№266 Любовь одной истории

Что это мы все с вами ИМ да ИМ?! Не Историей Моделей единой жив современный россиянин. Давайте-ка сегодня для разнообразия отправимся погулять по набережной Сены?! О, Пари, Пари, гори-гори, наша яркая звезда! Только совсем не сгорай, пожалуйста… К слову сказать, не заглянуть ли нам на Île de la Cité? Там ведь уже иссякли безумные толпы туристов в связи с ремонтом Нотр-Дама. А вот цветами или попугаями с птичьего рынка все еще замечательно или характерно пахнет. Пройдемся чуть дальше в направлении Quai aux Fleurs — здесь совсем тихо и спокойно. Нас заинтересует вот этот особняк XIX-го века с характерными ставнями и фигурными решетками из кованого железа. Примерно посередине между расположенными на нем литерами 9 и 11 расположена мемориальная доска. Сказывают, что когда-то именно здесь Абеляр нашел свою любовь. Соответственно, тут же Элоиза дождалась своего Пьера. Ура, свершилось — приобщились к великому?! Суровая историческая правда, к сожалению, в том, что дом двенадцатого века каноника Фульбера давным-давно пошел на слом. Он действительно был расположен где-то неподалеку на острове Сите, но, скорее всего, ближе к дому под номером 10 по Rue des Chantres. Хотя, вполне вероятно, что он действительно занимал значительную площадь вплоть до самой реки. В любом случае, более ничего занимательного в настоящем здесь мы не найдем. Посему давайте отправимся по нашему привычному маршруту – в мир ментальных моделей.

Да наступит частокольный год 1111-й от Рождества Христова! И высветилось на табло машины времени — MCXI. Боже мой, что это за амбре?! Да-а-а, помои с нечистотами — это тебе не розы с фиалками. Да приидет царствие Людовика Толстого, внука Анны Ярославны! И попали мы в славное королевство пятого из капетингов. Но что это за заунывный вой доносится издалека?! Ничего особенного, просто голодные волки вышли на тропу охоты. Да будет свет! И не стало света. Не потому, что кинщик заболел или Господь нас оставил. Просто час уже пробил вечерний. А откуда пробил-то? Собор Парижской Богоматери ведь никак не мог еще существовать — его даже не начали строить. Зато была древняя базилика в романском стиле. В это время новомодному архитектурному стилю, который неблагодарные потомки-гуманисты с презрением назовут готическим, еще только предстояло народиться в голове Сюгерия, будущего аббата монастыря Сан-Дени. Кстати, вовсе не на самом верхнем конце 13-й голубой ветки метро тогда находилась эта святая обитель, а у черта на куличках за городом. Так, и для чего мы переместились в столь мрачный век? Дабы узреть восхитительную восходящую звезду любви на унылом небосклоне. Правда, ради красивого словца, то бишь цифры, мы промахнулись на несколько лет, так что пролистаем еще несколько календарей вперед.

Вот теперь пора повстречать ЕГО – профессора из школы неподалеку. Хоть и иностранец родом из Бретани, сей молодой человек не страдает от неуверенности в себе. В собственном представлении он – истинный перипатетик, образованнейший человек в Европе, неизменный победитель всех философских и богословских диспутов, центр учености, вокруг которого вращаются сферами студенты. Он уверен, что неотразим — любая самая богатая или знатная дама была бы счастлива составить ему пару. Но он плевал и на деньги, и на светскую карьеру. В свои тридцать с небольшим он уже каноник и запросто может стать аббатом, епископом, кардиналом, даже Папой! А теперь взглянем и на НЕЕ – девушку, проживающую здесь на набережной. ОНА не может похвастаться столь же высоким рейтингом, как и ОН. Наружность, скажем, у нее не выдающаяся, хоть и достаточно приятная. Однако, у нее тоже есть свои сильные стороны. Слабость – одна из них, она придерживается весьма смиренного мнения о своей персоне. Это — сирота, зато у нее есть дядюшка, тот самый Фульбер из верхнего абзаца, причем он добрый, в ней души не чает. Это — богатый человек, тоже каноник, и ему не жалко потратить часть своей пребенды на то, чтобы ублажить племянницу. Самая большая странность нашей героини – необычная для своего пола и эпохи склонность к образованию. Она давно перечитала все доступные книги, а нынче возжелала обрести персонального наставника. Вы, конечно же, уже догадались, что я вам рассказываю о знаменитой истории одной средневековой любви — Абеляра и Элоизы. Небольшая поправка — скорее, речь пойдет о ментальной модели любви из этой истории…

Ее общая событийная канва хорошо известна, поэтому, дабы сэкономить место, набросаю широкими мазками. Спустя некоторое время учитель и ученица перешли к практическим занятиям. Перед самым носом простофили опекуна. Беременность пришлось покрыть побегом. Бесчестие – секретным венчанием. Злые языки доброжелателей смаковали пикантные детали. Фульбер вожделел заткнуть им рты публичной демонстрацией легитимного брака. Однако, молодожен предпочел спрятать возлюбленную в монастырь неподалеку, эпизодически развлекая юную послушницу своими посещениями. Наконец, жестокосердные времена продиктовали свой безжалостный закон – нанятые дядюшкой головорезы, подкупив слугу совратителя, отрезали тому … но не голову, а те части тела, благодаря которым он впал во искушение.

И обрели монашеские ризы

Несчастный Абеляр и Элоиза…

Итак, это обыкновенная житейская история. Но беда в том, что вокруг нее накопились серьезные разночтения, в частности, в оценках персонажей и того, что с ними приключилось. Скажем, сам Абеляр спустя примерно двадцать лет издал по образу и подобию Бл. Августина каталог собственных прегрешений — Historia calamitatum. В соответствии с ним, никакой высокой любви как бы и не было, зато в изобилии присутствовала самая низменная похоть. И тогда Всевышний примерно наказал провинившегося, проявив Свое Божественное милосердие. Провидение Господне преподало ему нравственный урок и наставило на Путь Истинный. С этим благочестивым нарративом первой не согласилась сама Элоиза, настаивавшая в своем письме на кристальной чистоте своего чувства. Спустя полтора столетия Жан де Мен в ставшем популярным «Романе о Розе» присоединился к этому мнению, вообразив ее себе как героиню, достойную восхищения. На каком основании? Известно, что та долго отказывала Абеляру выйти за него замуж, не желая обременять его философскую жизнь и утверждая, что предпочла бы быть его тайной наложницей, нежели законной супругой императора. А как раз этот вопрос – совместимости (точнее, наоборот) романтической любви с семейной жизнью – сильно занимал французского поэта.

Приключения ментальной модели на этом отнюдь не закончились. В 1563 году теологические сочинения Абеляра были включены в список запрещенных католиками книг. Однако, как это ни парадоксально, параллельно наблюдалась обратная тенденция – одеть героев-любовников в сутаны примерных христиан. Ближе к Великой Французской революции они же превратились в символы борьбы с догматизмом церковных властей. В девятнадцатом веке Жюль Мишле и вовсе сделал ЕГО глашатаем пробуждающейся свободы мысли, а ЕЕ – знаком проклевывающегося достоинства женщин. Примерно в то же время возникли первые сомнения в подлинности сохранившейся переписки. Не были ли эти письма типичным примером псевдоэпиграфии, литературной фикцией более поздних сочинителей? Соответственно Петю за выдающийся вклад в европейскую философию пощадили, а вот Лиза вообще исчезла из истории, превратившись в мифическую фигуру наподобие Василисы Прекрасной. В прошлом столетии тщательное изучение сохранившихся рукописей несколько ослабило эти опасения. А затем, уже в 1967 году, немецкий медивалист Дитер Шаллер обнаружил в библиотеке аббатства Клерво некий сборник любовных посланий, составленный и озаглавленный «Ex epistolis duorum amantium» еще в XV-м веке безвестным цистерцианским монахом. Это были 113 писем, которые не упоминали никаких имен, будучи несколько сокращены вышеупомянутым редактором. Однако, по мнению большинства ученых, основанному на тщательном изучении содержания и литературного стиля, если их авторами не были настоящие Абеляр и Элоиза, то они были написаны их точными двойниками. Какую же модель можно построить на основании этих относительно новых документов?

Элоиза вовсе не была сентиментальной дурочкой, втюрившейся в местную знаменитость или рок-философа. Своему Абеляру, «господину или, скорее, отцу, мужу или, скорее, брату», писала его «служанка или, скорее, дочь, жена или, скорее, сестра». Нетрудно заметить, как с каждым новым письмом развивался риторический стиль этой замечательной женщины, как расцветало ее литературное дарование. Но она была способна и творить оригинально. Вот как она, например, скомбинировала классические темы Цицерона и Овидия с христианскими обертонами, создав тем самым новый уникальный поэтический образ: «Если бы хоть капля знаний просочилась ко мне с сот мудрости, я бы пахучим нектаром изо всех сил постаралась отобразить в моем письме твою питательную любовь. Но по всему миру не найдена еще такая фраза, которая могла бы ясно выразить то, что происходит в моей душе, ибо, Господь свидетель, что я люблю тебя возвышенной и необыкновенной любовью». В ее представлении Всевышний не только не порицал, но одобрял и поддерживал ее глубокое чувство, любовь «Героид» была божественной природы, и о том же самом для нее говорил апостол Павел (Рим. 13:8): «Не оставайтесь должными никому ничем, кроме взаимной любви; ибо любящий другого исполнил закон». Она воображала себе свою любовь не как страстный amor, но как dilectio, подразумевающее активную заботу о другом, как комбинацию eros и agape.

И в ответах ее возлюбленного совсем незаметна постыдная плотская сексуальность из Historia calamitatum. Похоже, что Абеляр искренне почитал Элоизу за «единственного студента философии среди девушек нашего века, единственную, кого судьба одарила всеми дарами многогранных добродетелей… Я восхищен твоим талантом, тобой, кто способен к обсуждению … столь тонкому, что, казалось бы, ты не просто читала Цицерона, но и обучала его!». По его мнению, она превзошла знаменитого Туллия в том, что перенесла его идеалы дружбы на истинные amor и dilectio, которые должны существовать между мужчиной и женщиной. А вот как он ответил на вопрос «Quid amor sit?» (что такое любовь?) той «звезды, светом которой жил»: «Любовь суть особая сила души, существующая не для себя и неудовлетворенная собой, но постоянно распространяющаяся на другого с определенной жаждой и желанием, стремясь к единению с этим другим, причем так, чтобы две различных воли произвели единую безо всяких отличий». Это снова модельная комбинация – Цицероновской дружбы, которая создает единую гармоничную душу из многих и Августиновской идеи любви как особой силы души.

«Vale, cor et corpus meum et omnis dilectio mea” – прощай, сердце и тело мое и вся моя любовь, — так завершила одно из своих писем Элоиза. И нам самое время расставаться с этой затянувшейся статьей. Конечно же, наши герои жили в мире фантазий, придумывая правила игры в идеальную любовь. Но разве не тем же путем человечество создает себе другие полезные и развивающие ментальные модели – торговля и деньги, законы и государство, благородство и справедливость?! Тем же путем позже пойдут Тристан и Изольда, Петрарка и Лаура, Ромео и Джульетта… И разве не прекрасно горела звезда любви этой истории?! Она никогда не сгорит совсем…

Совсем забыл сообщить – у грешников остался сын по имени Астролябия. Не подумайте, что это самобытное имя возникло на манер «Алло-Центральной» Марка Твена. Это еще один символический подарок Элоизы своему возлюбленному – анаграмма, составленная из букв его имени. Но у четы Абеляров осталось еще и другое многочисленное потомство — модельное. Думаю, что именно под жаркими лучами любви своего “Helios” самовлюбленный схоласт вырос в зрелого философа, намного опередившего свой век…

Модели, предложенные в целях концептуализации исторических событий и оценки деятельности исторических личностей, являются интеллектуальной собственностью автора и могут отличаться от общепринятой трактовки.