№416. Полет из болота

Далеко вбок от Альпийского спинного хребта матушки Европы, где-то промеж ее ребер, расположилась страна моего нынешнего обитания – Голландия. На самом деле, это название пары самых густонаселенных провинций, Северной и Южной, а официально она именуется королевством Нидерланды. Полагаю, что даже тем, кто не очень-то уверенно плавает в иностранных языках, очевидно происхождение суффикса «ланд» — речь идет о земле. Кто-то, вероятно, при помощи английского или немецкого, догадается, что «нидер» символизирует «низкая». А вот по поводу префикса «гол», в оригинале «hol», вряд ли кто без помощи Гугла догадается, что он означает «вогнутая». И в самом деле, как и полагается межреберной впадине, эта территория представляет собой что-то навроде выемки, углубления. Даже, скорее, плоского блюдечка с голубой каемочкой в виде берегов холодного моря, правда, только с одной стороны. На этом-то блюдечке проживающему здесь издревле населению милосердный Всевышний и принес все прелести болотного бытия. Прибрежные дюны плохо закрывали донышко от окружающей воды, что обеспечивало периодические потопы, порой с катастрофическими последствиями. Впрочем, со временем трудолюбивые туземцы понастроили себе, словно бобры, крепких и высоких плотин. Благодаря этому множество изначально затопленных мест удавалось осушать, и стали они жить-не тужить, добра наживать. Геополитическое положение на перекрестке интересов Империи, Англии и Франции обеспечило региону своеобразную ценность, но не приносило реальных дивидендов вплоть до 16-го столетия, когда население богатых городов Фландрии повалило с готовыми капиталами и бизнесами на относительно бедный север, прочь от конфессиальных репрессий и военных действий.

Отношения людей, расположенных по разным сторонам ребер границ между государствами обычно образуются и регламентируются относительно небольшим числом моделей, захватившими в них ментальную власть. Не скажу про нынешнюю Россию, а в советской действительности мы смотрели в сторону Голландии через призму очков «Тиля Уленшпигеля» и «Серебряных коньков». Это составило в целом благоприятное впечатление свободолюбивого народа, обожающего кататься на коньках. Собственно, именно оно и оказало значительное влияние на выбор страны обитания конкретно в моем случае. Действительность, как обычно, оказалась далека от лубочной картинки в книжках – проживают здесь преимущественно законопослушные налогоплательщики, а пресловутые каналы, мало того, что локализованы в строго определенных местностях, так давно уже зимой не замерзают. И мое дальнейшее погружение в глубь веков не привело к иллюминаторам знакомые с детства образы. Зубастые акулы, способные сожрать с потрохами испанских захватчиков с инквизиторами, были крайне редкими гостями в здешней истории. В окрестностях плавали все больше мелкие рыбешки с местечковым смыслом жизни «huisje, boompje, beestje», что литерально переводится как «домик, деревце, домашняя зверушка» – т.е. те самые наживатели добра из предыдущего абзаца. Другими, неметафорическими словами, то были люди простодушные, бесхитростные, почти поголовно малообразованные. Однако, не будем на этом основании спешить выкидывать их за борт каравеллы науки за бестолковостью. Недаром популярным персонажем многих средневековых богословских трактатов была безграмотная старушка. Ученые схоласты справедливо сомневались, что их, основанные на теологических хитросплетениях убеждения, в глазах Господа чем-то выгодно отличались от наивной веры простых смертных. Не только водяным бывает охота летать. Души земноводных обитателей голландского болота тоже по-своему тянулись ввысь, к небесному совершенству. Туда, за серость низких облаков подрядились отправить обитателей низких земель братья общей жизни…

Конечно же прежде, чем эта жизнь стала общей, какая-то яркая личность должна была породить соответствующую ментальную модель. Неслучайно, что произошло это знаменательное событие не в Голландии, ни в ее Северной, ни в Южной части. В далеком 14-м столетии эти болотистые нидерландские земли еще мало чем отличались от близлежащей воды – их еще не осушил золотой дождь фламандских переселенцев. В лидерах тогда красовались не пользующиеся нынче вниманием туристов города, находящиеся подальше от краешка блюдца и не имеющие пресловутых каналов. Зато они располагались в непосредственной близости к Германии и потому могли принимать деятельное участие в тамошней популярной социальной игре под названием Ганза. Вот в таком процветающем Девентере и появился на свет малыш Божий по имени Герт и прозвищу Гроте (Большой). Безоблачное детство в семье богатого торговца сукном заслонила туча Черной Смерти – уже в десять лет он остался сиротой. Дядюшка-опекун определил его сначала в школу, а затем отправил в Парижский университет, где юный повеса, помимо семи свободных, баловался многочисленными магическими искусствами. После длительного штурма крепости юридического образования он вернулся на родину закаленным бойцом, готовым биться за интересы заможных клиентов. Все ингредиенты для мирского успеха были налицо – почитаемый род, влиятельные покровители, престижный дом, солидная профессия, пребенда – одна, вторая… То была роскошная жизнь!

И тут Господь призвал его на служение. Сначала какой-то странный прохожий остановил его на улице замечанием «Что ты стоишь здесь, направив мысли свои на тщету мирскую? Ты должен стать другим человеком». А потом он захворал, да так сильно, что приготовился отдать душу Всевышнему. Помогло лучшее средневековое лекарство – раскаяние, и поганые манускрипты о магии и астрологии были безжалостно сожжены. Тело вскоре выздоровело, но и душа быстро позабыла о недавней болезни. Тогда – с третьей попытки – к его христианской совести воззвал старый друг. И плотина эгоистического упрямства рухнула под напором Божественного потока событий. Герт отказался от обоих пребенд, раздал состояние и даже в своем собственном доме расселил нищих, оставив себе крошечную каморку. «Одетый в длинную грубую власяницу, полностью отстранившись от всего плотского и прочих обычных вещей, проводя значительную часть своих ночей за бдениями и молитвами, он поставил свое слабое тело в полное подчинение духу». Значительное влияние на него оказал Ян фан Рёйсбрук, тот самый мистик, сочинения которого впоследствии разгромил Жан Жерсон. Преданный друг птиц и цветов, искренний любитель созерцательного бытия, неутомимый исследователь таинств Творения поведал ему: «Еще до того, как повстречал тебя, я знал, что ты придешь». И предсказал: «В один прекрасный день ты поймешь [суть моего учения]».

Гроте и впрямь пошел вперед по указанной Рёйсбруком Большой дороге. Для него прямой мистический контакт с Богом, от которого «душа взлетает, ликуя, от радости», стал единственным средством для обретения высочайшей мудрости. Вслед за этим пришла потребность поделиться обнаруженными и полюбившимися моделями с окружающими. Какими же именно?! «Скромный простолюдин, кто служит Господу, более приятен Всевышнему, нежели напыщенный интеллектуал, который знает, как движутся звезды, но не ведает вещей духовных». Потому и его двенадцать апостолов были людьми простодушными, бесхитростными, почти поголовно малообразованными. Так родилось Devotio Moderna – Новое Благочестие. В чем же была его суть?! В двух словах не перескажешь, но одно из них я все же предоставлю Фоме Кемпийскому, автору бестселлера 15-го столетия De Imitatione Christi — «О подражании Христу»: «Мы не должны доверять каждому слову или импульсу [т.е. мысли, побуждающей к действию], но следует [предварительно] тщательно и терпеливо исследовать, как они сочетаются с волей Божией. Человеческая натура настолько слаба, что дурному верится скорее, нежели хорошему, [и по той же причине] мы плохо отзываемся о других. Однако, истинные мудрецы не станут по своей охоте полагаться на каждую небылицу, каковую услышали, ибо знают, что люди любят сплетничать и их слова могут оказаться неосторожными. Намного лучше избегать резких импульсивных решений и отказаться от слишком упрямой приверженности своим собственным мнениям…».

Эта проповедь предназначалась самым что ни на есть простолюдинам. Именно для них был построены летучие корабли, способные на полет из болота. Причем, в некоторых деталях отчетливо бегинской конструкции. «Если набожные женщины уйдут из мира и постараются служить Господу в уединении своих домов, не принимая монашеских обетов, они будут столь же религиозными, как и сестры в своих аббатствах. Любить Бога и поклоняться Ему – вот что есть настоящая религия, а не принятие специальных обетов». И не только в этом положении Новое Благочестие пересекалось с моделями мятежного Джона Уиклифа. Герт Грот решительно высказывался против аскетизма. «Христос, скорее, благосклонно взглянет на жену, покорную своему мужу и тихо исполняющую свои ежедневные обязанности, нежели на любого аскета, производящего покаяние, но не послушного или добросердечного». Отчего же Жан Жерсон не сгруппировал его с проклятущим английским еретиком?! Почему закрыл щитом своего авторитета от безжалостного критического обстрела?! Вероятно, прежде всего дело было в том, что тот не устраивал злобных выпадов в сторону сложившейся церковной иерархии. Подобно тому, как св. Франциск, напоминавший вальденсов приверженностью к евангельской нищете, показался совершенно безобидным и был принят под крышу католического Пантеона, так и братья общей жизни, обосновавшиеся на далекой периферии Европы, не предоставляли ни малейшей опасности для истеблишмента…

К тому же они вполне полезно с точки зрения университетского профессора, самого происходившего из податного сословия, настаивали на народном образовании. Они, за редким исключением, не бросали, подобно Уиклифу, бисер Библии с божественной вершины латыни в грязную пропасть вульгарных наречий, но, наоборот, усиленно тренировали своих подопечных взлетать на волшебную гору учености. Из вышеприведенной цитаты из De Imitatione Christi ясно, что в основном фокусе их внимания было изучение «воли Божией». Такие предметы, как геометрия и астрономия, арифметика и музыка, риторика и поэзия почитались Гертом Гроте за ненужный, вредный груз для верующих, карабкающихся на отвесную скалу спасения души. Тем не менее, из того же фрагмента должно быть очевидно, что призывы к вере в меру не могли быть осуществлены без развития логического мышления, воспитания критического отношения к ментальным моделям. Потому в понимании последователей Нового Благочестия душа погрязшего в грехах человека была что расстроенная арфа, каковую следовало привести в гармонию с миром. Этой-то настройкой и занимались организованные братьями школы, широко отворявшие свои двери перед неимущими мальчиками и – страшно сказать – иногда даже девочками. Со временем в их куррикулум был включен и презиравшийся отцом-основателем движения математический квадривиум. Изначально слабенькая социальная игра окрепла и распространилась за близлежащие ребра матушки Европы. Не только в низких землях Нидерландов и Фландрии, но и в альпийских горах Германии и Швейцарии, и на зеленых равнинах Англии и Польши открывались все новые филиалы. В одном из них расправил крылья великого литературного таланта Эразм Роттердамский. Не исключено, что в другом сделал первые шаги в направлении неподвижного Солнца Николай Коперник. Раз век, два века, три – полет из болота неведения нормальный…

Так, Ла-Манш мы успешно пересекли, из военного Парижа удрали, из голландского болота выбрались. Не отправиться ли нам еще дальше на Восток? Золото восходящего Солнца – в изобилии раздает всем желающим Блог Георгия Борского.

Примечание: Модели, предложенные в целях концептуализации исторических событий и оценки деятельности исторических личностей, являются интеллектуальной собственностью автора и могут отличаться от общепринятой трактовки.