Оставил Павел

гносис-знание

Один Валентин

обрел призвание…

Это была присказка. А вот и сказка… Давным-давно в одном периферийном эоне второй и третий Рим пока не упали, поскольку еще и не стояли. По этой банальной причине всем дорогам ничего другого не оставалось, кроме как вести в первый. И, скорее всего поэтому же, примерно в те времена, когда Маркион мутил чистое как пруд и неотягченное избыточной образованностью сознание прото-христиан стольного града своими богомерзкими моделями, копилку их познаний пытался пополнить и другой окаянный еретик — Валентин. В отличие от своего товарища по растлению верующих был он гностиком настоящим, практически без оговорок. Подобно своему непонятому ортодоксами современнику опирался он тоже на авторитет великого апостола Павла. Он искал истину. Мнения о том, нашел он ее или нет, разнятся. Зато достоверно известно, что в библиотеке Наг-Хаммади была обнаружена рукопись под названием «Евангелие Истины». Хоть это и анонимное произведение, с большой вероятностью, оно создавалось при неугасимом свете лампады его разума посредством сжигания немереного количества его веры.

И родился он — на берегах священных Нила. И там же получил высшее античное образование. Информация об этом у нас значительно более поздняя, четвертого века (от св. Епифания Кипрского). Тем не менее она сильно похожа на правду, поскольку многие фрагменты из его сочинений дошли до нас от Климента не какого-нибудь, а Александрийского. К тому же из текстов очевидно, что это был высококультурный для своего времени человек, разбиравшийся и в философии Платона, и в Писаниях, как древних иудейских, так и новых христианских. Более того, человек незаурядного творческого дарования. На протяжении целых тридцати лет (130-160 гг. н. э.) он перерабатывал имевшиеся в его распоряжении модели, попутно распространяя свое учение. И делал это столь успешно, что, по некоторым данным, его даже чуть было не избрали епископом одной из христианских общин. Во всяком случае очевидно, что если его и критиковали, то от церкви не отлучали. Как мы помним из истории с Маркионом, на этом этапе своего жизненного пути модель православия еще не практиковала выбрасывание неугодных ей собратьев-птенцов из гнезда. Попросту говоря, еще не существовало иерархической структуры, которая могла бы взять на себя функцию определения некоторых взглядов-моделей как еретических и последующего осуждения их носителей.

И ему не хватало нашей Вселенной. И он видел миры и эоны. Валентин унаследовал от гностиков основной постулат их философии о бренности бытия – прискорбного результата небрежности или зловредности создателя. В его интерпретации этим божественным существом была особа женского рода по имени Ошибка – истинная femme fatale. Согласен с ними он был и в описании Всевышнего, основного и трансцендентного Бога, производящего из себя различные эманации, наподобие кругов на воде. По стандартной модели гностиков в цепной реакции одни божества порождали другие. С каждым из них был ассоциирован отдельный мир-эон, совокупность которых составляла т.н. плерому. В конце концов дело дошло и до нашего Ошибочного мира. Однако истинные поэты не любят повторяться. Посему Валентин бичевал не столько порочный характер физической Вселенной, как ее бессмысленность и нереальность. Что еще могла произвести Ошибка, в самом деле? Он гносисом жег сердца людей, утверждая, что настоящее духовное существование они смогут обрести, только становясь частью Бога посредством знания. Он явно видел искру духовности, запрятанную где-то очень глубоко в их не самых чистых телесах. Да возгорится из нее пламя истины! Это очевидное вплетение моделей пантеизма стоиков в платоническую концепцию дихотомии духа и плоти.

И он был поэт, говорил стихами и сочинял гимны. В центре теологии Валентина был Логос Божий (он же Имя Божие) – Вы уже догадываетесь, как его звали. Известный Вам Иисус из Назарета, конечно же. Христология была проста и понятна – это отдельный эон особого назначения. Коль скоро он был Богом отдельным, то и никаких тебе проблем с его отношением к Отцу. Правда, тогда пришлось по следам прочих докетистов отрицать его становление плотию. Как же тогда с сотериологией (учением о спасении)? Если жертва кажущаяся, как же тогда Христу удалось всех спасти? В настоящей поэзии преград у фантазии нет! В красивой метафорической модели он уподобил восхождение Иисуса на крест фрукту, созревшему на дереве. Тем самым была произведена очевидная аллюзия на грехопадение в Эдемском саду. Однако в данном случае сакральным смыслом процедуры по его замыслу была обратная операция, метафизические закрывающиеся скобки — произведение разрешенного плода радости и жизни для поглощения христианами во время евхаристии. Бог должен был, тем самым, оказаться внутри людей в самом буквальном смысле. Поедая тело и кровь Христа, верующие становились сопричастны распятию, получая тем самым знание и себя, и Всевышнего. Иисус, таким образом, стал Спасителем вовсе не посредством страданий своей плоти, но распространением семян истины, гносиса.

Все пути-дороги христианства ведут от Павла. Как уже было упомянуто выше, для лучшего распространения своих моделей Валентин использовал именно его авторитет, используя хорошо испытанный прием – миф-модель апостольского наследия. Себя он позиционировал как представителя третьего поколения его последователей, через прямого ученика Павла, Февду. В подтексте подразумевался доступ к тайной устной доктрине, отсутствующей в общедоступных сочинениях. Каким образом воспитанный в иудейских традициях Павел мог постулировать существование аж тридцати богов-эонов, которых воспевал Валентин, осталось за кадром. Напомним, что к этому времени в среде христиан практически перевелись иудеи, так что и уличить его в очевидном обмане было некому. А бывшим язычникам ведь чем больше богов, тем привычнее. Впрочем, для пущей верности к легенде о наличии секретной апостольской информации Валентин добавлял утверждения о дополнительных личных откровениях, полученных напрямую от Иисуса Христа. Так, в одном мистическом видении, по слухам, ему явился сам Логос Божий, причем почему-то в виде ребенка.

Среди прямых учеников Валентина были видные теологи, такие, как Птолемей Римский. В ересиографических сочинениях борцов за чистоту веры полностью сохранилось его письмо к некоей Флоре, в котором тот достаточно четко объяснил суть своей богомерзкой концепции. Заметим, что в отличие от Всевышнего, для современных людей некоторые ее положения не лишены здравого смысла. Так в частности была предложена разгадка неразрешимого парадокса Павла о смысле выдачи Богом Закона (коль скоро последующее распятие Христа его отменило). Это проблема была знаковой – все дороги развития моделей должны были предложить то или иное ее решение. Напомню, что Маркион разрубил этот узел по-македонски, отказавшись его развязывать. В трактовке же Птолемея Тора вовсе не была надиктована главным Всевышним (верования иудеев и эбионитов). Однако не была она и произведением зловредного божества или Диавола (гностики и Маркион). Но была смесью правильных и откровенно неверных постановлений, вызванных промежуточным статусом ее создательницы Богини-матери (неслучайно именовавшейся Ошибкой). Более того, он приписал авторство ряда положений самому Моисею (без высочайшего согласования) и даже еврейским старейшинам. Еще шаг-другой по лестнице моделей и к положению о спорном статусе библейских истин можно было бы добавить их поиск эмпирическим путем, предложенный еще Аристотелем. Как знать, может быть из мистической поэзии родилась бы наука… Ан нет, не судьба. Эта линия развития оказалась погребенной на кладбище безвременно и безвинно убиенных моделей.

Валентинианцы не сделали скандала в виде отдельной церкви, им не хватало вождя калибра бизнесмена Маркиона. Вместо этого они продолжали служить Господу рядом с будущими ортодоксальными христианами, вместе со своими еретическими изучая книги, которым было суждено стать каноническими. Поэтому их было трудно обнаружить и искоренить – вероотступники этого разлива сохранялись по крайней мере до четвертого века нашей эры. Несомненно, поддерживала их высокая самооценка. В занимательной притче Валентина Логос Божий явился в дом, где хранилось множество сосудов. После этого посещения некоторые из них сломались, другие остались пустыми, третьи оказались наполнены вином. Вспомним, что по модели Платона люди состояли из тела, души-психики и духа. Соответственно, предполагалось, что человечество делится на животную часть (сломанную, двоечники), психическую (пустую, на троечку) и духовную (полную, отличники). Понятно, что себя они ассоциировали с последней группой, как элитный клуб знатоков Божественной поэзии, способных понять самые глубинные истины. С их помощью можно было достичь полноценного спасения в самой сердцевине плеромы.

И снова (как и в случае с маркионитами) мы видим, что у этой модели были свои сильные стороны – дуализм позволял лучше объяснить наличие жизненных проблем, при этом типично пессимистический взгляд гностиков на мир был смягчен. Явным плюсом было реалистичное отношение к ценности наследия Торы. Не было фокуса на сохранении монотеизма, что позволяло избежать многочисленных христологических и триадологических проблем. Были и слабости – прежде всего, то же многобожие, явный не-комильфо с точки зрения иудейского наследия. Валентин претендовал на открытость и проповедовал в самых широких слоях населения. Однако его высокая поэзия оставалась слишком сложной для понимания большинства верующих, привлекая исключительно странных интеллектуалов. Эта элитарность, равно как и отказ от опоры на Тору, влекли за собой малочисленность поклонников.

Тем не менее и эта модель вполне могла жить да развиваться. В верованиях валентинианцев не было ничего особо предосудительного, как это живописали их удачливые конкуренты, будущие создатели истории христианства. Вряд ли мы должны, например, доверять показаниям Иренея Лионского, в которых тот обвинял их в сексуальной распущенности. Да, Валентин взывал: духу духовное, а телу телесное. Нет, его творческие интересы лежали в совершенно других эонах. Это был всего лишь типичный удар ниже пояса в жестокой идеологической войне на выживание. И в этой битве за ортодоксию у модели, не имевшей за спиной церковного хребта и отвергшей львиную долю маменькиного наследства, не было ни малейших шансов на успех. История повторилась…
Погиб поэт в борьбе неравной
Пал, оклеветанный православными…

Позади модельные страсти и смертоубийства. Нам осталось выяснить, кто орудовал на той большой дороге, которую впоследствии объявили строго единственной узкой тропинкой к спасению. И где она была? Вам не придется учить географию. Лучший кучер в мире моделей – Блог Георгия Борского.

Модели, предложенные в целях концептуализации исторических событий и оценки деятельности исторических личностей, являются интеллектуальной собственностью автора и могут отличаться от общепринятой трактовки.

Сегодня в фокусе нашего внимания будут события мира моделей середины второго века христианской эры. По пути к этой вехе горемычный еврейский народ постигли новые старые катаклизмы. Два неудачных восстания – в диаспоре (война Китоса) и в Иудее под предводительством очередного претендента на мессианство, Бар Кохбы, окончательно похоронили безумные надежды иудеев на скорое осуществление их библейской сказки в подлунном мире. Не на шутку разозленные их фанатизмом римляне кого распяли, а кого продали в рабство. При этом они включили непокорную страну в провинцию Сирия Палестина, а город Иерусалим переименовали в Элию Капитолину, запретив пускать туда его бывших обрезанных обитателей. Еще более крупные неприятности произошли в это время с самоизбранными в мире моделей. Там медленно, но верно распространяющееся, как раковая опухоль, христианство заявило свои права на святую святых – сокровищницу их древнего эпоса. Переписав библейскую историю, они объявили себя духовными наследниками всей многовековой традиции, предоставив бывшим богоизбранникам незавидную роль христопродавцев-богоубийц.

На развитие интересующей нас модели христианства вышеуказанные события оказали только косвенное влияние, причем, скорее, со знаком плюс. Где-то в это время произошел окончательный водораздел между двумя течениями некогда единой теологической мысли рабов Божиих. Потекли они с этих пор если и в схожем направлении, то различными руслами. При этом евреи диаспоры уволились с капитанских должностей корабля церкви Христовой. Логос евангелия от Иоанна – последняя точка, где мы еще наблюдали очевидное влияние моделей иудаизма. Если до нее вклад язычников в построение модели христианства был минимален (за возможным исключением евангелиста Луки), то после нее они уже прочно взяли бразды правления в свои руки. Это означало новую инъекцию греко-римских моделей в изначально иудейскую ментальную конструкцию. Это означало новый импульс к обожествлению Иисуса из Назарета. Это означало и переосмысление христианской доктрины с позиций популярной классической греческой философии – прежде всего платонизма. И снова блуждания в пещере познания привели человечество к развилке. Ходов-ответвлений как обычно, было много, однако все в кромешной темноте. Пришлось разделиться на отряды, каждый из которых отправился в своем выбранном направлении. Важной проблемой, которую требовалось решить в безотлагательном порядке, было отношение к своему непосредственному историческому модельному предку – иудаизму. Стоило ли его уважать и поддерживать в почтенном возрасте? Или вытребовать наследство и сдать в дом престарелых? А может быть и вовсе не помнить родства? Последнюю опцию выбрал Маркион, творчество которого мы будем изучать в этой статье.

Сей ересиарх родился на рубеже первого и второго веков нашей эры в городе Синоп на южном берегу Черного моря (современная Турция). По некоторым данным, его отец был епископом местной общины, что согласуется с обширными познаниями сына как в Ветхом Завете, так и в христианских произведениях. До поры до времени он занимался бизнесом, разбогатев то ли на кораблестроении, то ли на торговле с его помощью. Когда пришло время подумать о бессмертной душе (примерно в возрасте сорока лет), он отправился в не менее вечный город, где пожертвовал крупную сумму на местную церковь. Обретя тем самым определенный авторитет, он не остановился на достигнутом и разработал собственное вероучение. Его большим героем являлся Павел. Мы хорошо помним, как апостол язычников путался по отношению к иудейскому Закону. С одной стороны, он считал, что тот полностью отменен восхождением Иисуса на крест (и достаточно верить в Христа для того, чтобы спастись). С другой, будучи евреем, постоянно пытался понять причину, по которой Бог в стародавние времена надиктовал Моисею Тору. Для язычника Маркиона таких проблем не существовало в принципе. Поэтому он легко пошел дальше своего идеологического предшественника и объявил весь Ветхий Завет произведением, не имеющим никакого отношения к благой вести.

И в самом деле, Бог иудеев зачастую вел себя спорно — был ревнив, издавал жестокие законы, призывал убивать язычников, сурово судил и жестоко наказывал. Иисус же как бы проповедовал любовь, милосердие, миролюбие и прощение грехов. Старый Бог приказал устроить исторически первую зарегистрированную этническую чистку в Ханаане. Бог новый при этом призывал любить своих врагов. Псалмист называл блаженными тех, кто разобьет младенцев о камень (Пс. 136). Христос же тако рек: «пустите детей приходить ко Мне и не возбраняйте им, ибо таковых есть Царствие Божие» (Лк. 18:16). Разве мог это быть один и тот же Всевышний? Конечно же, все эти пассажи можно было растолковать метафорически, чем и занимались многочисленные богословы во все времена. Однако Маркион решительно отказался уходить от буквального значения текстов и отсюда сделал вполне естественный для бывшего язычника вывод – о существовании двух разных богов, жестокосердного Творца неба и земли и великодушного Бога Иисуса и Павла. Как только этот ход был сделан, его логические следствия не заставили себя долго ждать. Этот мир создал несколько повернутый на идее справедливости суровый Бог-демиург. Именно он избрал евреев себе на служение, дав им столь сложные законы, что задача их правильного исполнения оказалась полностью невыполнимой со всеми вытекающими наказаниями. Иисус же был посланником другого, совершенного и трансцендентного Бога (по модели Платона), который до поры до времени ничего общего не имел с нашим миром (Маркион назвал его Чужаком). Милосердный Бог-чужак решил спасти весь (без этнических ограничений) народ от ига тиранического Бога-законника. С этой целью он послал в дальнее путешествие Иисуса расплатиться с меркантильным Богом-кю. Расчет произвелся посредством восхождения Бога-странника на крест. Тем самым все остальные простые смертные оказались освобождены и от бестолковой Торы, и от регулярной дани за ее неисполнение.

Здесь Маркион произвел типичное для гностиков рассуждение. Коль скоро Иисус не имел ничего общего с нашим материальным миром, то он не мог ему и принадлежать. Значит, у него вовсе не было плоти как у нас, грешных. Его тело было оптической иллюзией. Мы уже знаем, что такое верование называлось докетизмом. Каким же тогда образом Бог-Создатель нашего несовершенного мира удовлетворился сей липовой жертвой? Этот вопрос — модельная пята всех докетических построений. К сожалению, нам неизвестны детали теологической конструкции Маркиона (его сочинения были сожжены православными). Возможно, он учил, что Иисусу удалось как-то обмануть старика. Но его-то самого не проведешь! Благодаря своей проницательности он смог составить коллекцию кошерных писаний, подтверждавших его точку зрения. Основу их составили послания апостола Павла, к которым он добавил евангелие от Луки. Из них были старательно вымараны все цитаты из Ветхого Завета, не вписывавшиеся в его модель. Он полагал, что имел полное право это сделать, поскольку их наличие могло объясняться более поздними вставками переписчиков. И в самом деле, не точно ли так же поступили синоптики с евангелием от Марка? В результате у него получился первый христианский канон, причем практически лишенный внутренних логических противоречий. К слову сказать, эта здравая идея была взята на вооружение будущими ортодоксами. Как же Маркион обосновал свою точку зрения? Конечно же, при помощи библейских цитат. Однострочников там ведь много, на все случаи жизни. Скажем, у Луки (6:43) сказано: «Нет доброго дерева, которое приносило бы худой плод; и нет худого дерева, которое приносило бы плод добрый». Разве не сказал Господь иудеев устами Исайи (45:7): «я произвожу бедствия» ?! Значит, Иисус свидетельствует о том, что тот, чьими плодами являются бедствия, сам зол?! Более того, «никто не вливает вина молодого в мехи ветхие» (Мк. 2:22). Следовательно, нам не следует искать молодое учение в старых Писаниях, соответственно все древние иудейские книги должны быть безжалостно выброшены на свалку истории.

Итак, христианство было представлено Маркионом как новое учение, никак не связанное с иудаизмом. Родство категорически отрицалось, то есть модель добровольно записалась в бесприданницы. Это было в определенном смысле честнее, чем пытаться присвоить себе священные Писания древних евреев, как это сделали впоследствии православные. Ведь на самом деле никаких пророчеств прихода Иисуса в Ветхом Завете не было. Однако не стоит забывать, что противоречия между двумя Богами только кажущиеся. Это была одна и та же модель в развитии – от суровости и жестокости до милосердия и любви. Помимо этого, по своим временам выбор был сделан чисто прагматически неоптимальный. Опереться на авторитет древнего эпоса было весьма полезно для распространения модели.

Маловероятно к тому же, что эта ересь была обязана своим существованиям избыткам праведности его основателя. Скорее, это была попытка логически объяснить наличествовавшие на руках факты (или то, что за них принималось). При этом получилось не так уж и плохо, без вопиющих противоречий официальной модели в триадологии и христологии – источнику многих схизм и бедствий в будущем. Так что это был вполне возможный и довольно прямой путь, которым кстати впоследствии пошли мусульмане. Мы видели, что Маркион был близок к гностицизму. Типичен дуализм — противопоставление двух начал. Характерен и докетизм – верование в бестелесность Христа. Тем не менее по ряду позиций его модель отличалась от них. Прежде всего, она была проста и легка в употреблении среди широких слоев населения. Не было и следа элитистских конструкций — замысловатых эманаций, эонов и божественных генеалогий. Не стоял акцент и на секретном знании для освобождения из темницы собственного тела. Наконец, не нужно было копаться в древнееврейских Писаниях в поисках полезных для спасения души инсайтов (гностики весьма уважали традиции иудейского апокалиптицизма).

Новое учение, тем не менее, было отвергнуто в Риме, деньги еретику вернули и отлучили от церкви. К этому стоит добавить, что тот сам был инициатором синода для обсуждения своей доктрины. Возможно даже, что это он отлучил остальных епископов от себя, а не наоборот. В те далекие времена юная модель христианства еще относительно спокойно переносила инакомыслие рядом с собой. Как бы то ни было, после демонстративного отъезда в Малую Азию Маркиону удалось быстро достигнуть значительных успехов. Простота теологической системы и практический талант предпринимателя позволили ему создать обширную сеть общин, просуществовавших на протяжении нескольких столетий и долгое время бывших серьезной альтернативой для ортодоксии. Весьма вероятно, что они продержались бы и до наших дней, если бы отца-основателя не понесло в аскетизм (опять же, типичная черта гностицизма). Когда он потребовал от паствы отказаться от мяса и вина, это еще куда ни шло. А вот запрещение на сексуальные отношения эффективно сокращало поголовье его церквей. Но решающим фактором в уничтожении ереси стали, конечно же, бывшие собратья по вере-христиане. Маркиониты со временем стали излюбленной мишенью и для упражнений в теологии многих ересиографов, и для жестоких преследований властей. Модель православия подросла, сильно раздобрела на присвоенном тишком родительском наследстве, восстала на своего истощенного вегетарианством брата и убила его…

Сегодня мы обнаружили первую жертву модельных амбиций будущего победителя борьбы за пальму первенства по неспортивной теологии. Далеко не последнюю, смею Вас уверить. Кто же на очереди? Вы можете сомневаться в существовании всемогущего Бога, нашего блога и даже Борского Георгия. Но уж точно не в том, что ответ на этот вопрос Вы получите в следующей статье!

Модели, предложенные в целях концептуализации исторических событий и оценки деятельности исторических личностей, являются интеллектуальной собственностью автора и могут отличаться от общепринятой трактовки.

Мы упорно ищем исполинов духа в прошлом, дабы вообразить себя у них на плечах в настоящем. Целью этой ментальной операции является вовсе не желание увидеть дальше других, как это сделал сэр Исаак Ньютон. Высота захватывает дух, мы пытаемся использовать великих предков как модель самого себя, попасть с ними тем самым в одну компанию. От этого кажемся себе сильнее, благороднее и наивно полагаем, что это верование удастся распространить по всему миру. Это происходит сейчас с великодержавными националистами, которые вспоминают героев древней Руси, восторгаются подвигами Суворова или закрывают глаза на преступления Сталина, восстанавливая историческую территориальную справедливость. Это происходило и в древности. Иудеи, исполнявшие предписания Торы и Мишны, почитали себя в команде легендарного Моисея. Мусульмане, следуя Сунне, представляли себя правоверными потомками не менее великого с их точки зрения Мухаммеда. Как мы хорошо знаем, православные тоже фантазией не были обделены. Взяли и придумали миф апостольского наследия. В соответствии с ним непререкаемую божественную истину в наш мир принес Иисус из Назарета, а дальнейшая задача его учеников была ее бережно сохранить, передавая из поколения в поколение. Коль скоро она не расплескалась вплоть до нас грешных, то мы – прямые наследники и продолжатели великого почина. На самом же деле, как мы с Вами недавно убедились, практически каждая каноническая книга Нового Завета внесла нечто новое в строительство общей модели христианства. Этот процесс далеко не завершился созданием этих Писаний. Сегодня мы проследим за некоторыми характерными изменениями, произошедшими на рубеже первого и второго веков новой эры. Это был период трудов так называемых мужей апостольских. Именно в их произведениях мы впервые встречаем слово «христианство». Модель пыталась идентифицировать себя, осмысливая свое особое место в мире.

Книга Дидахе (Учение двенадцати апостолов) была написана в начале второго века нашей эры. Ее первые шесть глав посвящены этическим наставлениям в соответствии с моделью-метафорой «Двух Путей» — жизни и смерти (соответственно добродетелей и пороков). Производились они в стиле канонического послания Иакова и в наших целях не заслуживают серьезного внимания. Интересна для нас только вторая часть, в которой описывались многочисленные указания о том, как нам организовать церковь. Так, в ней приводились подробные инструкции о том, как производить таинство крещения – предпочтительно холодной проточной водой, однако в случае крайней необходимости можно и теплой из сосуда. Требовалось два раза в неделю поститься, по средам и пятницам. Ни в коем случае не по понедельникам и четвергам, поскольку там поступали «лицемеры» (очевидно, евреи). И Богу служить надо не по-фарисейски, но творить Христову молитву трижды в день. Четкие правила были сформулированы по евхаристии (сначала освящать вино, потом хлеб). Даны рекомендации о том, как принимать странствующих апостолов, учителей и пророков (что говорит о распространенности этой профессии) и специфицирована процедура избрания епископов и дьяконов. Завершалась книга призывом быть готовым к приходу «Господа на облаках небесных». Мы видим, что процесс формирования строгого этического кодекса, кодификации ритуалов и церемоний был в полном разгаре. Модель заранее муштровала полки, наводя подобающую смутному времени дисциплину.

В те же времена в Антиохии (одной из важнейших церквей античности) жил да был епископ Игнатий по прозвищу … Богоносец. Ну почти исконно русский человек, если верить современным православным. Эпитет этот он заслужил, по всей видимости, по причине того, что носил Бога в сердце своем. По более поздней легенде его еще младенцем взял на руки сам Христос — конечно же это миф, люди просто пытались придумать объяснение происхождению его имени. Так вот, примерно в 110 году нашей эры уже престарелый (ему было тогда за 70 лет) Игнатий был осужден на смерть имперскими властями (скорее всего, по доносу оставшегося неизвестным недоброжелателя). Поскольку в это время в Риме планировались большие празднества (очередной военный триумф), его отправили по этапу в вечный город в качестве пищи плотской для зверей диких и духовной для цивилизованных, вожделеющих зрелищ. По пути будущий мученик написал (точнее надиктовал) семь писем, которые, по счастью, сохранились до настоящего дня, предоставляя нам бесценную информацию о жизни ранних христиан. Перед лицом почти неминуемой смерти он явным образом просил общину в Риме не хлопотать о его освобождении, чтобы это не помешало ему кончить жизнь трагически. Модель не жалела своих адептов, убеждая их в благолепии карьеры камикадзе.

При этом Игнатий был сильно озабочен состоянием церквей — своей собственной, оставшейся без пастыря, и прочих, переживавших схожие трудности. Прежде всего он настаивал на том, чтобы православные всех стран объединялись перед лицом опасности раскола со стороны еретиков, модели которых мы изучали в предыдущих двух статьях – тех, которые верили в Иисуса-человека и других, которые поклонялись Иисусу-Богу. С его точки зрения правильным воззрением было то, что Иисус был и Богом, и человеком одновременно. Как именно Сын относился при этом к Отцу и как в нем сочетались два естества, при этом не было специфицировано. Этими вопросами занялись христиане спустя пару столетий, поэтому теологию Игнатия только с натяжкой можно назвать ортодоксальной. А пока в его акцентах мы четко видим, какое первостепенное значение приобрело послушание внутри церкви, укрепление ее иерархической структуры. Для Игнатия епископы – представители Бога на земле и их решения – закон. Помимо них, никто не мог быть авторизован производить священные обряды, и никто не имел права оспаривать их власть. «Мы должны уважать епископа как самого Господа», «К нему надо относиться так, как к Богу-Отцу» — утверждал он. Модель резко укрепляла хребет вертикали власти, собираясь двигать собой… в полный рост!

Похожие темы мы находим и в другом письме, написанном другом Игнатия Поликарпом из Смирны в адрес церкви Филиппийцев. Происходит оно приблизительно из того же исторического периода, что и послания Богоносца (хотя многие историки датируют первую часть послания значительно позже). И снова Поликарп призывал к борьбе с гностиками и докетизмом, обращая особое внимание на построение крутой церковной пирамиды. Однако его характерная особенность и излюбленный литературный прием, как и Вашего покорного слуги, это многочисленные (более сотни в не самом большом сочинении!) аллюзии на другие священные Писания. От этого текст страдал отсутствием оригинальности. От этого же историки получили информацию о распространении многих новозаветных книг у ранних христиан, что помогло в деле их датировки. Поликарп ссылался на ряд посланий Павла, Петра, синоптические евангелия. Следовательно, они для него (и для людей, которым он писал) уже являлись не менее авторитетными, чем древне-иудейские. Модель сжимала писания в жесткий идеологический кулак, планируя пробивать им лед неверия в греко-римском мире.

В качестве небольшого отступления интересно изучить сопряжение христианских моделей самоизбранности и борьбы с гордыней. Идея смирения, конечно же, еще древнееврейская. Ее изначальная трактовка была вариацией на тему пиетета перед Богом: «Страх Господень научает мудрости, и славе предшествует смирение» (Притчи 15:33). Немалый вклад в ее перенос на греко-римскую почву внесли родоначальники христианства. Вспомним хотя бы Иисуса, омывавшего ноги своим ученикам в евангелии от Иоанна. Или его высказывание «кто возвышает себя, тот унижен будет, а кто унижает себя, тот возвысится» в евангелии от Матфея (23:12). Согласен со своим Господом был апостол язычников: «не думайте о себе более, нежели должно думать; но думайте скромно» (Рим. 12:3). Как мы видим, здесь речь шла прежде всего о том, чтобы не переоценивать самого себя против ближнего своего. Сложно сказать, как сочетали Христос с Павлом эти положения с убеждением о своем особом статусе перед Богом. Не исключено даже, что вообще никак, человек вовсе не обязан логически увязывать свои различные модели. Ради их светлой памяти, можно конечно считать, что конкретно они воспринимали свое положение как дополнительную ответственность. Хотя тем самым мы пытаемся спроецировать современные этические модели (о воздержании от самооценок) на людей далекой древности. Однако совершенно точно известно, что их последователи трактовали это по-другому. Вспомним, как Павел пытался образумить возомнивших о себе невесть что Коринфян. Все впустую — ранние христиане не могли мыслить иначе. Напоказ моделью явным образом проповедовалось смирение. При этом тем в не менее полном здравии пребывала и составляющая «избранного народа». Она была жизненно необходима для распространения новой религии, ибо давала быструю и дешевую энергию новобранцам. Модель не гнушалась парадоксами, делая ставку на малообразованные слои населения.

Еще более очевиден фокус на кошерном централизованном управлении в так называемом первом послании Климента Римского Коринфянам. Его очевидной целью было починить схизм в тамошней церкви, а настоящим автором мог быть или не быть третий епископ вечного города (сам текст не упоминает его имени). Тем не менее, это письмо, посланное в конце первого века нашей эры из стольного града, имело такой вес у ранних христиан, что долгое время претендовало на место среди канонических. Некоторые его идеи и впрямь весьма самобытны. Скажем, физическая возможность воскресения мертвых была «доказана» при помощи модели смены дня и ночи (т.е. по аналогии), а заодно и мифической птицей Феникс, по слухам, имевшей привычку возрождаться к жизни. Основной же интригой этой книги был coup d’etat (захват власти) в древней, основанной еще апостолом Павлом, церкви города Коринфа. Кто бы ни были узурпаторы, «Климент» категоричен – Бог послал Христа, Христос назначил апостолов, апостолы выбрали епископов. Таким образом, восставать против с небеси утвержденных лидеров – воевать с самим Всевышним. Это — одни из самых ранних отпечатков пальцев модели-мифа апостольского наследия, о котором мы говорили выше. Но у Климента интересны и новые обертоны, которые постепенно принимала модель борьбы с гордыней. Мы помним, что еще псевдо-Павел требовал от своих читателей послушания: «Жены, повинуйтесь мужьям своим … Рабы, во всем повинуйтесь господам вашим» (Кол. 3:18,22). Для «Климента» же между смирением и покорностью уже стоял прочный знак равенства: «Научитесь покорности, отложивши тщеславную и надменную дерзость языка» (57:2). Модель вставала с колен, ожидая неизбежного наступления священной войны с первым Римом.

Боже, что мы будем делать, когда она встанет с колен?! Перемотаем историю на полстолетия вперед. Был приказ идти на Запад. И дошла она до перекрестка дорог. С Валентином пойдешь – смерть найдешь, совсем духовным будешь. С Маркионом пойдешь – ересь обретешь, совсем честным будешь. С Юстином пойдешь – с ума сойдешь, совсем православным будешь. Что было выбрано, как Вы считаете? Что тут думать, читать надо – следующую статью Блога Георгия Борского.

Модели, предложенные в целях концептуализации исторических событий и оценки деятельности исторических личностей, являются интеллектуальной собственностью автора и могут отличаться от общепринятой трактовки.

На прошлом занятии мы пронаблюдали за процессом засыхания хилого ростка эбионитов в нескучном саду наших ментальных моделей. Схожая незавидная учесть ожидала и другую ветвь древнего, но от этого не менее вечнозеленого древа жизни – гностицизм, тему сегодняшней статьи. Однако в отличие от своего еврейского собрата по несчастью этой модели удалось прорваться с тощей каменистой иудейской почвы на жирные плодородные хлеба обширного греко-римского мира. Поэтому неслучайно, что у нас в наличии значительно больше информации и о его облике (основных постулатах), и о житии. Поэтому закономерно, что на его общем стволе образовалось немало разновидностей — сект. Поэтому не вызывает удивления тот факт, что эти модели долгое время представляли серьезную угрозу для будущей ортодоксии. Поэтому естественно, что ему удалось дать некоторое потомство в мире моделей, повлияв в том числе на православие. Забегая вперед, мы в будущем будем иметь удовольствие наблюдать и за некоторыми другими модельными отпрысками, произведшимися из его семян.

Люди реагируют на поражения по-разному. У одних возникает острое желание немедленно отыграться. За это им достается на орехи от своих отцов. Так вели себя сторонники четвертой иудейской философии (интифады). У других переживания не менее интенсивные, но они откладывают момент торжества на долгое потом, концентрируясь на тренировках и самосовершенствовании. За это им достается все золото мира в спортивной борьбе. По этому пути пошли фарисеи и апокалипционисты-христиане. Наконец, у третьей категории происходит полное отторжение от игры, и их ничем уже не заманить на матч-реванш. За это им достается эпитет «лузер» и всеобщее презрение. Однако от этого Георгия Борского ничего, кроме нездорового научного интереса, не дождешься. Поэтому мы не будем ничего иметь за душой против гностиков, которые прочно относились именно к последней категории.

Дело в том, что, по правдоподобной догадке, эти модели возникли в среде еврейской диаспоры (некоторые обнаруженные в Наг-Хаммади трактаты не являются христианскими) все после того же разрушения второго Храма римскими легионами. Коль скоро в этом мире постоянно побеждают ненашенские силы зла, то мы больше так не играем. Здесь судьей работает Сатана, а мы попали сюда вообще по недоразумению и желаем вырваться из этой юдоли скорби как можно скорее и удобнее. Примерно так рассуждали тогдашние и тамошние неудачники. По забавному и вряд ли случайному совпадению многие из них принадлежали к насквозь прогнившей интеллигенции, на современном языке называемой очкариками-ботаниками. Поэтому эти умозаключения у них немедленно вошли в резонанс с известным положением хорошо знакомой им элитистской философии Сократа – «σῶμα — σῆμα» (сома — сима, тело – тюрьма). В фокусе новых сектантов стал поиск сокровенного знания о том, как лучше всего спасти собственную душу, как прорваться после смерти в правильные места. Отсюда и название («гносис» — знание). Как Вы видите, несколько обманчивое, под этим словом понималось вовсе не то, что имеем в виду мы в современности. Что там мучиться над изучением презренной эмпирики?! Мы всех перехитрим, вырвемся из темницы – и в дамки! Так решили древнееврейские знатоки Божественных игр.

Интеграция этой модели с христианскими верованиями не заставила себя долго ждать. Коль скоро Иисус из Назарета воскрес, то есть вернулся с того света, кому, как не ему, было знать сокровенные тайны мироздания?! К тому же, говорят, что он еще и Сыном Божиим был, так уж точно был осведомлен, как никто другой, напрямую от собственного папаши. И конечно же, Он поведал обо всем своим апостолам или другим ученикам по большому секрету. Те, в свою очередь, передали информацию всему свету, став учителями и наставниками знатоков дела своего спасения. Только их сиятельному разуму было под силу разгадать загадки бытия. Напомним, что ранние христиане в подавляющем большинстве были безграмотными представителями классов униженных и оскорбленных. Людям образованным требовались сказки позаковыристее антропоморфных Всевышних, наивных непорочных зачатий и умножений хлебов. Эту нишу и заполняли различные вариации моделей гностиков. Прежде, чем мы приступим к изучению отличий между ними, давайте выясним, что же их объединяло.

Самой характерной общей чертой являлось убеждение о непоправимой недоделанности нашего мира — прямое следствие желания выйти из странной игры под названием жизнь. По верованиям гностиков, известную нам Вселенную создал вовсе не великодушный и милосердный Бог (Он пребывал в домене Духа Святаго), а некая менее квалифицированная инстанция, находившаяся от него на далекой периферии (в области презренной материи). При этом то ли по недосмотру сверху, то ли по дурости или порочности этого создателя что-то пошло не так, как должно было быть. Очевидным следствием из вышеизложенного стало то, что вся библейская история оказалась ими перевернута с ног на голову. Все положительные персонажи стали негодяями и наоборот (в некоторых версиях даже Иуда Искариот был героем, типа того, как это описывал Леонид Андреев). Эта концепция затем вписывалась в более общую модель существования т.н. эонов, миров-градаций божественного, с наивысшей концентрацией Духа в эпицентре и проблемами на окраинах типа нашей. Каждый эон образовывали сущности, являвшиеся воплощением определенных качеств Бога, таких как Разум, Воля, Милосердие или Мудрость. Дальнейшее неконтролируемое размножение этих персонажей (расходившихся по популярной метафоре как круги на воде) и привело к вселенской катастрофе. Таким образом, гностики резко противопоставляли хороший мир духа плохому материальному миру, то есть являлись дуалистами.

Другим важным постулатом было представление о человеческой душе (под очевидным влиянием платоновских моделей) как о квантах духа (происходящего от того самого Бога с большой буквы), оказавшихся в плену своего бренного тела. Все, что требовалось таким образом – это прорваться на свою историческую родину. При подъеме на седьмое небо поперек всех эонов требовалось употреблять правильные пароли, в чем собственно и заключалось великое знание – гносис. А принес его простым смертным, конечно же, все тот же божественный посланник- Христос. Поэтому характерно было положение о том, что Иисус вовсе не был принесен в жертву ради освобождения грешников от непосильного груза их отягченной первородными преступлениями совести. Он по святости своей вообще не мог стать плотию, поскольку та была злом. Его основной миссией от Всевышнего было спасти заблудшие в странные места души светом Божественного знания (т.е. вовсе не восхождением на крест), тем самым помочь им вернуться в тот благолепный мир, которому они по праву принадлежат. Следовательно, его страдания были всего лишь хорошо срежиссированной иллюзией. По этому пункту их воззрения попадали под другую классификацию и назывались докетизмом (производная от греческого слова «казаться»). Заметим, что и эта доктрина, опять же, имела чисто языческие корни. В некоторых популярных мифах боги являлись простым смертным посредством видения с целью доставки важного сообщения.

По сведениям ересиографов (таких как Иреней Лионский), гностиков было непросто распознать. Они могли посещать христианские церкви и даже участвовать в ее ритуалах. В тех отдельных случаях, когда знатоки организовывались в клубы по интересам, обычной их практикой был целибат и предельный аскетизм. Это было естественным развитием популярных в античности моделей самоконтроля стоиков. Всего лишь подкрутили религиозного рвения до уровня умерщвления плоти (почитавшейся за источник всех бед). Тем самым они, конечно же, пилили то тело, на котором сидели, но такие геройства вызывали и повышенное уважение окружения. Со временем именно оно породило монашеское движение… Однако по сведениям прото-ортодоксальных охотников за инакомыслящими, в среде гностиков была распространена и другая крайность – полная распущенность нравов. Стоит ли доверять людям, целью которых являлось уничтожение своих идеологических противников? Они ведь в том числе утверждали, что гностики были неуловимыми агентами Сатаны, специально завербованными десантниками, заброшенными для искушения истинно верующих. Все же лучше изучать модель по ее собственным творениям. Одним из таких произведений историки считают евангелие от Фомы, обнаруженное во все той же библиотеке Наг-Хаммади.

Это произведение раннее (по некоторым версиям, было создано даже до евангелий), и в нем мы можем увидеть модель в процессе становления. Уже есть дуалистическая картина мира и спасение через гносис, но еще нет хитрой космологии и генеалогий, характерных для более позднего этапа ее развития. Это, по существу, цитатник, состоящий из сотни с небольшим высказываний-однострочников Иисуса, причем некоторые из них близки евангельским. Кстати, по мнению некоторых ученых, и неканоническая часть вполне могла восходить к историческому Иисусу (я не согласен с этой гипотезой). Начинается он с саморекламы: «Тот, кто обретает истолкование этих слов, не вкусит смерти». Вот она, модель гностиков в полной красе – уколоться «истиной» и забыться в ее созерцании. И мы находим целый набор замысловатых афоризмов:

«Иисус сказал: Я дам вам то, чего не видел глаз, и то, чего не слышало ухо, и то, чего не коснулась рука, и то, что не вошло в сердце человека».

«Иисус сказал: Тот, кто познал мир, нашел труп, и тот, кто нашел труп — мир недостоин его».

«Иисус сказал: Несчастно тело, которое зависит от тела, и несчастна душа, которая зависит от них обоих».

«Симон Петр сказал им: Пусть Мария уйдет от нас, ибо женщины недостойны жизни. Иисус сказал: Смотрите, я направлю ее, дабы сделать ее мужчиной, чтобы она также стала духом живым, подобным вам, мужчинам. Ибо всякая женщина, которая станет мужчиной, войдет в Царствие Небесное».

Почитайте на досуге – если Вы ищите авторитетное подтверждение любого Вашего верования, то Вы его непременно в этих текстах найдете (по тезису полиомии). Именно за глубокомысленными размышлениями над подобным творчеством сионских мудрецов коротали время настоящие древние знатоки теологического искусства. Если же смотреть на это с точки зрения историка, то семантика очевидна. Мир – труп, но Иисус даст то, что поможет из него спастись. Тело – темница, но Иисус выведет души на свет Божий. Женщины – недоделанные мужчины, но Иисус даст им шансы со временем доработать себя.

Напоследок давайте попытаемся понять метафизические причины печальной модельной кончины. Она адекватнее описывала реальный мир с его множеством проблем и катаклизмов, в этом был ее явный плюс против ортодоксии. Однако чрезмерно мрачный пессимистический характер не позволил ей претендовать на победу в состязании. Гностики и не пытались вступить в борьбу с конкурентами, построив иерархическую структуру церкви. Целью модели в этом мире был уход из него. Она и была счастливо достигнута, досрочно. Царствие ей Небесное!

В двух последних статьях мы посмотрели и налево, и направо, пытаясь обнаружить безвременно погибшие модели раннего христианства. Пока обнаружили две заброшенные могилки. Что же происходило в центре, с тем семенем, которое принесло плод после посева Иисусом из Назарета и апостолом Павлом? Ему суждено было стать могучим тысячелетним баобабом, заглушить всю жидкую поросль по сторонам и все равно не помереть. А пока он с большим трудом пробивал себе место под Солнцем. В чем секрет его успеха? Лучшее руководство для садоводов-любителей мира моделей – Блог Георгия Борского.

Модели, предложенные в целях концептуализации исторических событий и оценки деятельности исторических личностей, являются интеллектуальной собственностью автора и могут отличаться от общепринятой трактовки.

Многие забыты, многое забыто… Мессир Воланд ошибался, когда утверждал, что рукописи не горят. Апокрифические (т.е. не вошедшие в Библию) книги еще как полыхали – адским пламенем! А зажгли этот костер победители-праведники, написавшие или распространявшие канонические истории. Типа тех, которые мы изучали в последнее время. От сожженных ими произведений поверженных идеологических противников остался лишь прах, да и тот развеян четырьмя ветрами по всему древнему миру. Этот пепел стучит в сердцах всех историков современности. И только их горячими молитвами иногда на свет их чаяний слетаются чудесные феи. Взмахивая волшебной палочкой, они награждают преданных рыцарей науки… Нет, не хрустальными туфельками и не принцем или принцессой. Но возможностью долгие годы возиться в золе — корпеть над неразборчивыми полустертыми текстами, написанными полузабытыми языками в святой надежде восстановить полу-уничтоженное прошлое человечества.

На протяжении столетий в распоряжении ученых были всего лишь тексты ересиографических трактатов – т.е. книг, написанных (прото-) ортодоксами с целью обличения лжеучений. В некоторых случаях они содержали цитаты из безвозвратно потерянных произведений. Понятно, что вражеские взгляды были в них изложены тенденциозно. Верить им было сложно, но на безрыбье и ложь модель. И вдруг откуда ни возьмись в течение всего лишь пары лет друг от друга, сначала в окрестностях небольшой египетской деревушки Наг-Хаммади, а затем в Кумранских пещерах были случайно обнаружены настоящие капсулы времени с бесценной для науки информацией. История обнаружения первой находки (содержавшей интересующие нас следы исчезнувших ранних христианских сект) весьма примечательна излишками синхроничности.

Конечно же, никто намеренно не искал древние манускрипты. Все было очень прозаично. Семеро молодых бедуинов решило накопать немного удобрений для своих садов и огородов. Во главе экспедиции был некий Мохаммед Али, которого не надо путать со знаменитым тезкой. На клад – большой глиняный сосуд – первым наткнулся его младший брат. После некоторого замешательства, вызванного опасением наличия внутри джина (а для мусульман это нехорошие существа) жадность победила, ведь были шансы обнаружить золото. Кувшин расколотили, но внутри не оказалось ничего полезного, помимо паршивых книг в кожаном переплете. Наши горе-археологи не могли и буквы в них прочитать по причине совершенной неграмотности. Мохаммед был человек аллахо-боязненный и разодрал найденное по-честному, на семь равных кусков каждому. Однако его компаньоны свою удачу по достоинству не оценили и отказались от своей доли. Пришлось ему тащить старье домой одному, завернув в тюрбан. Как хозяйственный человек, мог ли он выкинуть столько добра?

Дома находке сразу нашлось полезное применение — несколько листиков было скормлено на разжигание огня для приготовления ужина. При последовательном продолжении этого метода использования рукописям была уготована та самая (хотя и медленная) смерть, которую они избежали без малого две тысячи лет тому назад. Однако в этот момент новый каскад удивительных совпадений привел к счастливому концу. Дело в том, что наш почти праведный мусульманин находился в отношениях хронической вендетты с семейством из соседнего хутора. Очень кстати некоторые доброжелатели сообщили ему местоположение его кровного врага. Забив того насмерть, Мохаммед с братьями насладились местью всласть, сожрав сердце несчастного поверженного ближнего своего. В опасении неизбежного ответного хода со стороны противника, было решено пуститься в бега. По неизвестной причине в голову пришла мысль, что спрятанные книги могут все же иметь некоторую ценность, и перед отправкой в дальний путь одна из них была отдана на сохранение местному священнику. Другая цепочка невероятных обстоятельств – и она попала в руки европейских экспертов, а Мохаммед разбогател.

Что же оказалось в обнаруженной библиотеке? Самая значительная находка потерянных христианских Писаний за все времена! Сорок шесть уникальных документов в тринадцати томах-кодексах (один из которых раздраконили). Среди них евангелия, апокалипсисы, послания. Среди них метафизические спекуляции на тему начала начал и создания мира, размышления о смысле жизни и спасении души. Среди них и трактаты, атакующие те учения, которые сейчас мы называем православными. Какова же история этих писаний? Ученые датируют переплеты серединой четвертого века нашей эры (хотя большинство текстов значительно более ранние). По правдоподобной догадке, их спрятали монахи близлежащего монастыря, опасаясь репрессий властей. Где-то как раз в это время большой (даже Великий) христианский святой Афанасий Александрийский издал указ, по которому двадцать семь явно упомянутых им книг объявлялись боговдохновенными (этот список в точности совпадает с современным православным каноном). Вся же остальная подпольная литература подлежала немедленному уничтожению. Дабы не растлевать подрастающее. Вот какой-то окаянный ересиарх и спрятал дорогие своему сердцу тексты от неминуемого аутодафе. Да святится безымянное имя его! Сим богопротивным актом он произвел богоугодные для историков последствия.

Метафизическая река, составленная из слез страданий человеческих, неудержимо течет по направлению наших стремлений к лучшей жизни. Это мощная, но полуслепая сила, и время от времени ее протоки высыхают. Изучать ответвления от столбового русла православия мы начнем с детской болезни «левизны» в христианстве. Если представить себе весь набор идей ранних последователей Иисуса, то все они произошли некоторым смешением иудейских и эллинистических моделей. Меньше всего греческого было в секте так называемых эбионитов. Евреям, как обычно, не повезло, и их сочинения не были обнаружены в Наг-Хаммади. Возможно, что их собственные голоса мы уже никогда не откопаем. Они прочно похоронены в братской могиле кладбища проигравших в эволюционной борьбе моделей. Придется восстанавливать картину с подачи их палачей – прото-ортодоксальных защитников чистоты веры Иренея Лионского, Тертуллиана Карфагенского, Ипполита Римского, Оригена Александрийского и т.п. Что же нам известно?

Мы можем, например, строить догадки о происхождении этого названия. Тертуллиан полагал, что отцом-основателем «ереси» был некий человек по имени Эбион. Однако, скорее всего, это была всего лишь ошибочная догадка. Правдоподобнее версия Оригена, который знал значение этого слова на иврите — «нищие». Кстати, он заодно не удержался от того, чтобы не поиздеваться над инакомыслящими, предположив, что имя секты символизирует бедность их понимания великих таинств Божиих. Однако вероятнее всего, что последователи этой секты и на самом деле добровольно отказывались от благ этого мира (по примеру Иисуса и апостолов) и отправлялись бродяжничать, проповедуя великие истины. Еще мы кое-что знаем об их этническом составе – это были евреи. Поэтому и их верования-модели следовали типичному ряду иудаизма.

При молитвах они должны были ориентировать себя по направлению к Иерусалиму. А для того, чтобы влиться в их ряды, было мало верить в Христа, но требовалось скрупулезно исполнять все положения Закона. То есть соблюдать шаббат, есть кошерную пищу, обрезать потомство мужского рода и т.п. Это очень похоже на позицию идеологических противников Павла из послания к Галатам, не правда ли? И в самом деле, апостол язычников был для эбионитов главным апостатом. Вероятно, и Галатов смущали либо они сами, либо какие-то близкие им по мировоззрению люди. В целом, попытки сохранить традиции праотцов в среде первых христиан, выходцев из евреев, были совершенно естественным явлением. Не будем забывать, что и сам Иисус, и его ученики-апостолы строго следовали Торе. Некоторые либеральные взгляды Христа не выходили за рамки традиционных раввинистических толкований. Поэтому, как знать, может быть эбиониты совершенно справедливо претендовали на то, что их учение происходит напрямую от апостола Петра и Иакова, брата Господня.

Иисус для них был «всего лишь» мессией, обещанным библейскими пророками. Они не верили в то, что он существовал прежде всех век (как евангелист Иоанн) или в его непорочное зачатие (евангелисты Матфей и Лука). С точки зрения иудаизма обожествление людей было вопиющим нарушением заветов Всевышнего (таких как знаменитая Шема — «Слушай, Израиль: Господь, Бог наш, Господь един есть» Втор. 6:4) и вело напрямую к идолопоклонничеству. Именно по этой причине эбиониты полагали, что Иисус был обыкновенным человеком, старшим сыном Иосифа и Марии. Бог всего лишь возвысил его, «усыновил». Сделал Всевышний это по причине особых заслуг Иисуса, за его особую святость в исполнении Закона. В качестве особой награды ему было поручено спецзадание – взойти на крест и тем самым осуществить само-заклание во искупление общих грехов. Воскресение же стало знамением того, что жертва была принята благосклонно.

По крайней мере некоторые из «еретиков» считали, что поскольку Иисус был самим совершенством в образе человека, то его распятием Бог полностью удовлетворился и дальнейшие культовые мероприятия в Храме стали ненужными. Что и оправдало его разрушение римлянами в 70-м году нашей эры. Следующим логическим шагом в развитии этой модели стал ритуальный запрет на мясопродукты, поскольку в древности забивание животных было прежде всего сакральным актом в контексте служения богам. Знаем мы об этом из сочинений другого ненавистника ересей – ортодоксального епископа Епифания Кипрского. В своем произведении он, к счастью, привел несколько цитат из утерянного ныне евангелия. Судя по всему, в его основу легла благая весть от Матфея, из которой вычеркнули две первые главы и сделали некоторые добавки от Марка и Луки. Были и свои особенности. Например, в нем Иисус утверждал, что не желал есть мясо пасхального агнца и вообще прибыл в наш грешный мир с основной целью отмены жертвоприношений.

Нам осталось задаться вопросом – почему эбиониты вымерли как мамонты в палеолите? Только ли по причине избыточной охоты на них со стороны православных мясоедов? С точки зрения современного человека их модель Иисуса проще и понятнее восторжествовавшей в христианстве доктрины. Однако в греко-римском обществе шансов на распространение такой системы верований не было никаких. Для язычников исполнение диетических предписаний (тем более усиленных вегетарианством), шаббата и обрезания было непреодолимым барьером перед вступлением на «путь истинный». Кроме того, в эллинистическом модельном ряду не было места для еврейских монотеистических заморочек, зато на ура шли многочисленные боги, шалившие с отдельными земными красавицами. На прокорм у модели (назовем ее X8) оставались одни иудеи. Но и они ушли вслед за фарисеями, не приняв перевернутую христианами с ног на голову идею мессианства. Не жилец X8 была в античном мире. Царствие ей модельное!

Итак, эбиониты сгинули в пропасти познания на пути к христианству, практически не оставив за собой никаких следов. Некоторым их собратьям по несчастью повезло больше – именно их священные писания были обнаружены в Наг Хаммади. Воскресить утерянные модели мы сможем уже в следующей статье. Второе пришествие плохо забытого прошлого – только в Блоге Георгия Борского…

Модели, предложенные в целях концептуализации исторических событий и оценки деятельности исторических личностей, являются интеллектуальной собственностью автора и могут отличаться от общепринятой трактовки.