Каждому внуку Ильича было отлично известно, что некоторые ментальные модели живее всех живых. Несложно обобщить это наблюдение над т.н. объективной реальностью, усилив и превратив его в эмпирический закон – эти твари практически все неистребимы. По крайней мере, историки и антропологи в состоянии восстановить на виртуальной машине нейронов своего головного мозга самые странные и нелепые воззрения наших предков, коль скоро они сохранились на тех или иных информационных носителях. А какой бы-мир мы построим, если вынесем эти чересчур ученые группы населения за скобки данной статьи? И в нем будет непросто надежно зафиксировать феномен смертности идей. До сих пор не перевелись люди, проживающие, пускай не на самом краю, но земного диска. Во всех странах все еще богато представителей разных классов, не только бедных и пролетарских, что свято верят в неизбежную победу коммунизма. А уж современных последователей чтототеизма нынче развелось столько, сколько не было поклонников магических искусств в Древнем Египте за все долгие эоны его существования. И все же волшебной палочке рейтинга все менталочки покорны. Кажется маловероятным, чтобы мы в ближайшем будущем восстановили в правах такие осужденные молвой на вечное молчание модели как гитлеровский фашизм, руководящая роль компартии или даже туризм дикого доковидного вида. Сегодня мы поговорим об особи схожей, но средневековой категории – крестовых походах. Если не отвлекаться на метафорическую интерпретацию и пренебречь вибрациями малой амплитуды, то она как раз сдохла в живо интересующем нас тринадцатом столетии. Попробуем разобраться с тем, кто ее прикончил или что ее прибило…

Еще недавно он победоносно вел войска франков в несмертельный бой с мятежными баронами и английскими наемниками. А теперь, по неисповедимой воле Всевышнего, лежал бездыханным полутрупом на королевском ложе в Париже, сраженный неведомой хворью. «Отмучился, касатик!», — прерывая горячую молитву и прикрывая лицо усопшего прохладной простыней, выдохнула одна из сестер. «Убери, душа еще не совсем отлетела от его тела», — остановила ее другая. И, о, чудо Божие! на протяжении нескольких дней недвижимый и безмолвный Людовик вдруг заговорил. «Крест!» — шепот его посиневших губ в просторной опочивальне был едва слышен – «дайте мне крест!» Распятие легло на грудь, холодный металл в полыхающий жар. А потом — мокрые от пота сорочки, сухое от кашля горло – долго, мучительно долго. Здоровье медленно возвращалось, а вместе с ним внезапно опостылевшая обыденность. Нет жизни вовне Христа — он принял торжественный обет, ибо ему было отлично известно, что именно хотел от него Господь. И он покорился воле Его. И взял на себя ношу сею. И понес – всем сарацинам назло. Никогда еще не горело сердце самодержца в христианском мире столь искренним простодушным желанием, ни у его расчетливого дедушки Филиппа Августа, ни у порывистого Ричарда Cœur de Lion, ни у сицилийского маловера Фридриха II-го, ни у его великого тевтонского предка Барбароссы. А он… он не вожделел ни славы, ни богатства, не стремился к власти и не бежал от скуки. Лишь одна святая мысль, одна благая идея не покидала его – спасти Спасителя от поругания неверными.

Бесполезно было ожидать поддержку от империи, увлеченно занятой опасными играми с апостольским престолом, да и по ту сторону Ла-Манша можно было рассчитывать разве что только на потустороннюю помощь. Зато он поставил на службу ментальной модели нового крестового похода все ресурсы своего собственного могучего царства Капетингов. Миллионы ливров требовалось для финансирования реконкисты – фантастическая по своим временам сумма, эквивалентная всем доходам короны на протяжении нескольких лет. Потребовалось не только отщипнуть половину церковной десятины, но и полностью пересмотреть всю систему налогообложения. Море переплыть – не поле перейти. Многие крестоносцы в прошлых походах погибали, так и не добравшись до цели своей экспедиции. Но снаряженное им воинство Христово отправится к бессмертным подвигам, не дав коварной смерти ни малейшего шанса обескровить его ряды по пути. Тщательно зафрахтованные им самим суда выплывут из его личного порта Эг-Морт, специально построенного для его собственной великой цели. Впрочем, теперь уже не только его собственной — воодушевленные примером государя, знатнейшие рыцари и вельможи один за другим брали крест и шли за ним.

И позиция на средневековой политической шахматной доске, несомненно, глубоким гроссмейстерским расчетом Провидения, складывалась благоприятная. Потомки Саладина прожигали наследство в междоусобных войнах. Режим Египетского султана, жестокого тирана, держался лишь на охране из ненадежных рабов-мамлюков. С Дальнего Востока на Ближний надвигалась грозовой тучей куча монголо-татар, которую, при должном усердии миссионеров и благоволении Господа, казалось, что вполне можно было превратить в освежающий дождь в христианскую купель. Самое время атаковать цитадель мирового зла. И вот уже десант успешно высадился на побережье. И вот уже обескураженный гарнизон Дамьетты в панике оставил эту ключевую крепость. И вот уже в Каире умер, проклинаемый всеми, наместник Аллаха на земле. И вот уже подоспели подкрепления королевского брата Альфонса из Пуатье. Самое время убить гадюку, размозжив ей голову, был уверен Роберт из Артуа. И армия захватчиков отправилась вверх по главной артерии страны Нилу, в направлении к ее жизненно важным центрам. Увы! Фантастический и фанатический героизм крестоносцев выигрывал для них стычку за стычкой, но постепенно проигрывал партию. На своей половине доски обороняющиеся чувствовали себя значительно более уверенно и нехитрым маневром отрезали противнику линии поступления провианта и подкреплений. Людовик IX-й слишком долго надеялся на Божественное чудо, отказываясь признать очевидную необходимость отступления. Туран-шах несколькими очевидными ходами поставил мат белому королю.

Величие людское лучше всего проявляется в уничижении поражения. То дело, которому он посвятил столько душевных сил, тот долг, который так вожделел отдать Богу, та миссия, которую обязан был исполнить, все это рухнуло в тартарары вместе с татарскими планами. Так что же – поскорее бежать домой, дабы склеивать разбитые финансы и зализывать полученные раны? Нет, будущий святой был настоящим человеком. И поэтому, в отличие от своих многочисленных родственников, он отправился еще дальше, в Палестину, дабы если не войсками, то своим присутствием помочь осажденным врагами со всех сторон рыцарям Утремера. И потому же не искал виновных на стороне, но благочестивыми безумствами вымаливал прощение Господа для себя самого. И по той же причине, уже вернувшись во Францию, не спешил отыгрываться, но стал тщательно готовиться к матч-реваншу. Конечно же, это его личные грехи были истинной причиной неудачи. Безусловно, он сам должен был нести бремя правления на собственных плечах. Разумеется, он был обязан организовать решительную перестройку государства. И поэтому иудейские ростовщики были изгнаны из страны, богомерзкий Талмуд включили в кодекс запрещенных книг и христопродавцев всеми доступными средствами перекрещивали. И потому же христианнейший государь собственноручно направил бурный поток милостей церквям, францисканцам и доминиканцам. И по той же причине он организовал долгожданную денежную реформу, символически напечатав на полновесных золотых экю Christus Vincit, Christus Regnat, Christus Imperat…

Но этот победный слоган еще требовалось воплотить в жизнь. А тем временем папство в поте лица своего занималось выкорчевыванием поганого корня семейства Гогенштауфенов. Разорить логово Антихриста в Сицилии был призван другой брат Людовика – Карл Анжуйский. Только после его решительной победы над бастардом Фридриха Манфредом отборные французские рыцари освободились для освобождения Палестины. На сей раз их путь лежал в Тунис, странный пункт назначения для крестовых походов, но выбор, вполне объяснимый политическими предпочтениями новоиспеченной неаполитанской династии. Теперь многоопытные крестоносцы не спешили наступать на врага, терпеливо поджидая подкреплений. Однако, Всевышний снова по непонятной причине не поддержал своего верного слугу легионами ангелов, причем, с фатальным исходом. В лагере, разбитом у стен замка Карфагена, король занемог желудочной болезнью. Чувствуя приближение кончины, он призвал сына своего Филиппа выполнять его заветы, и, прежде всего, преданно любить предавшего его мусульманам Господа. Затем, приняв Святые Дары, приказал уложить себя в кровать, усыпанную пеплом, и, глядя в высокие небеса, «отдал душу Создателю в тот самый час, когда Сын Божий умер на кресте». Вместе с ним почила и интересующая нас ментальная модель…

Так кто же ее прикончил или что ее прибило? Вот какой ответ на наш вопрос предложил известный американский медивалист Джозеф Стрейер: «Крестовые походы Людовика IX-го отмечают и кульминацию, и начало конца движения крестоносцев. Ни одна из предыдущих экспедиций не была столь хорошо организована и финансирована, ни одна не имела столь вдохновляющего лидера, ни одна не имела большего шанса на успех… Но сам размах предприятия принес разочарование, когда оно провалилось. Если Луи, самый богатый и могущественный властелин Западной Европы, не смог победить мусульман и вернуть [христианам] святые места, то кто тогда сможет? Поражение привело к потере уверенности, колебаниям и даже цинизму… Эпоха великих крестовых походов, ведомых западными королями, подошла к концу». Последнее заключение, несомненно, истинно. Как вы могли убедиться сегодня, верна и общая оценка деятельности легендарного короля франков. Как вы можете нагуглить в будущем, достаточно обосновано и утверждение о разочаровании, постигшем средневековую Европу. Однако, справедлива ли постулированная причинно-следственная связь между этими феноменами?! Вряд ли масштаб неудач убедил самоизбранный латинский мир смириться с военным превосходстве арабского, заставил разувериться в победе Христа над Магометом. Поразительные поражения крестоносцев отнюдь не стали случайными раздражителями, вызвавшими неожиданную аллергическую реакцию общества, но были свидетельством развивавшегося задолго до того рейтингового недуга. К моменту чудесного выздоровления нашего сегодняшнего героя идея крестовых походов была уже смертельно больна. Вектор кумулятивных чаяний европейцев давно сменил направление. Импульсы святых деяний Людовика только эффективно похоронили ментальную модель в анналах истории…

И произошло это на удивление вовремя, ибо страшная угроза нависла над эмбрионом науки, развивавшимся в чреве матушки Европы. Дверь на Восток захлопнулась в самый последний момент, не пропустив на Запад новый смертельный модельный газ. Сладкий яд открытий – в Блоге Георгия Борского.

Модели, предложенные в целях концептуализации исторических событий и оценки деятельности исторических личностей, являются интеллектуальной собственностью автора и могут отличаться от общепринятой трактовки.

Что сказать о желании людей знать то, что будет, помимо того, что они так устроены? Ну, на самом деле, как и у любой другой ментальной модели, у этой тоже очень даже немало путей для развития. Первое, что приходит в голову — некоторые человеческие чаяния отчаяннее других. Скажем, хорошо известный мне голландский народ относится к грядущему довольно равнодушно. Основное, что интересует среднестатистического налогоплательщика здесь, это куда ему отправиться в летний отпуск, подешевле и подальше. Он, как правило, прочно держит свою судьбу за шкирку, без малейших предрассудков резервируя себе место на кладбище, снова подешевле, но уже поближе. А вот мои соотечественники из прошлой советской жизни, нынешние россияне, напротив, с настороженным вниманием вглядываются в завтрашний, нет, даже после-после-после-завтрашний день. Заметим без скобок, но пока на обочине, что они же, в контрасте с холодно-рассудочными болотными жителями, необыкновенно пылко обсуждают персонажей своей славной истории. Второе наблюдение, что вытекает следствием из вышесказанного – и эти флуктуации тоже непостоянны во времени. Несложно постулировать эмпирический закон природы – интенсивность подобных психических движений обратно коррелирует с политической стабильностью общества. Продавцы Эсхатона во всех странах размножились в последнее время почище коронавируса не случайно, но, несомненно, благодаря ему, проклятущему. Наконец, последнее соображение, самое банальное – будущее будущему рознь. Можно планировать недельные удои молока в энском уезде, а можно и предсказывать победу тысячелетнего рейха коммунизма во всем мире. Именно пророчества этого, последнего сорта, были популярнейшим спортом живо интересующих нас с вами средневековых мертвецов.

Так обобщила свои многолетние исследования известный британский медивалист: «Есть серьезные основания полагать, что с начала христианской эры и, по крайней мере, на протяжении многих столетий, смысл истории был главной темой, волновавшей людей в Западной Европе. Они постоянно пребывали в живом, пусть и зачастую наивном, отношении к великому прошлому библейской истории и именно благодаря тому, что оно так непосредственно касалось их, будущее тоже становилось реальностью, в которой они были обязаны принимать участие». Обратите внимание на то, как она ловко связала парой однострочников чуть ли не все наши замечания из вышестоящего абзаца, с особенным акцентом на побочное. Люди определенного места, т.е. Западной Европы, и эпохи, т.е. христианской эры, желали знать далекое будущее, причем, именно потому, что воспринимали себя наследниками великого прошлого. Ветераны БГБ сразу же подметят здесь типичные симптомы отравления наркотиком самоизбранности. Если нацепить на себя парики и мундиры главных персонажей драмы вселенского значения, то это с необходимостью повлечет за собой думы и о былом, и о грядущем. Однако, в этом небурном потоке мыслей несложно обнаружить и иную ментальную струю. Научные модели, даже находящиеся в финальной фазе своего развития, в настоящий момент в состоянии предсказать только возникновение некоторых малоинтересных широкой публике феноменов узкого спектра, как правило, неживой природы. Для всех прочих событий поневоле приходится использовать допотопные технологии – говоря математически, экстраполировать известные данные, а выражаясь по-простому, пытаться разгадать «смысл истории», копаясь в распухшей от мусора базе данных минувших дней. Средневековые европейцы занимались этим тем паче, что воображали себя обладателями волшебного закодированного ответа на все вопросы – Священного Писания.

Самым знаменитым гадателем на библейской гуще тринадцатого столетия стал отнюдь не ославленный нами в предыдущей статье астролог и маг Майкл Скотт, но почивший в самом его начале аббат-теолог Иоахим Флорский. Какая пандемия способствовала взлету его популярности? Впереди уже давно не маячила цифра М (т.е. миллениум, 1000 CE), но конфуз крестоносцев в Палестине резко усилил эсхатологические ожидания католического отряда человечества, ведь богомерзкий сарацин по имени Саладин не только завоевал Иерусалим, но и похитил главную христианскую реликвию – поддельную древесину, крещеную «Крестом Истинным». Методология очередного предсказателя не отличалась новизной. Еще многочисленные святые отцы из категории великих узрели чуть ли не в каждом стихе Ветхого Завета символический мост к Новому. Сопоставить эти два текста, дабы постичь алгоритм того небесного софта, который генерирует события на грешной Земле – что могло показаться разумнее человеку, не имевшему меры для веры?! В господствовавшей в средневековье и до сих пор не вымершей в некоторых местах ментальной модели Господь щедро разбросал на сих богоданных страницах многочисленные подсказки, позволявшие избранным людям на их основании определить и опубликовать грядущую программу передач. Заметим, что сам Иоахим скромно отрицал наличие особых связей, крыши на небесах. Не претендуя ни на статус пророка, ни святого, он всего лишь утверждал, что Всевышний в ответ на его отчаянные молитвы понять Откровение Иоанна Богослова даровал ему могучее просветление и интеллектуальные способности, позволившие осмыслить полученные инсайты обыкновенными разумными методами.

Спорно, хоть и заслуживает света, утверждение о темном иудейском прошлом этого человека, поскольку оно происходило от его бывших друзей, ставших врагами — цистерцианцев. Нет сомнений, что некие малые события, которые нынче величают мистическим опытом, стали большими вехами на пути его ментального развития. Однако, есть подозрения, что все легенды об этом, дошедшие до нас, не соответствуют исторической действительности. Тем не менее, за неимением лучшего придется предать огласке именно их. Две из них отправляли Иоахима пилигримом в Святую Землю, где тот, судя по краткому пассажу в собственной книге, действительно побывал. В одном он, умирая от жажды в пустыне, получил во сне приказание испить из реки. В другом узрел волшебное видение на горе Фавор. Третий, самый популярный нарратив, припахал на помощь провидцу ангела. Во всех случаях непосредственным результатом происшедшего для якобы безграмотного тогда монаха стало понимание сокровенного смысла Писаний. То было необходимое условие успеха, но далеко не достаточное. У мадам Истины во все времена было предостаточно кавалеров, но подавляющее большинство из кандидатов в пророки были ею жестоко отвергнуты, заработав лишь приставку «лже». Пути моделей неисповедимы. Конкретно эта выделилась среди своих подруг то ли за счет праведной жизни ее обладателя, то ли благодаря грамотно поставленной пиар-кампании, то ли бытьможностью благосклонного отношения к ней сразу нескольких Пап и королей…

Как уже вкратце отмечалось выше, Иоахим пришел к своим футурологическим выводам не столько через Апокалипсис, как путем сопоставления Ветхого и Нового Завета. В его представлении, то были две первые части единого библейского балета, основные фигуры которого были обязаны повторять друг друга. Глубокий Божественный замысел сотворил две эры истории, управляемые двумя ипостасями Всевышнего, несотворенной [ingenita] и рожденной [genita], с кульминацией в Первом и Втором пришествии соответственно. Симметрично по отношению к Распятию расположились и два избранных народа – иудейский [populus judaicus] и христианский [populus gentilis]. Не стоит забывать и о третьем члене Всевышнего Политбюро. С появлением на сцене театра земных действий Духа Святого двойка-альфа превращалась в троичную омегу. Общая эпоха [ordo conjugatorum], запущенная грехопадением Адама, плавно переходила в церковную [ordo clericorum], начиная с Исайи и Озии. Та в свою очередь уступала место монашеской [ordo monachorum], представляющей Параклита, которая стартовала дважды — с Елисеем и Св. Бенедиктом. В доказательство последнего утверждения приводился подсчет количества поколений, случившихся между ними. Умелой манипуляцией псевдоисторическими данными, ничуть не уступающей по ловкости проделкам евангелистов, их оказывалось ровным счетом сорок два. То же самое магическое число несложно использовать при вычислении срока наступления третьей части вышеупомянутого балета – 42 * 30 [лет на поколение] = 1260. Но этот, последний силлогизм произвели уже последователи прославленного прорицателя…

Что же все-таки сделало его столь знаменитым среди потомков? Исполнилось ли хоть его единое пророчество? Физикализм торжествует – нет, но это нисколько не помешало раскрутке ментальной модели. Некоторые смутные пассажи из его сочинений можно было фигурно измидрашить. Реальные исчадия Тартара с Востока напоминали Гога и Магога с Севера. Stupor mundi Фридрих II-й или, в зависимости от политической ориентации, его враги на троне Петра и Павла казались воплощенным Антихристом. Но самое главное, один фрагмент на тему ordo monachorum в недалеком будущем обещал образование двух новых могучих монашеских орденов, которых впоследствии отождествили с настоящими доминиканцами и францисканцами. Правда, описание не очень совпадало – одни должны были служить отшельниками и только другие проповедниками, но то были мелочи для жестокосердных времен и мягкотелой веры. В иоахимичинье особенно преуспели более мистически настроенные минориты. Так, в середине 13-го столетия бомбу «Вечного Евангелия» в самую цитадель Парижской ортодоксии бросил некий Жерар из Борго-сан-Доннино. Воодушевившись цветастыми метафорами Флорского аббата, он пошел значительно дальше его, провозгласив революционные преобразования в теологии. Мертвые буквы Нового Завета вкупе с Ветхим предлагалось отправить на свалку истории, а вместо них следовало ожидать экспрессом с небес нетленку авторства Духа Святого. Да, кстати, и меньшие братья – пророки Его. Последнее утверждение только кажется радикальным — в традициях ордена было чертить параллели между житием св. Франциска из Ассизи и приключениями Иисуса из Назарета.

А что же святая апостольская католическая церковь, как она реагировала на сей разгул дьявольщины? Еще Иннокентий III-й, выпускник и последователь французской школы теологии, разразился анафемой на критику Иоахимом тринитарианской концепции Петра Ломбардского. Столь же решительно были затем сожжены идеи «Вечного Евангелия» и францисканские спиритуалы. Но такими пирогами в детской сказке крокодил пожар тушил. Долго, долго полыхало бескрайнее ментальное море. К точному сроку в 1260-м расплодились не только апокалиптические сочинения, но и безумствующие бичующие себя флагелланты. И до, и после этого, вплоть до семнадцатого века концу света не было конца, хотя ни Антихрист, ни последний император, ни ангельский Папа миру так и не явились. Выпускались регулярные апдейты тайной доктрины, залатывавшие одни явные дырки другими, еще неочевидными… Какую мораль из сегодняшней постановки исторического балета может извлечь homo (co)videns?! Предсказания непредсказуемо влияют на людей — и на тех, что в них верят, и на всех остальных. Станет ли высоконравственный человек производить действия, последствия которых, возможно, крупномасштабные, принципиально неизвестны?! Грядущее не заготовишь впрок, значит, профессия пророк – суть порок. Прекрасное далеко не стоит предсказывать по уродливым моделям. Не надо ни бояться, ни надеяться на будущее. Его нужно делать потихоньку, понемножку из настоящего. В тех странах и в то время, где и когда люди поймут и примут это простое заключение, наконец-то завершатся средние века…

У окаянного Фридриха II-го Гогенштауфена был антипод – верный сын католической церкви. Он за горами горой стоял за Христа. Он под деревом сидел и судил. И он не соблазнился прелестями осужденных съездами партии моделей. Но он тоже чересчур доверился поганкам менталкам. Трясина веры разверзается – в Блоге Георгия Борского.

Модели, предложенные в целях концептуализации исторических событий и оценки деятельности исторических личностей, являются интеллектуальной собственностью автора и могут отличаться от общепринятой трактовки.

Задолго до публикации рекомендаций «Нового Органона» люди регулярно отправляли матушку природу на дыбу, выпытывая у нее ее сокровенные тайны в самых антисанитарных условиях и без наркоза. Экспериментальная наука прежде нас родилась. В частности, индуктивные выводы делали столь презираемые Фрэнсисом Бэконом схоласты средних веков. В особенности эмпирическим подходом отличался столь прославляемый некоторыми историками император Фридрих II, известный нам под кличкой Федя. Так ли был прекрасен ангел как его малюют?!

— Правду ли говорят, что здорово нырять умеешь? Если я сейчас брошу этот золотой сосуд в воду, сможешь достать?

— Река глубока, но с Божьей помощью, авось, сдюжу. Кидайте, Ваше величество!

— Смотри, какой молодец, получилось! А ну-ка теперь давай в открытое море выйдем, там еще раз попробуем…

— … Ох, увольте, больно глубоко, да и штормит сегодня, запросто утопнуть можно.

— А ну, полезай, подлец, в воду, и без моего любимого кубка не возвращайся!

Подопытный человечек и впрямь со дна не вернулся, зато база знаний самодержца обзавелась новой записью. Вообще, его внимание сильнее всего притягивали премудрости из области биологии. В инкубационной печи погибло бесчисленное количество эмбрионов цыплят, но очередная победа передовой средневековой науки была достигнута — первичная материя обретала субстанциональную форму последовательно. Ряд поразительных открытий был достигнут эмпирическими исследованиями хищных птиц. Вот как лично вы думаете — погибнут соколы в полете с завязанными глазами, помрут ли от голода, ища пищу исключительно по запаху?! Что тут думать – экспериментировать надо!

Это благодаря stupor mundi нам достоверно известно, что человек переваривает пищу во сне лучше, нежели при занятиях спортом. Как это удалось выяснить? Элементарно, сэр Бэкон! Двух избранных мужей накормили до отвала, а потом отправили – одного почивать, а другого охотиться. Банальное потрошение живота вечером у обоих впоследствии неопровержимо установило истину. Все индуктивное просто! Наконец, лично кесарем (правда, не без помощи сочинений Геродота), был предложен гениальный способ разрешения важнейшего вопроса из категории вечных – какой язык является самым богоданным и первородным, т.е. тем, на котором Адам с Евой разговаривали, все вспахавши и спрядши? Вы лично за что — иврит, греческий, латынь, арабский или, может быть, какой иной, великий и могучий?! К глубокому сожалению общественности, столь блестящая задумка не дала ожидаемых прессой сенсационных результатов. Подвела предательская людская натура. Младенцы, предоставленные самим себе, оставались равнодушными к нуждам большой науки и все как один эгоистично помирали прежде, нежели научались произносить хоть какие-либо членораздельные звуки…

Наш Федя варился не только в соку собственных интеллектуальных достижений, но еще и окружил себя избранными плодами с полей свободных искусств, ведущими учеными своего века. Так, например, ему удалось захватить к себе на службу Майкла Скотта, которого понтифик Гонорий III рекомендовал как «исключительно одаренного в науках», «с детства горящего любовью к знаниям» человека. То и в самом деле поначалу была выдающаяся личность, продолжившая славные традиции толедской школы переводчиков. Это ему ранние университеты были обязаны самыми эмпирически-биологическими работами Аристотеля и Авиценны, ключевыми трактатами Стагирита De Caelo и De Anima с обширными комментариями недавно почившего Аверроэса, а также идеями яркого представителя андалузского анти-Птолемеевского мятежа в астрономии аль-Битруджи. И ему же посвятил свою нетленку Liber Abaci знаменитый Леонардо из Пизы, прозванный потомками Фибоначчи. Как воссияла его страстная пламенная душа при дворе короля Фридриха? Тот, должно быть, использовал своего послушного астролога дабы бухтеть ему на сон грядущий об ангелах, бороздящих космические пространства. Впрочем, сказывают, что он оказался весьма полезен и для сохранения здоровья императора. Например, как-то посоветовал тому опасаться порезов, когда Луна пребывала в Близнецах. Цирюльник, осуществлявший оздоровительное кровопускание как раз в это неблагоприятное время, рассмеялся, услышав о таких предрассудках, и поклялся своей головой за сохранность монаршей. Но куда простому смертному против воли божественных звезд?! Уже окончив операцию, он ненароком обронил ланцет, поранивший ногу пациента, что в свою очередь потребовало лечение пластырем. Вот подобная жизнедеятельность и привела впоследствии к изданию пособия для начинающих магов – Liber introductorius…

Советую российским издательствам обратить пристальное внимание на сею книгу. Она не оставит равнодушными многих читателей, содержа массу полезной для чтототеистов информации. Почему младенцы мужеского пола при рождении кричат Уа-а-А, а женского Уе-е-Е? Оказывается, что тем самым новоиспеченные обладатели первородного греха жалуются соответственно на Адама и Еву. Молодым родителям при этом рекомендуется отгонять от них демонов при помощи гармонии звуков, однако, не факт, что современная музыка содержит ее в требуемом количестве и качестве. Если Вы хотите беленького и светловолосого мальчика, то рожать следует на убывающей Луне, а вот на растущей (причем, желательно в мутабельных знаках) лучше его зачинать, позволив производить потомство курицам — тогда яйца получатся крупнее. Особое внимание следует обращать на окружающие вас числа. Четыре вещи делают человека мудрым – интеллект, усердие, опыт и память. В мире есть четыре первоэлемента, четыре стороны света, четыре евангелиста, четыре угла трона Господня. Семерка – цифра божественного происхождения, ибо существует ровным счетом семь планет, семь дней недели, семь пучин, семь церковных таинств, семь даров Святого Духа, семь небесных сфер и семь их правителей – Орфимел, Тингра, Дапнаэл, Калира, Асинор, Паска и Баал. А вот двойка может оказаться опасной для жизни. Пара чихов в постели особенно опасна для беременных. Ну, а если это случается три ночи подряд – верный знак чьей-то приближающейся кончины, пора место на кладбище заказывать. Слушайте сюда, бизнесмены — если ваш партнер захотел чихать на только что заключенный контракт, то не позволяйте ему это делать больше одного раза, иначе вероломный обман гарантирован.

О том, что сны – дверь в подсознательное, люди знали задолго до Зигмунда Фрейда. По убеждению Майкла Скотта, ключевое значение для ее успешного открытия имело точное время. Сновидения, происходящие на голодный желудок, ничего не означают или относятся к известному прошлому. Если процесс пищеварения еще не закончен, то они символизируют настоящее. Будущее же можно предсказывать только по утренним снам, когда желудок уже прекращает свою работу. В этом последнем важном случае рекомендуется немедленно встать и записать то, что пригрезилось, или, как минимум, перевернуться на другой бок – верное средство против амнезии на столь знаковые события. Если информация все же утеряна, то тогда следует хорошенько потереть свой затылок, ибо именно там располагается у человека оперативная память. Само толкование лучше поручить сертифицированному специалисту. Истинного мага и астролога можно распознать по знанию истории происхождения своего искусства. Принес его на грешную землю сын Ноя Хам, сам обучавшийся в школе для демонов. Отпрыск оного Ханаан вскоре превзошел отца и записал тридцать томов эзотерики, которые не без приключений посредством Нимрода, Авраама и Птолемея дошли, наконец, до Атласа. Дело происходило еще до Моисея, что нисколько не помешало оному передать несколько капель своей медовой премудрости неким французским священникам, от которых они уже распространились по всему латинскому миру, а нынче попали на усы читателей БГБ.

Особое место в книге было уделено гаданию. Содержащаяся в предисловии критика этого древнего ремесла была необходимым реверансом в сторону христианских цензоров. Но потом Скотт разнуздался и приготовил для своей аудитории адскую смесь из двадцати восьми ингредиентов. Сессии некромантии полагалось проводить по ночам, вылавливая демонов на наживку из крови или прочих частей тела, мертвых или живых. Аэромантия, напротив, обычно практиковалась днем – лучшим временем для сотворения заклинаний считалось, когда облака принимали форму дракона, лошади или человека. Гидромантией, т.е. разглядыванием воды, кристалла или зеркала, следовало заниматься в точные часы Юпитера, Солнца или Меркурия, в потайном месте, при помощи девочки пяти или семи лет от роду, которая должна была вызывать благородного принца духов Флоригета. Среди шестнадцати фигур геомантии четыре назывались матерями, четыре дочерями, четыре внучками и по две — свидетелями с судьями. Первая из них, Приобретение, принадлежала Юпитеру с Овном, и являлась счастливым предзнаменованием, соответствовала бело-желтоватому цвету, сладкому вкусу, ароматному запаху, камню гиацинту, золоту и латуни, фруктовым деревьям, четвергу и марту, человеку довольно высокого роста и среднего телосложения, волосатому, с приятными глазами, тонким носом, красивым лбом, длинной шеей и двумя крупными верхними зубами, здоровому, с мужским потомством, охочему на славу, власть и деньги. Уф-ф-ф! Это я еще сильно сократил. Замечу напоследок, что этому оракулу можно было задавать весьма замысловатые вопросы – о жизни и любви, прибылях и убытках, болезнях и наследстве, утерянных объектах и путешествиях, братьях и сестрах, вестях и вестниках…

Так говорил ученейший мудрец своего времени: «Тот, что хочет заслужить честь и славу среди народов мира, получит ее либо Божественным Провидением, став епископом, аббатом или патриархом… либо совершенной работой … став признанным мастером какой-нибудь специальности». Вполне рассудочно. А кто тогда сказал это: «Тому, кто желает быть полезным и почитаемым в этом мире полагается иметь милосердие свыше, благодаря которому он сможет мудро распоряжаться своим гением и способностями к постижению своего ремесла»? Тот же самый человек, но уже который превыше всего ставил не собственный труд, а покровительство свыше. Крупный перспективный ученый под чутким руководством главного имперского авторитета Гогенштауфена превратился в мелкокалиберного замшелого Мерлина, который, как хорошо известно, и на предсказателя погоды-то не годился. Хоть это и не наши методы, но надо, Федя, надо тебя пожурить. Вышеописанную ментальную кашу, не выведенную на чистую воду разума, вовсе не Мишка, а Федька сварил…

Прежде, чем мы покинем солнечную Италию, я хотел бы еще раз продемонстрировать вам теневые стороны средневековой модельной жизни. Чудеса продолжаются, модели размножаются – в Блоге Георгия Борского…

Модели, предложенные в целях концептуализации исторических событий и оценки деятельности исторических личностей, являются интеллектуальной собственностью автора и могут отличаться от общепринятой трактовки.

Как хорошо известно, Карл Фридрих Гаусс, общепризнанный король математики, торжественно объявил свою возлюбленную дисциплину царицей. Конкретно в его девятнадцатом веке практически все значительные научные достижения оплачивались дарами с ее августейшего плеча, по каковой причине это метафорическое высказывание было близко к истине. Осмелюсь заявить — как никогда. Безусловно, и сейчас условная физика немыслима без математической поддержки. Однако, пролившийся на бренную грязную землю бурный поток чистых абстракций заметно понизил коэффициент их полезного действия по отношению к прагматическим нуждам человечества. Не исключено, что когда-нибудь применение в народном хозяйстве найдется и для них, но нет сомнений, что в том доходном далеко бесполезного с первого взгляду барахла станет экспоненциально больше. Нынче бывшая кладезь премудрости, некогда щедро утолявшая жажду знаний, превратилась, скорее, в гигантский склад стройматериалов, забитый до потолка неликвидами, местами запыленный и скупо освещенный. И в далеком прошлом женская участь этих моделей была нелегка, но по другой причине. После краткого Пифагорейско-Платоновского прославления соответственно нумерологии и геометрии их стал троллить влиятельный Аристотель. Сейчас это трудно себе представить, но он, по существу, полагал занятия этими чересчур свободными искусствами попросту ненаучными. В представлениях перипатетиков числа были второсортными особями категории количества, а эталоном научного мышления почиталось произведение силлогизмов типа «Сократ смертен». Плачевное состояние дел в античном мире стало совсем прискорбным с установлением владычества римлян, превыше всего ставивших болтовню, игры и грабежи, то бишь красноречие, юриспруденцию и войну.

Западная Европа, магнитом притягивающая наше внимание в последнее время, оказалась прямой наследницей обоих этих традиций, дщерью ненавистников математики. Еще в семнадцатом веке профессор университета в Падуе Чезаре Кремонини предостерегал своих студентов-физиков от опасного увлечения жонглированием числами. Впрочем, уже его коллега Галилео Галилей поэтически воспевал математический язык, на котором написана Книга Природы. За счет чего же ученым удалось преодолеть генетическое проклятье неученого прошлого? Христианские вериги, индифферентные к дифференциальным и прочим исчислениям, нисколько не помогали вытащить воз точных моделей из болота невежества. Между тем, для того, чтобы научно-техническая революция имела хоть малейший шанс на успех, сделать это было строго необходимо. Протянуть руку помощи могли братья-басурмане, которые то ли по милосердию Аллаха, то ли по платонической любви к геометрии, то ли по какой иной загадочной причине не только спасли древние античные достижения от забвения, но и существенно развили их. В частности, это они импортировали и освоили десяток маленьких индийских закорючек, которые мы величаем ‘арабскими цифрами’. Ошибки здесь никакой нет, поскольку последнее слово окавыченной мною парочки происходит именно из арабского словаря, наряду с алгеброй, алгоритмом и ключевым зеро. То был щедрый подарок латинскому миру, но если сорвать с него блестящую упаковку, то внутри обнаружится неприглядная кража интеллектуальной собственности. Слава Богу, патентного права тогда не существовало, разрешение авторов спрашивать не требовалось, так что европейская база знаний могла успешно разбухать методом пиратского копирования, т.е. известными нам переводами. Однако, даже эти несомненные успехи оставались достоянием узкого круга специалистов-схоластов, не затрагивая широкие массы населения. Настоятельно требовались учебники, способные резко ускорить размножение полезных менталок по планете. И, прежде всего, надо было преодолеть проклятие римских цифр.

Для непосвященных, возможно, неочевидно, в чем именно оно заключалось. Набор определенных символов олицетворял сумму соответствующих им чисел и, в принципе, был неплохо приспособлен для выполнения операций сложения или вычитания. Достаточно было смешать буковки из разных строк, а потом преобразовывать или вычеркивать их по несложным правилам. Проблемы начинались при переходе к третьему и четвертому арифметическому действию. Перемножить условные MCLXXI и IV можно, выполняя операцию сложения последовательно, в недолгом цикле, но что предложите делать с более крупными числами? Подсказка – и на эту древнеримскую старуху есть своя алгоритмуха, хоть и весьма неудобная. А вот делить уже придется банальным подбором. Заметим, что эта последняя операция является основной не только для научной, но и для коммерческой деятельности, скажем, для пересчета из одной валюты в другую или для вычисления процентов на выданный кредит. Считать на практике приходилось на пальцах или на счетах, используя римские цифры лишь для фиксирования конечного результата. Если покупатель или продавец подозревали ошибку, то ввиду отсутствия записи промежуточных этапов процедуры единственным способом проверки было ее повторение с самого начала. Поэтому есть некая историческая сермяжная правда в том, что европейская революция модели нотации произошла именно в торгашеской среде. И кажется справедливым то, что случилась она не посредством меценатских вливаний героя-императора Фридриха II-го из предыдущей статьи, а обыкновенными человеческими усилиями его старшего современника, простого смертного Леонардо родом из Пизы…

К концу двенадцатого века этот город, выросший из тесных крепостных стен римской колыбели, наряду с Генуей и Венецией, стал крупнейшим торговым центром и влиятельнейшим игроком театра средиземноморских торговых действий. Типичный для средневековой Италии архитектурный ландшафт из каменных четырехугольных башен чем-то напоминал современный нам Нью-Йорк или Гонконг, разве что небо скребли они всего лишь несколькими этажами. В них располагались дома-офисы семейств местных патрициев, предоставляя им необходимую защиту от разбойных налетов многочисленных конкурентов. В них же разместились первые банки, образованные осевшими индивидуальными бизнесменами-менялами, некогда физически переносившими свои деньги в мешках с ярмарки на ярмарку и выкладывавшими их напоказ на деревянных скамьях (на латыни banca). Там же обосновались первые страховые компании, народившиеся из идеи продажи богачами полисов, т.е. обещаний (по-итальянски polizza) возместить купцам издержки от эвентуальной потери их судов или груза. Вот в таком-то родовом гнезде, расположенном на одном из берегов реки Арно, скорее всего, и родился Леонардо, вероятный сын (filius) Боначчо, прозванный далекими потомками Фибоначчи. Его отец, должно быть, был весьма почтенным негоциантом, поскольку в один прекрасный день республика поручила ему пост своего торгового представителя, а по совместительству таможенника в одной из своих факторий в мусульманском Магрибе, ныне Алжире. Историческое значение имело его решение взять своего отпрыска с собой. Будучи вписан в окружение из мавров, юноша, по всей видимости, овладел их языком и губкой впитал в себя самые сливки арабских математических моделей. Его непосредственным учителем мог, например, стать странствовавший в те времена по Северной Африке математик из аль-Андалуза по имени аль-Кураши. С уверенностью можно утверждать, что многие свои познания он почерпнул из еще непереведенных на латынь или недоступных повсеместно манускриптов.

Вернувшись в Пизу, он популярно и доходчиво изложил пройденный материал в Liber Abaci, книге, обманчивой сразу в нескольких отношениях. Во-первых, она вовсе не была инструкцией для желающих научиться работать со счетами-абакусом. Скорее, напротив, рекламировала альтернативные методы вычислений. Во-вторых, скромное место в ней занимали столь раскрученные в современности числа Фибоначчи. Для своего учебника Леонардо придумывал примеры из реальной жизни. В его задачах фигурировали совместные предприятия, дележка прибыли, долевое строительство, торговые корабли, дырявые бочки на них и т.д. и т.п. Последовательность, в которой каждое последующее число являлось суммой двух предыдущих, возникла у него в контексте кролиководства. В-третьих, практически все его творческие достижения были лишены оригинальности. Даже вышеупомянутые плодовитые кролики были вовсе не его, а древнеиндийским изобретением. Наконец, ошибочно было бы из этого сделать большой вывод о ее малой ценности для истории моделей. Напротив, это величайшее произведение, запустившее процесс революционных преобразований в Западной Европе. Роль сына Боначчо в нем не первооткрывателя, но популяризатора, пиарщика науки. Благодаря ему важнейшие модели размножились, произведя обильное потомство по известному образцу: 0, 1, 1, 2, 3, 5, 8, 13, 21 … Символична позиция нуля на главенствующем месте этого ряда. Для человека античности число не было ментальным образом множества объектов, оно и было самим этим множеством. Что тогда могла представлять кромешная пустота?! Кто мог предполагать, что только оттолкнувшись от нее, можно построить величественный трон для арифметики, царицы математики, по крылатому выражению все того же Гаусса…

Высокое значение Liber Abaci было очевидно уже современникам Леонардо. Ее рейтинг оказался настолько высок, что по наущению своих астрологов, магов и алхимиков скромного ученого как-то посетил сам блестящий император Фридрих II-й. Вы только представьте себе — торжественная процессия из тевтонских рыцарей и янычар, пажей и рабов, одалисок и евнухов, музыкантов и акробатов. Экзотический зверинец из львов и леопардов, медведей и обезьян, собак и соколов, жирафов и верблюдов. Впереди черным мрамором мавры несут самого великого и ужасного, позади белой костью трубачи, возвышаясь на слоне, предвозвещают его визит. Парадный кортеж останавливается у потускневшей от времени грубо сложенной четырехугольной башни. У порога сие чудо света встречает сам неказисто одетый Фибоначчи. Он явно смущен и даже испуган, ведь ему неведом дворцовый этикет и чужда придворная лесть. Что общего между этими двумя столь непохожими людьми? Повелитель народов и его смиренный подданный. Коллекционер сокровищ и пролетарий умственного труда. Богатый славой и нищий духом. Былинный герой и книжный червь. Но давайте на секундочку взглянем на ту же картину в мире моделей, и мы увидим там ее зеркальное отражение. Марионетка страстей и их могучий победитель. Раб злата и господин чисел. Бедный любовью и обласканный моделями. Бесплодная личность и бессмертный математик…

Напоследок сегодня давайте попробуем узреть чудо в сей обыкновенной истории. Что было нужно для ее осуществления? Удачненько родиться в семье почтенного бизнесмена в Пизе. Переехать с папашей, успешненько продвинутым по службе, в мусульманский Алжир. Живенько выучить арабский язык. Быстренько заинтересоваться не девицами, а математикой. Счастливенько найти адекватных учителей. Способненько разгрызть гранит науки. Скоренько вернуться на родину. Благодатненько решить облагодетельствовать человечество. Креативненько разжевать сложные материи. Усердненько написать манускрипт. Благополучненько его разрекламировать. Только и всего-то, причем все это – в точный срок. Камень, брошенный Леонардо в замшелую кладезь древней премудрости, произвел именно те круги на воде, которые были столь необходимы для развития ментальных моделей его времени. На Liber Abaci и производных от нее книгах в начальных школах Европы рядом Фибоначчи размножились легионы будущих ученых, преодолевших проклятие своего римского генетического кода. Словами Юджина Вигнера: «То, что математический язык столь чудесно подходит для описания законов физики, суть удивительный подарок, который мы не понимаем и который не заслуживаем. Мы должны быть благодарны за него и надеяться, что он останется столь же полезным в будущих исследованиях и что он будет дополнительно применен, к лучшему или худшему, к нашему удовольствию, а, может быть, и к нашему недоумению, к широким областям науки». В одной доброй сказке Бог сказал – Fiat lux, и стал свет. Но откуда в настоящей жизни произошел Fiat Fibonacci?!

Модели, предложенные в целях концептуализации исторических событий и оценки деятельности исторических личностей, являются интеллектуальной собственностью автора и могут отличаться от общепринятой трактовки.

Так, в прошлое мы с вами уже отправлялись и не раз. В будущее, пусть и не самое далекое, тоже заглядывали. И средневековых людей для интервью похищали, причем неоднократно. У меня остается не самый богатый выбор для того, чтобы внести разнообразие в сюжеты своих бедных рассказов. Разве что скрестить модели между собой — отправлю-ка я нынче в средние века кого-нибудь из грядущего…

— [Недовольный клиент]: у вас что там, в «Виртуристе», корпуса у серверов поехали? 999 тера-рубитов за паршивую экскурсию, один блог знает куда?

— [Видео-робот]: Это незабываемое путешествие никого не оставит равнодушным! Испытайте необыкновенные ощущения в обыкновенном натуральном климате тысячелетней давности!

— Ах, чтоб ты заржавела, железяка! Желаю с кем-нибудь белковым говорить.

— [Продавец]: Это VIP тариф для тех, кто хочет отдохнуть на полную катушку. Ты не просто в историю попадешь, ты там кесарем будешь. Жри – сколько влезет, и никакой тебе синтетики. Баб – сколько осилишь, и настоящих, а не электронных. Бабла – сколько нахапаешь, и никто тебя не посадит. Кого жалуешь – награждай, кого не любишь – забанивай. Бонус — бесплатный апгрейд церебрального чипа, автоматический переводчик с шести языков.

— Ладно, беру, уговорил…

Из воспоминаний будущего бывшего императора…

«Конечно же, эти жулики виртуристские подсунули мне некондиционный товар, то бишь младенческий аватар. Тамошние персонажи быстро сообразили — что-то здесь неладно, ведь сорокалетние в их эпоху не рожали, а помирали. Про путешествия во времени, ясное дело, темнота эта ничего не могла нагуглить, но справедливо подозревала, что царь ненастоящий. Настырные слухи о подкидыше из приплода местного мясника, впрочем, удалось развеять смелым пиаровским ходом – на белый свет пришлось появиться в красной палатке на городской площади. Назвали они меня Фридрихом в честь деда с фашистской кличкой Барбаросса, но это ладно, даже немного похоже на мой излюбленный ник — ФедЯ. А еще я оказался без пяти годков сиротой. Венценосный родитель, выражаясь по-простому на руглише, не справился со стейкхолдерами своего бизнеса и вскоре сыграл в бакет. Мамаша последовала за ним, поручив дитя Папе Римскому. А тот батя по имени Иннокентий, а по номеру третий, оказался крутым не в меру. Бог, говорит, поставил его над народами и государствами, чтобы искоренять и разорять, губить и разрушать, созидать и насаждать. Это, конечно, не он сам так красиво сочинил, а какой-то дремучий тип из Библии — здесь без этого цитатника никуда. Мне было только позволено отражать сияние Его Святейшества, их словами, словно Луна лучи Солнца. Ну, и запряг он меня учиться – то есть наоборот, разучиваться. Надо было потихоньку забыть все, что в школе проходил и зазубривать наизусть их писания, прозываемые священными. За свое великое покровительство болтун опекун еще отжал у меня Сицилию, Апулию и Капую. Так я стал его вассал, с ежегодной податью в 30 тысяч, причем не кибервалютой, а золотом высшей пробы. Вместо обещанных удовольствий пришлось страдать от снов о чем-то худшем. Однажды мне, несчастному ребенку, привиделся кошмар, в котором я был Робин Бобин Барабек, собиравшийся скушать все церкви в

мире. Когда на стол подали царь-колокол, то понял, что сейчас лопну. И умру. И проснулся с криком «Не могу!».

Плачем делу не помочь. Пришлось смочь и тогда, и еще много раз потом, на протяжении всего моего долгого виртуального детства. Понемногу привык к диким туземным обычаям и даже стал временами подвывать. В четырнадцать лет Папаша обженил меня на перезрелой арагонской принцессе, к тому времени уже родившей и овдовевшей. Впрочем, с этой Констанцией мы неплохо поладили, она, многоопытный игрок, показала мне как хитрыми ходами зарабатывать очки в партии с апостольским престолом, а пятьсот рыцарей из ее свиты составили мои первые персональные фишки. Возмущение, тем не менее, не покидало меня – вместо обещанной имперской власти я должен был прозябать в неотапливаемом сарае, который напыщенно величался дворцом, в провинциальном Палермо. Но куда жалобы слать – на деревню демиургу? Пришлось крутить колесо Фортуны собственными руками. Сначала я немного подпел спесивому Кеше, что извлекло немало грошей из его толстого кошеля. Затем мастерским перемещением конечностей своего тела отправился бороздить то, что они называли пространством – в область, величаемую Алеманния, это часть нашей Германии. Там тогда балом правил некий Оттон, но с суперменом из будущего не сладил он. Я по лучшим канонам худшей российской действительности сразу же заинтересовал ключевых чиновников внеочередной мздой и очередным повышением зарплаты одновременно – чужого не жалко. Они быстро собрались и назначили меня президентом Евросоюза – не поверите, уже тогда это у них была выборная должность. На процедуре инаугурации пришлось вытерпеть, как один поп, важный и надутый, словно жаба, вылил мне на голову вонючую маслянистую жидкость. А потом присутствующие почему-то все разом возбудились и стали громко кричать. Оказалось, это они возжелали, чтобы я взял какой-то крест. Сдуру согласился — то была первая, но критическая ошибка новичка…

Ибо тем самым я взял на себя повышенные империалистические обязательства. Им зачем-то позарез требовалось отвоевать у загадочных «сарацин» джентльменский набор древних костей и прочих артефактов, по их представлениям драгоценных, но я уверен, что поддельных. Для этого надо было сначала пересечь весьма обширное море на совершенно допотопных калошах, а потом еще проливать кровь, по их выражению, «за Господа». Ну уж нет, так я не играю, я сюда развлекаться приехал, а не единственной жизнью рисковать, дополнительных ведь никто мне не предоставил! А отказываться уже нельзя – потеряешь т.н. честь. Пришлось время тянуть. Сначала в Алеманнии – надо же было вступить в должность и осуществить все визиты на высочайшем уровне. Но оттуда я сам сбежал – бр-р-р, какая коричневая скука! Лучше солнечной Сицилии в этом виртуальном мире ничего не было. Потом занялся наведением порядка на своей планете. Население там делилось на социальные группы не по игровому рейтингу, а по конфессиональному признаку. Вера в одного из трех самых известных самозванцев – Моисея, Иисуса и Магомета – определяла соответственно иудеев, христиан и мусульман, причем, они враждовали друг с другом. Первым делом я отселил последних, заставив отборных мужчин служить мне янычарами в армии, а женщин – одалисками в гареме. Очередной понтифик, сменивший почившего Папашу, выразил мне по этому поводу протест, ибо якшаться с «нехристями» не полагалось. Но я уже хорошо умел парировать подобные выпады. Будет лучше, если на войне станут погибать истинные католики?! Установил дипломатические отношения с египетским султаном аль-Камилем. Отличный мужик оказался, наверняка, тоже виртурист. Мы с ним стали переписываться, и он мне слона, жирафа, львов, леопардов и прочих давно вымерших

экзотических животных и птиц прислал для передвижного зверинца. Затем я урегулировал систему налогообложения, издал свод законов. Окружил себя рыцарями попреданнее, из тевтонского ордена. Нашел себе придворных побашковитее, из экспертов по магии с астрологией. В Неаполе открыл университет ковать новые кадры – теологии поменьше, свободных искусств побольше. Увлекся соколиной охотой – классный, кстати, спорт. В настоящем мире можно квадрильонером стать, только надо все аккуратно записать, дабы не забыть. Проапдейтил жену на свежую версию, продаунлоадил себе любовниц побольше – словом, устроил себе, наконец, кайф и культурный отдых. Все бы хорошо, но Рим за спиной так и нудит — иди да иди воевать святую землю.

Дошел скандал до отлучения. Это вообще-то здесь по правилам неприятная транзакция – все бонус-пойнты моментально сгорают. Но от частого использования папское оружие зазубрилось – плевал я на их санкции импортозамещением! Впрочем, в Палестину отправиться пришлось-таки. Проклятый церковью император во главе воинства Христова — грех, но и смех. Уже там, на месте, договорился с френдом Камилем, чтобы тот передал Иерусалим нашим фанатикам от ихних в аренду на десять лет с правом продления договора – мишн аккомплишед! Чем же отплатил Григорий IX-й за предобрейшее? Презлым нашествием на мои исконные земли. Другому бы монарху дедуля за такую дерзость заплатил жизнью. Меня же устроил худой мир. Пожирайте кровь и плоть своих Спасителей вагонами, только мне тоже не мешайте удовольствие получать! Скончался, наконец, безумный старец. Следующего понтифика выбирали под охраной моих вежливых людей. Казалось, уж эта-то игровая сессия останется за мной. Ан нет, в четвертом по счету Иннокентии я потерял дружественного кардинала, зато обрел самого враждебного Папу. Этот хитрый бестия сбежал от меня в Лион под присмотр святоши Луи, и там созвал Собор, дабы задавить всех несогласных авторитетом партийного съезда. На переговоры со мной не пошли, Антихристом обозвали, крестовую облаву объявили, ассасинов наняли. Вот тут-то я и взревел простреленной навылет медведицей. У самого, окаянного, в палатах бревна от награбленного лопаются, приличный город в гигантский бордель превратил, а у меня в глазу соринку разглядел! От Антихриста слышу! Рубить всех врагов без разбору нукерам своим приказал в мелкий винегрет. Подумайте только, они, оказывается, жить хотят, эти мертвецы, которые уже тысячу лет как сдохли! Дрался я напоследок, словно египетский лев, но при этом, конечно же, подозревал, что все это неспроста – просто игровое время уже вышло. Как они там в средних веках мою заварушку расхлебали – ума не приложу. Вот срублю еще рубитов, куплю новую виртуалку, посмотрю».

Эта событийная каша и в самом деле нередко убегала из-под крышки кастрюли веков наружу, обжигая и воспламеняя воображение людей. Средневековые летописцы называли Фридриха II-го чудом света – stupor mundi. Его поведение и впрямь резко отличалось от общепринятых тогда канонов – за малым исключением все вышеприведенные соображения являлись его вероятными подлинными высказываниями. Кто-то почитал его за мессию, но большинство прослеживало его родословную от дьявола. Относительно же современные нам комментаторы его жития нередко видели в нем гения, намного опередившего свое время, и даже сожалели о безвременно погибшем вместе с ним Ренессансе. Вот как, например, выразился британский историк Генри Харт Мильман: «Если бы конституция Фридриха продолжала процветать, если бы его начинания мирно произвели свои естественные последствия, если бы династия Гогенштауфенов сохранила свою власть, блеск и тенденции к социальному и интеллектуальному развитию, если бы Карл Анжуйский не лишил ее своих владений и не отбросил бы страну в прошлое на многие столетия – это могло бы позволить южному королевству встать во главе [движения], предвосхищавшего великолепный период итальянского [возрождения] философии и искусства, … поощрявшего все ученые занятия и исследования, которое [некогда] задумал сей совершенный монарх». Однако, если рассмотреть случившееся через призму теории моделей, то война бы-миров завершилась закономерным исходом. Могучий интеллектом пришелец из иного мира оказался бессилен против крошечных ментальных вирусов – мемов, безраздельно хозяйничавших в головах обитателей тогдашней Европы. В отличие от почти изоморфного ему арабского халифа аль-Мамуна, наш Федя не пошел на отчаянный штурм цитадели ортодоксии. Все, чего он хотел достичь, была райская жизнь вдалеке от доктринального ада. Во всяком случае, именно эти его личностные особенности, типичные для современного геймера, физикалиста и чтототеиста, попытался я сегодня выпятить своим нарративом в стиле сюрреалистической паранаучной фантастики. Эта мелкая цель была не только недостижима для него самого, но и бесполезна для великих чаяний всего человечества. Спустя всего поколение-другое следы русского при дворе короля Фридриха на песке истории практически исчезли. Блиц-победа научной революции в очередной раз не состоялась…

Вот уже несколько подряд серий по каналу БГБ показывают игры обладателей престолов. Не пора ли нам вернуться к ментальным моделям властелинов дум человеческих?! Да приидет Царствие научное – в Блоге Георгия Борского.

Модели, предложенные в целях концептуализации исторических событий и оценки деятельности исторических личностей, являются интеллектуальной собственностью автора и могут отличаться от общепринятой трактовки.

Когда у людей в наличии было слишком много земли против желающих ее обрабатывать, то решением проблемы, причем разумным, представлялось крепостное право. Когда у людей в наличии было слишком мало земли против вожделеющих ею обладать, то решением проблемы, пусть и безумным, представлялось бандитское бесправие. Ну, а если оба эти хода по какой-либо причине оказывались запрещенными или хотя бы не единственно возможными по общепринятым правилам главенствующей социальной игры? Тогда возникал ментальный диссонанс, порой плавно разрешавшийся в многоголосье аккорда перемен. И тогда униженные и закабаленные удирали на привольные казацкие хлеба. И тогда обиженные и обделенные отправлялись в завоевательские рыцарские походы. При этом, зачастую верхи не могли заставить низы захотеть последовать за ними. В этом случае получались исторически эфемерные образования типа государств крестоносцев Утремера или русской Аляски. И только изредка направления векторов психических движений обоих разновидностей совпадали, складываясь в более долговечные сооружения типа могучих или маломощных энергетических пирамид современной Америки или Израиля. Ну, а как с этим дело обстояло в средневековой Европе? К тринадцатому веку там уже давно миновали времена великого переселения народов. Да и малые набеги азиатских хищников, как мы убедились в предыдущей статье, были эффективно остановлены нашествием монгольского удава. Не осталось приличных островов, которые можно было бы завоевать бывшим кровожадным викингам. Напрасно было и биться головой о стенки границ тесной феодальной коммуналки народов. И даже злые еретики, которых добрые католики могли бы экспроприировать, тоже уже повывелись. Куда было христианину податься?!

Этот вопрос особенно острым ребром торчал в теле немецкого народа, со свойственной ему методичностью быстро навесившего ярлыки на всю наличествующую собственность. Из него просто-таки обязана была народиться какая-то модель. Воинственный Фридрих I-й отправился сражаться за место под жарким южным солнцем. В то же время его закадычный враг жестокий Генрих Лев решил пойти на северо-восток, чем заслужил почести своих гитлеровских потомков. Однако, дальнейшее продвижение имперского Drang nach Osten за Одер, а еще лучше бы и за Вислу задерживали стойкие польские полки и многочисленные языческие языки. Не было бы счастья, да святая земля помогла. Германцы по своему обыкновению открыли сезон с большим запозданием. Тамплиеры и госпитальеры, т.е. преимущественно франки, англичане и итальянцы, пожалуй, уже миновали зенит своего рейтинга, как они только включились в игру. При этом дело создания тевтонского ордена взяли в свои нехоленые руки бюргеры Бремена и недавно основанного Любека, будущей столицы Ганзы. Их первоначальной мотивацией было предоставление медицинских услуг традиционно слабым в латыни соотечественникам. Они не стали изобретать новые правила, но применили готовый рецепт, смешав в единую микстуру элементы уставов своих предшественников. Отсутствие презренных инноваций помогло получить быстрое одобрение католических партийных инстанций. Однако рыцарям девы Марии не удалось отличиться в Палестине, и они продолжали прозябать вплоть до избрания великим магистром Германа фон Зальца, выдающегося политического деятеля своей эпохи. Тому удалось обрести должность доверенного придворного советника президента тогдашнего Евросоюза – знаменитого Фридриха II-го. И убедить внука Барбароссы в том, что именно его бравые подчиненные смогут взять на себя роль гвардейцев императора, беззаветно ему преданных. Связи на высочайшем уровне помогли не только приумножить ряды монашествующих воинов, но и получить первый выгодный госзаказ – венгерский король Андраш II-й жаждал защитить свои пределы от грабительских набегов половцев.

Однако, вскоре сей прозорливый монарх уразумел, что это его прикручивают к чужим планам, а не наоборот. Тевтонские рыцари уж слишком активно принялись осваивать полученные земли, оседая на них, строя добротные замки и проводя собственную зловредную для государства политику. Взял и, несмотря на негодование апостольского престола, выгнал их из своей избушки. Пожалел обездоленных головорезов осколок некогда великой династии Пястов стратегически близорукий князь Конрад, который правил в Мазовии, самой сердцевине Польского яблока. Он даровал ордену с собственного плеча целую Хелминскую волость. Условия того соглашения до сих пор оспариваются заинтересованными историками, но общая задача была очевидна — умиротворение и покорение языческих племен, обитавших на Балтийском побережье, в Пруссии. Собственные амбиции герцога тогда простирались по направлению к Кракову, а беспокойные северные соседи, эпизодически пополнявшие свои складские запасы за его счет, вызывали только раздражение. Мог ли он предположить, что прошеные гости окажутся хуже татар? Дети степей, по крайней мере, столь же внезапно, как и появились, отправились восвояси. Сыны же Германии пришли и обосновались на века. С вышеупомянутой немецкой обстоятельностью они принялись за методичную хозяйственную и военную деятельность. Прежде всего требовалось произвести этническую чистку, выкорчевать и сжечь корни местного языческого населения. Что же оно из себя представляло?

Беда в том, что точного ответа на этот вопрос не существует. Конкретно эту историю писали исключительно мифотворцы и победители. В античности полагалось, что в этих землях проживали амазонки, люди с собачьими головами или оборотни. Средневековые же летописцы концентрировали внимание читателей на дикости обычаев туземцев. Из археологических данных более-менее достоверно известно, что от устья Вислы до Немана проживало девять племен, скорее литовских, нежели славянских кровей. В захоронениях вождей были обнаружены скелеты рабов, собак и соколов. Будучи довольно многочисленными, проживали исконные пруссаки не только в деревнях, но и в укрепленных поселениях. Не подлежит сомнению то, что они эпизодически враждовали друг с другом и с католическими соседями, не претендуя, впрочем, на территориальные захваты. Их хвалили за щедрое гостеприимство, но ругали за пьянство и, конечно же, идолопоклонничество. Предпринимались многочисленные попытки обратить невежд в истинную веру, но те упрямо не позволяли себя охристианить. Хуже того, огрызались, причем, иногда со смертельным исходом. Именно от их рук мученический венец своей миссионерской деятельности обрел Войцех Пражский. Карательные экспедиции польских войск тоже не приносили решительного успеха. К интересующему нас моменту удалось проникнуть лишь в относительно соседнюю Ливонию нечеловеческими усилиями св. Мейнарда. Оставалось патентованное радикальное средство папства – крестовые походы.

Им, как обычно, предшествовали энергичные рекламные кампании. Еще св. Бернард отправлял христиан обрести бессмертную славу на Востоке убиением «приспешников Князя Тьмы» язычников, ибо тем самым они возвеличивали Господа. Со временем в костер пропаганды подбросили не очень свежие, но от этого не менее горючие ментальные модели: «Эти племена наизлобнейшие, но живут они в райском краю, богатом медом, мясом и птицей, и, если эти земли возделывать, то богатство урожая превзойдет все ожидания, — так говорят те, кто это видел. И потому, славные саксонцы, баварцы и фламандцы, покорители мира, это самим Богом посланная оказия для вас обрести спасение души и лучшую землю, на которой можно счастливо жить». Папа Гонорий III возделывал популярную со времен Альбигойского похода тему виноградника Господня. Теперь требовалось раздобыть для посевов плодородный, но бесхозный пустырь за его оградой, дабы тем самым обрести земные и небесные сокровища на ниве, «побелевшей и поспевшей к жатве». Дабы шибче распалить жар охотников на человечину, он посулил им полную, а не частичную индульгенцию, безусловное прощение всех грехов. И по известным нам канонам на эту дичь бросились не только тевтонские рыцари, но и многие прочие искатели приключений со стороны. Так, оплот прусского милитаризма Кёнигсберг был основан знаменитым чешским королем и по совместительству крестоносцем Отакаром II-м. Нечестивых индейцев конкистадоры с позором изгнали с незаконно занимаемой ими жилплощади, а протестующих попросту раздавили.

Сей мучительный процесс затянулся на десятилетия. Железной поступью продвигалось вперед закованное в броню воинство Христово. Придерживаясь тактики выжженной земли, по пути рыцари уничтожали заколдованные демонами дремучие леса, места обитания страшных древних идолов. Вместо них на захваченных территориях они строили все новые крепости, основывали все новые бурги – Торунь, Кульм, Эльблонг… Ибо недаром говорит народная немецкая дурость: «Die Stadtluft macht frei» — городской воздух освобождает человека. И вот в эти-то искусственно созданные военными пустоты устремились все те, что хотели лучше жить и умели к тому силы приложить. В первых рядах будущих патрициев новой родины маршировали тогдашние презренные торговцы. Ведь именно по балтийскому побережью пролегал путь воняющих селедкой и до отказа набитых пушниной судов Ганзы. «На Восток надо плыть, там счастью быть!» – распевали саксонские, баварские и фламандские переселенцы в надежде на светлое будущее. То была их земля обетованная, их Ханаан, их райский сад. Но вовсе не им, а бывшим язычникам и новоиспеченным рабам божиим пришлось в нем пахать и его возделывать. Их потом и кровью было оплачено истинное экономическое чудо, расцвет сельского хозяйства в стране.

Как бы то ни было, в самой середине средних веков и на самом краю европейской ойкумены неожиданно возникла странная по своим временам социальная игра. Словами британского историка Хансйоахима Коха: «Пруссия была первой страной на немецкой земле, чьи усилия … были направлены на государство, а не на династию. Концепция государства обеспечила единство и силу притяжения лоскутковых территорий с различными традициями, со своей траекторией экономического, социального и политического развития. Она не была продуктом династических браков или смертей. Она могла продолжать существовать только при условии, что на каждого из ее подданных или граждан именно эта концепция государства оказывала доминирующее воздействие. Почему эта концепция обладала столь [могучей] интегрирующей силой – вопрос, на который сложно, если вообще возможно ответить». Давайте осмелимся дать имя этой концепции – то была ментальная модель «Прусской Америки».

Забавно то, что именно она сформировала ту питательную среду, в которой появился и созрел волшебный запретный плод научного виноградника — Николай Коперник. Давайте теперь поближе познакомимся с ее собственным крестным отцом. А кто ее родил? Весь мир может быть в ступоре, но не Блог Георгия Борского.

Модели, предложенные в целях концептуализации исторических событий и оценки деятельности исторических личностей, являются интеллектуальной собственностью автора и могут отличаться от общепринятой трактовки.

Опиши мне, что видишь, и я скажу кто ты. Если верить последним достижениям социальной психологии, то для этого даже не требуется вникать в суть дела. Достаточно будет скормить текст компьютерной программе, и та, помолившись процессору и с научной помощью, произведет должные выводы. Сделает она это на основании частоты использования самых неказистых, т.н. функциональных слов – местоимений, союзов, междометий или даже знаков препинания. Именно они образуют своего рода подсознательные лингвистические отпечатки пальцев для всех нас. Сказывают, что со сказочной вероятностью можно определить пол, возраст и общественный статус людей, говорят они правду или ложь, любят, уважают или презирают собеседника и т.д.. Но лично я собираюсь действовать по старинке, обратившись к алгоритмам задом, а к смыслу передом. Меня будет интересовать система фильтрации, т.е. соотношение между тем, что вы замечаете и тем, что игнорируете. Еще в глубокой древности было очевидно, что на наши органы чувств обрушивается бурный информационный поток, но только жалкая отцеженная эссенция из него по капельке проникает в сознание для внутреннего употребления. Уже в измельчавшей современности для исследования недр психики человека привлекались кляксы Роршаха. Но и они нам не потребуются, поскольку основная идея крайне проста. Давайте я сейчас поставлю на стол самый обыкновенный предмет, да вот хоть эту шляпу, и попрошу вас поделиться мыслями по его поводу. Представьте себе, в ответ получу самые различные отчеты – кто-то отметит ее форму, другие — цвет, а истинные художники – игру света и тени вокруг нее. Найдутся и такие, которые попробуют оценить толщину и качество материала или угадать в каком магазине она была куплена и почем. Вот это-то и поможет мне охарактеризовать вашу личность. Мы все разные, и это замечательно, поскольку богатство индивидуальностей восприятия каждого позволяет нам не умереть от нищеты собственного!

Резюмируя, на входе нашей системы перцепции много данных, а на выходе — одна одинокая ментальная модель, красивая или не очень, загадочная или банальная. Вышесказанное вполне справедливо и для деятельности ученого, разве что его/ее задача еще сложнее – ведь база общепринятых фактов во все времена страдала от переполнения желудка. К тому же, она вообще потенциально бездонна, будучи постоянно пополняема новыми обращениями к оракулу физического мира – т.н. экспериментами. Какое именно место в сей темной пучине тогда стоит подсветить для последующего изучения? С какой именно стороны включать прожекторы? Что именно релевантно для наших целей? Подобные вопросы премного занимали знаменитого американского философа Томаса Куна. Он обратил внимание общественности на то, что пресловутые «сдвиги парадигмы» происходили после того, как люди начинали воспринимать ту же информацию по-иному. Другими словами, вовсе не методологическим поворотом к опытам произошла коперниковско-галилеевско-ньютоновская революция, но тем, что в фокус внимания избранных персонажей попали неожиданные аспекты реальности. Средневековое мировоззрение тоже представляло собой законченную и стройную систему верований. Все, что изменилось — если раньше самым важным элементом картины мира были библейские чудеса и спасение души, то теперь их оттеснили на задний план, а почетное место заняли особенности поведения маятников и шариков на наклонной плоскости. Теперь давайте, добравшись до самой вершины горки обобщения, скатимся чуть вниз по дедукции – история ведь тоже суть наука. Здесь до этапа интерпретации и построения слитных нарративов дело вообще зачастую не доходит, останавливаясь на стадии коллекционирования событий. Тем не менее, мы с вами сегодня постараемся взглянуть с неожиданного угла зрения на образование крупнейшей мировой империи монголо-татар — того мерзкого удава, что чуть не задушил Русь молодую.

По своему обыкновению я не буду конкурировать с узкими колонками википедий и учебников, ограничившись широкими мазками. Жил да был некий Темучин, стал кочевникам господин – это знают все. Однако, у этой модели есть много темных пятен на совести, и сейчас я их подсвечу фонариком допроса. Почему до и после него никому возвести такую крутую пирамиду власти не удавалось, а тут как всегда? Просто повезло так мужику или закономерно? В последнем случае за счет каких морально-волевых качеств? Попробую ответить в обратном порядке. Ничего принципиально особенного в герое монгольских сказаний найти не удается. Все те же конечности, как и у прочих двуногих. Все тот же менталитет – хватай побольше, кидай подальше. Все та же кровавая жестокость и кровная месть. Все те же буйные приключения, разве что со счастливым исходом. Чудесным стечением обстоятельств, таких, как побег с колодкой на шее, удачный брак или необыкновенно преданные друзья, кажутся обусловлены некоторые индивидуальные особенности характера – повышенные амбиции, предпочтение к завоевыванию территорий вместо грабительских набегов на них, уважительное отношение к образованным и мастеровым людям, толерантность к чужеземным религиям, странная склонность к законотворчеству. Таким образом, если вычеркнуть гипотезы благоволения тенгрианского Вечного Неба или кары Божией того или иного монотеистического Всевышнего как сугубо ненаучные, то нам останется уповать только на физикалистскую случайность. И в самом деле, могло же ведь и такое произойти? Без счастливой пары остался лишь наш первый вопрос — почему в столь осмысленно точный срок. Но что я узрел в нем необыкновенного?!

Долгие века, сливавшиеся в тысячелетия, продолжалось противостояние оседлой и кочевой форм человеческой жизни. Волна за волной свирепые степные хищники накатывали на стены городов, потроша их растолстевших обитателей. Схлынув, они обычно утаскивали в свою нору награбленное злодеяниями добро, но случалось, что и оседали на зачищенной ими земле, постепенно уподобляясь своим недавним жертвам. Римскую империю, а затем и ее наследников нещадно терзали по очереди орды младых и рьяных гуннов, алан, аваров, мадьяров, германцев и викингов. Эти-то набеги и сгущали мрак темных веков, ведь после них не было сил поддерживать огонь света знаний. В описываемый нами исторический период северные варвары исчерпались, будучи на полных правах включены в популярную социальную игру в христианство. Языческие славянско-литовские племена беспокоили разве что только своих непосредственных соседей. И только на Востоке зияла черная брешь, через которую на Запад продолжали проникать все новые экспроприаторы – в то время куманы-половцы. Между тем, как нам хорошо известно, Европа как раз тогда находилась в интересном положении. В ее организме происходил тот хрупкий процесс, который я метафорически окрестил беременностью. Эмбрион науки развивался по известным образцам – переводы, университеты, Платон, Аристотель и т.д.. Двухкратный жестокий аборт арабского возрождения в Багдаде и Кордове во многом произошел по внешнеполитическим причинам – чересчур воинственным соседям. Таким образом, можно смело утверждать, что относительное общественное спокойствие было необходимым условием вынашивания плода великой любви к знаниям. Так что же, это исчадия Тартара были призваны его поддерживать?

Нет, я не собираюсь защищать тезис о том, что приземленные дети степей имели столь возвышенные намерения. Пазл снова сложился самопроизвольно. Когда Чингисхан лежал на смертном одре, то по преданию поведал своим детям народную сказку, смысл которой сводился к тому, что лучше быть змеей с одной головой и многими хвостами, нежели наоборот. Эта проповедь единоначалия, прочие писаные в Ясе и неписаные заповеди некоторое время толкали события по инерции. Второй по счету Великий хан Угэдэй вознамерился завершить покорение мира. Не только потому, что желал исполнить волю отца, но и поскольку желал обеспечить многочисленных наследников собственными улусами. В частности, бесприданником остался старший внук великого и могучего Бату, которому полагалось управлять землями в белом, т.е. западном направлении. Поэтому под его команду были выделены многие тумены прославленной монгольской конницы и тьма обесславленной невольнической пехоты. И отправился он в поход прочь от первого, т.е. китайского, к последнему, т.е. северному морю. Будем откровенны – по своим временам он вел вперед непобедимую армию, военную машину невероятной мощности. Не знаю как сейчас, а в советские времена в разгроме русских княжеств обычно винили прежде всего раздробленность страны. Это, конечно же, чересчур однобокий взгляд на шляпу. Когда из, словами Маркса, «кровавого болота монгольского рабства» удалось выбраться, то произошло это не столько по причине объединения под властью единого монарха, как потому, что у завоевателей погоны надели эпигоны. Закованные в железо немецкие рыцари или русские богатыри не имели ни малейшего шанса против мобильных танкоподобных частей, ведших ураганный огонь на поражение в динамике, на полном скаку. Они были хороши только в рукопашной, для взятия крепостей или прорыва статической линии врага. Сражаться же им теперь приходилось с натренированными профессиональными убийцами, координировавшими свои действия через информационные каналы невиданной в средневековье пропускной способности.

К тому же они еще были вооружены по последнему слову осадной техники. Поэтому не стоит удивляться беспомощности укреплений Рязани, Владимира или Киева. Совершенно закономерны и поражения венгерских, польских и силезских войск в битвах при Легнице или на реке Шайо. К слову сказать, раздроблены европейские государства тогда были ничуть не меньше русских. Многочисленные герцогства погрязли в междоусобных внутрисемейных разборках, и даже относительно единовластный король Бела не смог совладать со своими баронами, поссорившими его с прирученными им половцами. Не надо быть пророком, чтобы предсказать грядущий бы-конфуз и богемских, имперских или франкских войск. Если смотреть на монгольские головные уборы с физикалистской точки зрения, то чудо на Дунае принесли не отчаянные молитвы католиков, но случайно полученное известие о кончине спившегося Угэдэя. Самую могущественную каракорумскую дворцовую партийную фракцию возглавляла тогда жена усопшего Дорегене. Соответственно, главным претендентом на престол был ее сын Гуюк. Для Батыя такой выбор означал каюк всех великих начинаний. Дело в том, что он весьма кстати умудрился поссориться с этим принцем крови. Последний, будучи обиженный порядком распития кубков за пиршеством, пообещал, что когда-нибудь прикажет побить теперешнего генерала-на-час палками. А тот в свою очередь нажаловался на него царственному папаше. В таких обстоятельствах вести завоевательскую войну на далекой чужбине было опасно – новый каган мог в любой момент отозвать назад имперские части. Безопаснее было осесть на Волге, образовав то, что впоследствии получило название Золотая Орда, и спокойно переваривать проглоченное ранее. Политическая конъюнктура улыбнулась несостоявшемуся Наполеону еще раз, когда выехавший с вероятной целью его ареста Гуюк по пути изменил намеченное направление, отправившись на Вечное Небо, а следующим избранником курултая стал его собутыльник и ставленник Мунке. И снова стало страшно за Запад, но тому опять страшно повезло, поскольку очередной целью экспансии был выбран нестрашный для дела вынашивания науки арабский и китайский Восток. Сожрав же последние, боа констриктор отяжелел. Случилась ошибка переполнения желудка.

И растянулось длинным удавом царство монгольское по бескрайним просторам Евразии. Как хорошо известно, захватчики впоследствии удовлетворились предпоследними морями, Каспийским и Черным. Их и там неплохо кормили, но кривую рейтинга грехи тяжкие паразитного существования постепенно и неизбежно потянули вниз. Нам осталось лишь определиться с описанием того, что сегодня увидели. Историки, как обычно, разнятся в мнениях. Вот, например, какую неожиданно высокую оценку случившемуся проставил Михаил Правдин: «Во времена наследников Чингисхана в первый раз в истории Евразийского континента победоносная Центральная Азия построила великий мост между Востоком и Западом, приведя далекие окраинные цивилизации в соприкосновение. То был уникальный момент истории. Дальний Восток и Запад вошли в контакт, изучили друг друга, сформировали экономические, религиозные, дипломатические и научные связи. Тогда, как того можно было ожидать, более древняя и развитая цивилизация Востока показала себя более могучей и, стимулируя и ферментируя юную Европу, придала ей новый судьбоносный культурный импульс, который смел тени Темных Веков». С этой менталкой можно согласиться в том, что Запад лучше познал Восток. До нашествия дьявольских всадников европейцы не подозревали даже о наличии Поднебесной, по головам ходили анекдоты о могучей империи пресвитера Иоанна. И даже первые вести с татарских фронтов интерпретировались как деяния внука оного христианского царя Давида. Иудеи отождествляли Чингисхана с библейским мессией, собирали в подмогу теплые вещи и золото. После же того, как окно в Азию было прорублено, стараниями францисканцев и доминиканцев, купцов и путешественников модель приобрела более адекватные очертания. Однако, «более древняя цивилизация» вовсе не была более развитой. Неужто макароны или порох произвели научно-техническую революцию?! Неужто строительство имперских мостов – ключ к успеху?! Неужто потряси древо жизни поинтенсивнее и дело в шляпе?!

Однако, существование Pax Mongolica – несомненный исторический факт. Синхроничностью необыкновенной силы, жертвоприношением распятой Руси чрево матушки Европы оказалось мирно запечатано на протяжении двух долгих и крайне важных веков. Страшное дикое чудище, проглотив гигантского слона, улеглось в логове переваривать пищу, эффективно отпугивая тем самым всех прочих кочевников удачи. Я описал то, что было видно с астероида БГБ. Так что это было, шляпа или удав?!

Печальное положение Руси привело к нам множество веселых заморских гостей, желавших поживиться мертвечиной. Они несли смерть язычникам, еретикам и схизматикам. Они несли жизнь оригинальной социальной игре. Не наш, но новый мир построят — в Блоге Георгия Борского…

Модели, предложенные в целях концептуализации исторических событий и оценки деятельности исторических личностей, являются интеллектуальной собственностью автора и могут отличаться от общепринятой трактовки.

Менталки, а не палки сделали человека из обезьянки. Без смысла не придумать и коромысла. Заявляю смело: мы — дети моделей. Беда в том, что многих, весьма разных, и далеко не всегда хороших.

— О, горе, о, несчастье, о, скорбь! Нечестивые сарацины захватили Честной Крест Господень. И нынче насмехаются над христианами: «Где тот Бог, что не мог спасти ни себя самого, ни вас от нашего доблестного оружия? Смотрите! Мы разорили ваши святилища. Смотрите! Мы взяли под свою руку те места, в которых зародились ваши предрассудки. Смотрите! Мы сломали копья франков, отразили атаки англичан, сокрушили могущество немцев, усмирили гордых испанцев. Где же ваш Бог?» Так обретите, сыновья мои, дух мужества, возьмите щит веры и наденьте шлем спасения. Не полагайтесь на одни количества войск, но опирайтесь на силу Всевышнего и придите на помощь к Тому, благодаря которому существуете и живете!

— Господин Лицемер! Какой же ты дурак! Если бы ты не был официальным посланником, то я бы отослал тебя назад кастрированным, чтобы Папа это хорошо запомнил! Его Святейшество не пошевелил и пальцем, когда я был в тюрьме и умолял мне помочь. А теперь он хочет, чтобы я исполнял его желания? Прочь отсюда, Господин Предатель, лжец, ловкач, сделай так, чтобы я никогда более не видел твою продажную церковную морду!

Так говорил понтифик Иннокентий III и так грубил его легату Ричард Львиное Сердце. Спустя месяц худший монарх и лучший воин Европы «закончил свои земные дни» почти на самом острие наступающего тринадцатого столетия, скончавшись от гангрены в плече, пораженном случайной арбалетной стрелой. Риторический обстрел населения тем временем усиливался, хоть и уровнем пониже.

— Вслушайтесь в мои слова, братья и сестры, вслушайтесь! Нет, не в мои, но в слова Христа, ибо сам Господь говорит нынче моими недостойными устами. Вглядитесь в Его раны – вот Он пред Вами, изгнанный из своего святого места, с трона своей власти. Его прогнали из того города, который Он освятил собственной смертью. О, боль! Сей страной теперь правят варвары и нехристи. О, печаль! Святая Земля испоганена, церкви разрушены, алтари осквернены! О, бедствие! То самое священное древо, что пропитано кровью Спасителя, спрятано и заперто людьми, для которых Слово Божие – глупость, и ни один христианин не знает, что сталось с ним или где его искать. Так восстаньте же, истинные воители, спешите на помощь Христу! Записывайтесь в Его армию, вступайте в ее счастливые ряды! Ибо кто искренне понесет крест на одежде своей, тому будут полностью отпущены все его грехи, и, когда оставит он сей бренный мир, неважно где, когда и при каких обстоятельствах, то обретет жизнь вечную…

— Я видел, как льется кровь, моя и чужая. Я знаю, как дробятся зубы под ударами копий. Я хочу проявить свою доблесть в священной войне. Я желаю спасти свою грешную душу. Но … сказывают, что богомерзкие сарацины издеваются над крестоносцами, подсчитывая, сколько детей родится у них дома за время их отсутствия. Невыносима мысль, что у жены найдется множество утешителей. Удастся ли временно запереть ее в надежном монастыре?! Ведь взять супругу с собой совершенно точно не позволят финансы. Кстати, о них, дырявых. Только маркизы, графы и герцоги богатеют в Утремере, остальные же возвращаются домой нищими, к пустому корыту, к тому же растащенному по кусочкам жадными соседями. Какому родственнику поручить защиту земли предков?! А что делать с экипировкой — кольчуга продралась в нескольких местах, боевой меч весь в зазубринах, древко копья подгнивает? Потом совершенно необходимы молодая сильная лошадь для меня и более-менее приличный мул для слуги, да и какие-то средства надо с собой прихватить. На все это при нынешних доходах потребуется копить деньги несколько лет. Разве что заложить все движимое и недвижимое имущество?! Но самое главное – как добраться до цели, не умерев в дальней дороге от голода и мора?!

То была проповедь на праздник Воздвижения Животворящего Креста и размышления малоизвестного малоземельного рыцаря, вызванные ею. Давно миновали времена первых крестовых походов. Обильными слезами был куплен скудный опыт — сухопутный путь из Европы в Азию был слишком долог и опасен, к тому же пролегал через земли блудных сынов католической церкви византийцев, а те теперь уже не скрывали враждебного отношения к вооруженным до зубов пилигримам с дикого Запада. Вот и в этот раз они остались глухи к призывам апостольского престола. Его Святейшество пригрозил василевсу «божественным неудовольствием», но какой с того прок в бренном мире? Оставалось море, на котором приходилось считаться лишь со стихиями, ведь арабы, дети пустыни, его недолюбливали — «лучше слышать пуканье верблюдов нежели молитвы рыб». На нем тогда практически безраздельно хозяйничали итальянские торговые города. Впрочем, как раз раздел этого бескрайнего пространства вызывал между ними хронические конфликты, и в то самое время Генуя воевала с Пизой. Оставалась, пожалуй, что единственная возможность…

— Высокочтимые вельможи, мы приехали к вам по поручению благороднейших дворян Франции, которые взяли крест, дабы отомстить за надругательство над Христом и, даст Бог, отвоевать Иерусалим у сарацин. Поскольку наши господа знают, что никто другой не сможет помочь им так, как вы, то они просят вас, во имя Божие, проявить сочувствие к страданиям Спасителя, и милосердно сделать все, что только возможно, чтобы снарядить для нас флот боевых и транспортных кораблей.

— Хорошо, мы построим суда для перевозки 4500 рыцарей с лошадьми и оруженосцами, 20000 пеших воинов и снабдим их продовольствием. Общая стоимость контракта составит 85000 марок. И мы сделаем еще больше. Мы предоставим дополнительно, во имя любви к Господу, 50 вооруженных галер при условии, что, пока вы нуждаетесь в наших услугах, мы получим половину, а вы другую половину всей добычи, которую удастся захватить, на суше или на море.

А этот диалог происходил во дворце у собора св. Марка. Венецианскому дожу Энрико Дандоло в ту пору пошел уже десятый десяток, и «он был человеком совершенно слепым, но крайне проницательного рассудка, компенсировавшим мертвенное отсутствие зрения наличием живого интеллекта и, что еще замечательнее, даром предвидения; в неясных делах все искали его совета, к которому внимательно прислушивались». Снаряжение экспедиции такого масштаба требовало от республики напряжения всех своих финансовых и кораблестроительных мускулов на протяжении по меньшей мере целого года. Тем не менее, прослеплением Божием, старец принял положительное решение. Да не обманет вас малое количество нулей в шлейфе итоговых цифр – то была астрономическая сумма. Когда воинство Христово собралось на специально выделенном по этому случаю острове св. Николая, то вскоре стало очевидно, что им до нее — как до сферы неподвижных звезд. Какие-то рыцари не имели возможность делать взносы, другие задерживались на неопределенное время, многие отправились в Палестину окружным путем, а некоторые нечестивцы и вовсе отказались от взятых на себя социальных обязательств. Что же делать, не сажать же всю братию скопом в долговую яму?

— Не взять ли вам в качестве разминки город Зара на берегу Далматии, давно досаждающий нам? Долг если не платежом, то грабежом красен.

— Но там обитают католики, подданные короля Венгрии, который к тому же сам взял крест?

— Взял, да не донес, оставшись дома, впрочем, вам решать. Это дело чести.

— Я, властью, данной мне Всевышним, строго запрещаю вам вторгаться или атаковать земли христиан. Кара за непослушание – отлучение.

Счастливый выход из создавшегося тупика узрел Дандоло. Всевышний высоко, а бизнес превыше всего. Вердикт Папы запоздал, и «злому плану» сопутствовал успех. Пора приниматься за добрые военные дела?

— Коль скоро вы на службе у Господа, боретесь за правду и справедливость, то вашим долгом является восстановить собственность тех, у кого ее нечестно отняли. Принц Алексий предложит вам наилучшие условия и поможет завоевать земли за морем. Если Бог позволит вам вернуть его наследство, то он вернет свою империю под церковную власть Рима. Помимо этого, поскольку он осознает, что вы потратили все свои деньги, он даст вам 200000 серебряных марок и отдельно награду для каждого человека в вашей армии. Более того, сам отправится с ними с войском в 10000 человек.

Особое мнение имел Ангел по имени царевич Алексий. Когда-то он был наследником византийского престола, но злой дядя узурпировал власть. Выколол глаза отцу, а его самого держал под нестрогим арестом. Из-под стражи удалось бежать, но теперь он прозябал при дворе своего Швабского родственника. Его предварительные попытки заручиться поддержкой апостольской столицы оказались неудачными. Чем черт не шутит, так это нечистой рыцарской совестью, купленною грязными чужими деньгами.

— Я хорошо помню, как ослепленные ненавистью толпы разгромили латинский квартал в Константинополе. Имущество разграбили, церкви сожгли, священников замучили насмерть. В больнице госпитальеров людей добивали прямо в кроватях, многих наших продали в рабство к туркам. Папского легата убили, а голову его привязали в знак презрения к хвосту собаки. Вот как предательские греки, порождение ехидны, одарили своих гостей. Возместить ущерб, а заодно укрепить свое положение на крупнейшем рынке средневекового мира, значительно более важного, нежели Святая Земля – в наших прямых интересах. Если этот, пусть и рискованный, план удастся, то и инвестиции будут целы, и Папы будут сыты…

Лидеры крестоносцев, поколебавшись, и с этими выводами дожа тоже согласились и сослепу отклонились на пару тысяч километров от изначальной цели, утешая себя мыслью, что это временное отступление от плана.

— Между нами, греками-православными с Востока, и ими, крестоносцами-католиками с Запада, простирается гигантская пропасть. Мы находимся на разных полюсах. У нас нет с ними ни единой общей мысли. Они — высокомерные, с достоинством прямо держащиеся в седле, любят издеваться над нашей скромностью и изящностью наших манер. Но мы видим в их надменности, хвастовстве и гордости поток соплей, что заставляет задирать носы кверху, и мы попираем их могуществом Христа, который дает нам силы раздавить гадюку и скорпиона.

— Божественное Милосердие произвело истинные чудеса. Не может быть никакого сомнения, даже среди неверующих, что это длань Господа руководила всеми этими событиями, поскольку ничто из того, на что мы надеялись или предварительно предполагали, не случилось. Однако, в конечном итоге Бог предоставил нам непредвиденную помощь, которая позволила нам свершить то, что не могло быть человеческим замыслом.

Я прыгнул в дамки, пропустив многочисленные ходы враждующих сторон ‘четвертого’ крестового похода (окавыченное слово надо воспринимать как прилагательное, а не числительное, это название) за нехваткой времени и изобилием википедий. Последние два комментария были даны уже после окончания военных действий. Принц Алексий, восстановленный на троне вместе со своим слепым отцом благодаря странному малодушию дядюшки, имел благие намерения исполнить предвыборные обещания, но реалии реал-политик Византийского двора заставили его приостановить выплаты, а затем и вовсе пасть жертвой очередного переворота. Возмущенные рыцари, взяв штурмом цитадель ортодоксии, не нашли в себе моральных сил отказаться от прав победителя. «Обезумев от убийств женщин и детей, от поругания благочестивых дев, закованные в железо, вооруженные копьями и мечами, с лаем Цербера и дыханием Харона, эти дьявольские отродья грабили святилища и попирали святые образы Христа, Его Матери и Святых Отцов». Они не пожалели даже нетленные останки Юстиниана Великого, пролежавшие в покое шесть веков. Проститутка оседлала трон патриарха в Святой Софии, а затем стала плясать вокруг алтаря, высоко задирая ноги. Итак, византийский летописец Никита Хониат был во многом прав.

Однако, и вторая модель не без оснований претендовала на истинность. Мы убедились в том, что извилистая дорога рыцарей к стенам Царьграда сложилась невероятным хитросплетением странных обстоятельств. А затем несчастная горстка воителей достигла того, что не удалось бесчисленным полчищам авар, арабов, болгар и русов – преодолеть непреступные стены Феодосия. Не помогло ни гигантское численное преимущество осажденных, ни свирепость варяжской гвардии, ни самоотверженность горожан. И даже могучее ядерное оружие эпохи – икона Пресвятой Девы Марии, в ядре которой хранился зуб Спасителя, щепка от копья, которым Он был пронзен на Кресте, кусочек плащаницы, в которой Он был похоронен и мощи тридцати мучеников – тоже оказалось бессильно. Обратите прежде всего внимание на осмысленность происшедшего. Я отнюдь не пытаюсь изобрести коромысло — в данном случае карты не просто легли случайным образом, но крестоносцы с раздачи получили тузовый покер.

Какие же далекие вселенские или хотя бы геополитические цели поразило сие Провидение? Латинская империя на Востоке прозябала чуть более пятидесяти лет. Потопленный ею, казалось бы, окончательно крейсер «Византия» всплыл на поверхность в последний раз. Особой выгоды покорение Второго Рима Первому не принесло — не удалось ни верных греков приучить к филиокве, ни неверных сарацинов отучить от претензий на Святую Землю. Награбленные рыцарями сокровища были быстро растрачены. Ученые схоласты Европы не получили доступа к греческим библиотекам, поскольку на них церберами сидели безграмотные военные. И лишь прозорливость слепого престарелого дожа поражает воображение – Венеция резко усилила свои позиции на рынке торговли с Востоком. Но кому это было нужно, помимо самой республики? Так что, Всевышний, промахнулся?! Но Он ведь Всемогущий, значит, и ошибаться может. То было Прослепление Божие…

Мы сегодня снова забрались далеко на Ближний Восток, пора возвращаться в Европу. Морем не с руки – мало ли куда занесет. Пешком – ноги обобьешь, совсем мертвый будешь. К счастью, нам поможет несчастье. Повезло — подвезут. Такие попутчики случаются только в Блоге Георгия Борского…

Модели, предложенные в целях концептуализации исторических событий и оценки деятельности исторических личностей, являются интеллектуальной собственностью автора и могут отличаться от общепринятой трактовки.

Доминик де Гусман еще заливал обильными слезами душещипательной проповеди тлеющие руины сожженной крестоносцами деревушки, когда из переулка показался жирный не по суровым военным временам цвета сажи кот. Ошалев от дыма и шума, голодный и нынче бесхозный зверюга с отчаянным мяуканьем бросился к своему хозяину. Сей каким-то чудом уцелевший погорелец, стоя в жидкой толпе, отрешенно разбавлял горечь бездомного бытия сладкозвучными речами святого прелата. Происшедшее не избежало внимания свиты пастыря — могучих рыцарей, оберегавших оратора от чересчур возлюбленной им паствы. «Взять!» — раздался хлесткий приказ. Посему сих еретиков и величали катарами, что, как установил посредством Божественного Откровения ученый цистерцианец Алан Лилльский, они на сатанинской мессе своей целовали черных котяр, сих воплощений Люцифера, в поганый зад. Поскольку состав преступления был налицо, то и пропуск на небеса, через очищающее душу пламя, был выписан обоим приспешникам нечистой силы незамедлительно. Увы, несчастное животное не было волшебным булгаковским Бегемотом, и несмотря на то, что тоже не шалило, никого не трогало и комфорт дома починяло, карательные органы с легкостью исполнили поставленную перед ними задачу. Вместе со своим питомцем ветрами веры из бренного мира был унесен и его кормилец. Ведь шла охота не только на истребителей мышей, черных хищников, матерых и котят, но и на людей-лисичек, разорявших добро Господа на юге современной Франции несовременного тринадцатого века. Ибо было сказано «ловите нам лисиц, лисенят, которые портят виноградники, а виноградники наши в цвете» (Песня Песней 2:15).

«Моя невеста, Римская католическая церковь», — говаривал один из величайших понтификов всех времен Иннокентий III-й, — «пришла не с пустыми руками. Она принесла мне бесценное дорогое приданое – множество духовных сокровищ и мощь светской власти». В его ментальной модели апостольский престол острым готическим пиком возвышался над всем прочим человечеством в небесном направлении ко Всевышнему. Постановлением Божиим ему одному поручалось творить суд не только над простыми смертными, но и над епископами и патриархами, королями и императорами, а сам он не был подсуден никому. В его полном распоряжении находились три мощнейших сверхоружия средневековья – отлучение, интердикт и крестовый поход. Все они были пущены в ход против укоренившегося в Лангедоке инакомыслия после того, как папский легат Пьер де Кастельно был пронзен промеж ребер копьем «одного из наемников Дьявола». Сказывают, что тот простил своего убийцу перед кончиной, как было завещано в Евангелиях. Но на самом троне Петра и Павла не наблюдалось и тени христианского милосердия. «Вперед, солдаты Христа! В бой, смелые новобранцы божественной армии! И да не оставят вас безучастными стенания Святой Матери Церкви!» Смерть на Роне превратилась стараниями Папы в сакральное жертвоприношение, стала образом и подобием сакрального восхождения Спасителя на крест Голгофы. Хотя точные обстоятельства дела оставались невыясненными, «ангелом Сатаны в сердце» сразу же был объявлен граф Тулузы, Раймонд VI-й. Теперь со всех алтарей католического мира ему объявлялась торжественная анафема. Теперь все мужчины и женщины, так или иначе связанные с ним любыми отношениями, освобождались от принесенной некогда феодальной присяги верности. Теперь любой желающий отличиться и зачистить еретиков на его землях имел право их оккупировать и получить в вечное наследственное владение. Теперь беспрецедентная по масштабам гражданская война апокалиптического накала была неизбежна. От любви Христовой повеяло враждебными вихрями…

Трубный зов Папы не произвел должного впечатления на монаршие уши, поскольку Филипп Август был тогда всецело поглощен борьбой с Анжуйской империей. Тем не менее, сей боевой клич возбудил и привел в движение души многих рядовых рыцарей, прежде всего, франков. На то наличествовали веские объективные причины. Спрос на ратные подвиги во имя Христа превышал предложение. Турниры, хоть намного более кровавые и менее романтичные, нежели описывают современные литературные произведения, не могли полностью удовлетворить аппетиты желающих всласть подраться. Утремер, несомненно, привлекал возможностью не только порадоваться на своем веку, но и списать многочисленные грехи, взять свой крест и последовать за Ним. Однако, на это зачастую банально не хватало денег, ведь именно путешествие, а не снаряжение, не слуга и даже не лошадь, составляло основную часть расходов. К тому же, в лучшем случае эти приключения длились пару лет, а что за это время произойдет в тяжбе с соседом о земле предков или в постели жены?! В этом смысле, новая рекламируемая церковью карательная операция казалась относительно дешевым и безопасным предприятием. А как же совесть?! Ведь убивать приходилось не сарацинов паршивых, а своих соотечественников, к тому же, пусть и не вполне ортодоксально, но верующих христиан?! Это суждение анахронично, причем, сразу в двух местах. Во-первых, в те стародавние времена южане не являлись подданными королевства Капетингов. Они говорили на особом провансальском наречии и отличались даже одеждой. Представьте себе, мужчины и женщины — разврат и шатание! – носили бесстыдно облегающее тело облачение. Во-вторых, как доходчиво объясняла правящая католическая партия, по мере приближения Армагеддона Святыми Отцами был предсказан рост накала конфессиональной борьбы. Активно размножающихся врагов христианского народа следовало заблаговременно уничтожать во имя жизни будущего века. И налетели ветры злые на людей добрых, ой, да с северной стороны…

Вышеописанные причины обусловили и сезонный характер крестоносной кампании. Смерч смерти то налетал на цветущие долины Роны и Гаронны порывисто и могуче, то спадал до уровня мертвого штиля. Посему это стихийное бедствие продолжалось два десятилетия, пережив сотворившего его своими заклинаниями волшебника Вечного Города. Гребень первой мутной волны вознес на самый верх некоего Симона Де Монфора, рыцаря безупречного пред апостольским престолом и бесстрашного пред нравственными заморочками. Как-то раз к нему привели двух еретиков – отца и сына. Если старший упорствовал в теологических заблуждениях, то младший был готов продать душу римской католической церкви. «В огонь его!» — скомандовал предводитель ветрогонов – «если обманывает, то поделом ему, коли же говорит правду, то пламенем искупит свои грехи». В воображении благочестивого летописца честный юноша милосердием и чудесным дуновением Божиим не сгорел в костре. На самом же деле, логика – руби всех, на небесах своих, чай, отберут – была основным алгоритмом деяний воинства Христова. В понимании многих то была благая деятельность. Словами Гумберта Романского: «Цель христианства состоит отнюдь не в том, чтобы населить землю, но в том, чтобы населить небеса! Стоит ли заботиться о том, что количество христиан в мире уменьшится посредством смерти, которую претерпел сам Бог? Погибнув таким образом [в священной борьбе за веру], в рай попадут такие люди, которые, вероятно, никогда бы не достигли его другим путем». И братва славно потрудилась, убивая, увеча, топча, топя и сжигая пойманных лисичек, все для пущей славы Божией под звуки торжественного гимна Veni Creator Spiritus. Священная война достигла своего крещендо, когда могущественный Педро Арагонский взял своих вассалов под защиту от бесчинств симонфоровщины. Христианнейшего государя, недавнего героя реконкисты постигла смерть на поле боя. Ну, а к триумфатору сего сражения ветреная госпожа Фортуна повернулась задом позже, у самых стен цитадели вселенского зла – Тулузы. Могучего атлета церкви, Голиафа Господня сразил камень, метко пущенный пращой отчаянно сражавшихся за свою жизнь горожан. Наконец-то наступил худой мир, но в нем еще следовало залатать прорехи грехов. Эту задачу взял на свои исполинские плечи новорожденный орден доминиканцев, возглавивший учрежденную специально по этой оказии инквизицию. А что же сами сожженные ветром?

Что именно способствовало распространению в их среде заразной, словно ветрянка, вере? Для ответа на этот вопрос сначала стоит разобраться в том, что представляла собой ментальная модель еретиков. Прежде всего, они не называли себя ни катарами, ни альбигойцами — то были собирательные названия, данные врагами со стороны. Крайне маловероятна и их дружеская связь с болгарскими богомилами. Скорее, эта форма христианской жизни образовалась самопроизвольно под воздействием яркого Солнца культуры относительно близкого аль-Андалуза и духовных поисков под лучами звездного неба далеких абсолютных истин. Не было у них и церковной иерархии, зато наличествовали кучковавшиеся вместе «добрые люди», которые вели особо праведную по тогдашним понятиям жизнь и усердно молились за благоденствие всех прочих. Вот как они говорили, а, порой, и пели: «Веруем в Бога, живого и истинного, триединого, Отца, Сына и Духа Святого. И в Иисуса Христа, Сына Божия, вочеловечившегося, крещеного в Иордане, постившегося в пустыне, проповедовавшего наше спасение, страдавшего, умершего и похороненного, сошедшего в ад, воскресшего на третий день и восшедшего на небеса». При этом добавляли – «если есть в учениях Святых Отцов то, что соответствует Писаниям, то готовы поверить и в это». Ложными с ортодоксальной точки зрения воззрениями являлись отвержение Ветхого Завета в пользу Нового, «апостольская бедность» и отказ давать клятвы в стремлении соблюдать все положения Нагорной проповеди. Дуалистические идеи манихейского типа, отвергавшие бренный мир как порождение дьявола, были добавлены в доктрину значительно позже, под воздействием крестоносцев, которые ветрами веры не в меру эффективно превратили их рай в ад.

Однако, вовсе не эти заблуждения составляли главное преступление блудных сыновей матери церкви. Когда в древности маркиониты добровольно отказывались отжать у древних иудеев их эпические сказания, то на фоне имперских репрессий это было попросту неразумным отречением от высокого рейтинга. В условиях же победы христианства во всем европейском мире держаться за обветшавшие ментальные модели не было столь уж необходимо. Тем паче, детскими играми казалось буквальное следование строгим библейским правилам. Вороватым лисичкам не ставилось в вину и поношение господского винограда по мотивам известной басни Эзопа-Федра-Крылова. Невозможно было закрыть глаза лишь на отношение «добрых людей» к злым виноградарям, т.е. к зажравшемуся жречеству. Дело было не только в откровенно враждебной риторике. Скажем, вальденсы вообще не шалили, никого не трогали, мораль общества починяли. Раздражали вовсе не их апостольские сандалии, нищенские шалашики в лесу и даже не вопиющая малообразованность. В самом корне проблемы несложно узреть риторический вопрос монаха-летописца тех жестокосердных времен: «если им позволить проповедовать, то зачем будем нужны мы?» Негодяи попросту повадились продавать религиозные услуги населению по демпинговым ценам. Убрать с рынка конкурентов было естественным, хоть и грязным решением – чистый бизнес и никакого мошенничества. Унесла же их крестоносная смертоносная буря в оазисе, жестокие ветры веры…

На сегодня нам осталось лишь подвести быстрые итоги случившегося, определиться с его значением для Истории Моделей. Смерть Симона де Монфора и последующее бессильное трепыхание его наследников неожиданно принесли в быстро пухнувшую копилку Капетингов богатейшие провинции, нынешние Прованс и Окситанию. Впрочем, к середине тринадцатого века то были разоренные и растерзанные развалины некогда самобытной культуры, оригинальной социальной игры, прекрасной ментальной модели. Папство же оприходовало в свой арсенал четвертое сверхоружие эпохи – инквизицию. То был ветер на всем божьем свете, но впереди его вряд ли шел Иисус Христос в белом венчике из роз, зато совершенно точно рыскали вооруженные клыками веры и когтями розариев господские фокстерьеры-доминиканцы…

Коль скоро речь у нас сегодня зашла о крестовых походах, то я по своему хотению, по БГБ-шному велению приказываю ветрам истории обратить стрелу времени в противоположном направлении. Кого она тогда там поразит? Поразительное рядом – в Блоге Георгия Борского.

Модели, предложенные в целях концептуализации исторических событий и оценки деятельности исторических личностей, являются интеллектуальной собственностью автора и могут отличаться от общепринятой трактовки.

Хмурое, изборожденное тучами, словно лицо старца морщинами, небо, такое, какое бывает только на севере Иберии поздней осенью, уже укутало пеленой заходящую вечернюю звезду, но временами в сиянии Луны еще виднелись пятна жидковатых кустарников на желтоватом теле озябшей земли. В аббатстве св. Доминго Силосского в самом сердце королевства Кастилии и Леона торжественно звучала Benedicamus Domino. Вот вечерня и завершена. Под колоннадами внутреннего дворика основного здания, нежно прижавшегося к храму древнего романского стиля, благоухая ладаном и миррой, деловито расходились по своим кельям монахи, постепенно засыпала жизнь. Но в этот самый час в бедном красками сумраке на холодном каменном полу у лика Богородицы, преклонив колени, горячо молилась женщина в богатом одеянии. «О, Пресвятая Дева Мария, заступница, упроси Сына Своего снова даровать мне счастье материнства! И да будет жизнь отрока сего посвящена церкви». И тут, чу, о, чудо! Она ощутила в своем чреве … нет, не крохотного ребенка, а … маленькую собаку?! В своей пасти та держала огромный пылающий факел. А потом, выскочив наружу, помчалась вдаль и подожгла весь большой мир. Да сгорят в сем священном пламени все враги истинной веры Христовой! Что это было, сон, видение?! Нет, смотри, вот же он, прямо перед очами – самый настоящий огонь! Эй, повитуха, пошли-ка челядь немедленно принести все свечи, что найдут в доме. Пусть все узрят на челе новорожденного младенца отблеск вечерней звезды, волшебный лунный свет. Покрещу-ка я его Домиником, в честь святой обители, где Всевышний снизошел до моей нижайшей просьбы. И да станет он верным Псом Господним…

Мальчик рос, как подобает мажору, bona fide испанскому гранду. Благородная кровь де Гусманов, да и обет благочестивой матери, узами чести крепко связывали руки и ноги порывистой юношеской плоти. Он хорошо знал, что его жизнь принадлежит Богу, но и не возражал против этого, не пятная грязью мира сего своей девственной невинности, всей душой стремясь к славной стезе радения за истинную веру. Особенно он любил то время суток, когда наступали густые сумерки. Тогда, слушая минорные литургические песнопения, он мог, укрывшись в церковной тиши, всласть заливаться слезами, воображая себе горькие страсти Господни, страдая вместе с Ним. Только к Нему стремилось его пламенное сердце. Только Его великие таинства вожделел познать его кипучий разум. И только дядя, архиепископ, мог направить его на верную дорогу к вожделенному печальному счастью. Когда Доминго исполнилось четырнадцать лет, наступило время для приобретения высшего теологического образования. Начальные премудрости латинской грамматики он постиг послушником в монастыре премонстрантов, а продолжил восхождение к пику богословия, успешно преодолев крутые перевалы семи свободных искусств, в studium generale Паленсии. Превыше всего в эти годы он ставил книги – библейскую мудрость, лестницу познаний, ведущую напрямую на небеса. Однако, когда в Испании выдался неурожайный год, то он, не обращаясь за помощью к родителям, продал свои драгоценные манускрипты, прокормив на вырученные деньги множество нищих и голодных. Стоит ли беречь мертвую кожу, когда обладатели живой нуждаются в ней?! К тому же, он уже давно выучил то, что она содержала, наизусть…

Последующий плавный подъем к белоснежным вершинам апостольского престола казался столь же неизбежным, как окончательная победа Бога над Дьяволом, реконкистадоров над сарацинами, как Страшный Суд и установление тысячелетнего рейха Христа. Доминик уже доминировал в своем окружении, обретя сан священника, каноника, могущественных покровителей. Однако Провидение Господне имело совершенно другие планы на его счет. Разворот на север в судьбе случился, когда он в составе правительственной церковной делегации отправился просить руки племянницы датского короля Вальдемара II для наследного принца Кастилии Фердинанда. Путь послов лежал через зараженные ересью «катаров» земли юга нынешней Франции. Вероотступники осмелились сметь свое суждение иметь, причем, по важнейшим богословским вопросам. Так проповедь им в глотку, дабы заткнуть, чтоб неповадно было думать?! Но отчего даже сладкозвучный мед с уст праведных цистерцианцев, таких, как Бернард Клервоский, тек по их усам, так и не попадая в рот?! И почему молчат, подобно немым собакам, епископы и прочие пастыри?! Эти темы занимали мышление молодого человека всю дорогу вплоть до далекой Тюрингии, где ему поведали леденящие кровь истории о недавних зверствах куманов-половцев в этих землях. Вот оно, то дело, которому он страстно желал бы посвятить всю свою жизнь! Выдрать языческие клыки у нечестивых кочевников, заставить их шамкать по-христиански, а потом, возможно, обрести мученический венец – вот он, достойный минорный аккорд в финале мажорной симфонии чести, вот он, великий церковный праздник со слезами на глазах!

И снова вот он, поворот – у самых ворот рая. Невеста оказалась запертой в монастырских стенах, а вызволить ее бренное тело оттуда мог один лишь понтифик в Вечном Городе. Иннокентий III в то время питал величайшие ментальные модели. Он видел себя между небом и землей, «чуть выше людей, но ниже Бога». Задачей момента в его представлении было старательно подготовить тело Христово ко Второму Пришествию. Нет, сейчас вовсе не в восточные степи следовало идти с огнем проповеди и мечом рыцарей. В самом центре Европы, между Роной и Гаронной, псы-еретики упорно «возвращались к своей блевотине». И Доминику была дана команда идти на Запад – выгрызать раковую опухоль, требовавшую немедленного операционного вмешательства. И преданный гвардеец Папы смело пошел в бой с мировым злом, сложным алхимическим душевным процессом превратив любовь в ненависть. Но виноват в этом был не он, а закон человеческой природы. Ты только воспылай страстью к своему прекрасному храму, и сразу же захочется сжечь напалмом все то, что расположено за высоким забором. При этом замечательно успокаивает мысль о том, что ты тем самым спасаешь души ближних своих. Но пока покой только снился, а вместе с ним к будущему святому пришла ключевая идея – сердце богатого Прованса открывала апостольская бедность. Воображение жителей Окситании отчего-то воспламеняли сказания трубадуров, деяния «добрых людей» и «лионских бедняков», отказавшихся от частной собственности в пользу нищих. Теперь и он отрекся от всего, что мешало ему сеять Слово Божие в среде неортодоксально верующих. Одна единственная туника, под которой пряталась власяница, а то и вериги, сияла пестрыми заплатками. Одна только Истина, которая содержалась в Библии, а то и в памяти, сопровождала далекие странствия. Одна пара босых ног, которая собирала пыль на дорогах, а то и уколы колючек, синела болезненными ранами. И лишь бесконечное количество слез помогало ему верить и жить в этом марше печальных ребят.

Если в пути удавалось найти часовню, то он праздновал евхаристию так, что, по свидетельствам спутников, в его очах «одна капля не ждала следующую». Иной раз, казалось, что он говорит с самим собой — часами стоя на коленях, перебирая четки Розария, он то ли молился, то ли проникал душой в самые небеса, и тогда от восторга лицезрения божественных таинств солоноватая вода ручьями стекала у него по щекам. И он рыдал от умиления, когда проповедовал, ибо в те жестокосердные времена страдания были достоверным признаком святости. И он навзрыд плакал от счастья, взирая добрыми-предобрыми глазами на то, как предводитель воинства Христова Симон де Монфор сжигал альбигойские поселения и наполнял трупами еретиков воды Роны и Гаронны. Так он, «непобедимый атлет Господа, вооруженный щитом Веры и шлемом спасения, не боясь тех, кто может убить его тело, великодушно подымал над врагами церкви булат Слова Божиего, более острый, нежели любой меч». И так доминиканцы, многократные чемпионы католического мира, вооруженные дыбой инквизиции, не боясь того, что может убить их душу, милосердно отправляли на костер ментальные модели, более ненавистные, нежели любая ведьма.

Новая нищенствующая организация достаточно легко получила высочайшее благословение, ведь ее великие заслуги перед апостольским престолом были бесспорны, а лед холодного отношения к бедности тронулся еще теми присяжными заседателями, что оправдали францисканцев. «Орден Проповедников суть Орден Истины, которую он защищает с одинаковым бесстрашием и свободой» — с гордостью заявляли доминиканцы. Если же обойтись без прекраснословия, то правила их новой социальной игры имели свои особенности. Отец-основатель страшился быть оригинальным, взяв за основу популярные уставы августинцев, гранмонтанцев и цистерцианцев. В отличие от последних, труд физический уступил главенствующее место духовным подвигам. Подчеркивалась просветительская и миссионерская деятельность в некоторый ущерб молитвенной. Братьям было завещано учиться, учиться и еще много раз учиться, повсюду и везде. Посему книги постулировались Домиником как необходимое добро, в контрасте с прочим имуществом. Однако, под знаниями он подразумевал отнюдь не богомерзкие доктрины язычников или семь чересчур свободных искусств, но божественный навык жонглирования библейскими и святоотеческими однострочниками. Многие его заветы, впрочем, не были, да и не могли быть исполнены. Будучи зеркальным отражением Франциска Ассизского, он и не представлял себе, в какие дали занесет корабль христианства бурный поток его рыданий. Разгром европейских еретиков постепенно сделал нестяжательство ненужным ингредиентом образованной им формы ментальной жизни, а поставленная перед орденом главная задача борьбы с ересями и иноверцами заставила его лучших представителей искать интеграцию моделей христианства с языческой философией. Так, неожиданно и синхронично, Domini canes, Псы Божии, наравне с францисканцами, внесли решающий вклад в вынашивание матушкой Европой эмбриона науки.

Непосредственно перед кончиной Доминго де Гусман начал отращивать бороду – верный средневековый знак грядущего полета в дальние края. Увы, исполнению его давней мечты не суждено было реализоваться, ибо его измученному телу уже пришла пора канонизироваться священной мумией. И он воссиял вечерней звездой по имени Ненависть на покрытом тучами небосклоне темных веков, благочестивый поджигатель моря слез, несчастный мажор в минорные времена…

Так говорил известный французский социолог Габриэль ле Бра: «Не будет преувеличением заключить, что в тринадцатом столетии религиозные люди спасли [католическое] христианство. Вторжение мирских наук, которые священнослужители не могли [самостоятельно] усвоить и внедрить в священную теологию, нашествие ересей, чей яд духовенство не знало, как уничтожить, и гигантская борьба, для которой папство нуждалось в сильных войсках и мудрых советниках – приходится удивляться, как церковь смогла справиться с такими непреодолимыми трудностями без помощи избранных групп и опытных учителей».

Это высказывание банально ложно, что я намереваюсь продемонстрировать в самом ближайшем будущем. Так ли страшен еретик, как его малюют?! Добрые демоны – в Блоге Георгия Борского.

Модели, предложенные в целях концептуализации исторических событий и оценки деятельности исторических личностей, являются интеллектуальной собственностью автора и могут отличаться от общепринятой трактовки.