Вопросы, обнаружение феноменов, формирование понятий
Подробнее в статье: Фазы развития моделей
Какие атрибуты жизни самые существенные и инвариантные? Помимо смерти? Один классик говорил так — налоги. Другой – театр. Третий – глупость. А если без заплесневелых шуточек, а смертельно серьезно?! Жила-была… Кто? Да хоть девочка. Ничем не примечательная маленькая девочка, с самыми заурядными внешними данными, с самыми обыкновенными родителями, в самом незначительном провинциальном городке. И звали ее… Как? Да хоть Гутя. Почему так странно? Ну, может оттого, что агукала характерно в младенчестве, а может и еще по какой причине. Суть не в этом, а в том, чем она занималась. И любила она… Кого или чего? Да хоть строить замки из песка — на берегу местной речушки. Первый раз совсем еще маленькая была — построила у самой воды, все тут же волнами залило. Во второй, наученная мокрым опытом, подмешала к практике теорию – отошла чуть подальше, укрепив здание камушками. Казалось, что на века, а оказалось, что река сильней песка – утром на его месте остались развалины. Подруги смеялись над ее дурацким занятием и уходили в дали настоящие играть в прятки и в виртуальные – в стрелялки. А она, выдержав паузу на раздумье, снова упрямо приступила к перестройке своего излюбленного сооружения, усовершенствовав систему защитных рвов и водоотводных каналов. Ее третья попытка снова завершилась неудачей – в этот раз по злой воле местных мальчишек. Но и она была нелишней в развитии ее моделей объективной реальности. Впрочем, эта статья вовсе не только все о них. Перемотаем магнитную ленту времени сего примитивного нарратива рапидом далеко вперед. Наша героиня теперь архитектор, да не абы какой, а победивший в престижном конкурсе проектов многоквартирных дворцов для загорелых белозубых космонавтов. Образно выражаясь, Гадкий Утенок ГУтя превратилась в Царевну-Лебедь. Что же помогло ей обрести благосклонность Фортуны и модель Це-эЛь? Конечно же, определенная цель. Точнее, некоторые особенности поведения на извилистом пути по ее достижению…
А вот в современной науке телеологии (то есть объяснению происходящего в настоящем через будущее) места нет. В законах физики законно присутствует «почему?», но бессмысленно и бесполезно вопрошать «зачем?», как это некогда делал Аристотель. И в биологии после Дарвина этой модели вход строго-накрепко воспрещен. Если еще можно писать на темы «для чего организму потребовалась данная функция?», то с кучей оговорок, на всякий случай держа случайные мутации, наследственность и борьбу за существование в уме. И даже по отношению к людям, по мнению многих выдающихся мыслителей, нельзя ничего утверждать о наличии у них каких-то там эфемерных ментальных «целей». А что тогда можно? Известный популяризатор материализма Дэниел Деннет выковал для всех желающих выражаться ненаучно особый термин «интенциональная позиция». Вот под его прикрытием, так и быть, разрешается. Куда бедному неортодоксальному философу податься? Похоже, что адекватной моделью в этом контексте будет абстрагирование от ненужных деталей при помощи понятия алгоритма. Многое тайное становится явным в процессе замены естественного интеллекта на искусственный. И в самом деле, поведение многих программ (например, шахматных движков) нам кажется разумным с точки зрения достижения ими заданных целей, при этом нам совершенно точно известно, что никакая магия для этого не нужна – просто работает жесткая логика того или иного кода. Это все в принципе верно, ведь все железяки — далекие потомки машины Тьюринга. Однако при этом никто не станет отрицать, что некоторые алгоритмы сложены гибче других. Некоторые в состоянии делать то, что не предусматривали их разработчики, другие варианты в бы-пространствах шерстить умеют, третьи способны обучаться на ходу… Как же их тогда отличить от более тупых коллег? Может быть не кодом единым, а, как и Гуту, по внешним признакам? Причем вовсе не по субъективно воспринимаемой интеллектуальности (типа знаменитого теста того же Тьюринга), а по некоторым более объективным существенным инвариантным атрибутам. Например, мы могли бы упорядочить их по ранжиру вычислительной сложности, т.е. по все той же настойчивости в преследовании выбранного направления, по способности обходить препятствия, по размерности фазовых пространств, в которых они обитают, или по наклону кривой накопления опыта?!
Если мы все же благосклонно разрешим людям иметь цели, то почему бы не пойти навстречу и тому обществу, которое они все совместно образуют?! Не удастся ли локализовать вышеописанные симптомы и в медицинской карте ментальных моделей?! Возможно, за древностию лет моего раннего блоготворчества это неочевидно, но, по мнению многих историков, арабский Ренессанс стал на самом деле уже третьей попыткой госпожи эволюции пробиться к светлому научному будущему человечества. Первый песочный замок начали строить Фалес с Пифагором, его расцвет пришелся на Афины Сократа, Платона и Аристотеля, а окончательно рухнул он примерно через пару веков. Почему? Возможно, потому, что непродуманную конструкцию юной философии накрыло волнами неконструктивного скептицизма. Реальных достижений для ненародного хозяйства ойкумены ведь не было никаких. Для этого раннего периода моделестроительства была характерна спекулятивность, отрыв геометрической линии Платона от эмпирической Аристотеля. Эти параллельные кривые впервые коснулись друг друга во второй очереди строительства – Александрийской. Сие чудо света было укреплено такими краеугольными камнями как Евклид и Архимед, а факел на самом верху его маяка разума был зажжен усилиями Птолемея. Увы, и оно не выдержало теста безжалостного времени. Отчего? Может быть, стойкий фатализм стоиков с астрологами не пустил? Или Первый Рим виноват, кабель питания ученых просто выдернули из розеток инвесторов?! А может, и Второй подкачал – фундамент подмыло кислой смесью неоплатонизма с христианством?!
Да, человечество на долгие века отправилось бороздить бы-пространства по совсем по иной, религиозной, траектории. Этот неожиданный поворот еще раз свидетельствует о том, что никакие демиурги по прямой ковровой дорожке нас к счастливому концу не ведут. А кто тогда? А ну как всего лишь наши кумулятивные желания?! Просто предложенная модель показалась людям красивой, а типичная для монотеизма регуляризация функционирования общества удовлетворила их гиросенсор качества жизни. Впрочем, нет Бога без добра. В данном случае он заключался в решительном вычитании скептицизма и добавлении свободы воли, а также в образовании новых социальных материй, потенциального материала для фабрик по производству ученых — университетов. До этого, однако, было еще далеко, поскольку за дефицитом горизонтальных забав клетки тела Христова увлеклись вертикальными. Господь упорно продолжал играть в прятки на небесах, не давая ответа на жгучие арифметические проблемы момента – сколько природ было у него внутри? В бесплодных поисках народ чересчур увлекся стрелялками. Диафизитчики и монофизитчики тупо плевали на физику и остросюжетно уничтожали друг друга, причем в настоящей реальности. Выход из тупика пришел откуда не ждали – из Аравийских песков. Там пророк Мухаммед сура за сурой диктовал бестселлер эры Хиджры – Коран. Ему удалось создать новый эпический нарратив, в котором уже мусульмане стали избранными Аллахом. А неслыханный масштаб завоеваний, хоть и вызванный синхроничным ослаблением двух гигантских империй, убедил арабов в божественной поддержке произошедшего популярнейшим во все времена аргументом «от успеха».
Третья по счету авраамическая конфессия почему-то учла грубые ошибки двух первых, при этом не отбросив их достоинств. Проверенный монотеистический рецепт был приправлен изрядной долей толерантности к иноверцам и кардинально упрощен. Аббасидская революция, уничтожив власть растолстевших на набитых награбленными сокровищами диванах Омейядов, открыла путь к ее практическому использованию в моделестроительстве. Последовавшее за этим преобразование креативной энергии многонационального рейха в ментальные сооружения превзошло по амплитуде все, что было до этого. Горизонтальный перенос мемов эффективно перенес античные наработки на Багдадскую почву. Возведенный аль-Мамуном «Дом Мудрости» стал шедевром модельного искусства. В его прекрасных башнях трудились во славу науки многочисленные математики, астрономы и алхимики. Окружавшая его система защитных философских рвов и теологических громоотводов, казалось, должна была обеспечить долговечность постройки. Однако злая окружающая среда не потерпела учрежденной просвещенным халифом инквизиции, и ответный удар традиционалистов был страшен. Казалось, не все еще было потеряно, поскольку пирамида, возведенная усилиями аль-Кинди, аль-Фараби и ибн Сина, достигла-таки пика Аристотеля. Появился шанс поженить разум на вере. И снова крах инженерной работы многих поколений – на сей раз вмешалось избыточное благочестие и среднестатистическая жадность — аль-Газали, крестоносцев и кочевников.
«Шеф, все пропало!» — в ужасе докладывали легионы ангелов Аллаху. Что мог Он сделать, кроме как успокаивать их, что и третья попытка была отнюдь нелишней?! Надлежащие выводы будут сделаны. Отныне силовые методы распространения прогрессивных моделей будут категорически сняты с вооружения армии прогресса. Отныне только истинные праведники будет исполнять роль распутника Авиценны. Отныне события будут происходить в малопривлекательных для любителей легкой поживы северных областях. Так вот кого ГБ спрятал в машине своей истории?! Нет, друзья мои, вовсе не августейшая особа Бога скрывается за предложенной мной моделью алгоритма жизни. Я всего лишь хотел обратить Ваше внимание на то, что настойчивость эволюции в построении науки по сути весьма похожа на целеустремленность Гути. Это вовсе не Всемогущие Всевышние обжигают наши детские горшки. И мои метафоры — это вовсе не «Агу» чтототеистов. Это всего лишь вычислительный процесс впечатляющих мощностей, накапливающий опыт и обходящий препятствия на пути к своей бесконечной цели – развитию. Это оно, ОГО – существенный и инвариантный атрибут жизни. Это ему виден свет будущего века. Идем за ним?!
Мир праху твоему, арабское Возрождение! Мир же ислама, несмотря на то, что похороны уже позади, покидать еще не стоит. На самом краю земного диска, там, где утомленное Солнце нежно прощается с последним морем, сохранился еще один халифат. Представьте себе, и там тоже девчонка жизнь строила песочные замки будущей науки. Родина корриды рапидом – в Блоге Георгия Борского.
Модели, предложенные в целях концептуализации исторических событий и оценки деятельности исторических личностей, являются интеллектуальной собственностью автора и могут отличаться от общепринятой трактовки.
Пьянство – о, сколько в этом слове для сердца русского слилось! Столько мегатонн, что оно разрывается на части и беззвучно кричит – ату, бой ему! Однако не так уж много на сей войне пролилось крови. Текла она разве что в суровые временные эпизоды сухих законов. Их вполне резонно отменили за малой эффективностью, и страдают теперь большей частью не столько сами алчущие алкоголя, как содержимое их кошельков. Какое-то лукавство органов в смертной битве с этим демоном очевидно на любой трезвый взгляд. Пока одна рука борется, другая ее моет, дабы та не пахла акцизной мздой. За тех, кому море по колено, подымается тост во спасение их утопающих душ. А еще нам говорят, что и курение опасно для здоровья. И снова верю на слово. Но вовсе не тому, что рекламирующие эти лозунги инстанции латают раны на теле общества фискальными методами совершенно бескорыстно. Их другие дыры беспокоят – бюджетные. Ладно, проехали, дальше у нас по курсу воистину трогательная забота автоинспекции о безопасности на дорогах. Неплохо было бы научными эмпирическими методами (или хотя бы компьютерной симуляцией) определить, сколько запретов и ограничений можно вычесть, нисколько не добавив при этом среднее количество аварий. Для этого, правда, придется принести в жертву план по сбору денег с населения. Ряд подобных примеров можно продолжать долго и нудно, но нужно ли? Вместо этого мы немедленно перепрыгнем к философскому обобщению – для искоренения или хотя бы ослабления той или иной неугодной социальной модели нужно, чтобы максимально большое число людей (тем паче, облеченных властью) было заинтересовано именно в этом, и уж во всяком случае никак не в обратном. Поэтому вертикальные общественные инструменты категории «штрафы» — не самый эффективный способ достижения поставленной цели.
Очень схожий с вышеописанными феномен происходил и в средневековом мире Аббасидов. Напомню, Благородный Коран милостиво даровал «людям книги» (под которыми подразумевались христиане, иудеи и не так хорошо известные историкам «сабиане») особый статус под названием «зимми». Однако при этом иноверцы и подати были обязаны платить по особому прейскуранту – т.н. «джизья». Соответственно, благочестивые миссионерские устремления правоверных правителей по отношению к своим неправильно верующим подданным, зачастую заканчивались в том месте, где они начинали затрагивать их финансовые интересы. Именно по этой причине представители религиозных меньшинств в мусульманской среде нередко нащупывали точку динамического равновесия, после которой их поголовье переставало сокращаться. В получившемся многонациональном супе на протяжении веков успешно варились люди самых различных конфессий. И не только в собственном соку — все они совместно участвовали в создании общего ментального аромата халифата. Конечно же, именно на такой плодородной почве могла произрасти многочисленная модельная поросль. Мало сомнений в том, что при этом сам Коран сыграл всего лишь роль топора из известной сказки про хитроумного солдата. Образование общего имперского котла, в котором из многих питательных ингредиентов создавались модели, стало непредвиденным для хозяев лучшей половины мира состоянием дел. Тем не менее, по некоторым неортодоксальным сведениям, так все и было задумано, более того, именно это событие и явилось чуть ли не важнейшим позитивным следствием чудес в Мекке и Медине. Относительная толерантность создавшегося общества была неслыханным по своим жестокосердным временам социальным феноменом. В эти густые щи угодили и ощипанные ранними христианами до состояния полного истощения Сыны Израилевы. Исторически первому самоизбранному народу пришлось продолжить свои скитания под крышей очередного чужого дома – Дар-аль-ислама. Впрочем, жилось ему там не так уж и плохо. И он активно искал новую точку для приложения своих сил– опору для Торы…
Как Вы уже догадались, сегодняшнюю статью мы посвятим интеллектуальным достижениям неарабского населения арабского рейха. Почему тогда именно евреям, а не всем остальным? Если взглянуть на список замечательных людей безвременно почившего Возрождения (например, при помощи описи книг торговца ан-Надима «Фихрист»), то бросается в глаза сравнительно малое количество лиц иудейского вероисповедания. Напротив, христиан там чуть ли не больше, чем мусульман. Однако подавляющее их число было переводчиками – немудрено, учитывая их греческую лингвистическую премудрость. К тому же, в их рядах насчитывалось большое количество врачей, что легко объясняется славными историческими традициями несторианских больниц. Наконец, самое главное, эта эволюционная ветка так и не дала самобытных плодов, лишь оттенив собой достижения исламской культуры. В отличие от нее, дохленький ручеек моделей иудаизма так и продолжал пролагать себе собственное русло рядом с двумя могучими монотеистическими реками. Когда-то именно он их породил. Не только сам Коран положил в основу своему историческому нарративу его древние священные писания. Трудно отрицать и то, что правоверные на ранних этапах развивали свою теологию по образу и подобию раввинистического иудаизма. Хадисология столь же скрупулезно отслеживала цепочку передачи традиций (т.н. иснады), как это делал Талмуд. Юристы столь же интенсивно тафсирили священные тексты в поисках ответов на насущные жизненные вопросы, как это делал Мидраш. Медресе обучали студентов, по существу, по тому же алгоритму, как это делали академические программы иешив Суры и Пумбедиты. Но и обратное модельное опыление было весьма частым явлением природы, причем сей брак по свободной воле производил по еще более свободной воле Аллаха множественные экзотические ментальные плоды.
Самый знаменитый такой Восточный товар — отвар Торы из топора Корана — сотворил уроженец Египта по имени Саадия бен Йозеф, житие которого пришлось на почти кромешный философский вакуум, образовавшийся после аль-Кинди и еще не заполненный аль-Фараби. Отправившись еще в молодости за просветлением в солнечную Страну Обетованную, он приобрел известность праведной жизнью и ученой деятельностью, заключавшейся в переводах Писаний на арабский язык и обличении инакомыслящих. Да, и Сынов Израилевых не миновали семейные разборки. Серьезной угрозой для раввинистической ортодоксии стали караимы, не признававшие новомодные неведомо откуда взявшиеся устные предания и толкования на них. Они призывали соплеменников вернуться к началам начал – первозданной чистоте учения Пятикнижия Моисея. Хватало еретиков и с противоположной, либеральной стороны теологического спектра. Некий Хиви аль-Балх, уроженец Хорасана (современный Афганистан), осмелился оспорить божественное происхождение Библии и описанных в ней чудес. Не объясняется ли волшебное поведение Красного моря во времена Исхода обыкновенными приливами и отливами? – смущал он окружающих своими богомерзкими речами. А другой новатор по имени Аарон бен Мейр вознамерился ревизовать установившийся веками метод определения дат религиозных праздников. Какой кошмар — тогда Пасху евреям пришлось бы праздновать не со вторника, а с воскресенья! Решительная защита устоявшихся традиций пером и бумагой принесла еще сравнительно молодому (ему не было тогда и сорока) мудрецу Саиду Иосифовичу пост главы Академии Суры – по существу, духовного лидера иудаизма. Заодно он получил то, что воспринимается в викиальности как фамилия, а на самом деле является титулом – Гаон.
Из вышесказанного напрашивается естественный вывод о том, что оригинальным мыслителем Саадия не был. Отнюдь, как раз его, а не исторически чуть более раннего персонажа Исаака Исраэли, следует считать родоначальником средневековой еврейской философии. Это был всего лишь уверенный в своей правоте человек. Как это нередко случается в среде самоизбранных, даже самоуверенный до уровня аррогантности человек, готовый ради принципов идти на любой конфликт – например, со светской властью экзиларха. И он не боялся высказать свои взгляды, даже когда те отличались от общепринятых. А они и в самом деле были неортодоксальными, ибо он вознамерился перестроить ни много ни мало, а все гигантское здание иудейской теологии на фундаменте рациональных рассуждений. Именно этому святому делу он посвятил свою нетленку – «Книгу доктрин и верований». Ее основной задачей стала демонстрация верности основных постулатов Закона с точки зрения разума. Сделать это можно было только на основании собственной теории познания. Поэтому трактат Гаона начинается с обсуждения проблем эпистемологии, причем его ментальные модели выглядят ничего себе даже на избалованный современный вкус. В начале наших знаний – сенсорные ощущения. Обобщения из показаний оных приводят к образованию понятий. При этом кое-что мы можем познать и напрямую, неэмпирическим путем. Здесь Саадия, однако, вовсе не подразумевал математику, но имел в виду интуитивную оценку истинности или ложности тех или иных высказываний. Из набора приобретенных этими двумя способами пропозиций оказывается возможным дедуцировать более сложные логические конструкции. Наконец, четвертой дорогой к знаниям являлись авторитетные источники.
Ага, вот где в своей модельной машине дремучий мракобес запрятал Бога, скажете Вы. И ошибетесь, поскольку его основная идея была в том, что триединым философским методом можно проверить адекватность религиозного. Иудеи должны верить в «Не убий» не только потому, что так написано в декалоге, но и поскольку к тому же заключению приводят нас доводы рассудка. Ему удалось и обратное – искусным жонглированием однострочниками убедить аудиторию в том, что Господь великодушно разрешает людям пользоваться своими органами чувств и мышления. Таким образом, вера и знания вовсе не враждуют, а любят друг друга как ближнего своего. Еврейская свадьба по расчету состоялась. Но найдется ли при помощи такого брака интеллектуальная поддержка снизу для самого Всевышнего? Ведь Он упорно скрывается у себя на небеси от всех наших сенсорных модальностей?! Тут на помощь снова пришел чистый разум – рассуждая от сотворенности мира (т.е. используя известные аргументы Иоанна Филопона), он смог локализовать Создателя, обличить Его в нематериальности и осудить на одиночество. Итак, Саадия Гаон пошел проторенной арабской дорогой мутазилитов и всяких разных философов. Не вполне ясно, чем она ему так приглянулась. Но вполне очевидно, что тем самым для Торы удалось обнаружить новую точку опоры, которой не преминут воспользоваться его духовные наследники на далеком Западе в попытках перевернуть весь мир моделей с больной головой веры на здоровые ноги разума…
Все самые ценные для истории моделей на Востоке экспонаты мы уже осмотрели. Пора нам потихоньку перемещаться в те места, где заходит Солнце и взойдет звезда науки. Давайте только еще присядем на дорожку и припомним с Вами еще раз, как на пустынный брег Аравийского полуострова нагрянула волна эволюции ментальной жизни. Итоги сезона – в чертогах Блога Георгия Борского.
Модели, предложенные в целях концептуализации исторических событий и оценки деятельности исторических личностей, являются интеллектуальной собственностью автора и могут отличаться от общепринятой трактовки.
Так говорил Джозеф Нидхэм: «Почему современная наука … взлетела только на Западе…, [а] не развилась в Китайской или Индийской цивилизациях?» Этот простенький вопрос с самого дня своего рождения так и не прекращает привлекать внимание историков. В самом деле, что за ерунда такая? Разве в этих странах не было благодатного климата, креативного населения, древних культурных напластований, процветающей экономики?! В чем же причина их отставания от относительно северной и сравнительно малонаселенной Европы?! Так отвечает теория моделей: виноваты вовсе не всемогущие боги, и не изменчивая фортуна, и даже не смертные люди, но то, что у них в голове – ментальные модели. Некоторые из этих созданий ведут себя так плохо, что блокируют всякое дальнейшее развитие – они хронически бесплодны. Для того, чтобы хотя бы приступить к систематическому изучению и дальнейшему покорению природы, требовалось срубить три головы дракона неведения. Во-первых, фатализма-пессимизма: люди должны были быть в целом позитивно настроены к происходящему вокруг себя. Во-вторых, унынья-неуверенности: люди должны были быть в целом негативно настроены к проблематике «смогу-ли-я» внутри себя. Наконец, лени-самоизбранности: люди должны были в целом с интересом приступить к исследованию вещей около себя. Говоря короче, причем другими словами, требовалось вообразить себе, что мир хорош, более того, его можно и нужно познавать. Казалось бы, что тут сложного?! Проблема в том, что логическое пространство безбрежно, а верный путь в нем строго один. Уже самое первое необходимое условие из вышеперечисленных не выполнялось в буддизме, индуизме или даосизме. В лучшем случае, пропагандировалось безразличие, в худшем – уход из круга сансары, побег из юдоли страданий. Поэтому нет ничего удивительного, что зеленое древо науки произросло на почве в целом жизнерадостного эллинизма. Однако там оно начало быстро увядать от засушливого дыхания второй огнедышащей пасти — радикального скептицизма и астрологического детерминизма. Помогла прививка еще более радужно настроенных моделей монотеизма. Эти особи убеждали людей в том, что все истины уже познаны милостью Создателя, а сами они обладают свободой воли. К тому же способствовали организации горизонтальных социальных игр и ограничению гигантских выбросов психической энергии на отбросы магических нужд. Ну, а что же дальше? Почему тогда, например, потерпела столь сокрушительное поражение научно-техническая революция товарищей с Востока?!
Нет повести печальнее на свете, чем лебеди, умершие гадкими утятами. У средневекового арабского ислама были все шансы на прорыв в наше научное настоящее. Радикально упрощенная против христианства теология, не самый тяжелый ритуальный балласт, феерический финансовый успех завоеваний, образовавшийся в результате многонациональный многоконфессиональный рейх… И на самом деле, ранние Аббасиды, казалось бы, были близки к заветной цели, организовав госфинансирование для ученых и завезя им высококачественную импортную пищу для ума из Второго Рима. Победа, и на самом деле, была бытьможна. Не столько не повезло с геополитическими факторами (кочевники, крестоносцы), как не срослось из-за ряда грубых ошибок начинающих. В их числе была, прежде всего, палочная политика главного поборника прогресса халифа аль-Мамуна по отношению к традиционалистам. Перегнув с репрессиями, модель получила силой реакции реакционеров по мозгам. Тем временем, она критически страдала от истощения – банально не хватало верующих в нее масс. Собраться с духом можно было только при великодушном содействии правящей ортодоксальной модели. Требуемый синтез героически произвел Авиценна, однако прорваться в учебники менталке так и не удалось. Помешал то ли моральный облик автора, то ли ложное обличение со стороны не в меру праведного аль-Газали. Так Возрождение превратилось в Поражение от третьей драконьей головы – равнодушия правоверных к философии. Когда-то в Багдаде был научный дух, там наукой пахло. А теперь легионы ангелов Аллаха быстро перемещались в более перспективных направлениях. Бухара Саманидов, Каир Фатимидов – стаей, улетавшей прочь из голодной столицы, модели отправлялись в те сытые провинции, где их еще могли накормить. Многие искали счастья еще дальше – в далеком аль-Андалусе, у диких франков и разных прочих германцев. Ну, а каково пришлось тем скворцам, которые решились остаться на месте?! Которые уже никому не были нужны посреди быстро наступающих интеллектуальных заморозков?! Здесь была их родина, и, пусть глупо умничать натощак, пусть никто не оценит их усилий по достоинству, они не могли не петь. Им, забытым собственными соплеменниками, им, откопанным чужестранными историками, их лебединой песне посвящается эта статья…
У светоча науки о свете, Альхазена из предыдущей статьи, был блестящий предтеча, перс по национальности. Сразу скажу его имя — ибн Сахль, но тут же предупрежу — не спешите гуглить, поскольку я это уже сделал. Рунет о нем позорно молчит. Происходит это потому, что его единственное сочинение (скорее всего, одно из многих утерянных) было чудом извлечено из пыльного мусора веков современным историком Рошди Рашедом всего лишь пару десятилетий тому назад. Посвящено оно было, в целом, проблемам произведения огня при помощи увеличительных стекол. Научная же общественность была поражена утверждением, что оно попутно (в контексте изучения свойств линз и кривых зеркал) содержало первую формулировку закона рефракции. Спустя шесть столетий его заново открыл голландский ученый Виллеброрд Снеллиус, а затем и еще раз Рене Декарт. Как следует поступать в подобных случаях? Переименовывать законы? Аплодировать автору? Или рыдать над его горькой судьбиной? А может быть, возмущаться несправедливостью людской? Наверное, все же ничего, помимо выводов, делать не нужно. А те напрашиваются сами по себе – что за умный скворец! У ментальных моделей вообще свойство такое – новые складываются из осколков старых. При этом социологам хорошо известен феномен множественных открытий в науке – они еще и стаями летают. Поэтому стоит договориться, что условный Аристарх Самосский нисколько не умаляет славы Николая Коперника. И ас-Сиджизи – тоже не умаляет. Позвольте, а это что за персонаж? Еще один из полузабытых героев эпохи дряхления арабского Ренессанса, астроном, выдвинувший странную идею о том, что все-таки Земля вертится. Ему не пришлось пострадать от инквизиции, против него нашлось оружие помощнее – забвение. И если эти крупицы из его биографии до нас еще дошли, то лишь благодаря его более знаменитому современнику аль-Бируни, к жизнеописанию которого я собираюсь плавно перейти.
Факт отсутствия у него латинизированной клички уже о многом говорит. Прежде всего, о том, что его скорбные труды для дела научно-технической революции в Европе пропали-таки зря. Если на осколках самодурья все же написали имя «аль-Бируни», то анахронично и милостью историков. И ему пришлось скворчать, работая в долгий ящик своего стола… Давайте проследим за скитаниями этой певчей птицы. Будучи современником Авиценны, он долгое время порхал в непосредственной близости от него. В отличие от него, был выходцем из семьи скромного достатка, к тому же уроженцем окраины (Бирун) города Кят далекого Хорезма и носителем его редкого наречия иранских корней. На рубеже тысячелетий ему пришлось покинуть родину по политическим причинам — сменилась правящая династия. Отправился в изгнание (Бухара, Ургенч и т.д.), где его жизненная кривая пересеклась с линией ибн Сина. Два выдающихся мыслителя своей эпохи даже стали общаться, причем их переписка сохранилась. Почему небесные тела не улетают и не падают на Землю? Чем бесконечно делимая материя слаще атомизма? Материален ли свет, и если нет, то как он несет энергию? Построение моделей на фундаменте этих вопросов аль-Бируни при должном умении могло бы привести к физике Ньютона. Увы, аррогантный Авиценна отмахнулся от назойливого корреспондента, передав общения с хулителем великого Аристотеля своему ученику. А ведь ему неплохо было бы познакомиться с философским еретиком поближе. Не все ржавчина, что не блестит. Глядишь, заодно поднабрался бы от него более здорового и скромного стиля жизни. Сказывают, что Аль-Бируни был бессребреником. Как-то при случае он отказался от целого слона, нагруженного серебром, подаренного ему его покровителем. Он вожделел одно богатство – знания…
Ну, а спустя некоторое время пути-дорожки разлучных не-друзей разошлись окончательно. Авиценна отправился к своему сиятельному визирскому будущему, а аль-Бируни — в полон к турецким захватчикам (расположившимся на территории современного Афганистана) – Газневидам. Там он и прожил остаток жизни, с перерывами на путешествия. Одно из них привело его в страну несостоявшейся научной революции. О, Индия, любовь моя, ругал ли кто тебя, как я? Людей – как грязи, грязи – как людей. Казалось бы, истинному мусульманину должны были бы претить извращения идолопоклонников. Ан нет, этот оказался открытым к чужой самобытной культуре и любознательным человеком и тем самым стал основателем новой научной дисциплины – индологии (или даже антропологии). Историки благодарны аль-Бируни за подробные описания жития народов Средней Азии, а также сведения об основных религиях своего региона. По всей видимости, он был примерным правоверным, несколько наивно полагая, что Коран не налагал никаких ограничений на научную деятельность. От избытка доброты душевной не остался он в стороне и от мусульманской злобы дня. Как в христианстве науку двигал вперед избыток благочестия (определение даты Пасхи), так в исламе наиважнейшим считалось определение т.н. киблы – точного направления на Мекку, куда молиться надо. Для этой задачи, прежде всего, требовалось развитие (сферической) тригонометрии. Важный вклад в эту математическую дисциплину сделал другой предтеча — персидский ученый Абу аль-Вафа, а аль-Бируни поставил в сем эпическом квесте победную точку. Даже много точек, поскольку для точного разрешения проблемы требовалось еще знание географии – широты и долготы всех основных городов. Впрочем, на практике не увлекавшиеся философией духовные лица продолжали прикидывать киблу на глазок.
Как и полагается в эру Ренессанса, пусть и в предсмертном состоянии, она порождала настоящих homo universalis. В алгебре аль-Бируни предложил алгоритмы для решения кубических уравнений и мучительно близко подошел к открытию дифференциального исчисления. В астрономии всерьез рассматривал геодинамику Земли. Отличился необыкновенно точным вычислением ее радиуса – значение в пределах одного процента от известного нам в современности. Если бы Колумб использовал его книгу (а не ошибочные данные Птолемея), то вряд ли нашел бы спонсоров для своего путешествия в Индию. Зато вполне вероятно, что тогда он нашел бы финансирование на поиски Нового Света – поскольку сей мудрец-скворец смело начирикал о существовании континента между Азией и Европой, и даже населенного людьми. Список различных достижений этого выдающегося ученого можно долго продолжать. Вместо этого я подчеркну нечто общее у них всех – горькую судьбу. Они уже никому не были нужны в равнодушной самодовольной мусульманской среде. Эта пронзительная лебединая песня стала реквиемом по безвременно погибшей науке…
Многие модели умирают и бесследно исчезают из нашего мира, а вот наука упрямо продолжала пытаться проклюнуться… Причем, далеко не только в правоверной среде. Продолжалась самобытная ментальная жизнь и других самоизбранных народов, в том числе исторически первого – иудейского. Как себя чувствовали Сыны Израилевы под знаменами чужой отчизны? О чем размышляли, что замышляли? За чаяния не бьют отчаянно – только в Блоге Георгия Борского.
Модели, предложенные в целях концептуализации исторических событий и оценки деятельности исторических личностей, являются интеллектуальной собственностью автора и могут отличаться от общепринятой трактовки.
Свет на свете, на всем белом свете… В принципе, это обыкновенный физический феномен, но не ему ли мы обязаны житием на нашей планете? В некоторых моделях материалистического толка материальный суп уже имел в своих недрах все необходимые для сего «таинства», благополучно разгаданного нами, ингредиенты. Размешай его хорошенько температурной поварешкой – глядишь, нужные клецки-клеточки и склеятся в нем сами собой. Добавь немного комбинаторной удачи — и эволюционная машина пойдет себе тарахтеть изменчивостью по наследственности. Осторожнее все же свет рассматривать всего лишь как составную часть этого явления жизни природы. Сложно отрицать то, что пройденный многочисленными живыми существами на Земле за несколько миллиардов лет путь был во многом оплачен из кошелька Солнца. Растения можно представить себе, как устройства, работающие в режиме аккумуляторов. Они всего лишь понемногу откладывали в копилку внутри себя щедрые небесные инвестиции. А животные потом грабили эти банки, напрямую или опосредованно через пищевые цепочки. Мог бы существовать совершенно беспросветный бы-мир?! Причем такой, чтобы в нем могла бы завестись бы-жизнь?! Логически это непротиворечиво, так что где-нибудь там, в бескрайних бы-пространствах, почему бы и нет?! А вот мы другой такой Вселенной не знаем, где так ловко дышит человек. И конкретно у нас без энергии света – не работает ни то и ни это. Другой вопрос – что это за клюка такая, энергия пресловутая, которую лучезарная молодуха упрямо повсюду тащит за собой?! Т.н. цифровая философия имеет на этот счет особое мнение. В некоторых модельных мутациях утверждается то, что свет суть всего лишь информация. Что же здесь удивительного? Ведь очевидно, что именно благодаря ей мы что-то видим. Наглость утверждения заключается в том, что никакой энергии свет с собой вообще не несет, т.е. он является процессом исключительно информационным. А вот уже конкретное преобразование оного в «движение» происходит силами грузополучателя по факту доставки. Но и при всей неортодоксальности этой трактовки, она нисколько не отрицает гигантского значения света для жизни. Она активно эксплуатирует его в своих целях…
Светло, тепло — и жить хорошо. Например, после прошедшей лютой зимы. Особенно, когда до новой еще далеко. Это приятное ощущение знакомо каждому россиянину. Но и не только ему. И не только в современности. Нет сомнений, что и нашим далеким предкам ничто человеческое чуждо не было. Помимо показаний собственных органов чувств, они не могли не делать индуктивных обобщений о полезности света для своего огорода, да и вообще для всего живого. Поэтому нет ничего удивительного, что его источник обожествлялся практически каждым языческим культом. Проникли модели идолопоклонников и в иудейские Писания. Неслучайно первое волшебное заклинание Творца в книге Бытия (1:3) — «Да будет свет!». Правда, там Бог почему-то сначала вырастил «зелень», а потом уже занялся созданием светил на тверди небесной. Вероятная причина – вовсе не глупая ошибка составителя, а осмысленное желание отучить соплеменников преувеличивать роль Солнца в окружающей их природе. Того же самого троянского коня, хоть и метафорически нагруженного, втащило в свои храмы и христианство, например, посредством знаменитого «Аз есмь свет» Евангелия от Иоанна (8:12). Не избежал тех же темных предрассудков на тему света и ислам. Так говорил Коран (24:35): «Аллах – Свет небес и земли”. Поэтому неудивительно, что особое значение этому природному явлению придавало абсолютное большинство правоверных. Особенной популярностью оно пользовалось в среде мистически настроенных мусульман, например, в известном нам по недавней статье суфизме. Подведя быстрые итоги, свет обладал сакральным статусом по всему спектру ментальных моделей религиозного типа. Открытие таинства его происхождения было сокровенным чаянием многих людей.
Но и в нерелигиозном ученом мире оно же было популярным предметом для метафизических паранаучных спекуляций. Философов живо интересовал не только сам свет, но и явления, связанные с ним – зрение, зеркала, отражение, рефракция и т.п. На самом деле, для оптики это немалая честь, поскольку внимание древних греков привлекало не так уж и много других физических феноменов: балет планет на небесах, гармония музыки в ушах, сила рычага в руках… у всех прочих дело было – швах. Возможностей практического применения полученных знаний практически не было – басни о гиперболоиде, при помощи которого инженер Архимед поджег вражеский флот, конечно же, плод ненаучной народной фантастики. Как и многие другие ментальные модели в античности, эти строились, прежде всего, ради удовольствия самих строителей. То есть, без особой надежды на то, что они как-то соответствуют истинному положению дел. Или даже на то, что когда-нибудь удастся пролить свет разума на этот темный вопрос. Противоречащие друг другу модели немирно сосуществовали друг с другом, время от времени ведя вялые военные действия. Основных теорий видения было две. Божественный Платон высказался в пользу т.н. экстрамиссии. В этой модели предполагалось, что через зрачки мы расстреливаем окрестности наподобие локатора. Именно поэтому глаза кошки светятся в темноте. Почему же тогда мы сами во мраке ни зги не зрим? Наверное, потому, что сему волшебству для правильной работы требуется смешение с солнечным светом. А отчего тогда находящиеся вдалеке объекты видны без малейшей задержки против тех, которые неподалеку? Ну, мало ли какая большая у этих гипотетических лучей может быть скорость распространения! Это уже маловажные придирки, на которые уважающие себя философы не отвлекались. По сей причине эту теорию поддерживали такие большие авторитеты как Птолемей или Евклид. Им удалось даже развить ее в математическую модель, поскольку прямые линии зрения хорошо легли на их излюбленную геометрию.
Особого мнения придерживались перипатетики, отец-основатель учения которых Аристотель, системно отрицавший идеи своего учителя, в свое время поддержал интрамиссионную теорию видения. В представлениях Стагирита, каждый предмет самостоятельно и без перерыва на обед транслировал в пространство информацию о своих формах. Те подхватывались окружающим воздухом и свободно порхали на просторе. В результате, когда мы отворяли щелочки глаз, они проникали вовнутрь для последующей обработки сердцем (напомню, думали мы в его понимании не головой). Как же тогда работает зеркало? И почему мы не видим те предметы, которые расположены у нас за спиной? Эти неудобные вопросы остались камнем висеть на модельной совести. Освободил ее от древнегреческого пленения арабско-Египетский мыслитель, известный в Европе под кличкой Альхазен, а в Рунете под именем ибн аль-Хайсам – герой сегодняшней статьи. Родился будущий светоч мировой науки о свете в Басре Аббасидского халифата. Судя по образованию, которое ему удалось раздобыть, это был отпрыск богатых родителей. О том же свидетельствует и высокая казенная должность, которую ему удалось занять. Однако безбедная карьера чиновника не привлекала орган мышления молодого человека. Он предпочел разбить сердце своих родителей, сымитировав (по всей видимости, это был обман) душевнобольного. Психушка освободила его от государственной службы, и он смог посвятить себя целиком поискам своего истинного предназначения. Духовные искания привели к написанию трактата об ирригации долины Нила. С молодым задором предполагалось перегородить могучую реку плотиной. Приспособить на хозяйственные нужды, на самом деле, предполагалось не столько ее, как столь же могучий финансовый поток конкурирующей Багдаду конторы – Фатимидской империи.
«Безумный халиф» аль-Хаким за свое царствование прославился многими подвигами, великими и малыми. В их числе было уничтожение Каирского поголовья собак (дабы не лаяли) и сокращение Иерусалимского поголовья христианских храмов (дабы меньше молились). Но было и открытие по образу и подобию детища аль-Мамуна даже не Дома (байт аль-хикма), а чуть ли не Дворца мудрости (дар аль-хикма). Впрочем, как это часто бывает в современной РФ, за блестящим названием скрывалось все то же скромное по своей сути учреждение. В сторону ученых, тем не менее, внезапно подул свежий ветер финансирования, чем они, как мы видим на примере Альхазена, не преминули воспользоваться. Молодой имам-полубог клюнул на предложенную наживку и выписал зарубежного специалиста к своему двору. Жаль, что благодатный дождь инвестиций быстро закончился. И еще жаль, что в окрестностях периодически раздавались раскаты высочайшего грома. Именно это и произошло, когда ибн аль-Хайсам воочию ознакомился с Геркулесовым масштабом предложенного им народнохозяйственного подвига. Пирамиды энергетические строить – это тебе не каменные. Он предпочел не измерять собственной шкурой величину гнева обманутого небожителя. В его арсенале был хорошо отлаженный прием – и в Египте вскоре стало уже два великих безумца. Говорят, что от мудрости до маразма один шаг. Именно его и сделал Альхазен, вместо Дворца мудрости обретя постоянную прописку в сумасшедшем Доме. Из заключения его освободила безвременная смерть несостоявшегося покровителя. Точнее, исчезновение оного в неизвестном направлении. Сказывали, это Всевышний спрятал его где-то у себя на небесах. Господь большой, ему видней. А правоверным шиитам верней — многие верили…
По всей видимости, выпущенный на волю ученый не потратил проведенное среди умалишенных время зря, зря в самый корень света. Как иначе объяснить скорую публикацию его нетленки – «Книги Оптики» о семи томах?! Альхазену удалось разбомбить экстрамиссионную модель залпом мощных аргументов. Как, исходя из нее, объяснить тот факт, что мы не можем смотреть на яркосветящиеся объекты, такие, как Солнце?! Или то, что мы разом видим гигантскую панораму звездного неба над головой?! Но его настоящая миссия была не в критике, а в развитии теории интромиссии. И сказал Аллах: «Да будет модель!» И, по своему обыкновению, из кромешного ничего сложнейшего логического пространства наколдовал простое и, в общих чертах, адекватное объяснение. Лучи первой теории, столь удачно описываемые геометрически, теперь попадали в пассивный глаз наблюдателя второй, будучи распространяемыми от вещей во всех направлениях по прямым линиям. Особо примечательны средства, при помощи которого ибн аль-Хайсам достиг своих замечательных результатов. Перед историками стоит непростая задача – обнаружить их существенные отличия с тем, что мы нынче напыщенно величаем научным методом познания мира. Это была bona fide экспериментальная эмпирическая исследовательская деятельность, bona fide физика, без малейшей примеси метафизических спекуляций или религиозных суеверий. И без излишнего поклонения перед авторитетами – в другом своем произведении арабский мыслитель нещадно критиковал ошибки величайшего Птолемея. Ветер, ветер – на всем белом свете… Увы, переменчивый ветер фортуны над непокоренным Нилом быстро превращался в бурю, похоронившую очередную неудавшуюся революцию безумно умного Альхазена в песках безжалостного времени…
Один ученый в поле – не наука. Альхазен не был философом калибра Авиценны, не удалось ему и воспитать команду учеников, передать им свою волю к победе зрячего разума над безумствами слепой веры. Хуже того, его достижения оказались благополучно забыты братьями-мусульманами. Только спустя три века появились первые комментарии на его труды, и те критические. Если мы сегодня его помним, то лишь благодаря почтению, которым его модели окружили в средневековой Европе. Некоторым его великим современникам не досталось и этого. Слова забытой славы — в Блоге Георгия Борского…
Словно Антей к матери-земле, Крошечка-Хаврошечка к коровушке или мобильник к розетке, вновь возвращаемся мы сегодня к колыбели цивилизации и моделей монотеизма — Египет. Хороша страна не моя и неродная, где много-много высоких пирамид! Все же удивительные это сооружения! Кому или чему мы обязаны их наличием?! Неужто люди тогда были самые обыкновенные?! Может быть, все же древние сказания правду говорят?! И на самом деле вовсе не скорбный рабский труд надо воспевать, а безумство храбрых патриархов. Или могучих. Или летучих. Или… Потом, для кого или для чего потребовалось такие громады возводить?! Неужто люди тогда были самые бестолковые?! Может быть, все эти историки паршивые врут?! И на самом деле вовсе это не гробницы для фараонов, а какие-нибудь аккумуляторы или генераторы какой-нибудь энергии. Или тайное оружие якобы бесследно исчезнувшей расы Атлантов. Или Вселенские маяки для инопланетян, которые еще дадут о себе знать. Или… Остановим на этих трех точках генерацию бесчисленных космических траекторий фантазии в бы-пространстве и вернемся на грешную землю… Все же простые это сооружения. Что может быть естественнее, чем пирамидальная форма? Ребенок, играясь в песочек, уподобляет свое творение нанесенным ветром холмикам. Камни, накиданные случайным образом взрослыми, тоже самопроизвольно образуют устремленную ввысь небольшую кучку. Курганы, насыпанные над могилой усопшего вождя, кажутся естественным символом оказания почестей в том числе потому, что это модель гор. Те, в свою очередь, созданы безжалостной энтропией второго закона термодинамики и повсеместно представлены в окружающей природе, в том числе древнеегипетской, например, Синайской. Именно там, в представлении наших предков, находилось самое достойное место для организации рандеву простых смертных с могущественными небожителями или таинственными обитателями загробного мира…
Схожим образом, самоорганизуясь безо всякой помощи высших сил, образуется и рельеф принципиально других типов. В годы моей постсоветской юности по всей стране гремела и дребезжала, кипела и булькала т.н. финансовая пирамида МММ. Это название сея конструкция воспаленного человеческого воображения заслужила задуманным принципом построения – экспоненциальным ростом потенциальных жертв. Таким образом, геометрическая модельная метафора здесь оправдана, только если представить себе ее перевернутой острием вниз. Тогда изоморфно и то ее свойство, что она имеет обыкновение обрушиваться, погребая под собой свое содержимое. Обращу Ваше внимание на то, что в основе алгоритма ее работы тоже лежала здоровая или болезненная, но простая и естественная жажда обогащения людей. И еще на то, что тот же феномен можно себе представить, как пирамиду веры. Постоянно повышающийся курс акций, отчеты счастливых нуворишей и регулярные рекламные влияния накапливают средства на строительство все новых этажей. В представлении теории моделей этот эффект – элементарное следствие ОГО-гипотезы. Тем или иным образом возникшая высокая оценка «живой» или ментальной модели, пусть поначалу и в весьма узком сообществе посвященных, дает ей дополнительный «энергетический» приток. Если удается его инвестировать так, чтобы расширить круг поклонников (в случае МММ — в маркетинг), миру является модельная пирамида. Удержать ее в равновесии нелегко. С одной стороны, требуется обеспечить лояльность существующей команды подписчиков все новыми победными реляциями. С другой, организовать бурный приток новобранцев. С третьей, необходимо уберечь модельное сооружение от столкновения с себе подобными, составленными из носителей ярко выраженных враждебных негативных оценок. Всего лишь один ошибочный шаг может запустить лавинообразный процесс коллапса, который превращает генератор-аккумулятор энергии в безжизненное хранилище мумии околевшей модели.
Тем не менее, в некоторых случаях удается надуть мыльный пузырь весьма значительных размеров. Не буду шокировать христиан в рядах наших подписчиков своей интерпретацией библейских событий. Рукописи уже опубликованы на негорючих серверах ВК. Достаточно припомнить исторических персонажей второго-третьего эшелона – типа Александра Македонского или Наполеона Бонапарта, Лжедмитрия или Льва Троцкого… Иногда бывает и так, что модельная пирамида получается не столь крутой и достаточно устойчивой. И вовсе необязательно упоминать в этом контексте Иосифа Сталина. Именно к такой горе веры удалось прийти пророку Мухаммеду. Он-то сам тихо-благолепно скончался в зените славы на руках любящей жены. А вот его зятю и близкому соратнику Али, как мы помним, так не повезло. Равно как и его многочисленным потомкам, претендовавшим на статус праведных имамов. Тем не менее притаившаяся в глубинах сознания людей модель шиизма (бестселлер всех времен и народов — сказка про доброго царя) в любой момент была готова вырваться на поверхность. Огонь веры правоверных отнюдь не потух, его угольки были в любой момент готовы самовозгореться новым пожаром. Что, собственно, и происходило с завидной регулярностью – достаточно вспомнить историю воцарения Аббасидов. С той же стабильностью власти его тушили при помощи обильных потоков крови повстанцев. Казалось, так будет всегда … пока не полыхнуло по-настоящему – в знойной жаркой Африке…
Если Вы забыли, то ничего страшного – не боюсь повторений я. Основная (на современный вкус, несколько шизоидного типа) идея шиизма была (кстати, почему была? она жива и поныне) в том, что генетические потомки знаменитого Али обладают (по особому блату от Аллаха) особыми правами как минимум на идейное руководство правоверными, а вообще-то и на халифат. А основная проблема этой ментальной модели была в том, что люди размножаются экспоненциально. Пускай женский пол можно было вычеркнуть по законам сурового древнего времени. Но что предлагаете делать, если у очередного имама оказывается больше одного наследника? Далеко не всегда оценки общественности совпадали с правилом приоритета первородных. Естественный результат разделения мнений – хроническое расщепление мышления, причем в самой голове у модели. Как-то раз в Медине примерно синхронно с Аббасидской революцией приключился жестокий приступ. Всевышний щедро оделил шестого по счету предводителя шиитов Джафара ас-Садика, даровав ему несколько здоровых сыновей. Старший – Исмаил – буйный был мужчина, по крайней мере, так полагал отец. Оказался замешанным в антиправительственных беспорядках. Резонно опасаясь мести халифа аль-Мансура (по непроверенным слухам Джафар сам пал от его ядовитого внимания к своей особе), тот публично объявил о его смерти. Умер тот на самом деле или только спрятался – Аллах его знает, а мы можем принимать произвольную из этих двух версий на веру. Как бы то ни было, официальным продолжателем дела Али стал следующий по возрастной очереди Муса. Куда мусульманину податься? Одни пошли за первым (за его сыном Мухаммедом) и стали именовать себя исмаилитами. Другие за вторым — впоследствии они получили название «двунадесятники». Были еще и третьи, и даже четвертые – но их за малочисленностью и маловажностью для дальнейшей истории моделей оставим за кулисами нашего представления.
Прошла пара веков и миновало несколько штук исмаилитских имамов, большинство которых, не без оснований опасаясь преследований властей, смирно проводило свою праведную жизнь в глубоком подполье. На авансцену истории неожиданно прорвался примерный современник аль-Фараби по имени Абдуллах аль-Махди. Официальная группа поддержки защищала версию его прямого происхождения от дочери пророка Фатимы (а также Али и Исмаила). Идеологические противники уличали лжепророка в подлоге и даже иудейской крови. И снова за скудостью свидетельств один Бог мог бы установить в этом вопросе окончательную истину. Для нас важно то, что после ряда удивительных приключений самопровозглашенному Фатимиду фатально повезло. Ему удалось-таки оттяпать у ослабевших Багдадских владык Ифрикию (т.е. за вычетом Египта всю Северную Африку плюс Сицилия с Мальтой) и образовать конкурирующий халифат. Вновь образованная империя имела вселенские аппетиты, которые ей удалось несколько утолить завоеванием страны пирамид и строительством новой столицы в Каире. Исмаилистские агитаторы, а затем и террористы-ассассины наводнили восточный огрызок арабского рейха. Впрочем, этот не самый могучий Drang nach Osten забуксовал где-то в песках земель Обетованной и многострадальной Сирийской, и ситуация несколько стабилизировалась. Для истории моделей особый интерес вызывает персона современника Авиценны аль-Хакима, прозванного на Западе «безумным халифом». К числу его беснований справедливо относят эпизодические гонения на христиан и разрушение Храма Гроба Господня (что породило в короткой перспективе пророчества о конце света, а в далекой — крестовые походы). И, скорее всего, несправедливо — претензии на собственную божественность.
Ко времени аль-Газали в рядах исмаилитов произошел очередной ментальный раскол. Отдельные полевые командиры партизанских отрядов на подконтрольной Багдаду территории отпочковались от египетской метрополии. Тем не менее их подчеркнуто эзотерические модели оставались грозной угрозой для ашаристско-суннитской ортодоксии. В духе времен они критиковали ненадежность органов чувств, рациональных методов познания мира, поддерживали красочную космологию гностиков и неоплатонизма. Разгрому этих моделей видный мусульманский юрист и богослов посвятил отдельную работу. Ее изучение наводит на мысль, что тот был знаком с ними только понаслышке. В частности, он не был в курсе вышеупомянутого схизма, и почему-то приписал модель к категории дуалистических. Однако этот неверный вывод, а также справедливое обвинение в отрицании Воскресения мертвых в собственном теле, позволили ему огласить суровый приговор апостатам – смерть отступникам от истинной веры. Осмелюсь предположить, что именно сей заключительный вердикт, а вовсе не (во многом ошибочная) аргументация стал решающим выстрелом в войне моделей. Аль-Газали просто задавил идеологических противников своим авторитетом живого гиганта теологии. Дал он модели в лоб — и пирамиде гроб! Генератор-аккумулятор энергии веры превратился в холодное мрачное хранилище для бальзамированного тела модели. Ну, а спустя всего поколение-другое победоносная армия турок-сельджуков Саладина окончательно водрузила мумию Фатимидов на место своей постоянной прописки в пыльных архивах истории. Из этого post hoc, конечно же, нельзя вывести propter hoc. Но зато можно произвести очередное «АГА!», основанное на ОГО. Сможет ли дружный хор таких восклицаний обрушить неприступные стены крепостей ортодоксальных моделей?!
Итак, энергетическая пирамида Фатимидов жестко обрушилась. Во всем Египте ментальная погода установилась ясная, солнечная, суннитская. Так что же, свет, сгенерированный за столетия ее существования, так и бесполезно рассеялся в пространстве? Так что же, спишем происшедшее на временную шизофрению мира моделей? Для разоблачения этого мифа отправимся в царство Безумного Халифа. И воспоем безумство умных — с Блогом Георгия Борского…
Модели, предложенные в целях концептуализации исторических событий и оценки деятельности исторических личностей, являются интеллектуальной собственностью автора и могут отличаться от общепринятой трактовки.
На удивление смышленые существа люди! Котики-собачки или дельфинчики-обезьянки тоже отнюдь не дураки. Но есть одна невещественная вещь, которую человек способен мастерить значительно лучше них. Пусть запахи мы не очень здорово различаем, зрение наше не самое острое, слух тоже весьма посредственный, но вот с задачей отлова смысла в океане Вселенского хаоса наши нейронные сети справляются по-чемпионски. С помощью этого шестого чувства нам удается проникнуть в скрытые мотивы поведения не только своих относительно враждебных дальних родственников по эволюционной линии, но и местами дружелюбных ближних чужаков в непосредственном окружении. Достаточно нам мельком взглянуть чуть ли не на произвольную жизненную ситуацию, как ее ментальная модель спелым плодом падает нам прямо в голову. Причем, мы еще и можем поделиться сей пищей духовной, извлекая ее в переваренном вербализированном виде изо рта. Нет сомнений, что где-то на этой большой тропе и был зарыт тот томагавк, что принес homo sapiens решительную победу в борьбе за существование с прочими формами жизни. Вне всякого сомнения, то же оружие принесло триумф делу научно-технической революции и последовавшего за ней относительного материального блеска, пусть и тусклого, золотого миллиарда. Неужели те же колебания атомно-космической амплитуды принесут нашему роду смерть от алгоритмов искусственного интеллекта, вышедшего из-под контроля естественного?!
Как бы то ни было, далеко не очевидно, что методы осмысления поведения живых существ применимы к делу изучения неживой природы. По отношению к первым заранее известно, что те преследуют определенные цели, причем обычно ограниченного и корыстного спектра. Если обнаружить следы, которые они оставляют за собой, например, в письменном виде, то не так уж и сложно их расшифровать, даже если язык нам неизвестен. Так условный Шампольон разгрыз секреты Розеттского камня, а Шерлок Холмс раскрыл тайну пляшущих человечков. Но есть ли сокровенный разумный смысл в круговерти безумного мира вокруг нас? Каким чудом нам удается описать его компактным математическим (или прочим модельным) образом? Почему мы вообще исходим из наличия регулярностей в его поведении? Можно, конечно, сказать, что он производит в целом цельное впечатление хорошо смазанной машины. Однако уже на следующий по порядку «почему» придется искать виновника в темном прошлом госпожи эволюции. Сделать это непросто самым выдающимся сыщикам, посему мы и принимаем постулат осмысленности внешней по отношению к нам реальности на веру без доказательства. Из него можно вывести самые различные следствия в зависимости от метафизической догадки о процентном содержании смысла вокруг нас. В магическом мировосприятии условного древнего египтянина (и некоторых современных чтототеистов) вообще каждое событие в жизни человека являлось сообщением, обращенным персонально к нему. В философских моделях чуть менее древнего Аристотеля (и некоторых современных обывателей) т.н. финальная причина наличествовала у каждого безымянного камня. В теистических фантазиях средневековых схоластов (и некоторых современных астрологов) весь мир был перетянут канатами симпатических связей божественного происхождения. А вот с территории современной науки любые телеологические модели были сравнительно недавно, зато с позором, изгнаны. Законы физической Вселенной, может быть, и впрямь настроены весьма тонко. Однако происхождение нашей неслыханной удачи объясняется исключительно на случайных и (слабо-) антропных принципах. Несложно обнаружить основное отличие этих двух подходов– наши предки полагались на Аксиому Избыточного Содержания Смысла (в дальнейшем АИСС) в мире.
Давайте до самого конца этого параграфа мысленно переместимся в самое начало второго тысячелетия христианской эры. Пусть Вы – перс непреклонных годов. Выучили арабский только за то, что им разговаривал пророк Мухаммед. Вы верите в то, что Коран – несотворенное слово могучего Аллаха. Совершаете, как полагается правоверному мусульманину, ежедневно пятикратный намаз, соблюдаете пост в Рамадан, исправно платите налоги и собираетесь отправиться в хадж. Вследствие или помимо этого, Вы, к тому же, убеждены в том, что где-то в непосредственной близости от Вас водятся могущественные джинны, что климатические катаклизмы разрешаются посылкой Богом на Землю кусочка милосердия, что от «дурного глаза» отвращают амулеты и медальоны с избранными сурами… Короче, у Вас в голове кипит и булькает известный экзотический эзотерический коктейль. А теперь пусть у Вас кто-то родной и близкий не в шутку занемог. Отправитесь ли Вы изучать свойства треугольников, станете ли наблюдать за осцилляциями маятников, препарировать ни в чем не повинных букашек?! Или все же будете молиться, дабы Бог помог?! Я могу себе представить некоторых избранных, которые в таких случаях отправятся изыскивать потаенный смысл на небеси, в странных пируэтах балета светлячков-планет. Да и то только благодаря наличию многовековых культурных напластований. Подавляющее большинство носителей т.н. здравого смысла будет искать решение возникшей проблемы совсем в других сферах. Даже произвести те или иные нестандартные телодвижения, например, попрыгать на одной ножке или поплясать с бубном, будет логичнее.
Глубинная причина этого выбора в корневой метафизической идее о том, что не люди в творческих муках порождают ментальные модели, а их приносит на своих крыльях чудесная птица АИСС. Смысл – его столько вокруг, что он может быть во всем. Например, в волшебстве. Может быть, стоит интенсивно повторять магические заклинания? Или искать лампу Аладдина? Или отращивать себе волосы по рецепту Самсона? Имя тупикам в пещере Платона – легион, а узкий проход к свету истины строго единственный. И нынешнее как-всегда похоже на ихнее как-тогда. Все, что изменилось с тех пор – сейчас мы желаем завести себе таких Электроников, которые за нас будут пятерки получать. Так стоит ли удивляться тому, что научный метод познания мира так долго буксовал в бескрайних пустынях неведения?! Напротив, поражает прямо обратное – как в этом гигантском логическом пространстве смыслов людям удалось-таки отловить ничтожный по размерам клад на самом дне комбинаторного океана. Но произошло это не в сей исторический раз. Джин науки уже готов был выскочить из бутылки, обнаруженной усилиями аль-Кинди, аль-Фараби, Авиценны и многих других мыслителей. Прочно запечатал ее и выкинул вон известный нам с предыдущих статей аль-Газали, увлекшись очередным бессмысленным смыслом – суфизмом.
Это явление ментальной природы можно с определенного угла абстракции уподобить гностицизму или отшельничеству в раннем христианстве. Во главе сего угла расположился старый враг рода человеческого – дьявол мистицизма. Ранний суфизм проник в тело ислама щупальцами вечно мертвой практики умерщвления собственного тела — аскетизма. Аналогично ментальным течениям в параллельном монотеистическом потоке, мощный толчок к его развитию дало отвращение рядовых налогоплательщиков нежданно обретенным баснословным диванным великолепием халифов. Обнаружить Всевышнего где-то внизу, доведя до экстатического состояния и без того достаточно безумные религиозные ритуалы, — вот знакомый рецепт людей, выбравших решительный отказ от ненужного интеллекта в пользу мистических откровений. В худшем стиле «исихазма» суфисты прославились потрясающей воображение праведностью – уничтожением человека внутри себя посредством ковровой бомбардировки разума нескончаемыми очередями Аллаховой молитвы – т.н. «зикра». Со временем у суфизма появились первые теоретики — это на неоплатоническом древе апокрифической «Теологии Аристотеля», которое, с одной стороны, помогло осуществить прорыв в философские высоты, произросла еще одна, паразитная и бесплодная, модельная ветка. Однако при этом статус сей модели в среде ортодоксального ислама (прежде всего суннитского) оставался несколько экстремистским и маргинальным. До поры до времени аль-Газали…
Почти достоверно известно, что его брат Ахмед стал большим знатоком и известным проповедником суфизма. Поэтому не исключено, что еще в ранней юности будущий вершитель модельных судеб уже симпатизировал мистическим идеалам. Под вероятным влиянием подобной подрывной литературы знаменитый профессор столичного университета попытался изменить свой стиль жизни на аскетический. Наконец, осознав, что богатство и власть несовместимы с высокими нравственными идеалами праведной религиозной жизни, он отправился в свой знаменитый побег. Побродив по святым местам, вернулся в свою родную деревню, где возглавил сообщество суфистов-практиков, в наших терминах монастырь. Теоретическое же обоснование модели аль-Газали предложил в ставшей самой влиятельной в мусульманской среде работе «Воскрешение религиозных наук». Амбициозной целью этого обширного (в сорока книгах) трактата стала разработка руководства пользователя для правоверных. В некоторых положениях его этика пересекалась с идеями известных нам философов, которым он милостиво позволил уловить часть распыленных в пространстве божественных смыслов. Так, например, он перенял Авиценновскую модель возникновения пророков, добавив в нее дополнительную стадию «друзей Бога» (т.е. мастеров Суфи). Однако, в отличие от адептов рационалистической традиции Аристотеля, он высказался категорически против хилых человеческих попыток проникнуть в глубинный смысл этических заповедей. Эта функция прочно закреплена за Аллахом, а наше дело маленькое – слушаться и повиноваться командам руководящих органов без лишних рассуждений.
Столь же нещадно как аль-Кинди, он критиковал увлечение мирскими благами. Наша короткая жизнь по сравнению с загробным бессмертием кажется ничтожной, но именно она определяет, в какое отделение небесного рейха мы попадем, — утверждал он. Вечное блаженство еще следует заслужить. И для этого недостаточно всего лишь аккуратно исполнять законы шариата. Дабы обрести, надо талцыть интенсивнее. Для этого душу надлежит «дисциплинизировать», объездить, словно молодого жеребца. Как же это лучше всего сделать? В представлениях аль-Газали, не только нет Бога кроме Аллаха, но и суфизм – путь в рай Его. Таким образом, для него праведность стала необходимым условием спасения, а искать оную следовало в аскетизме и мистицизме. Ничего особо оригинального – стандартный вывод человека, рожденного в эпоху АИСС, который ничего не знает о месте интеллекта в эволюции жизни. Однако его авторитетом суфизм оказался крепко пришит модельными нитками к суннизму ашаритского толка. Сокровенный смысл предполагалось обнаружить в вертящихся дервишах-человечках. Мыслил, мыслил аль-Газали, но недомыслил, а пересмыслил. Продал лампаду философского разума за тридцать сребреников – восхищение верующих не в меру своей повышенной чрезмерно праведностью…
Итак, аль-Газали не только учинил форменный разгром безбожной философии, но и торжественно короновал модель суфизма. Его любовным радением обвисли жиром и расплылись ее некогда стройные формы. А чем еще отличился этот большой друг правоверных? А еще он направил течение ортодоксальной реки суннизма прочь от модельных пирамид шиизма. Веры гора, родившая Иран, идет в Блог Георгия Борского.
Модели, предложенные в целях концептуализации исторических событий и оценки деятельности исторических личностей, являются интеллектуальной собственностью автора и могут отличаться от общепринятой трактовки.
Серендипность синхроничности рознь. Или все же не очень?! Давайте разбираться. Первое слово обычно используют в контексте научных открытий. И означает оно счастливое обнаружение той или иной закономерности благодаря случаю или интуиции (эти два слова тоже при философском желании можно слить в одно). Второе же применяется для ощущения осмысленности происхождения комбинации тех или иных житейских обстоятельств. Например, мы его испытываем, когда удачное обнаружение клада ведет к покупке, по совету друзей, автомобиля «Москвич». Или когда поход в магазин приводит к знакомству с умопомрачительной продавщицей халата с перламутровыми пуговицами. Здесь мы, волей сценария, просто знаем о существовании скрытого умысла, причем человеческого — это не настоящая синхроничность. А вот теперь рассмотрим «Поскользнулся. Упал. Потерял сознание. Очнулся – гипс». Если бы нечто подобное происходило не в киношной, а настоящей действительности, то нас бы мог поразить факт столь удивительного совпадения, и мы даже могли бы попытаться объяснить его происхождение. Как правило, для этого строят теистический или фаталистический нарратив. Мы этого делать не будем, но рискнем вслед за Карлом Юнгом увидеть за некоторыми кластерами событий заслуживающий внимания научной общественности природный феномен. И в самом деле, имя таким странностям — легион, мы их нередко замечаем и обычно величаем везением или наоборот. Это сущие пустяки, когда мы находим бесхозные сто рублей или прислоняемся спиной к свежевыкрашенной стенке. Или существенные свершения, когда мы встречаем свою любовь на жизненных тропах или смерть на трамвайных рельсах. Случается всякое – не бином Ньютона. Или все же он самый? Что мы вообще понимаем под «осмысленностью» того или иного события? Рискну предложить следующее определение – это когда случившееся хорошо вписывается в определенную ментальную модель. Например, когда нам кажется (большей частью без должных на то оснований), что оно несет на себе некую символическую нагрузку. Чаще, когда оно помогает наступлению вожделенного нами (или другими) будущего. В чем цель рабочей деятельности ученого? В открытии чего-нибудь наукоемко полезного. В чем цель жизнедеятельности простых смертных? В обнаружении чего-нибудь житейски полезного. Это одинаковое неопределенное «нибудь», собственно, и составляет искомое сходство двух отдельных понятий. В них обоих присутствует «осмысленность» в вышеприведенном смысле. А отличие их в том, что первая полезность второй явно рознь. Получается, что серендипность – особь категории синхроничности?!
Я уже миновал экватор той пары абзацев, которые отработанным стилем сам себе отвел на метафизические спекуляции. Посему из почти современного советского мира сигану сразу в почти древний мусульманский под тем предлогом, что именно оттуда произошли и Серендип (Цейлон), и три принца, описание вымышленного путешествия которых и привело к возникновению заинтересовавшего нас сегодня термина. В контексте вышеизложенного меня интересует крайне подозрительный с точки зрения синхроничности исторический эпизод — первый крестовый поход. Как хорошо известно, сея безумная авантюра завершилась после ряда кровопролитных баталий маловероятным успехом освободителей гроба Господня от господства нечестивых сарацин. Тем самым основная осознанная цель экспедиции была достигнута, но для истории моделей намного важнее оказались ее побочные «серендипные» последствия. Метафорически выражаясь и спекулятивно рассуждая, Западная Европа смогла вытащить себя из средневекового болота, опершись на двух соседей, барахтавшихся неподалеку. И окончательно утопила их в его недрах. Как так? Ретроспективно мы имеем все основания утверждать, что именно дичайшая затея обалдевшего от избытка власти папства удушила ростки хилого македонского Ренессанса в Византии. Но у нас есть и некоторые подозрения, что оно же оказало негативное влияние на развитие арабской философии. Благородное воинство милосердного Иисуса устроило в Иерусалиме во имя любви к ближним и по случаю великой победы невиданную по масштабам резню. Шок от этой конфессиональной чистки, потрясший до основания каждого правоверного, был аналогичен современной реакции на жестокости фашистов. Последовавшая за этим милитаризация общества (и, соответственно, упадок наук) стала естественной реакцией исламского организма на вторжение в его пределы чужеродного тела. Заметим, что тот же период синхронично совпал по времени с духовными исканиями героя нашей предыдущей статьи. Не послужили ли те же события катализатором для осуществления модельного выбора аль-Газали?!
Как бы то ни было, он с грохотом обрушил гильотину некогерентности на порочные, с его точки зрения, заблуждения философов. Книга, которую он написал, претендовала на решительное опровержение всей доктрины. Рубил с плеча – праведной неправдой головы гидре теологической контрреволюции одновременно. Чтобы уж наверняка, нанес целых двадцать ударов – по всей толстой философской ветке, шедшей от Аристотеля и неоплатонизма через аль-Кинди к аль-Фараби. Аргументировали невозможность прерывания каузальности?! Обнаружили матрешку из Интеллектов?! Локализовали среди них самый Десятый и Активный?! Неужели?! Но главной мишенью аль-Газали стал, конечно же, модельный синтез, осуществленный Авиценной. Он, по существу, отрицал все его основные достижения по пути интеграции Божественного Корана с человеческим разумом. Доказал существование Аллаха?! Показал его нематериальность?! Продемонстрировал единство Всевышнего?! Мысленным экспериментом раструбил благие вести о бессмертии души?! Дудки! Не то, чтобы аль-Газали почитал все эти утверждения за ложные. Некоторые из них и вовсе составляли интегральную часть его собственного кредо. Он вонзил острие своей риторики в самое сердце философских рассуждений. Он оспорил претензии на безусловную надежность их метода познания мира — разрекламированного патентованного аппарата силлогистической логики. Даже их теологически безошибочные высказывания были в его представлении всего лишь счастливой случайной догадкой, нежели твердым фундаментом, на котором можно было что-то хорошее построить. И в самом деле, с современной точки зрения, все эти «доказательства» не дотягивали до статуса безупречных и строгих. Так что, еще более строго говоря, критика была в некотором смысле справедлива – выводы арабских философов покоились на посылках, которые полагались истинными исключительно в их собственной среде. Однако на порядок более ошибочным был и общий интегральный вывод, который сделал из этого аль-Газали – что абсолютная эпистемологическая надежность заключается исключительно в откровении милосердного Аллаха.
Если бы аль-Газали остановился на вышестоящей точке, то уже нанес бы гигантский ущерб будущему арабской науки. К сожалению, его понесло гораздо ниже, в огонь этого адского параграфа. Он выделил среди многочисленных положений философов три ментальных модели, которые счел полностью безусловно еретическими. Это, конечно же, знаменитый Аристотелевский косяк несотворенности мира — пресловутое утверждение о вечности существования Вселенной. Разбить его пытался своим могучим лбом еще Иоанн Филопон (его сочинения были хорошо известны в арабском мире). Ведь оно напрямую противоречило священным текстам, исламским и библейским. Помимо этого, под горячую секиру попала типично Авиценновская идея о том, что Аллах не в курсе мелких деталей из жизни своих двуногих подданных, типа количества волосков у них на голове. Наконец, пиетет правоверного богослова возмутило отрицание доктрины воскресения мертвых в собственных телах. Оба последних тезиса противоречили и многочисленным однострочникам Корана, и общим благочестивым соображениям о Всемогуществе Господа. Соответственно, они могли ввести в заблуждение мусульман, и по законам шариата должны были быть поставлены вне закона. Будучи высокопоставленным и высокоуважаемым знатоком исламского права, в самом финале своей книги аль-Газали сделал именно это. Он разместил там т.н. «фатву» (юридическое решение, указание), по которой объявил всякого, кто будет распространять эти взгляды, неверным вероотступником, заслуживающим смертной казни.
Что же в результате натворил наш пламенный борец за примат веры перед неверным разумом? Волею синхроничности он оказался на самом острие меча Аллаха. Своей волей он направил его на обрубание мощной ветки арабской философии с древа ислама. Но было бы ошибочно утверждать, что он ее окончательно убил. Не было в распоряжении аль-Газали газовых камер или средств массового оболванивания его потомков. Вероятно, поэтому на протяжении многих веков продолжали находиться мусульманские смельчаки-мыслители, которых интересовало творчество ибн Сина и его предшественников. Они по-прежнему восторгались сочинениями великих героев античности. Например, даже после монгольского нашествия большой вклад в развитие науки внесла т.н. Марагинская школа астрономии. Но, тем не менее, это была уже отрубленная модельная голова. С ней еще можно было общаться, но она уже не могла двигать собой. У менталки на Востоке категорически не хватало сил для того, чтобы дышать полноценной жизнью, прорваться в учебники. Тот бы-мир, где Коперник и Ньютон говорили бы на арабском языке, а Нью-Йорк назывался бы Джадид-Багдадом, не состоялся. Неужели во всем был виноват только один человек? Не пора ли нам, друзья мои, на прощанье задать себе неортодоксальный вопрос – кому это оказалось выгодно? Нет, даже так: cui bono? На латынь я перешел нарочно — для того, чтобы намекнуть какую женщину или мужчин стоит искать. Забегая далеко вперед, только Фоме Аквинскому удалось импортировать, адаптировать и пришить голову профессора Аристотеля к телу Христову, доведя до логического завершения серендипные деяния рыцарей креста и меча с большой европейской дороги…
Итак, свершилось очевидное, но отнюдь не невероятное, а очень даже бытьможное. Река жизни в своем течении нередко совершает изгибы, обходя возникшие препятствия. Теперь ей был дан импульс идти на Запад. Ну, а очередной самоизбранный народ остался в противоположной стороне. Аль-Газали эффективно развернул Дар аль-ислам к науке задом. К чему тогда передом? На болоте как на болоте – одни молитвы зеленые. Махнем-ка мы лучше в балет?! Билетов нет? На планете БГБ есть все.
Модели, предложенные в целях концептуализации исторических событий и оценки деятельности исторических личностей, являются интеллектуальной собственностью автора и могут отличаться от общепринятой трактовки.
Не успели мы пропеть «Аве Авиценна», как зима катит в глаза. Мало того, еще и стучит в дверь Бетховеновским мотивом та-та-та-там. Наступило второе тысячелетие от Рождества Христова. Наступило пятое столетие эры Хиджры. Наступила лютая зима арабской народной игры в халифат. Еще целых два века оставалось до того момента, когда последнего Аббасидского владыку Востока аль-Мустасима, завернутого в ковер, затопчут до смерти низкорослые монгольские лошади доблестных воинов внука Чингиз-хана Хулагу. Когда безжалостно разрушат бывшую столицу мира Багдад. Когда перебьют сотни тысяч его беспомощных обитателей. Когда сожгут библиотеки и утопят в водах Тигра содержавшиеся под их кровом фолианты. Все это будет потом. Но уже к интересующему нас историческому периоду колосс на коранных ногах лишь с огромным трудом не рушился на колени. Вспомним, как это было. Про некогда завоеванные праведными наследниками пророка страны Магриб (Северную Африку) и Аль-Андалус (Испанию) к этому времени уже и вспоминать забыли. Некогда всесоюзная житница и сокровищница Египет тоже давно уже находилась под властью шиитской династии Фатимидов, которые осуществляли агрессивную внешнюю политику, ведя антиправительственную пропаганду силами тайных агентов и разных прочих ассасинов. Некогда оплоты имперской мощи Персия и Сирия превратились в арену боевых действий для многочисленных полевых командиров-эмиров. Некогда священная фигура халифа превратилась в церемониальную марионетку клана Буйидов. Некогда преданные общему делу народные массы утратили веру в верность выбранного Прямого Пути. Есть время продолжать двигаться по инерции. И есть время выбирать, в какую сторону свернуть — что-то надо было срочно делать…
Выбор – это обрезанные мертвые ветки. Когда мы желаем понаблюдать через щелочку-другую за частной жизнью субатомных горожан, то что-то неведомое в квантовой механике ломает наполненную информационными ветрами волновую функцию Шредингера и изгоняет из нашего мира бесчисленные бы-Вселенные Эверетта. Когда мы выбираем по себе женщину или религию, то перед нами закрываются бесчисленные двери, за которыми нас тоже могли бы с верой любить и ждать. Когда граждане возлагают себе на голову Думу, то немедленно умирают бесчисленные несостоявшиеся партии социальной игры в государство. Это только в теории демократическое большинство всегда может исправить случайно сделанную ошибку со следующей попытки. На практике Сократа назад уже не вернешь, равно как и бесчисленных замученных в лагерях ГУЛАГа или сожженных в лагерях смерти. Но любой выбор – это еще и зеленая живая ветка. Нам не дано, не сделав шага, услышать эхо от него. И не одним нам. Правдоподобно предположить, что Всеведущих Господ не только в Париже или на Гималаях, но и на небеси не бывает. Мы в состоянии предвидеть будущее ровно на пару телодвижений вперед. Форсированные продолжения в шахматах гроссмейстеры способны просчитать ходов на двадцать и даже дальше. Но странная игра по имени жизнь значительно сложнее, ее варианты плодятся прямо на глазах, любой интеллект разобьет себе лоб об эту экспоненциальную стену, даже весь из себя железный, терафлопный и искусственный. Каждый выбор открывает новую страницу книги бытия, создает новые правила, запускает новые процессы. Не успели люди придумать компьютеры, как соединили их в Интернет. Отдали его им в персональное пользование, так они на из этой материи пошили соцсети. Забросили пошире неводы блогов – и вот уже к ним в неволю попадается самая экзотическая рыба-пси.
Коль скоро мы принципиально не в состоянии предвидеть будущее, то было бы здорово его сначала тестировать на кроликах, хотя и тех жалко до слез. Увы, это только в далеком прошлом отдельные несогласные с курсом правящей партии могли уйти своей дорогой в темный лес за самой светлой личностью или самым харизматичным бандитом. Сейчас все свободные места для кемпингов получили уникальные индексы в базах данных, а механизмы безболезненных социальных экспериментов так и не придуманы. Но даже на средневековой технологии Багдад ничем Ленинграду не уступал – деяния Генсеков точно так же становились решающими судьбу для всех его законопослушных подданных. Александр Македонский разрубил Гордиев узел, Юлий Цезарь перешел Рубикон, Петр Великий прельстился заграничной жизнью в Немецкой Слободе – роль выбора в истории царствующих личностей трудно отрицать. В крайне редких случаях меч Аллаха отрубал модельные ветки при помощи людей, в целом совершенно не наделенных светской властью. С таким случаем мы и познакомимся сегодня — на самое острие выбора занесло единого рядового избирателя. Его избрал сам самоизбранный народ мусульман, причем при полном отсутствии избирательного права.
Абу-Хамид Мухаммад аль-Газали – простой персидский парень, родился в небольшой деревушке неподалеку от древнего города Тус провинции Хорасан (современный Иран). Годы его жизни примерно совпали с периодом восхождения и гегемонии новой геополитической звезды первой величины – турок-сельджуков. Незадолго до его рождения султан объединенных и уже исповедовавших суннитский ислам племен кочевников Тогрул-бек победил своих дальних сородичей Газневидов, сыгравших столь значительную роль в скитаниях Авиценны. А затем взял под свой контроль и Багдад, и большую говорящую куклу внутри тамошнего дворца — халифа. Способный мальчик получил блестящее в тогдашнем понимании образование в важнейшей для правоверных дисциплине — юриспруденции. Обучался он сначала у местного сельского учителя, а затем, переселившись в крупный город Нишапур, у «самого выдающегося ученого» эпохи аль-Джувайни, конечно же, специализировавшегося на «исламских науках». После его смерти он поступил на службу к могущественному первому министру султана Низаму аль-Мульку. Этот персонаж остался в памяти народной как архетип доброго визиря. И в самом деле, будучи на протяжении двадцати лет фактическим правителем рейха, он прославился взвешенным и справедливым стилем правления. Покровительствовал он и «наукам», открыв одновременно в основных метрополиях империи то, что предполагалось сделать высшими (по отношению к медресе) учебными заведениями – по его имени прозванными «Низамиями». Каким-то образом аль-Газали удалось произвести столь благоприятное впечатление на своего работодателя, что тот назвал его «Великолепием Религии» и отправил возглавлять самый свой престижный недавно построенный«университет» в стольном граде Багдаде. Так, едва достигнув возраста Иисуса из Назарета, аль-Газали был вознесен щедрой судьбой на самый влиятельный теологический трон ислама. Ему тоже пришлось нести свой тяжкий крест – ибо через его голову прошло самое острие лезвия бритвы выбора нового пути. Жить или умирать науке, причем не в кавычках, а самой настоящей?!
Как он сам рассказал в своей автобиографии, еще в юности будущий великий герой современных мусульман был подвержен приступам мучительных сомнений. Сделаем поперечное сечение популярных модельных течений того времени. Мы с Вами близко познакомились всего лишь с линией философов, которая от аль-Кинди через аль-Фараби прошла к ибн-Сине. Параллельно ей рассекали ментальное пространство ортодоксальная теология калама – ашаризм, шиитская идеология – талимия и разнообразные мистические верования — суфизм. Основная злоба дня была в локализации добра. Где оно – в древней мудрости греков или божественной непогрешимости Корана?! Так говорил аль-Газали: «Мои искания были направлены прежде всего на познание существенных истин о вещах, но предварительно я должен был найти то, в чем можно было быть совершенно уверенным». Подобно Декарту, он искал прочную эпистемологическую почву под ногами. В отличие от него, он никак не мог ее найти. Не было ее ни в сенсорной информации, ни в объективной реальности — кто поручится за то, что мы не грезим наяву?! Но, по его мнению, ничем не были лучше ни логика, ни математика – где гарантия того, что 10 больше 3?! А ведь выбор требовалось сделать категорический, поскольку различные учения зачастую противоречили друг другу. Как сие возможно, что столь разные модели претендуют на обладание единственной сокровенной истиной?! Почему их интуитивно убедительные доказательства приводят к столь различным выводам?! Куда правоверному податься?! На какие незыблемые основы опереться?! На эту детскую болезнь неуверенности в жизни в конце концов все же нашлось эффективное лекарство. Кто тогда помог излечить аль-Газали от сомнений? Кто бы сомневался — конечно же, милосердный Аллах! Что-то пронзительно острое попало ему в голову и зажгло там факел неугасимой веры.
Так благополучно миновал первый локальный кризис. Вероятным катализатором второго, глобального, стала смерть его покровителя Низама, пронзенного острием кинжала фанатика-шиита. Годы прошли, но сомнения пришли и вновь переполнили его душу. И он бежал – от жены и детей, от больших денег и высокого положения, от многочисленных студентов и коллег-профессоров. Бежал от вопросов, на которые не находил ответа…Взял в руки суму нищего аскета и отправился в поход – в Мекку и Медину, в Дамаск и Иерусалим, на чужбину и свою историческую родину. Духовные искания и добровольное отшельничество аль-Газали продолжались целое десятилетие. В истории философии я нахожу единственный аналогичный феномен – отказ Людвига Витгенштейна от сказочного богатства и добровольная учительская ссылка в деревню, к детям, в глушь, но не в Саратов, а в Альпы. Результаты обоих побегов оказались впечатляющими. Когда аль-Газали все же под давлением свыше вернулся к академической деятельности, это было настоящее Второе Пришествие. Благие вести о праведной жизни переместили его на самое острие меча Аллаха… Какие же ветки решит он отрубить, и какие сохранить?!
В БГБ так бывает редко, в отличие от прочих планет, где это как всегда. Я прервал рассказ на самом интересном месте вовсе не потому, что за ним последует рекламная пауза. Наш недельный антракт вызван не коммерческими, а техническими причинами – габаритами статей моей машины времени. Кого же все-таки убил аль-Газали?! В болото науку или в кузов?! Эх, дороги! Непрямой путь истории моделей продолжается – у руля Блог Георгия Борского.
Модели, предложенные в целях концептуализации исторических событий и оценки деятельности исторических личностей, являются интеллектуальной собственностью автора и могут отличаться от общепринятой трактовки.
Сказал «Да будет свет!» Он
И в мир явился Нью́тон…
“Hypotheses non fingo“ – гипотез не выдумываю. Обычно из этой знаменитой фразы Исаака Ньютона на русском языке делают «гипотез не измышляю». А ее обычная Рунетовская интерпретация в том, что имелся в виду отказ знаменитого ученого спекулировать на тему возможного механизма функционирования закона всемирного тяготения. Некоторые континентальные мыслители (например, Лейбниц), барахтаясь в непроходимом болоте Картезианского пленизма, возмущались его «оккультной» силой (т.е. невидимой сущностью, как у схоластов), орудующей в страшном кромешном вакууме сквозь огромные расстояния. Передовая британская физическая наука не собиралась даже заморачиваться этой тематикой. Математическая формула работает – что еще от нее нужно?! По мнению многих именитых историков (таких как Александр Койре), этот философский подход (который нынче именуют инструментализмом) – только часть задуманной изначально семантики. В те стародавние времена люди основные принципы риторики в школе зубрили, как мы сейчас таблицу умножения. Использовать выражения с множественным смыслом было одним из признаков хорошего стиля. Поэтому на самом деле, Ньютон здесь, скорее всего, еще претендовал на то, что вывел свои законы строгим, завещанным великими античными предками, геометрически-дедуктивным (Евклидовским) образом. Таким образом, слово «гипотеза» им здесь использовалось с некоторым презрительным оттенком – мол, на такую ерунду размениваться не собирался.
«If I have seen further it is by standing on the shoulders of Giants» — если я видел дальше, то потому, что стоял на плечах Гигантов. В этот раз у меня нет претензий к общепринятому переводу другой общеизвестной цитаты того же автора. Однако вполне возможно, что и этот, расхожий еще в раннем средневековье мем, в данном случае имел двойное дно. Дело в том, что это предложение случилось в письме и было адресовано долговременному верному и преданному врагу – Роберту Гуку. С первого взгляда будучи комплиментом, оно, вероятно, тоже содержало ядовитую начинку – сей конкурент в борьбе за нашу вечную память отличался хилой телесной комплекцией. Впрочем, кто там был карликом, а кто титаном духа, нас пока не будет интересовать. Мы желаем всего лишь объяснить баснословный взлет репутации Ньютона. Ведь и в самом деле, он многими своими открытиями был обязан своим предшественникам. Гелиостатика Коперника, троица законов Кеплера, динамика Галилео, нечетко оформленные идеи того же Гука… Масштаб этих интеллектуальных достижений был тоже немалым. Почему тогда именно сэра Исаака чуть не обожествили на родине? Приведенная в эпиграфе этой статьи эпитафия на его могилу (в моем вольном сокращении и изложении), сочиненная известным поэтом Александром Поупом, — одна хорошая иллюстрация происходившего. Заявление Эдмунда Галлея о том, что никто не подошел ближе к богам, — другая. И почему тогда именно его с тем же восторгом приняли в остальной Европе? Сказывают, что маркиз де Лопиталь на полном серьезе вопрошал очевидцев – питается ли великий герой обыкновенным хлебом насущным и спит ли, как простые смертные?!
Не побоимся насмешек англосаксов и выдумаем свою собственную гипотезу – может быть, дело было в том, что именно ему удалось соединить разрозненные собранные фрагменты в единый когерентный пазл? Ведь именно он возложил последний кирпич на гигантское модельное здание. И именно он водрузил на его крышу знамя победы. По всей видимости, именно это мы больше всего и ценим в менталках – завершение большой работы, сдачу объекта в эксплуатацию. Рассматриваемый с этого угла модельного зрения, живо интересующий нас последнее время ибн Сина как раз и стал для правоверных аналогом Исаака Ньютона. Ибо именно его усилиями удалось завершить великое дело аль-Мамуна, аль-Кинди, аль-Фараби и многих других замечательных арабских государственных деятелей и ученых. Именно он произвел долгожданный синтез религиозных моделей (в данном случае ислама) с античной философией. Именно ему довелось первым совместить в единый благородный сплав доселе несовместимое – Мысль, мыслящую себя, и Вездесущего Аллаха, язычество и монотеизм, веру и разум, рационализм и эмпирику. Именно он первым покорил пик Аристотеля. Но почему же тогда ему не достались сравнимые с вышеописанными почести современников и потомков? Ну, вообще-то некоторые сиятельные лучи gloria mundi на его долю тоже перепали. Вспомним, что еще при жизни он стал могущественным визирем и вел расточительный и роскошный образ жизни. А после смерти его творчество превратилось в объект для многочисленных оживленных споров и дискуссий. Однако, хотя многие им восхищались, другие нещадно критиковали. Да и в глубокие мусульманские массы его учение так и не проникло. Почему? Сегодня мы поищем ответ на этот вопрос, в заодно воспоем вечную славу, попрощавшись с полюбившимся персонажем. Ave Авиценна…
Мы относительно близко познакомились всего лишь с несколькими его моделями. Напомню – разработав модальную логику бытьможностей, он «показал», что вечная Вселенная Аристотеля совместима с созданным по воле Аллаха миром. Больше того, ему удалось в чистом поле чистого разума обнаружить самобытный космологический аргумент и на его фундаменте построить логическое «доказательство» существования Вседержителя. Он же великодушно разрешил небесной канцелярии прекратить поддерживать реестр количества волос на голове у каждого бесперого и двуногого. Теперь дрессировщику-Богу не требовалось знать излишние бытовые подробности жизнедеятельности своих подопечных зверушек. Тем самым был разрешен логический конфликт свободы воли людей с повышенной информированностью высших сил о том, что с ними было, есть и будет. Другой «косяк» клинически незнакомого с Кораном Стагирита заключался в постулате о неотделимости «души» от тела. Ведь он ставил перед знаком вопроса столь важные теологические постулаты, как загробную жизнь, награждение за праведность и наказание за грехи, ад и рай. Могучим мыслительным экспериментом — десантом парящих в Платоновских небесах летучих человеков — Авиценне удалось размидрашить и уничтожить саму смерть. Теперь уже ничто не угрожало вечному блаженству последователей дела пророка Мухаммеда.
Ряд модельных решений ибн Сина напрямую слямзил у тех гигантов, на плечах у которых стоял сам. Так, Активно-Десятый Интеллект еще от аль-Кинди помог ему скомбинировать трансцендентный перводвигатель перипатетиков с горячо интересующимся частной жизнью селян и горожан Господом теизма. С явной помощью аль-Фараби он соорудил «научную» модель феномена пророчеств, вещих снов и разных прочих инсайтов. Она потребовалась персидскому философу, вероятно, не только для объяснения чудесного обретения Корана, но и для интерпретации неожиданного появления удачных мыслей в своей собственной голове. Оказывается, помогала в этом деле людям конъюнкция со все той же вышеупомянутой интеллектуальной инстанцией, заместителем Аллаха в подлунном мире. Однако в отличие от трудолюбивого и демократически настроенного аль-Фараби, щедро одаренный талантами Авиценна далеко не всем позволил столь близко подходить к источнику вечных истин. По его мнению, эти удивительные свойства были врожденными и «священными», и их невозможно было обрести даже длительной тренировкой. По сравнению с физикой и метафизикой относительно небольшая доля внимания новой Восточной философии пришлась на этику и политику. В этом направлении модельный корабль ибн Сина проследовал в кильватере пути, проложенного тем же аль-Фараби, подтвердив в качестве краеугольного камня успеха нахождение для главы «праведного города» качественного короля-халифа-имама-философа. И даже монументальная нетленка «Канон врачебной науки», ставшая канонической книгой медицины (в том числе и европейской) вплоть до семнадцатого века, базировалась на учении знаменитого авторитета античности Галена.
Как бы то ни было, гигантский масштаб построенной в результате модели, по моему мнению, требует столь же масштабную модель для объяснения ее обретения. Я уже обращал внимание общественности на повышенную синхроничность некоторых исторических событий. Постараюсь обратить Вас в веру в меру еще раз. Вообразим себе, как на самом краю земного диска, в темных закоулках самой удаленной провинции халифата родился ребенок с самой светлой головой на несколько веков тому вперед и назад. До сих пор ничего особенного, скажете Вы, и я соглашусь. Но вот тут он почему-то начинает сильно интересоваться экзотической чужестранной философией вместо широко распространенных в окружающей природе исламских «наук», проникает в лучшее книгохранилище Бухары и самоучкой проникается великой премудростью древних. Это уже достаточно удивительно, но дальше «оно» становится просто поразительным. Происки турецких захватчиков заставляют его сорваться с места, по пути обрести преданных учеников, получить репутацию чудо-лекаря и стать визирем могущественных Буйидов. Будучи сибаритом и прожигателем жизни, он зачем-то берется за потрясающе амбициозную работу создания собственной философской системы. Каждый силлогизм в его логических построениях – жемчужина, обнаруженная в бескрайнем комбинаторно-логическом океане. Ему удается найти их великое множество, и он мастерит из них настоящее драгоценное ожерелье. Синтезированная им модель теперь блестяще одета, но за счет ли голой случайности?!
Напоследок нам сегодня осталось ответить на заданный выше вопрос «почему». Как так случилось, что столь выдающиеся подвиги не привели к появлению у мусульман науки, хотя бы схоластически-Аристотелевского типа?! Главной причиной мне видится то, что Авиценна был почти советский человек (без девяти столетий рожденный в СССР), и ничто советское ему не было чуждо. Моральный закон внутри него неизменно производил «одобрямс» волеизъявлению непосредственного начальства. Несмотря на влиятельную позицию при дворе, он ничего не сделал, дабы повлиять на политику партии в области народного образования. Его модели так и не проникли в учебники сети медресе, и его модели продолжили распространение в мучительно неэффективном режиме игры на двоих. Помимо этого ибн Сина слишком потакал бурным порывам своей плоти. Его неприглядный для правоверного моральный облик (с попойками и девицами рабского поведения) стал легко поражаемой мишенью для модельных недоброжелателей. Вспомним, что в теистическом модельном климате неписанной аксиомой всегда являлось: «праведность – источник истины». И все же давайте закончим сегодняшнюю мессу мажорным аккордом. Забегая далеко вперед, уже на плечи персидского Ньютона вскарабкались многочисленные другие философы, подготавливая платформу для прожектора «Principia». Ave Авиценна!
Разбирая причины краха философии Авиценны на Востоке, мы не упомянули одну из самых важных – человеческий фактор. Кадры решают в том числе то, какие модели разрешить ко всеобщему употреблению. И родился в угасающем халифате светоч святости. И, премного помолившись, задул премало разгоравшийся светильник разума. И восславили его правоверные, и назвали муджаддидом – обновителем веры. Праведность борется с правдой — в Блоге Георгия Борского.
Модели, предложенные в целях концептуализации исторических событий и оценки деятельности исторических личностей, являются интеллектуальной собственностью автора и могут отличаться от общепринятой трактовки.
“Hypotheses non fingo“ – гипотез не выдумываю. Обычно из этой знаменитой фразы Исаака Ньютона на русском языке делают «гипотез не измышляю».
Расщепляй и властвуй! Авторские права на примерно такой слоган можно было бы приписать знаменитому английскому вельможе и по совместительству философу Фрэнсису Бэкону. Ведь это ему принадлежит популярный в советские времена однострочник «знание – сила», равно как и многочисленные воззвания к ученым заняться эмпирическим изучением мира. Матушку-природу отправить на дыбу, причем не отпускать, пока не выдаст все свои сокровенные тайны — призывал он. Простим недопустимо жестокую в современности риторику человеку шестнадцатого века, профессионально руководившему пытками психически неуравновешенных женщин — т.н. ведьм. Однако не будем и преувеличивать масштабы его интеллектуального достижения. Сама по себе эта мысль банальна, и вариации на данную тему могут быть найдены в недрах бесчисленных сочинений – сакральных и обыкновенных. Знания и в самом деле для homo sapiens – благо, возможно даже наиглавнейшее. А для того, чтобы понять, как устроена та или иная вещь, нам решительно необходимо разломать ее на составные части. Дальше уже как повезет. Мух отделить от котлет можно одним мановением руки. Зерна отсортировать от плевел тоже несложно — процедура чисто механическая, хотя и значительно длиннее. Неделимый некогда атом и даже его ядро не так давно распотрошили на шкварки, на что пришлось потратить товарное количество электрон-вольт. А вот флогистон обнаружить внутри горючих химических веществ так и не удалось. Зато мы еще здорово научились дробить на самые различные атрибуты-ингредиенты самих себя. В последнее время мы повадились забрасывать то, что из этого получится, в прожорливое терабайтное брюхо наших компьютеров. Там они обрабатываются желудочным соком многочисленных алгоритмов – и, вот он, триумф разума! Свежеиспеченный результат спелым плодом падает прямо нам в руки с обратного конца. Ну, а уже последнему мы уверенно находим практическое применение. Например, в целях отправления отбракованного биологического материала с низким рейтингом в соответствующую мусорную корзину. Не стоит воспринимать последний пассаж как проповедь нео-луддизма. Я всего лишь выступаю против ментальной модели использования слабого интеллекта естественного как устройства ввода-вывода для могучего искусственного.
Коль скоро мы заговорили о людях, то давайте продолжим эту тематику, затронув их гипотетическую составную часть под названием «душа». Какая она – больше как флогистон или все же как кварки? Исторически этот термин, должно быть, возник из-за потребности объяснить различие между живым и мертвым телом. Наши предки, конечно же, быстро подметили, что в ряде случаев даже все конечности у последнего оставались на месте, а для нормального поведения в первом смысле все равно чего-то важного не хватало. К счастью, мы умеем создавать модели из кромешного функционального вакуума. Нам вовсе не обязательно осязать или узреть это «что-то», а достаточно объяснить с его помощью тот или иной феномен. Современная материалистическая наука отбрила понятие «души» за ненужностью. А вот в описываемые нами времена средневекового разгула теизма обойтись без него никак не представлялось возможным. Его активно использовали практически все священные книги без исключения. Да и большие авторитеты древнегреческой философии рассуждали именно в этих терминах. Может быть, еще не все забыли, как божественный Платон не просто обнаружил в себе душу, но еще и запряг ее трудиться в колесницу, состоящую из трех частей – разума, страстей и животного «аппетита». Схожим образом поступил и его знаменитый ученик Аристотель. Однако его душевная триада состояла из вложенных друг в друга матрешкой растительной, животной и интеллектуальных компонент. А вот по вопросу о взаимоотношениях с телом он занял резко противоположную своему учителю позицию. Платон полагал, что душа запросто могла существовать сама по себе, более того, обитала до воплощения в нашем мире где-то в лазурных или звездных высях. А вот Стагирит в De Anima выразился недвусмысленно: «Душа не существует без тела, и сама не является телом определенного сорта». Отсюда элементарным выводом следовала ее разрушение в конце жизненного пути. И, хотя по вопросу о бессмертии интеллекта ему удалось-таки выразиться не столь определенно, нет сомнений, что в контексте верований ислама его позиция была жутко некогерентной и требовала решительного мидрашения. Можно было, конечно же, пойти по пути аль-Фараби и всякими хитростями устроить моделям брак поневоле. Не такой человек был ибн Сина! Напомним, что его амбицией было возвести собственное здание новой Восточной философии. Он отправился на поиск отдельной от тела души в небеса – внутри нас.
Его «душа» по духу весьма была весьма близка описанной выше «наивной» ментальной модели. То есть, это та самая штука, которая делает из мертвого физического тела живое биологическое. Особое внимание он уделил «демонстрации» ее нематериальности. «Доказательство» этого утверждения было им построено как reductio ad absurdum (логическое сведение к абсурду), базировалось оно на хитроумных постулатах философии перипатетиков и представляло собой увесистое дерево о пяти мощных ветках. Из чувства сострадания я не буду распиливать его в пыль отдельных пропозиций, дабы не засорять ею Ваши мозги, друзья мои. Схожим образом я поступлю со следующим шагом Авиценны к намеченной издалека цели – обоснованием тезиса о бессмертии души. Замечу лишь, что ему удалось бросить тень противоречия на его отрицание посредством другого развесистого баобаба из силлогизмов. Оба вышеупомянутых представителя ментальной флоры давно сгинули во тьме веков. Однако самому знаменитому наследию замечательного философа – мыслительному эксперименту с летучим человеком — уже тыща лет, а он все еще не помер. Вот эта модель и на самом деле нематериальна и даже, возможно, бессмертна. Интересна она не только и не столько своей метафорической красотой или силой аргументации, как самим фактом своего рождения. Если не считать за мыслительные эксперименты риторические тропы его непосредственных предшественников, то Авиценновская авиа-фантазия ценна в истории философии самим фактом пробуждения этого когнитивного метода после длительной христианской зимней спячки на знойной арабской модельной почве. И какой сразу успех – ведь ее по праву можно считать за предтечу Картезианского cogito!
Представьте себе некоего человека, хоть самого обыкновенного, хоть самого особенного, например, Адама или Еву. Пусть Всемогущий Аллах наколдовал его по своему обыкновению из кромешного ничего, да еще и сразу во взрослом состоянии. Причем, сделал он это не на грешной земле и не в Эдемском саду, а в подвешенном состоянии — в воздухе или даже в открытом космосе. Более того, на глазах у него/нее повязка, а в округе нет ни малейших звуков, запахов или хлеба насущного, дабы запихать его в рот. Еще хлеще того, он/она растопырен/а на манер десантника/цы с еще не распустившимся парашютом так, чтобы и тактильных ощущений никаких не было. Короче, налицо полная сенсорная депривация. Ключевой момент любого мыслительного эксперимента – счастливый финал. Что именно хотел достичь ибн Сина своими ментальными построениями? Вовсе не нематериальность души и не ее неразрушимость, это все он уже имел в наличии один параграф тому наверх. Отщепить бессмертную субстанцию от смертного тела и войти во владение ею – в этом была его скрытая цель. Исчезнет ли «Я» с исчезновением всей перцептуальной информации, поступающей с тела?! Коль скоро Вы отвечаете на поставленную таким образом задачу «нет», то соглашаетесь с основной интуицией Авиценны – да, мы будем продолжать существовать и осознавать это. Следует ли отсюда то, что мы должны идентифицировать себя с нематериальной «душой» — вот в чем вопрос?!
Постановка подобных философских вопросов, на самом деле, несмотря на прошедшие века, до сих пор вполне актуальна. Разве что теперь мы не запускаем наших ментальных персонажей в небеса. Скорее всего потому, что с превращением закрытого кокона космоса в бескрайнюю Вселенную мы более не ассоциируем Бога или бессмертие со звездным куполом над головой. Например, широко известный “swampman” Дональда Дэвидсона рождался (и тоже в полностью собранном состоянии) на болоте. Другой пример — мы спекулируем о том, станем ли другими людьми, если со всем своим ментальным багажом переселимся в чужое тело. Или рассуждаем о том, как будем воспринимать мир, если вдруг потеряем все наши представления об индивидуальных вещах, оставив только самые общие идеи. У каждой эры свои заботы. Сейчас мы хотим подтвердить или поставить под сомнение ту или иную модель в метафизике или философии языка, прикидываем возможность телепортации или пытаемся разрешить психофизиологическую проблему. Авиценна же воспарил своею мыслью ввысь, вовнутрь самого себя. И обнаружил там именно то, что искал – непреступный прежде прекрасный пик Аристотеля в облаках теизма. Одновременно это был и белоснежный пик всей арабской философии. За ним виднелся Великий Каньон Коперника. За ним простирались бездонные небеса науки…
Ускорение, о котором так долго говорили перестройщики, в БГБ — свершившийся факт. Пятилетку, которую следовало бы посвятить моделям Авиценны, мы собираемся осилить за рекордные четыре статьи. Впереди финишная прямая – все остатки сверху и итоговая сумма под чертой. Догнать истину и перегнать ее на Запад – в среднесрочной перспективе Блога Георгия Борского.
Модели, предложенные в целях концептуализации исторических событий и оценки деятельности исторических личностей, являются интеллектуальной собственностью автора и могут отличаться от общепринятой трактовки.