяснялся широкий спектр производимых эффектов. Как же была решена проблема детерминизма? Аристотель в известном пассаже отклонил эту гипотезу, заявив, что тогда все наши надежды, чаяния и страхи были бы бессмысленны. Но арабам, вооруженным лучами Аллаха, и не такое по мозгам. Да, мы к чему-то стремимся, чего-то желаем и куда-то бежим, но происходит это просто из-за собственной дурости. Души людей по команде Божественных лучей покорно исполняют давно предначертанную волю Аллаха. Меня эта модель оставляет столь же холодной, как и чтототеистические энергии. Но во времена аль-Кинди многие в нее верили. В их понимании этот зомби-мир успешно объяснял механизм функционирования «толстой астрологии».

Наше изучение спекулятивного наследия аль-Кинди подошло к концу. Однако этот мыслитель оставил след и в тех дисциплинах, которые мы нынче именуем научными. Божественное можно увидеть и в математике — в Блоге Георгия Борского.

Модели, предложенные в целях концептуализации исторических событий и оценки деятельности исторических личностей, являются интеллектуальной собственностью автора и могут отличаться от общепринятой трактовки.

Творит ли благотворительность благо? Имеется в виду — в классическом понимании этого слова, как снабжения нищих милостыней – т.е. продуктами жизнедеятельности имущих мира сего. Лично я в утвердительном ответе вовсе не уверен. Скорее, не уверен вовсе. Кто знает, может быть, и уверен в вовсе-не. Положим, Вы вошли в соприкосновение с чем-то острым и у Вас через это образовалась дырка на левой штанине. Разумно будет вырезать заплатку из правой? Позвольте, скажете Вы, ведь есть еще буржуи, бесчисленные склады которых лопаются от избытков рулонов с дорогущей материей?! Даже если речь идет об этом конкретном подвиде филантропической деятельности, к модели есть серьезные претензии. Дело в том, что образование прорехи на житейском пути любого из нас почти всегда неслучайно. Это закономерное следствие каких-то ошибок в стратегии или тактике. Если их не осознать, то единовременная субсидия в этом деле никак не поможет. Спустя некоторое время проблема снова манифестируется. Грубо выражаясь, все сожрут и опять попросят. Только в тех редких ситуациях, когда невезучий делает правильные выводы на будущее и не будет снова садиться на те же грабли, только тогда разовая поддержка со стороны может достичь благой цели. Однако в реальных условиях сердобольные люди, искренне желающие помочь другим, не в состоянии оценить, насколько они в состоянии достичь эту благородную цель. В современности вообще приходится общаться с какими-то загадочными организациями, с виду работающими в автоматическом режиме пылесоса. Большая часть собранного оседает где-то в их обширных недрах. Что-то с этой моделью в принципе не так… Вероятно, дело в том, что она неявно видит распределение материальных благ как т.н. игру с нулевой суммой (можно назвать ее еще вертикальной игрой). Это математическое понятие означает всего лишь то, что выигрыш одного является проигрышем другого. В данном случае полагается, что выигрыш богатого всегда производится за счет проигрыша бедного. И, соответственно, благотворительность тогда становится благотворным утрамбовывающим эти флуктуации механизмом. Но насколько полезна эта уравниловка обществу на самом деле? Не лучше ли потратить средства на организацию для обделенных новых игр? Вовсе не обязательно под этим понимать новые рабочие места. Главное, чтобы люди оказались вовлечены в некую полезную для общества долговременную деятельность, где бы они могли проявить себя, а их бы за это ценили. Даешь горизонтальные игры с положительной суммой!

Если я даже в современности должен тратить целый абзац на то, чтобы обосновать этот (очевидный для меня) тезис, что же говорить о наших далеких предках?! Они вообще не имели в словаре слово «капитал» — в их ментальной модели денег богатство должно было храниться в сундуках и было почти синонимом воровства. Напрасно нынешние экзегеты ломают свои мозги и клавиатуры, выискивая глубокий потаенный смысл в соответствующих пассажах Священных Писаний. Они тем самым создают новое, совершенно анахроничное прочтение. Так говорил Иисус из Назарета (или евангелисты-синоптики Матф. 19:24, Лк. 18:25): «Легче верблюду пройти сквозь игольное ушко, чем богачу войти в Царствие Небесное». И не надо себя обманывать, здесь с большой вероятностью имелось в виду именно то, что написано – деньги суть зло. А так говорил Мухаммед из Мекки (или Коран 3:14): «Приукрашена для людей любовь к удовольствиям, доставляемым женщинами, сыновьями, накопленными кантарами золота и серебра, прекрасными конями, скотиной и нивами. Таково преходящее удовольствие мирской жизни, но у Аллаха есть лучшее место возвращения». Риторика при первом прочтении кажется менее радикальной – не будем забывать, что пророк был профессиональным торговцем. Тем не менее ментальная система-эпистема под этими взглядами та же самая. В этой модели деньги – средства накопления, а не возможность организации новых горизонтальных игр. В этой модели деньги – средства наслаждения, а не оценка полезности человека в обществе. В этой модели деньги – средство грабежа, а не мера ответственности перед ближними своими. Соответственно, неслучайно, что именно в мусульманской традиции т.н. закят (по существу принудительная благотворительность) был узаконен в виде одного из столпов ислама.

От этого миропонимания был ровно один шаг до экстремистских аскетических воззрений. И, хотя все монотеистические религии произрастали из общего жизнерадостного иудейского семени, его несложно было сделать, перемидрашив на нужный лад те или иные авторитетные однострочники, благо они образуют толстенные сборники. Так, Иисуса, пировавшего с грешниками, можно запросто представить себе презирающим все земное и посему призывающим последователей жить по алгоритму птиц небесных. А Мухаммеда с праведными халифами, активно боровшихся за мирскую власть, можно с не меньшей легкостью вообразить себе в виде бессребреников, верно следующих персональной заповеди Аллаха (4:77) – «мирские блага непродолжительны». Корень этих моделей был, конечно же, зарыт в значительно более глубокой древности. Немалый вклад в их популяризацию внес знаменитый Сократ. Возможно, это именно его старческая немощь инспирировала нерадость создания менталки сома — сима («тело – тюрьма»). Его смерть только разожгла аппетиты сей модели, флаг ненавистников частной собственности из его ослабших рук подхватили киники. Влияние последних в античном мире трудно переоценить — анекдоты из жития Диогена и его команды расходились гигантскими по своим временам тиражами. Именно поэтому можно оправдать тех историков, которые отправляют того же Иисуса набираться греческой мудростью в соседний с Назаретом Сепфорис, дабы объяснить происхождение некоторых цитат из его творческого наследия. Да и сменившие киников на посту властелинов дум прогрессивной интеллигенции Первого Рима стоики во многом следовали ранее проторенному пути.

Представьте себе белый теплоход, производящий круиз. Где? Не имеет значения – по Черному морю или Красному, по могучей реке Волге или прекрасному голубому Дунаю. Важно для нас то, что он остановился в каком-то порту на стоянку, и все пассажиры отправились на берег. Кто-то покупает сувениры, кто-то посещает местные достопримечательности в музее, Вы в том числе. Однако при этом часть Ваших мыслей должна быть постоянно обращена к кораблю, поскольку опоздать и остаться на берегу сильно не хочется. И если Вы вдруг услышите тревожный бас последнего гудка, то, бросив все свои занятия, должны немедленно возвращаться. Так и жизнь – Вы можете завести себе жену, детей или имущество, но как только Капитан позовет в путь, то приходится все оставлять и уходить. Ну а если Вы уже состарились и Ваши ноги не так быстры, как в молодости, то слушайте проповеди Госстраха — не уходите далеко от своей посудины, а то ее унесет неведомо куда. Вы думаете, эту притчу Георгий Борский сочинил? Разве что пересказал в вольном изложении. Настоящий автор – стоик Эпиктет. Смысл ее очевиден – все та же низкая оценка житейской суеты сует. Но если бы Вы оказались в Багдаде девятого века христианской эры и прочитали этические произведения аль-Кинди, то узнали бы нечто новое о ее создателе – оказывается, им был Сократ.

Популярными древними жанрами литературных произведений на темы морали были каталоги добродетелей и зеркала-наставления для владык (Fürstenspiegel). Но исторически первыми возникли нравоучительные истории из жизни замечательных людей или сборники их мудрых изречений (гномология). Аль-Кинди творил именно по этим образцам. По данным «Фихриста», он создал несколько этических произведений. Однако историкам достались лишь жалкие крохи с его стола. Забавным стал выбор главного героя в «Изречениях» – им стал Сократ, заменивший правоверным не только вышеупомянутого Эпиктета, но и целую плеяду других героев древних сказаний. Арабский Сократ проводил свою жизнь в бочке, как Диоген. В этой же роли он заявил прохожей женщине «ты не на город идешь смотреть, а хочешь, чтобы город увидел тебя». Он же гордо поставил на место Александра Македонского (в ответ на вопрос о том, что тот желает): «отойди, не отсвечивай» и т.д. Главной темой философско-отеческих наставлений «Сократа» стала нещадная критика материальных благ и наслаждений типа еды или вина. Он настаивал: «плоды мудрости в мире и спокойствии, а плоды золота и серебра в страдании и тяжелой работе», «богатство мудреца всегда с ним, куда бы он ни пошел» и т.д. Если Платоновский Сократ считал, что нажитое честно добро может в принципе быть добром (при условии его правильного использования), то у Аль-Кинди «Сократ сказал: имущество – источник бед, посему не имей дабы не бедствовать». Он дал резко негативную оценку любому типу «стяжательства», представляя аскетизм в виде того идеального маяка, на свет которого стоит плыть абсолютно всем белым теплоходам.

Чем же были обусловлены эти особенности творчества знаменитого арабского мыслителя? Мы можем только спекулировать на эту тему, но в данном случае у нас большие шансы угадать правильно. Вспомним, что его главной мотивацией было разрекламировать своим соплеменникам иноземную науку. По его воле Плотин и Аристотель оказались спаянными одной ментальной цепью-моделью. Все для того, чтобы не дать повода читателям подозревать великих философов в порочащих их репутацию разногласиях. Они должны были глаголить чистую истину с единой партийной платформы. Отсюда размещение всех позитивных (с его точки зрения) нравственных учений под крышей единого образа Сократа. Почему тогда не Аристотеля? Почему мы не находим и тени завещанного тем стремления к эвдемонии посредством умеренного поведения у аль-Кинди? Конечно же, потому, что эта модель никак не сочеталась с его пониманием идеала мусульманской праведности как аскетизма и денег как сугубо вертикальной игры. В этом контексте ему значительно больше подходил неоплатонизм. Поэтому неслучайно, что мы находим явные следы моделей «Теологии Аристотеля» даже в сочиненных им «Изречениях»: «Тело – слуга души. Душа – слуга интеллекта. Интеллект – слуга Создателя, поскольку первая вещь, созданная им, была его форма». Ох, в этом Багдаде столько Сократов… Сократ тут — Сократ там. Неужели и аль-Кинди — Сократ? И его тоже вылечат… Пусть ему не удалось сотворить благо, но в морали он был пионер – дал правоверным пример.

Итак, аль-Кинди сегодня немного поучил мусульман, а заодно и нас с Вами, как следует жить. Удивительно то, что при этом он точно знал, за какими звездами следует жизнь. Или думал, что знал. Или верил, что думал. Причем не только куда именно, но и как именно. Небесные лучи разгоняют тьму неведения – в Блоге Георгия Борского.

Модели, предложенные в целях концептуализации исторических событий и оценки деятельности исторических личностей, являются интеллектуальной собственностью автора и могут отличаться от общепринятой трактовки.

Слово может быть печеным, может быть вареным, а может быть и тушеным. С этой почти цитаты из горячо любимой мной в детстве «Автобиографии» Бранислава Нушича я хотел бы начать защиту почти жареного тезиса – путь людей к моделям мира вовне себя лежит через изучение того, что у них внутри. Представьте себе, что Вы учитесь в начальной школе, и Вам задали в качестве домашнего задания сочинение «Познай самого себя». Что бы Вы написали? Приравняв сложность сей темы к «Бифуркации патагонцев на основе данных об оседлости эскимосов», вышеупомянутый автор, в результате, высказался устами безымянного юного героя так: «Если человеку не представляется возможности познать кого-либо другого, будет неплохо, если он воспользуется свободным временем и попытается познать самого себя. Легче всего человек может познать самого себя с помощью зеркала. Если зеркало хорошее, то человек увидит свои хорошие стороны, а если зеркало плохое, то человек увидит свои плохие стороны»! Смех — не грех, а руководство к действию. Именно т.н. «зеркальный тест» (он же mark test или MSR) был предложен психологами для того чтобы определить наличие самосознания у живых существ. Заключается он в том, что условному подопытному шимпанзе втихую подрисовывают какую-нибудь яркую метку где-нибудь на лбу, а потом предлагают полюбоваться на собственное отражение. Если тот начнет ее изучать (например, тереть конечностями), то отсюда делается вывод — должно быть, соображает, что видит сам себя. Методология этого эксперимента, конечно же, многими учеными оспаривается, поскольку неочевидно, что результат показывает именно то, что мы желаем измерить. Но как еще его организовать по-другому? Никаким рентгеном наличие ментальной модели под литерой «Я» не зарегистрируешь, по крайней мере, на нынешнем уровне развития нейрофизиологической науки. Тем не менее его исход (за некоторыми спорными исключениями) получается вполне ожидаемым – проходят испытания именно те животные, которых мы почитаем за умных. И человеческие детеныши, начиная примерно от возраста полутора лет…

Что характерно, обретя это свойство, они не теряют его (в отличие от обезьян) до гробовой доски (не считая эвентуального впадения в старческий маразм). А когда люди вырастают, то некоторые из них превращаются в философов. Более того, некоторые из оных, в свою очередь, становятся мыслителями калибра Иммунуила Канта. Полагается, что именно он первым осуществил кувырок через голову «к метафизике через психику», гордо поименовав сей ментальный пируэт новой Коперниковской революцией. Однако еще задолго до него было очевидно — мы конструируем модели т.н. объективной реальности из т.н. субъективных ощущений. Следовательно, наш внутренний мир в целом и механизм обретения знаний в частности – предмет, достойный изучения. Кто тогда был настоящим первооткрывателем психологии? В начале был Сократ. Эпитет «философ» им использовался (изобретено это слово было еще, возможно, Пифагором), дабы подчеркнуть отличие тех, кто питает Платоническую любовь к истине, от претендующих на обладание мудростью софистов. Первые знают лишь то, что ничего не знают, и жизнь без осмысления ее теряет для них всякий смысл. Плохиши же пытаются делать бизнес, пуская свою гипотетическую частную собственность (знания) в оборот. Нежные чувства Сократа к науке проявлялись в том, что он бродил по Афинам и задавал собеседникам неудобные вопросы — в том числе на интересующие нас сегодня темы. Поговорить по душам с душой любили его духовный сын Платон и внук Аристотель.

В любом случае, ранними христианами эта высокодуховная проблематика была предана бездушному забвению – их почти исключительно интересовали напряженные взаимоотношения Божественной и человеческой природ у Спасителя потомков Адама и Евы от первородного греха. Философию, как мы помним, распяли на позорном столбе истории указами Юстиниана Великого, а чудом уцелевшим мыслителям было указано их место – на кухне правящей ортодоксальной теологии. Забавно отметить – как и софисты, богословы полагали, что полный набор истин, полученных напрямую от Всевышнего, уже надежно хранится в их догматическом сейфе Священных Писаний. Оставалось их лишь применить на практике – и с милым сердцу Всевышним рай в шляпе, то есть в митре. И снова в Багдаде халифа аль-Мамуна состоялось неожиданное второе пришествие – в этот раз не Первой Философии, а Первого Интеллекта. Ибо именно так уже знакомый нам аль-Кинди поименовал одну таинственную модель Аристотеля. Стагирит отличился отдельной книгой (на латыни «De Anima»), в которой изложил свое видение, как сейчас это называют по-русски, психофизиологической проблемы. Вот как раз в ней, в загадочном пассаже, о который обломали свои зубы зубры средневековой схоластики, он высказался в пользу наличия в метафизике некоего «активного интеллекта» (и его «пассивных» напарников). Он-то и стал «Первым» в изложении аль-Кинди. Книга «Об интеллекте» (за единственным исключением «Первой философии») – его самое известное произведение, к тому же, оставившее наиболее глубокий след в истории моделей. Подавляющее большинство знаменитых арабских философов (в их числе аль-Фараби, Авиценна и Аверроэс) практически без изменений переняли основную идею аль-Кинди – классификацию интеллектов по типам.

За давностью лет и мутациями модельного ряда очень трудно (скорее всего, невозможно) сказать, что именно Аристотель изначально имел в виду. Может быть, он обнаружил в интроспекции феномен материализации идей в сознании «неведомо откуда»?! Или ему настоятельно потребовалась парковка для источника самоочевидных истин, столь необходимых для построения цепочек силлогизмов?! Достоверно известно, что для объяснения принципов функционирования интеллекта им была использована предварительно построенная модель перцепции. Органы чувств в потенции чуют чувствуемое, полагал древний философ. Соответственно, разум потенциально разумеет разумеемое, под которым понимаются абсолютно все вещи (т.е. вероятно, и сенсорные данные). До сих пор ничего страшного в этой аналогии нет. Но затем, как это часто бывает с нечеткими рассуждениями подобного рода, модель была жестоко раскормлена и ее телеса расположились сразу на двух стульях. Случилось это примерно так — коль скоро мы не можем ничего видеть без наличия света, некий аналог оного обязан существовать и для процесса обретения знаний?! Таким путем из совершенной функциональной пустоты в мире моделей материализовалось понятие «активного интеллекта» — «Центра» вечного и бессмертного, который не может не мыслить. Ну а то, что у нас в головах, превратилось в «зонд» — худшую пассивную половину, способную на размышления только в потенции.

Вот эта модель с несколько запутанными корнями и была бережно пересажена аль-Кинди на арабскую почву. Почему он обратил внимание именно на сею, сформулированную не самым четким образом идею? Что именно его в ней так заинтересовало? К сожалению, историк не физик, эксперименты в прошлом организовать не может, посему вынужден прибегать к малонаучному методу спекуляций. Возможно, ему пришлась по душе возможность освободить Аллаха от малоинтеллектуальной деятельности по снабжению душ простых смертных интеллектуальными мыслями?! Вероятно, ему показалось когерентной идея неоплатонической «Теологии Аристотеля» о существовании отдельной небесной инстанции Интеллекта?! Как бы то ни было, аль-Кинди создал «Первый Интеллект» — модель с претензиями на особый метафизический трансцендентный статус. Он постоянно активен и является причиной возникновения мыслей в своих многочисленных пассивных собратьях внутри человеческих душ. Последние же могут пребывать в трех различных состояниях. Интеллект первой ступени символизирует потенциальную возможность обретения знаний, как у студента-первокурсника. На второй стадии потенциальности (и первой — актуальности) человек уже обладает некоторой библиотекой ранее приобретенных моделей, однако они пока пылятся где-то внутри головы без реальной способности их использовать, как у студента-троечника на экзамене. Наконец, на второй, самой высокой фазе актуальности, на которую мы способны, происходит собственно процесс мышления, как у студента-отличника на дипломе. Следуя Аристотелю, аль-Кинди тоже обнаружил параллели между когнитивными механизмами и перцепцией. Однако при этом неоплатоническое воспитание не позволило ему позволить нематериальной душе изменяться. Поэтому интеллект для него вовсе не являлся сосудом-хранилищем для форм-моделей. Мысля, он становился идентичным с предметом своих размышлений. В самом деле? Значит, если Вы сейчас смотрите на попкорн, то потихоньку превращаетесь в него где-то внутри себя? Отнюдь, не так уж эти древние философы были наивны (или глупы). Вспомним, что доктрина перипатетиков под названием гиломорфизм постулировала, что любой предмет суть комбинация его материальной субстанции и нематериальной формы. Вот именно копию последней и обретала душа, наблюдая за попкорном. Схожим образом дело обстояло с абстрактными идеями. Вся разница состояла в том, что люди их получали (причем без расписки) из общественного распределителя фирмы под названием «Первый Интеллект».

Аль-Кинди был не просто популяризатором чужих идей, но оригинальным мыслителем. Например, он (под вероятным влиянием Галена) разрешил людям думать мозгами, а не сердцем, на чем настаивал Аристотель. Увы, некоторые его креативные штучки сыграли плохие шутки с движением человечества к науке. Например, в явном противоречии с эмпирикой Стагирита, он полностью запретил возможность проникновения в наше сознание идей через органы чувств. В его модели никакие сенсорные данные не могли помочь мусульманам в обретении знаний. Забегая вперед, справедливости ради, стоит сказать, что эту ошибку в будущем удалось исправить его последователям. Что же в результате удалось достичь на текущем этапе развития моделей? Прежде всего, к жизни возродилась прото-психология, столь нелюбимая Браниславом Нушичем в детстве проблематика «Познай самого себя». При этом старая модель была не просто восстановлена, но развита. Вспомним, что Бл. Августин проповедовал полностью пассивную эпистемологию — человек мог обрести знания исключительно по прямому указанию Всевышнего. В когнитивной модели аль-Кинди Аллах вообще не принимал прямого участия, его замещала некая промежуточная сущность (которую можно представить себе в виде космической базы знаний, работающей в полуавтоматическом режиме), организующая интерфейс с интеллектом человека. Однако он тоже не нашел ему лучшего занятия, нежели ожидать у моря моделей улучшения метафизической погоды. Его зонды тоже общались с Центром исключительно в симплексном режиме — на прием информации. Второе пришествие Первого Интеллекта успешно состоялось, но не принесло ни решающего облегчения страданий ученого народа, ни коммунизма в отдельно взятый халифат…

Вы в полном праве спросить — какой от всей этой философии прок? Вопрос этот когда-то давным-давно поднял Сократ и он до сих пор витает в ментальном облаке вокруг нас. Его собственный ответ на него породил этику. Модельные сливки любого учения – в его практической пользе. Что же сумел достичь в этом направлении аль-Кинди? Сократ, возвеличенный в сто крат – в Блоге Георгия Борского.

Модели, предложенные в целях концептуализации исторических событий и оценки деятельности исторических личностей, являются интеллектуальной собственностью автора и могут отличаться от общепринятой трактовки.

Было ли время, когда Его не было?! Кого? Ну хотя бы, для начала, Иисуса из Назарета. Ответ на этот вопрос известен каждому истинно верующему христианину. Это богомерзкий Арий осмелился сомневаться в Божественной природе Спасителя, за что и был наказан позорной смертью. А вот Великий Святой Афанасий сумел в одиночку (конечно же, не без помощи Всемогущего из-за кулис) опровергнуть эту жуткую ересь и установить сакральную истину – не бывать сему времени! Не возьмусь за неблагодарный труд утверждать существование истории без ее интерпретации. Однако готов защищать как исторический факт другую модель — некоторые истории историчнее других. В частности, та версия вышеупомянутых событий, которую отстаивает современная наука (и вместе с ней БГБ), значительно вероятнее ортодоксальной. А вот совсем недавно мы проходили практически изоморфный вопрос, который озадачил правоверных мусульман. В нем речь шла о Коране. И снова убедительную победу торжествовали сторонники культа несотворенности некоторых личностей (в данном случае артефактов). Напрасно халиф аль-Мамун утверждал свою злую волю посредством зверств инквизиции-михны. Впустую его наследники преследовали и карали настоящих праведников. Великий Мученик ибн-Ханбаль сумел (что характерно, тоже практически в одиночку, хотя и не без эвентуальной помощи Аллаха) отстоять правоту традиционалистов. И снова мы не можем не задаться вопросом – являлась ли эта правота правдой? Что мы, собственно, имеем в виду, когда говорим о вечности чего-либо? Давайте для начала зададимся несколько другим вопросом. Было ли время, когда времени не было? Что это вообще за штука такая – время?! Нет, я понимаю, конечно — тик-так, по утру, надев часы, не забудьте включить телевизор, дабы подумать о мгновеньях свысока и т.д. А если чуть-чуть по-научнее? Тогда теория относительности, четвертое измерение, разлинованное Картезианское координатное блок-пространство. Где-то в одной из его клеточек предполагается, что находимся мы, равномерно дрейфуя в будущее. Мы привыкли, что у этих осей нет конца, значит, до края не добраться не только при перемещении вверх, но и вниз, в прошлое?! Говорят, что в начале был Большой Взрыв, но, может быть, что-то было и до него?

Ох, уж эти бесконечности… но без них уже невозможно представить себе современную математику. Мы научились ими манипулировать, сравнивать между собой, упорядочивать по ранжиру… А ведь их так трудно себе вообразить, когда вокруг тебя одни предметы с ограниченным сроком годности. Не может такого быть, что мы эти все ментальные модели придумали себе в голове? Глядишь, и время тогда тоже обрело бы какое-то свое начало (и/или конец)? Мы так привыкли, что секунды выстраиваются гуськом – у каждой есть «до» и еще есть «после». А ну как был один только миг, который не зажат между прошлым и будущим, а с соседями только у одной стенки?! Логически представить себе это действительно можно, но вот метафизически… С чего оно вдруг взяло и потекло, время это? И из чего, неужто из полного «ничего»? Кто-то должен же был жмакнуть на кнопку для подачи газировки?! Значит, этот «кто-то» все же должен был существовать «до» существования времени? Примерно такими рассуждениями была вымощена дорога к Всевышнему (в наше время «кто-то» уверенно превращается в «что-то» чтототеизма). В Его вековечности не сомневался ни один уважающий себя рациональный мыслитель интересующего нас исторического периода. Значительно сложнее дело обстояло с окружающим нас миром. Было ли время, когда его не было? В трактовке Аристотеля — категорически нет. Сей вопрос его определенно сильно интересовал, поскольку в процессе его обсуждения он построил длиннющие цепочки силлогизмов. С его точки зрения, время было неразрывно связано с движением. Последнее же в рамках подлунного мира он воображал себе не в виде тела, свободно летящего по инерции в безвоздушном пространстве, а в виде телеги, застрявшей в непроходимом болоте. Для того чтобы сдвинуть ее с места, настоятельно требовалось воздействие другого тела, в данном случае лошади. Соответственно, такие генераторы изменений выстраивались у него в модели в длиннющую цепочку, конец которой он фиксировал в недвижимом движителе — мысли, мыслящей себя и тем самом производящей требуемую работу. Это и был его трансцендентный Бог. Может ли такое быть, что его сначала не было, а потом он вдруг вылупился из совершенной пустоты?! Абсурд – заключал Стагирит.

Далеко не все были с ним согласны еще в глубокой древности. «Тимей» ратовал за сотворение при помощи демиурга (хотя и не ex nihilo). Однако, с первого взгляда четко сформулированное мнение божественного Платона, оказалось возможным оспорить при помощи искусного мидрашения его текста. Космос у него имел «ἀρχή», что можно было понимать и как начало (в темпоральном смысле), и как принцип (в каузальном значении). Знаменитый неоплатонист Прокл выбрал второй вариант, предположив, что подразумевалось наличие постоянной зависимости существования Вселенной от Бога. Это был ярый несотворенец, собравший в отдельном сочинении аж 18 аргументов в пользу вечности мира. Против него, как мы помним, выступал Иоанн Филопон, мотивированный чисто доктринальными соображениями (хоть и монофизитского толка). Проблема для авраамических религий с этим выводом и в самом деле была очевидна. У них открытым текстом в самом начале «В начале» (т.е. книги Бытия) Творец сотворил и небо, и Землю, причем наколдовав их чуть ли не из абсурдного для перипатетиков кромешного вакуума. Конечно же, и в этом случае история убедительно продемонстрировала, что нет таких модельных заусенцев, которые нельзя было бы обрезать по Писанию. Передовая античная, а за ней и схоластическая наука провела тонкое различие между вечностью ex parte post (в будущем) и ex parte ante (в прошлом). Якобы, у великих авторитетов прошлого речь шла о разных бесконечностях. Здорово придумано, да? И попы сыты, и Аристотель нам друг. Неожиданно другим путем пошел интересующий нас сегодня герой арабского Ренессанса аль-Кинди. Мало того, что полностью одобрил метафизическую позицию Филопона (по этому отдельному вопросу), он еще добавил в общий котел доводы собственного производства. Откуда такая непримиримая принципиальность, противоречащая его общей установке на мир во всем мире философии?!

В его модели небесные сферы неразрушимы (это совпадает с постулатом Аристотеля, против которого возражал Филопон), но Аллах запросто может по своей воле демонтировать всю конструкцию в любой момент. Тем самым отрицается бесконечность времени и в будущем. Что касается прошлого, то здесь, по его мнению, истина и вовсе может быть продемонстрирована при помощи чистого разума. Начинает рассуждение он при помощи мыслительного эксперимента: предположим, что существует некая бесконечная величина (например, бескрайнее море попкорна). Наберем себе кулечек по аппетиту, что останется? Это количество не может быть конечным, поскольку, опорожнив наши (тоже конечные) запасы назад, мы в точности восстановим исходную бесконечность (ведь два конечных тела в объединении дают конечную сумму). Однако в изначальном океане попкорна было точно больше, чем в объеденном нами. Как же они оба могут носить одинаковое гордое имя «бесконечность»? Следовательно, сей reductio ad absurdum «показал», что реально существующая «бесконечность» — логически невозможное понятие (конечно же, современные математики не согласились бы с этим, но таковых не нашлось в средневековой аудитории). И еще раз следовательно, описывая реальное время существования любого предмета, мы не имеем права использовать столь бессмысленный предикат – что и требовалось доказать. На этой победной точке аль-Кинди не остановился, приведя ряд дополнительных аргументов. Так, например, он использовал придуманное еще Иоанном Филопоном возражение — как добраться до жития Сократа с самого начала начал, коль скоро для этого придется прожить бесконечное количество лет?! И еще раз например — коль скоро любое тело (в том числе всего мира в целом) состоит из материи и формы (это еще одно положение философии Аристотеля), то это композит, который не мог существовать в таком состоянии вечно, а должен был быть явно создан со стороны.

Из последнего довода прямым следствием вытекает то заключение, что объекты вокруг нас в состоянии существовать только многие лета, а вот вечными может обладать лишь «кто-то» нематериальный. Вы, конечно же, уже догадались, кто именно здесь имелся в виду. Так говорил Коран (42:11) — «Нет никого подобного Ему». Единому Аллаху, совершенному по сути своей (по неоплатонической традиции, принципиально не расщепляемому на компоненты), разрешил аль-Кинди пребывать в совершенной бесконечности. Но вот под Ним ровным счетом ничто не вечно ввиду своего сложносочиненного естества. Значит, и сам Коран в его понимании не мог претендовать на несотворенность?! Ведь он тоже состоит из многих сур и аятов?! Очень вероятно, что здесь-то мы и добрались до глубинной сути устремлений первого арабского философа. Вспомним, что злобу его дней составляли злые идеологические конфликты между мутазилитами (название анахронично) и традиционалистами. Одни жонглировали цитатами типа 43:3 «Мы сделали его Кораном на арабском языке» с акцентом на «сделали». Другие в ответ пылали благочестивым пиететом. И еще раз вспомним, что метафизика для аль-Кинди – прежде всего способ доказательства теологических теорем. Значит, он из логики вон лез, дабы исполнить социальный заказ своих венценосных работодателей?! Нет, верится в то, что он искренне верил в обретение вечной истины под невечным кровом Аллаха…

Сегодня мы разобрали всего лишь один тезис из интеллектуального наследия аль-Кинди –о сотворении мира. После поражения мутазилитов в борьбе с традиционалистами потребность в обосновании постулатов их учения отпала сама собой. Вероятно, по этой причине конкретно по этому вопросу ни один из его великих последователей (аль-Фараби, ибн Сина, ибн Рушд) не пошли по проторенному им пути. Лучшая судьба ожидала его другие ментальные модели. Гастроли отца арабской философии продолжаются в Блоге Георгия Борского.

Модели, предложенные в целях концептуализации исторических событий и оценки деятельности исторических личностей, являются интеллектуальной собственностью автора и могут отличаться от общепринятой трактовки.

Давайте сегодня в качестве разминки перед чтением попробуем воспарить в Платоновские небеса и объять оттуда мысленным взором всю необъятную громаду человеческих знаний. Как она выглядит, если на нее взглянуть издалека? Эпистемологическая теория под названием «фундаментализм» (просьба не путать с исламской и т.п. разновидностями этого слова) представляет себе эту кучу в виде гигантской пирамиды. На самом верху у нее наши самые развитые научные пропозиции, типа тех, которые содержит учебник физики. Каждый из таких кирпичиков возлежит на некотором количестве своих родственников, т.е. его поддерживают своими головами другие утверждения. Что же находится в самом основании? На скольких черепахах покоится все строение и что под ногами у них в самом нижнем низу? Фундаментом, с точки зрения вышеупомянутой модели, служат такие атомарные «факты», которые не требуют сторонних обоснований и тем самым опираются сами на себя. К ним, прежде всего, относятся продукты работы нашей физиологической перцепции. Если Вы, скажем, сейчас видите перед собой попкорн, то этому можно верить без дополнительного изучения изощренных теорий. Давайте не будем неблагодарными и скажем спасибо добрым ученым за полученное разрешение! Оно сильно облегчит наше нелегкое бытие, в котором и без эпистемологии проблем навалом. А теперь давайте будем привередливыми и выразим им неудовлетворение предложенной нам моделью. Ребенку понятно, что большое количество наших верований не основано ровным счетом ни на чем (или почти ни на чем). Достаточно очевидно, что многие наши идеи являются всего лишь более или менее правдоподобными догадками. Просто они нам чем-то нравятся (своей красотой?) и, что самое важное, подходят своей формой под наши прочие убеждения. Когда они все вместе взятые образуют некий достаточно большой целостный пазл (не его ли мы именуем ментальными моделями?), то каждый его фрагмент удерживается в общей картинке за счет своих соседей. Получается некая круговая порука, которая в представлениях классической логики совершенно безнадежно порочна. Однако с позиций конкурирующего философского направления «когерентизма» ничего страшного в этом нет. Просто вся конструкция представляет собой единый широкий когерентный фронт. Более того, никакого фундамента для нее и вовсе не требуется. Вера во все множество элементов модели «оправдана» тем, что они идеально подходят друг к другу. Если добавить к этой «оправданной вере» условие истинности, то они превратятся в искомые «знания».

Ученые баталии двух вышеупомянутых претендентов на обладание знаний о знаниях не принесли решающего перевеса ни одной из сторон. Хуже того, большое количество мыслителей полагает, что кардинально ошибочны оба подхода. Однако темой сегодняшней статьи является отнюдь не современная, а древняя наука. К интересующему нас историческому периоду (начало третьего века эры Хиджры, т.е. середина 800-х годов от Рождества Христова) большое влияние получили модели Аристотеля. Можно с полным правом считать, что они-то и заложили изначальный фундамент под философским фундаментализмом. В представлениях Стагирита, на роль первооснов наших знаний претендовали не только вышеупомянутые «факты», данные нам в ощущениях, но и ряд положений, которые он считал самоочевидными. Забегая вперед, многие (даже подавляющее большинство) из них впоследствии оказались банально ложными – ведь они оправдывали выводы типа незыблемости земной тверди. Тем не менее идея о наличии Первых Принципов, на которых зиждется все остальное, пережила века под заголовком «Первая Философия». Именно так назвал Аристотель свою важную для истории моделей работу, в современности именуемую «Метафизика». В переводе с греческого буквально это означает «за-физикой». По правдоподобной легенде, именно так стал называть эту книгу видный перипатетик Андроник Родосский — по той простой причине, что у него на полке она физически располагалась за «Физикой». Как бы то ни было, по непроверенным слухам невинно убиенные Сыновья Истины имеют обыкновение воскресать, причем в аккурат на третий день. Давайте за официальную дату распятия христианами и последующих похорон богомерзкой метафизики считать официальный роспуск Академии Платона в Афинах Юстинианом Великим. Тогда исторические факты подтверждают вышеупомянутое обобщение в предположении, что каждый из трех веков длился чуть короче дня. Второе пришествие первой философии в мир моделей было осуществлено большим героем правоверных по имени Абу Юсуф Якуб ибн Исхак аль-Кинди.

Что это был за человек? Биографические данные, дожившие до наших дней, весьма скудны. Известно, что это был истинный араб чистейших кровей. Причем, сказывают, что не абы какой, а отпрыск великого рода — потомок короля Кинда (аравийского царства), компаньона пророка, с непосредственным папашей в виде эмира Куфы. Был беззаветно предан делу халифа аль-Мамуна. Пик карьеры пришелся на годы правления его наследника аль-Мутасима, сына которого, Ахмада он обучал лично. Имел множество непорочащих его связей в кругу переводчиков «Дома мудрости», поскольку сам в иностранных языках не блистал. Отличный ученый – многократный чемпион Багдада по философии. Характер — зюдический, невыдержанный, что следует из рассказов о его конфликтах с коллегами (Бану Муса). Беспощадно относился к врагам рейха. Это их, идеологических противников, нещадно бичевал он на страницах своих произведений в контексте горячо дискутируемого в его время вопроса – а нужна ли правоверным иноземная наука, происходящая из невежественного прошлого? Так, тонко намекая на одно из имен Аллаха в Коране «аль-Хакк» («истинный»), он с риторическим накалом утверждал, что «все, что существует, несет в себе истину». А коль скоро Бог является первопричиной всего сущего, то он является ее первоисточником. При этом философия – продукт совместных усилий многих людей: «Мы не должны стыдиться восторгаться истиной или приобретать ее, где бы она не находилась. Даже если она происходит из чуждых нам стран и народов, для ищущего истину нет ничего важнее ее. Она не портится от прикосновения тех, кто ее передает. Она не оскверняет, но облагораживает тех, кто ее принимает»…

Какое модельное наследие он оставил за собой? Если верить «Фихристу» (это опись арабских книг, составленная Багдадским торговцем ан-Надимом примерно через столетие после описываемых нами событий), то чрезвычайно обширное. Не забывая о широко распространенном феномене псевдоэпиграфии, думаю, мы все же вправе заключить, что аль-Кинди был типичным homo universalis арабского Ренессанса. Увы, нам достались лишь крохи от его пиршества чистого разума. Одна из них была обнаружена в чреве Стамбульской библиотеки, но какая! Ей оказалась первая часть «Первой философии» — с большим запасом самого значительного метафизического сочинения этого незаурядного мыслителя. И ее первым вопросом, конечно же, стало утверждение метафизики как научной дисциплины. И на самом деле, люди нередко сомневаются в необходимости абстрактных размышлений о природе вещей. Зачем они? Ответ самого Аристотеля актуален по сей день. В нем он указал на тот простой логический факт, что даже утверждение о ненужности этого занятия будет философским. Следовательно, спрятаться от света знаний в норку неведения не получается никак. Что же аль-Кинди? Для него метафизика, прежде всего, способ демонстративного доказательства истинности Откровения, полученного пророком. Более того, это один из наиболее эффективных методов (например, наряду с лингвистикой арабского языка) для мусульманского тафсира (толкования Корана). По его мнению, смысл многих сур открывался только посредством их метафорического прочтения при помощи глубинного понимания сути бытия. Наиболее вероятный генезис этой модели – потребность в философском дискурсе у мусульман возникла в процессе теологических споров с представителями конкурирующих конфессий разношерстного многонационального халифата. Они просто желали воспользоваться тем же оружием, которым уже владели их оппоненты. И от могучей логики нашего сегодняшнего героя погибли многие модели, которые пытались прийти в ислам с мечом. Так, в частности, он разгромил на отдельные ложные пропозиции христианскую Троицу, нарушавшую великий принцип единства (т.н. «тавхид») Всевышнего.

Аристотель говорит «метафизика» — подразумевает «Бог». Именно к этому парадоксальному выводу пришел аль-Кинди, изучая его наследие. Парадоксален он потому, что противоречит самой «Метафизике». С точки зрения этой книги предметом ее изучения является все сущее, рассматриваемое через призму его существования. Львиная доля текста внутри уделяется материальным сущностям и их формированию при помощи субстанциальных форм. Нематериальные персонажи типа Всевышнего постулируются по касательной и строго по необходимости (например, для обнаружения «недвижимого движителя»). Как же арабскому философу удалось поставить знак равенства между моделями перипатетиков и теологией? Основанием для этого фантастического заключения могла послужить как раз та самая фальшивая «Теология Аристотеля», изучению которой мы посвятили две предыдущие статьи. Вспомним, что важным фактором мотивации аль-Кинди была реклама шедевров греческой науки для своих соплеменников. Несогласие титанов мысли прошлого вызвало бы ненужные вопросы у аудитории. Они просто обязаны были выступать широким когерентным фронтом. Вероятно, оказалось достаточным всего лишь сформировать социальный заказ на единую линию партии, чтобы нашелся аль-Химси привести его в исполнение. Взболтанные в общий коктейль модели привели аль-Кинди к вожделенной душевной гармонии. Теперь Аристотель заговорил об Аллахе как Плотин о Едином. Теперь можно было приступить к интеграции этих идей с Кораном. Теперь фундамент будущей модельной пирамиды был прочно заложен. Второе пришествие первой философии успешно состоялось…

Аль-Кинди, аль-Кинди… Подумаешь, скажете Вы, обыкновенный популяризатор античной философии. И ошибетесь. Ибо ему удалось не только обнаружить секрет редкого сплава доселе несовместимых моделей. Это еще и был мыслитель оригинальный, самобытный. По ряду вопросов он выразил категорическое несогласие со своими кумирами. В их числе то, что для христиан было соблазном, а для иудеев безумием. Время для вечности – в Блоге Георгия Борского.

Модели, предложенные в целях концептуализации исторических событий и оценки деятельности исторических личностей, являются интеллектуальной собственностью автора и могут отличаться от общепринятой трактовки.