Я знаю, как писать статьи. Мой обычный алгоритм – по классическим образцам, сверху вниз. Не в буквальном смысле, а в том, что от общего к частному. Намечаю основной тезис, как правило, один. Потом способы его обоснования, как правило, несколько. На этот уже готовый скелет наращиваю словесное мясо отдельных параграфов. Наконец, приукрашиваю получившуюся модель при помощи своих излюбленных риторических тропов-нарядов. Более того, у меня еще и глобальная стратегия имеется, рассчитанная на много ходов вперед. Я достаточно объемно представляю себе, о чем буду писать через неделю, месяц и даже год. Так что обычно мои творческие искания происходят не на первом этаже «что бы этакое написать?», а на последующих: «как бы объяснить подоходчивее?». Но иногда странная игра по имени жизнь диктует свой безжалостный закон – законов нет. Они бывают только у неживой природы, у людей же бытьможно все, за единственным исключением обязательного ухода за кулисы этого театра абсурда. И тогда все планы летят с ног на голову, и писать приходится снизу вверх, как рука поднимет. Происходит это у меня всегда как следствие интеракции с аудиторией. В принципе, в этом я вижу самое большое для себя благо блога – я не просто вещаю в бездушное пространство, а обратную связь имею. Так вот, сегодня – тот самый случай. Дело в том, что я обнаружил ментальную пропасть между собой и студентами, включая отличников на передних партах. Более того, мне кажется, что по мере продвижения к вере в меру она расширилась. Мои умствования и так безумно далеки от народа и попкорна для него. Я просто не могу позволить себе дальнейшее сползание к могиле у академической стены. Тем паче не могу дать обрушиться теме эпистемологии – краеугольному камню теории моделей (как обычно, в дальнейшем ТМ). Ведь именно эту экзотическую рыбу мы как бы и пытаемся отловить на берегах реки Софин – Современной Философии Науки. Вот поэтому я очень импульсивно, спонтанно и непредсказуемо для самого себя решил потратить еще одну статью на повторение пройденного материала.

И кажется, я знаю, в чем эта паршивая проблема. Долгие секунды изучения комментариев к моим статьям навели меня на эту мысль – она зарыта в русском языке. Не в буквальном смысле, а в том, что слова запутались друг с другом в клубок смыслов. Знания знаниям рознь. Возьмем, например, высказывание «квантовая физика накопила множество знаний о микромире». А теперь «я знаю, что 5+7=12». Слово одно – «знания», а вот семантика разная. В первом случае, по существу, подразумевается «истина», в чем нетрудно убедиться, если ее подставить в предложение. Во втором же этот фокус не пройдет, речь идет об взаимоотношениях с ней гордого носителя «я». Вот и в постах наших подписчиков все смешалось. Именно поэтому я встречаю утверждения типа «ложные знания тоже имеются» или «имеется ложное обоснованное мнение». Нет, друзья мои, эпистемология в принципе не так уж интересуется первым видом знаний, абстрагированным от их обладателей (назовем их А-знаниями). Начиная с Сократа, в фокусе ее внимания был именно второй смысл, базовый (назовем его Б-знаниями). Поэтому в его модели (которая, как мы помним, впоследствии получила название JTB – justified true belief) истинность предполагалась как заданное начальное условие. Требовалось же найти нечто особенное в отношении к ней у человека, чтобы мы могли с полным правом назвать его «оправданным» в его обладании. И снова здесь я должен пожаловаться на великий и могучий – и это слово явно неудачно, поскольку имеет паразитные юридические обертоны, но другого адекватного перевода «justified» я не нашел. «Обоснованное мнение» еще хуже, поскольку неявно предполагает т.н. «интернализм». Собственно, из-за этого пресловутого «оправдания» и загорелось синее море наших философских дискуссий. Однако прежде, чем мы перейдем к тушению этого запутанного пожара, я хотел бы немного бабочкой полетать в округе – что есть истина? Ведь коль скоро она является важным ингредиентом и Б-знаний (и, по существу, синонимом А-знаний), то неплохо бы и ее тоже построить по алфавитному ранжиру.

Я думаю, что знаю, как это сделать. Поможет мне в этом деле Иммануил Кант. Он говорил так: «Если я говорю: все тела протяженны, то это суждение аналитическое. В самом деле, мне незачем выходить за пределы понятия … тело, чтобы признать, что протяжение связано с ним… Если же я говорю: все тела имеют тяжесть, то этот предикат [тяжести] суть нечто иное, чем … понятие тела… Следовательно, присоединение такого предиката дает синтетическое суждение». Я сожалею, что именно эту цитату вынес на обсуждение нашего конкурса – она, конечно же, не истинна и не ложна, это всего лишь определение. Зато я тем самым предоставил возможность высказаться об адекватности введения понятий аналитических и синтетических истин. Клубочек этой модели когда-то бросил в философский дискурс Лейбниц и катился он к триседьмо-столетнему царству по запутанной траектории. Некоторые его хвалили (например, позитивисты) другие нещадно бичевали (например, Куайн). Самого Канта собственная дефиниция привела к забавным выводам: 5+7=12 суть синтетическое суждение (поскольку «12-тичность» не содержится в понятиях «5», «7» или «+»). Тем не менее, многие мыслители до сих пор имеют сильную интуицию, что все же стоит распилить пропозиции типа «Москва – столица РФ» и «сидит кошка на окошке» на две отдельные категории. ТМ, в свою очередь, имеет сильную интуицию, что границу между ними стоит искать не в логической структуре самих высказываний, а в менталках, которым они принадлежат. В самом деле, любая пропозиция обретает смысл только в контексте более крупного модельного образования. «5+7=12» — суть осколок от мира арифметики, «Москва – столица РФ» — мира географии. А вот «кошка на окошке» — от т.н. мира внешней реальности. Миры мирам рознь. В данном случае она заключается в том, что для двух первых приведенных примеров мы сами придумали правила игры (в метафоре игр — имеем «совершенную информацию»). Именно это позволяет нам дедуцировать из них ряд теорем, зачастую далеко не самоочевидных. А вот в последнем случае законы природы котиков нам в принципе неизвестны, и мы их пытаемся обнаружить методом тыка в эмпирику. При этом модели этого несовершенного мира мы строим при помощи истин миров совершенных. Назовем первый сорт истин аналитическими (или А-истинами), а вторые – бытьможными (Б-истинами).

Я полагаю, что знаю еще один тип истин. Рассмотрим утверждение «Попкорн – классно!» На какой категории истин оно базируется? Не факт, что на т.н. фактах т.н. внешней реальности. Вы никогда не наблюдали, как малый ребенок решает, что он находит вкусным и от чего отказывается? Его оценка зачастую произвольна и не имеет прямого отношения к сенсорным данным. Увы, превратившись во взрослых, мы все еще нередко выносим суждения по тому же алгоритму — случайно. Вообще-то жизнь всех наших ментальных моделей берет начало в этом прото-океане Протагоровской максимы «человек есть мера всех вещей». Это намного позже они выбираются на болотистую сушу с редкими твердыми вкраплениями трилки знаний. Но ряд наших суждений так и остается лежать на дне морском. Это — глубокие воды нашей психики, оценки, которые мы выносим моделям – важно-неважно, хорошо-нехорошо. Вышеприведенная пропозиция нередко обосновывается только сама собой. Именно о таких случаях мудрецы говорят так: мы любим, если думаем, что любим. Назовем такие истины Я-Истинами. Прошу понять меня правильно — я вовсе не желаю огульно порицать их наличие внутри «Я» каждого индивидуума. В ряде случаев они предоставляют нам очень важную степень свободы, возможность управлять собой. Например, вынесение верных оценок по отношению к своим метамоделям ведет к развитию личности. И тогда, искусно манипулируя ими, мы можем превратиться из двуногих и бесперых чтототеистов в верующих в меру укротителей табунов собственных мыслей. Однако для эпистемологии и Я-истины не особо интересны, особое внимание она уделяет именно Б-знаниям о Б-истинах.

Я точно знаю, что мне пора закругляться. Увы, предыдущие две страницы оказались способны разве что поставить крошечную точку в самом центре предполагавшейся окружности. Ну, что же не в первый раз – придется мозгам циркулировать побыстрее. Нам осталось «только лишь» пробежаться по уже пройденному материалу. Итак, модель JTB утверждала, что Б-знания – оправданное истинное мнение. И тут хитрой лисичкой явился Геттиер, взял логические спички и поджег море менталок. И от этого света разума стало темно в глазах. Оказалось, что в ряде контрпримеров наше интуитивное «оправдание» конфликтует с нашим же интуитивным определением Б-знаний. Длительные поиски чудодейственного пожаротушителя так и не принесли модели решающего эффекта – не помогли ни пироги, ни блины, ни сушеные грибы, которые выдавали по талонам на интенсивное питание философам. Может быть, дело в принципиальных особенностях Б-истин, в том, что мы принципиально не обладаем «совершенной информацией» о странной игре по имени жизнь? В том, что Б-знания являются типично кластерным понятием, обладающим всеми признаками семейного сходства? Пока шли эти дебаты, другие пожарники попытались определиться хотя бы с тем, где именно искать искомое «оправдание». Чем именно тушить – скромными ковшиками рационального мышления изнутри (как это традиционно предполагалось т.н. «интернализмом») или натуралистически-научными бочонками методологии снаружи человека (как это предложили представители нового направления «экстернализма»)? И тоже тушили-тушили, да не потушили. Примерно тем же ничем завершились споры фундаментализма с когерентизмом, изучавших структуру искомого «оправдания». Воду на конференциях лили – не залили.

Я не знаю, что ничего не знаю. Нам все это настолько надоело, что мы предложили ЭТО – модель относительности А-знаний. Это означало отказ от поиска «оправдания» в пользу признания того, что Б-истины до категории А принципиально не дотягивают. Другими словами, существует гигантский континуум ментальных моделей, но среди них нет абсолютно кошерных особей под названием «знания». Для того, чтобы навести в нем некоторый порядок, рассортировав плевела условных верований от плодородных зерен знаний мы нарисовали «карту знаний», расположив пропозиции (и ментальные модели) по осям обоснованности и когерентности. Оказалось, что она полезна и для измерения статуса Б-знаний – ведь отдельные сочетания верований и отдельные неортодоксальные взгляды несовместимы с показаниями научного барометра. Более того, тот же подход полезен для построения моделей обретения Б-знаний. Эпидоксия предполагает не только пассивное обладание знаниями, но и их активное развитие. Наконец, мы проникли в самую цитадель ортодоксальной философии и ультимативно потребовали выводить законы и эстетики, и этики из эпистемологии. Тем самым мы прошли долгий путь от А-знаний к проблемам каждого отдельного «Я». Я помахал немного крылышками. Сказывают, что от этого море образовавшейся путаницы потухает. Глядишь, в недалеком будущем и совсем потухнет…

Не знаю, засмеетесь ли Вы и запоете ли. Но почти наверняка обрадуетесь сообщению, что на этой статье мы завершаем изучение моделей эпистемологии с ее «знаниями», «JTB», «оправданиями», «эпидоксиями», «эпистетикой» и прочей ментальной живностью. И снова вперед зовут нас медные трубы – на сей раз холодной как огонь и пламенной как вода метафизики. Опиум для элиты – в Блоге Георгия Борского.

Модели, предложенные в целях концептуализации исторических событий и оценки деятельности исторических личностей, являются интеллектуальной собственностью автора и могут отличаться от общепринятой трактовки.

На полянке в самой сердцевине густого бора ментальных моделей произрастает пирамида наших ценностей. На нее мы скрепами развешиваем свои любимые игрушки странной игры по имени жизнь. Ветки сего древа, как и полагается хвое, зеленеют вечно, а вот их наряды зачастую меняются вместе с направлением розы ветров моды. В моем прошлом советском бытии основными маяками на житейском пути были квартира, машина, гараж, дача и т.п., а вот деньги котировались значительно ниже их. Насколько я понимаю современную реальность, нынешнее российское общество произвело решительную рокировку этими фигурами. Несколько менее капризно госпожа фортуна обходится с вещами невещественными. То или иное почетное место практически постоянно зарезервировано для сакральной любви, например, христианского пошиба или социальной справедливости, например, марксистского толка. Ну, а что же горит ясной звездой на самой макушке?! Свет-мой, елочка, скажи, да всю правду доложи, что нам в жизни всех милее, всех важнее и ценнее?! Давайте сегодня ради мыслительного эксперимента разместим там знания?! Что из этого выйдет?! В конце концов, почему бы и нет, ведь это очень давняя традиция. Когда-то именно этот выбор был сделан нашими далекими обезьяноподобными предками. Следуя ставшей популярной (во многом усилиями Дэниела Деннета) идее широко известного философа науки Карла Поппера, эволюция в определенный момент раскопала в своих широких генных штанах одну бесценную мутацию. Вместо того, чтобы рисковать своим собственным хилым здоровьем, живые существа теперь могли отправлять на бы-смерть свои могучие гипотезы. В наших терминах, они научились пользоваться моделями, используя их для того, чтобы конструировать прекрасное далеко из жестокого настоящего. Развитие этого умения, по мнению того же Поппера, и привело homo sapiens к построению т.н. «третьего мира», в котором счастливо обитают наши научные теории, музыка, живопись, литература и прочие искусства – короче, менталки.

Для столь дорогих нашему сердцу знаний дорог и хороший совет. Нисколько не удивляет то, что в традициях эпистемологии всегда четко прослеживалось горячее желание помочь людям избавиться от пагубных привычек мышления – легковерия и предвзятости, алогичности или поспешных выводов. Удивляет в современности другое – попытка откреститься от этого светлого наследия темных веков под натуралистическим флагом «экстернализма». Посему, хотя последние статьи были посвящены тому, чтобы взглянуть на знания именно «снаружи», мы тоже не остановились перед выдачей рекомендаций почтеннейшей публике. В частности, посоветовали многочисленным господам чтототеистам следить за показаниями термометров обоснованности и когерентности, поскольку ряд моделей категорически не заслуживает той веры, которую они от нас требуют. Помимо этого, в деле приобретения знаний мы порекомендовали министерствам и ведомствам заменить комплексные обеды университетского образования на дробное питание в домашних условиях. Добавим сегодня к этой микстуре хорошо известный нашим подписчикам и, в принципе, довольно банальный ингредиент тезиса «веры в меру». Он не только в том, чтобы соотносить силу веры в модель с весом свидетельствующих в ее пользу фактов, как то советовал еще Дэвид Юм. Речь идет о чем-то большем — способности отделить себя от своих взглядов, ментальной позиции «эпидоксии» — над мнениями. Приведу на эту тему еще один однострочник из творчества все того же Карла Поппера: «Эволюция языка и, вместе с ним, третьего мира продуктов разума позволяет сделать новый шаг: человеческий шаг. Он позволяет нам отделить себя от своих собственных гипотез и посмотреть на них критически… Нам предстоит еще научиться убивать наши теории вместо того, чтобы убивать друг друга… Если естественный отбор способствовал эволюции разума, то, возможно, это более, чем утопическая фантазия, что когда-нибудь мы увидим победу позиции … уничтожения наших теорий, наших мнений, их рациональной критикой». Добавлю от себя: победу эры веры в меру…

Итак, воздержание от скорых оценок, от суда неправедного над своими идеями – хорошо, а любая догматическая самоуверенность, в том числе сциентизм, – плохо. Перед тем как окунуться в море т.н. фактов, требуется снимать модельные очки. Сей один «человеческий шаг» вперед — хорошо, а пара-тройка прыжков в том же направлении — еще лучше. Именно за них ратует пресловутая «теория моделей» (ТМ). Она ведь то ли в самом деле видит, то ли притворяется, как из далекой Вальс-Комнаты к нам пританцовывают прекрасные обликом модели. Основных факторов когнитивного успеха для ТМ три – грамотно сформулированный вопрос, развитый концептуальный язык и сила желания. Разберем их по очереди. Представьте себе, что некий программист имеет самую смутную модель того, что ему собственно нужно добиться от компьютера. Какой он тогда разработает софт? Напомню, в ТМ любое наше желание – это вычислительный процесс, направленный на преобразование ментальной модели настоящего в модель идеального будущего. Далеко не всегда он может быть скомпилирован в нечто прагматически полезное. Прежде всего, перед тем, как жечь бензин в хотелке, следует разобраться с тем, откуда идешь и камо грядеши. Совершенно бесполезны смутно-сформулированные душевные движения типа «пусть все будут счастливы». Совершенно вредны аннигилирующие энергию душевные движения типа «пусть соседу пусто будет». Совершенно благи четко специфицированные душевные движения типа «пусть придет знание». Но оно, даже будучи достижимым, физически не сможет к Вам прийти, если Вы не разговариваете на его языке. Хуже того, нет ни малейшей гарантии качества полученных моделей-инсайтов – все они должны быть тщательно проверены разумом. Посему — талцыть и учиться, как завещал великий Иисус и прочие вечно живые авторитеты. Наконец, критическое значение имеет амплитуда запроса — концентрация на поставленной задаче. Увы, емкость наших когнитивных органов аппаратно ограничена. Еще увы, но уже с другой стороны, зачастую одна голова – хорошо, а много – хуже. Одно из важных достижений социальной эпистемологии в получении эмпирических свидетельств того, что коммунально принятые решения далеко не всегда оптимальны, а иногда даже логически противоречивы. Возможно, «научная литургия» — некое подобие нашего конкурса вопросов и ответов, где один ответственный человек отрабатывает чаяния многих – набросок пути к оптимизации этого процесса.

Ежики плакали, кололись, но продолжали прижиматься друг к другу. Это я скрестил две модели — известный анекдот про кактус с не менее популярной (в этот раз усилиями Зигмунда Фрейда) притчей-метафорой Артура Шопенгауэра о дикобразах. Почему мы так стремимся сгрудиться в кучу, несмотря на многочисленные иголки в характере? Каковы отношения эпистемологии с традиционной этикой? Самые родственные! Знания – принципиально общественный продукт непротивления многих сторон. Это особенно очевидно в современности, ведь наука – набор машин по производству знаний, каждая из которых, в свою очередь, является продуктом горизонтальных социальных игр высочайшего уровня интеграции населения. Нашел кусочек истины, поделись ей с другими – вот секрет успеха машиностроения. Триумф одного ученого – повод для всех остальных взобраться обретенной модели на плечи, дабы видеть дальше нее. Наконец, именно с помощью общих знаний особи вида homosapiens самоорганизуются в шайки, трудовые коллективы и страны. Рассмотрим каждого из нас в виде вычислительного процесса. Тогда все вместе мы представляем собой сеть запущенных параллельно программ. Организация эффективного интерфейса между ними – нетривиальная задача. Немудрено на этом пути к мудрости человечества и колеса проколоть. Хочется плакать, но не сейчас — сегодня у нас почти бенефис Поппера. Вот как он говорил: «Тот факт, что наука не может ничего сказать об этических принципах был неправильно интерпретирован как то, что эти принципы не существуют… И успех [Дарвинизма] в объяснении того, что … цель, которой служит такой орган, как глаз, является только кажущейся, был неправильно интерпретирован как нигилистическая доктрина о том, что … не может существовать никакого … смысла … нашей жизни».

Есть такая научная партия, которая может что-то сказать об этических принципах! И зовут ее — эпистемология. Из сказанного в вышестоящем параграфе очевидно, что «любовь к ближнему своему» — суть прямое отражение яркого света звезды знаний, возвышающейся на елке наших нравственных ценностей. А вот обратное высказывание как раз ложно. Можно запросто развести такую преступную по отношению к знаниям «любовь», что ее иначе как в кандалах кавычек содержать будет опасно для ментального здоровья. Подтверждение этому утверждению в темнице истории, в которой ортодоксальные плотины христианства так долго не пускали реку эволюции моделей в Царствие Научное… Напоследок сегодня три слова о прекрасном: страшна красота-пустота. Это локатор красоты позволяет зондам находить интересные модели в безбрежном комбинаторном океане. Если сбить его настройку, то мы получим не только пустое искусство, но и бестолковую науку. Бумажные черви нередко чересчур углубляются в ученые норы пещеры Платона, теряя при этом контакт с Высшей Красотой, видной только с поверхности. Производится тысяча тонн пустой ментальной руды без реального развития моделей. Получается, и эстетика тоже – прямое следствие законов эпистемологии?! Коль скоро у нас сегодня был почти новогодний праздник (близится начало нового учебного года), то я напоследок хочу подарить Вам маленький подарок. Это – Слово. То самое, которое всегда бывает в начале. Это – эпистетика. Та самая триединая амальгама дисциплин – эпистемологии, этики и эстетики. Соединяй и властвуй — вот лозунг знаний царства! Философия, даже аналитическая, вовсе не обязана только разделять наши понятия по все новым сусекам. Она в состоянии еще и объединить колючие модели в дружный хоровод под крышей единого мировоззрения…

Наша экскурсия в мир моделей эпистемологии подходит к концу. Впереди по курсу маячит бездонное море метафизики. Однако перед тем, как отправиться в его бурные воды, я чувствую необходимость подвести итоги путешествия. Вывернем знания наизнанку в последний раз – с Блогом Георгия Борского.

Модели, предложенные в целях концептуализации исторических событий и оценки деятельности исторических личностей, являются интеллектуальной собственностью автора и могут отличаться от общепринятой трактовки.

Люди начали воспринимать себя как объекты, встраиваемые в негибкие вычисления … машин… Наш риск не в наступлении эры суперинтеллектуальных компьютеров, а в выведении расы субинтеллектуальных людей». Американский философ сделал это заявление в то время, когда «вычисления машин» еще запросто можно было называть «негибкими». С тех пор народное хозяйство Искусственного Интеллекта произвело рекордный урожай разнообразных чудес, причем не только в самых заурядных областях типа распознавания образов, но и на некогда заповедных Елисейских полях людей – в искусстве и науке. За вычетом отдельных недосожженных еретиков, не осталось никого, кто бы еще сомневался в великом будущем преуспевающей технологии. И все же в приведенном пророчестве-предупреждении есть крупинка соленой истины. Взглянем на мир шахмат, где «умные» компьютерные движки оставили далеко позади себя не только простых смертных, но и его королей. Их способность давать быструю оценку позиции принесло игре беспрецедентное внимание любительской аудитории, но… На профессиональном уровне жизнь изменилась к худшему. Шахматы перестали быть наукой и искусством, как прежде. Они быстро превращаются в беспощадный спорт, где имеет значение только точный расчет вариантов. И это очень большое НО. Поведение шахматистов весьма близко тому, что предсказывал Дрейфус. Они предпочитают работать в режиме устройств ввода-вывода для вновь обретенных оракулов, а не ломать свою голову о комбинаторную стенку.

Есть основания полагать, что похожая болезнь быстро распространяется и в других сферах современного общества. Стало слишком легко найти информацию, обратившись за помощью к Гуглу. Стало слишком соблазнительно убить свободное время, обратившись за помощью к Ютьюбу. Стало в целом слишком дешево что-нибудь сделать, обратившись за помощью к компьютерам. Мы пойманы в социальные сети, которые расстреливают нас очередями бессмысленных событий, каждое из которых требует свою долю внимания. Мы стоим по шею в потоке данных, подыхая от жажды в условиях скудного информационного контента. Клип-культура правит бал в среде бывших Пиноккио, на ходу превращающихся в пожирающие попкорн клик-машины. Парадоксально все выше на пирамиду наших ценностей поднимается не способность мыслить глубоко и креативно, а именно те качества, в которых железяки легко дают нам фору – быстродействие при принятии решений. Поэтому нисколько не удивляет, что Эверест рейтингов популярности компьютерных игр оккупировали бестолковые бегалки и стрелялки. Наших детей привлекают любые занятия, которые не требуют от них произведения ментальных усилий. Кто же сих странных игр чемпион? Это он, это ОН – Опиум для Народа. ОН же – прямая производная от вышеупомянутого НО.

Ну, а что же наша замечательная система народного образования, неужели не может ничем помочь? Увы, она не только неспособна научить подрастающее поколение правильно работать мозгами – независимо, логически и творчески. Она быстро становится безнадежно отсталой в динамически меняющемся мире… В начале была Древняя Греция, где возникли и расцвели гимназии — прототипы современных школ. Система обучения вскарабкалась на новый уровень, когда в средневековой Европе повсеместно распространились университеты – прототипы современных академических учреждений. Вот вокруг этих созданий давайте мы и покружим сегодня на манер овода. Погрезим о чем-то высшем – образовании. Когда-то это были настоящие фабрики, выпускавшие всего лишь три основных продукта массового потребления: теологов, врачей и юристов. По пути к этим пикам знаний студентам требовалось преодолеть несколько трудных переходов – так называемых свободных искусств. Их было ровно семь штук (в соответствии с классификацией больших авторитетов, таких как Боэций) – магическое число. Очевидная идея была в том, что оно исчерпывает все науки, которые существуют. Так оно в принципе и было в те далекие времена. Соответственно, не было трудностей с утверждением учебной программы. Это был статический набор дисциплин, по отношению к которому не предполагалось, что его когда-нибудь придется менять. К тому же, он был системно построен. Подготовительный «тривиум» содержал грамматику, риторику и логику – необходимый инструментарий (Органон) для последующей работы с «квадривиумом». Тот, в свою очередь, состоял из арифметики (наука о числах), музыки (числа в движении), геометрии (наука о пространстве) и астрономии-астрологии (пространство в движении). Приличный размер этого фиксированного набора знаний имел очевидное следствие – обучение должно было продолжаться несколько лет. Успешное завершение марафона награждалось дипломом. Его избранные участники могли затем остаться в спорте и в конечном итоге начать восхождение к вершинам учительской карьеры вплоть до «доктора теологии».

Видный мыслитель двадцатого века Людвиг Витгенштейн в свое время ввел в философский дискурс понятие «языковых игр». Упрощая, его основная идея была в том, что смысл слов, которыми мы пользуемся, зависит от контекста, от конкретной «игры», которой мы занимаемся. Обобщая и абстрагируясь от языка, мы с Вами называем любую основанную на правилах общественную деятельность «социальной игрой». Это может быть игра во все, что угодно – от церкви до государства. А теперь давайте представим себе и высшее образование как особь вида таких «социальных игр». Что это за игра? В современном академическом мире мы видим дальнего родственника, нет, даже mutatis mutandis копию вышеописанной средневековой системы. Студенты тоже должны поглотить ряд дисциплин в режиме комплексного обеда. Они тоже тратят лучшие годы своей жизни для завершения этого мега-проекта. В счастливом конце они тоже зарабатывают диплом. Как насчет профессоров? И они имеют свою собственную систему ученых степеней. В нашей игровой метафоре заслуги, которые они получают от своей деятельности, суть статический рейтинг, который не подвластен ходу времен. Не так-то просто присоединиться к такой игре – начальные инвестиции времени (и денег) весьма существенны. В случае того или иного сбоя второй шанс может не представиться – при этом его вероятность весьма высока.

Может быть, преимущество такой системы в живом контакте амбициозной молодежи со зрелыми экспертами? Отнюдь – подавляющее большинство лекций содержит не что иное, как дайджесты из хорошо известных учебников. Учителя, как правило, не возражают заразить своей любовью к предмету студентов. Однако те, как правило, не отвечают взаимностью. В чем же причина такой холодности? Так говорил другой именитый философ: «Невежество – не просто отсутствие знаний, но их активное неприятие, отказ учиться, происходящий от малодушия, гордости или лени разума». Pace Карл Поппер, как и любой однострочник, эта модель страдает близорукостью, причем не на один, а на оба глаза. Запросто можно быть невежественным при большом желании учиться. Проблема безразличия к красоте игры коренится далеко не только в нехороших игроках, но и в ее устаревших правилах. Излишне долгая дорога в ВУЗах к дому знаний приводит к тому, что высшее образования становится уделом людей сравнительно нежного возраста. Столь же хрупкой является и их мотивация к приобретению знаний. Их настоящая цель — статический рейтинг. Но они еще и не хотят знать потому, что не знают, чего хотят. У них нет «карты знаний» и никто не научил их навигации по миру моделей. Они даже не в курсе того какое знание существует и для чего оно нужно. Более того, в современных условиях космический полет к далеким звездам учености регулярно не достигает цели. Набор предметов, которые предстоит изучить студентам, во многих случаях произволен. С нынешней скоростью жизни многие обретаемые ими профессии уже отдали концы к моменту начала обучения. Эта негибкая социальная машина образования на самом деле занимается сортировкой двуногих, а вовсе не помогает им развиваться. Похоже на то, что общество переросло эту социальную игру. Если мы не исправим правила, они расправятся с нашими правами на жизнь. К счастью, вполне достаточно произвести апгрейд.

Спрос наличествует, и, как ему и полагается, порождает предложение. И на самом деле, существует много креативных подходов к разрешению этих проблем. Однако предлагаемые инновации все типа ad hoc, без адекватного осознания причин бедственного состояния социальной игры. Если вышеприведенный анализ верен, то они образуют три основные категории:

1. Статическая рейтинг-система для студентов и профессоров
2. Пакетный режим обучения
3. Отсутствие знаний о знаниях

Давайте вкратце обсудим их все по очереди. В идеале, хотелось бы иметь такую социальную игру, которая была бы открыта для всех желающих в ней поучаствовать, какого бы возраста и социального происхождения они ни были. Кто знает, как любая кухарка управится с математикой, если сильно захочет?! Мы должны приветствовать ее и предоставить возможность вырастить свой рейтинг динамически, с полного нуля. В идеале, хотелось бы иметь возможность выучить не больше и не меньше того, что нам реально нужно. В современном мире развелось намного больше семи чудесных наук древности. В этом бездонном океане знаний утонет всякий, кто пожелает его объять целиком. Зачем нам так необходимо исследовать меняющееся морское дно случайно выбранного района?! Мы должны иметь возможность быстро нырнуть в недра в выбранной отдельной точке. И вынырнуть обратно. В идеале, хотелось бы совместить глубокие познания в той или иной специальности с удаленным обзором эпистемологического ландшафта поверхности. Люди сильны тем, что понимают смысл. Понимание же состоит в способности обнаружения связей между разными модельными доменами. Почему тогда мы дрессируем наших детей исполнять негибкие алгоритмы и не показываем им общей философской панорамы странной игры по имени жизнь?!

Мы вовсе не обязаны использовать «НО» машин из прелюдии к этой статье в режиме «ОН» опиума для народа. Мы вполне можем превратить его в волшебный СОН – Само-Обучение-Населения. Что это такое? По образу и подобию Википедии назовем нашу предлагаемую Интернет-систему на смеси латинского с нижегородским Самопедией. В чем ее отличие от оригинала? Она не содержит поверхностные знания обо всем на свете, но бросает свет мощного прожектора знаний на глубины знаний. В ее фокусе основной вопрос – «как обрести знания?» И дополнительные – «зачем нужны эти знания?», «откуда они возникли?», «какие проблемы еще не решены»? Она не представляет собой бесформенный набор знаний, но подробно описывает лестницу моделей для овладения ими. Ступеньками в ней могут служить, помимо прочего, упражнения, задачи и даже bona fide развивающие игры. Она не полагается на хаос гиперссылок, но активно использует упорядоченную «карту знаний». В ее структуре явно отражено на чем покоятся те или иные знания, какие когерентные модели расположены у них по бокам. Она не претендует на статус истины, но хорошо помнит об относительности знаний. Для каждой ментальной модели она динамически вычисляет ее рейтинг доверия. И пользователи Самопедии вовсе не безличные и безразличные Интернет-призраки. Это само-мотивированные люди, которые тоже могут обзавестись своими рейтингами. Рост оных производится посредством предоставления консультаций ближним своим, ответами на вопросы, публикацией статей, проведением вебинаров и т.д.. Осталось сделать так, чтобы эти рейтинги подтверждались авторизованными инстанциями и распознавались государством или хотя бы сайтами по поиску персонала, и колосс высшего образования на средневековых ногах быстро рухнет…

Да, пусть это всего лишь СОН… Но сей СОН в летний день прогонит нашу ментальную лень. Сей СОН о чем-то высшем бытьможен. Cей СОН в наших силах сделать явью…

Вот до чего нас вера в меру довела! Но и это еще не предел. Мы уже выразили наше «фи» проржавевшим социальным лифтам в сфере народного образования. Скажем теперь и «пси» все, что мы о нем думаем. Любовь к знаниям – принцип работы психики человека. Любовь к ближнему – ее родная и любимая дочь. Эпистемология рожает этику – только в Блоге Георгия Борского.

Модели, предложенные в целях концептуализации исторических событий и оценки деятельности исторических личностей, являются интеллектуальной собственностью автора и могут отличаться от общепринятой трактовки.

«На улице идет дождь, и я не верю в это». Какой смысл можно нацедить с этого несколько странноватого суховатого предложения? Может быть, это опечатка, и имелось в виду вовсе не «и», а «но»? То есть подразумевалось что-то типа «я не могу в это поверить»? Например, в контексте услышанного давеча по ящику прогноза погоды. Или это ошибка и речь как-то шла вообще о прошлом дождичке, а вовсе не о настоящем четверге?! Или в первой части не хватает «кажется» или «по мнению» того или иного персонажа?! Ну, а коли я заявлю твердое «нет» на все эти версии? Скажете, что это просто какой-то очередной маразм, не заслуживающий ни малейшего внимания?! А я тогда в свою очередь сообщу Вам, что с точки зрения большого авторитета по имени Людвиг Витгенштейн, это высказывание заслуживало пристальнейшего внимания философской общественности. Более того, его обнаружение он почитал за наивысшее творческое достижение своего коллеги по университету Кембриджа и тоже весьма влиятельного мыслителя Джорджа Мура. Именно под именем последнего оно и попало в энциклопедические и википедические словари – парадокс Мура. В чем же он заключается? В том, что «смысл» ни в чем особенном не провинился, дабы заключать его в кавычки тесной логической темницы. Дело в том, что формальная логика никакого противоречия между пропозициями «На улице идет дождь» и «Я не верю в это» не обнаруживает. Ни одно из них не содержит прямого отрицания своего соседа через запятую. Казалось бы, могли бы жить-поживать дружно, описывать мир вокруг Мура вместе. Ан нет, где-то в этом союзе мы интуитивно ощущаем некий дискомфорт. Как бы его назвать – некогерентностью что ли?

Не так давно мы с Вами разбирали другую логическую загадку, причем со значительно более древней классическо-античной родословной – а именно утверждение «Я – лжец». Мы убедились в том, что этот лже-парадокс не так уж и сложно разрешить, если испросить разрешение использовать вместо пропозиций другие базовые кирпичики семантики – ментальные модели. Давайте и сейчас не будем долго мурыжить нового кота в мешке, а попросим его помурлыкать по-нашенски. Из первой половины вышеуказанной фразы мы конструируем модель, в которой некто неизвестный (НН) сообщает кому-то не менее для нас незнакомому (НЗ) нечто тому доселе неведомое (НВ) о состоянии дел на улице. Мы знаем по личному опыту, что в процессе передачи информации нередки случаи искажения оной (в простонаречии называемые обманом), поэтому с первого взгляда ничего особо странного в неверии НН в истинность собственного сообщения, адресованного НЗ, нет. Но о столь сокровенном никто же в открытую не сообщает! Вот где-то здесь и зарыта та кошмарная кошара, до которой мы пытались докопаться. Процесс синтаксического разбора фразы с русского (в оригинале с английского) языка на менталистский всего лишь закончился неудачей – новоиспеченная модель стала жертвой аборта. Собственно, этот печальный факт ее биографии и составил причину нашей несчастливой интуитивной реакции. Для нас же главным поучительным (в эпистемологическом контексте) выводом в приведенном примере является соображение о том, что когерентность не совпадает с логической непротиворечивостью отдельных пропозиций друг с другом. А ведь как раз это понятие мы использовали для маркировки одной из двух осей предмета предыдущей статьи — нашей «карты знаний»…

Напомню, все в мире моделей относительно – с ЭТО-го тезиса мы и начали ее рисовать. Другими словами, принципиальных качественных отличий между верованиями и знаниями нет, и поиск абсолютного «оправдания» для последних (т.е. заплатки на модель JTB — оправданного истинного мнения) обречен на провал. Знания – это инструмент для достижения наших целей, и только в зависимости от их выбора (и прочего контекста) мы ими «обладаем» или нет. То есть получается, что в отрыве от конкретных обстоятельств утверждение «НН знает НВ» вообще бессмысленно. Эта позиция несколько смахивает на проповедь эпистемологического анархизма. Так говорил его изобретатель известный философ науки Пол Фейерабенд: «Единственная абсолютная истина — это то, что не существует абсолютных истин… Единственный принцип, который не подавляет прогресс – это “пойдет все”». Это была, по существу, атака на тех многочисленных мыслителей, которые в позитивистских традициях пытались построить ту Великую Стену, за которой кошерная наука превращалась в кошмарную еретическую. Свои идеи Пол базировал на изучении исторического материала. И в самом деле, ряд известных примеров (среди которых парадигматический – «революция» Коперника) убедительно показывают, что пути науки зачастую были неисповедимы. Однако следует ли отсюда, что мы должны с равным респектом относиться к астрономии и астрологии, химии и алхимии, к соображениям ученого с мировым именем и суевериям условной домохозяйки? Нельзя ли определить на множестве наших ментальных моделей ту или иную функцию меры? Пусть мы не в состоянии дать дискретный анализ знаний (единица или ноль — есть они или нет), нельзя ли по крайней мере сказать, больше их или меньше в той или иной пропозиции?!

Как раз в этих целях, произведя на скорую руку небольшую инвентаризацию, мы выбрали в качестве параметров искомой оценки «когерентность» и «обоснованность». Смысл первого атрибута, как показало вышеприведенное обсуждение парадокса Мура, скрывается в мире ментальных моделей. Однако и вертикаль горизонтали не слаще. На чем основана истинность отдельно взятого логического высказывания, например, такого, как первый закон Ньютона? В конечном итоге далеко не только на совокупности т.н. экспериментальных фактов (каждый из которых имеет собственную обоснованность), но и, помимо прочего, на его втором и третьем собратьях. Только все вместе они составляют законченную модельную семью, проживающую в общем здании-надстройке (о пяти этажах-фазах), возвышающемся над сенсорными данными нулевой фазы развития. Более того, любая физическая модель является составной частью большого целостного философского мировоззрения – такого, как материализм. То множество явлений природы, которое она уважает и объясняет, в противопоставлении с теми феноменами, которые этот Weltanschauung игнорирует (за неважностью или ненадежностью), позволяет нам осуществить количественную оценку его «обоснованности». Аналогично, когерентность пропозиций удается определить исключительно в терминах ментальных моделей, к которым они принадлежат – как удельное содержание их логически совместимых ингредиентов в общем запутанном и противоречивом клубке. Заметим, что она не имеет абсолютного значения, это показатель взаимоотношений между моделями. Мы в состоянии оценить некогерентность моделей только по отношению к текущему конгломерату в самом центре, и с выбором другой точки отсчета результат может быть принципиально другим. Последняя же в истории человечества имела обыкновение перемещаться, причем в самом неожиданном направлении. Спокойный беспробудный догматический сон разума нам только снится…

До сих пор мы смотрели на «знания» снаружи, с позиций «экстернализма», пытаясь оценивать их шансы на истинность естественно-научными натуралистическими методами. Но сейчас, напоследок, давайте переместимся на заповедную внутреннюю территорию «интернализма» и станем совершенно бесплатно раздавать хоть и несовершенные, но полезные советы. Предположим, мы построили пресловутую «карту знаний». Какую практическую пользу можно будет из нее извлечь нашим подписчикам? Небольшая и некоммерческая вставка — вряд ли можно найти что-то более полезное в эпоху разгула чтототеизма. Подавляющее большинство жертв этой современной общей беды и не подозревают, что исповедуют совокупность категорически некогерентных друг другу взглядов. Вера в законы природы не уживается с верой в Закон Божий – т.е. формально-логически, может быть, и да, а вот модельно-семантически (по закону Мура) нет. Не стоит поддерживать и малокровно обоснованных особей. Ментальные модели должны прочно стоять на собственных эпистемологических ногах, а не паразитировать на Вашей психической энергии. Таким образом, верующим в меру рекомендуется соотносить свои модельные предпочтения с официально опубликованными картами. Хоть и не вечные истины, записанные на скрижалях, а динамически меняющиеся рейтинги, они способны адекватно описать мир моделей по состоянию на сегодняшний день. Если Вы, как эпистемологически ответственный индивидуум, все же выбираете для поклонения неортодоксальные менталки, то соизвольте сначала локализовать внутри себя и осознать ту причину, по которой Вы не верите в показания научного барометра. В принципе, «пойдет» почти все, что угодно, но в качестве Вашего основания для особого мнения не должно быть острого желания к самовыражению, эпатажа или любой иной любви с пристрастием. Возможно, что это не единственный, но достаточный способ освобождения людей от модельного рабства. Тот, кто с мерой (зрячей, в отличие от слепой веры) по жизни шагает, тот никогда и нигде не пропадет…

До сих пор мы разглядывали предложенную мной эпистемографическую карту на неприличном расстоянии. Не пора ли нам приглядеться к ней повнимательнее? Где еще могут пригодиться знания о знаниях? Нет ли, например, потребности в сфере обучения? Каким образом нам лучше всего преобразовать образование нашего подрастающего поколения? Будущее приходит в настоящее — с Блогом Георгия Борского…

Модели, предложенные в целях концептуализации исторических событий и оценки деятельности исторических личностей, являются интеллектуальной собственностью автора и могут отличаться от общепринятой трактовки.

Точка, точка, запятая – это рисунок мальчишки. Не стоит он и рубленого гроша, по крайней мере, на широких просторах разноцветного и равнодушного мира. Его среднестатистическая участь макулатурная — только в редких случаях удается зацепиться за узкое место в семейном альбоме. Эх, раз, клякса… Еще раз клякса… Еще много-много раз! А вот это – картина условного Джексона Поллока. Ее цена – миллионы, причем твердые и конвертируемые. Ее судьба – загораживать отсутствие дырки на стене в лучших столичных музеях и частных коллекциях олигархов. Отличия этих двух артефактов друг от друга я уже подчеркнул. Осталось вычеркнуть то, что их объединяет. Оба – модели, причем не ментальные, а т.н. материальные. Первая может что-то глубоко личное олицетворять. И вторая тоже может нечто (пусть абстрактное) означать. Они обе могут… Для особо непонятливых (или лишенных фантазии) предназначена надпись в уголке. Или табличка неподалеку. Ну, или толстенные монографии арт-критиков в книжных лавках. Так было и в веках, которые были прежде нас… Люди со своего далекого пещерно-наскального прошлого использовали то, что было под рукой, для моделирования мира вокруг себя. Как они это делали? Размещали объекты своей модели в том, что находилось вверху перед носом или внизу под ногами – т.н. пространстве. Эта деятельность приносила дивиденды, когда находился некий способ сопоставления модели тому феномену (существующему или придуманному), который она моделировала.

Важным шагом в развитии этого ремесла стало торжество классического реализма в античной Греции. Случилась эта революция вопреки откровенно враждебному отношению к самому занятию искусством у некоторой части интеллектуальной элиты, во главе с Божественным Платоном. В представлении последнего любые артизаны занимались презренной имитацией имитаций Вечных Идей. Но и на самом деле, как плоское изображение может представлять собой настоящую объемную реальность?! Это ведь просто обман зрения, пусть и совершаемый на законных основаниях законов перспективы. Но это как раз тот самый случай, когда стоит радоваться быть обманутым. Все, что угодно, может служить моделью всего, чего угодно — даже обманчивое сходство иметь вовсе не обязательно, достаточно лишь придумать тот или иной символьный язык. Именно таким путем время застыло в широкоплечих древнеегипетских профилях, а затем и в благолепных иконных фасах. Мамаша с младенцем — Спаситель, мужик с ключом – апостол Петр, птичка типа голубь – Дух Святой. Этот шифр совсем несложно запомнить и с его помощью раскодировать запрятанную информацию. Таким образом, «похожесть» в этом деле вовсе не так уж и нужна. Математики бы сказали – важно лишь отношение изоморфизма между моделью и тем, что она предназначена представлять.

Я завел сегодня этот разговор об искусстве, великом и малом, конечно же, вовсе не для того, чтобы высказаться на тему своих эстетических предпочтений. Мечу гораздо выше – в мир эпистемологии. Пробраться же туда я собираюсь при помощи хитрого семантического мостика. Имею в виду карты, причем не игральные. В отличие от вышеупомянутых художеств эти предметы всегда имели четко выраженное прагматическое предназначение. Подобно им они тоже являлись двухмерными моделями трехмерной реальности. Вовсе необязательно географической. В несколько свободной трактовке в ту же категорию можно записать и такие вещи, как астролябия – по существу, аналоговый компьютер, но одновременно модель звездного неба над головой. В еще более нестандартном понимании сюда же можно отнести и составление карт наших знаний — традиционное занятие философов древности. Поскольку количество наук в те времена, как правило, исчерпывалось магической семеркой, то основной проблемой было не столько их перечислить, как аккуратно классифицировать и расположить на листиках древовидной структуры. С определенного исторического момента знания начали быстро размножаться. Соответственно, ископаемая модельная живность практически вымерла, и наступило время расцвета энциклопедий. В чреве этих истинных информационных динозавров знания содержались в алфавитном хаосе. Их духовные наследники — Википедии нынешнего дня — добавили некий гипертекстовый аромат, оставив в неприкосновенности первобытную вонь. Мое конкретное предложение на сегодня – возродить давно забытый спорт. Я бы и назвал его по-античному эпистемографией. Но для этого мне критически не хватает древнегреческой аудитории. Посему пусть у нас это будет велико и могуче — карта знаний.

И она нам стала крайне необходима в том мире знаний, который утратил по свободной воле БГБ всякую геостатическую устойчивость и вырвался на свободу в бескрайние пампасы ЭТО – эпистемологической теории относительности. Давайте сначала взглянем на него извне, со стороны, выберем в качестве точки отсчета экстернализм – т.е. абстрагируемся от конкретного человека и его внутреннего интерналистского «оправдания» того или иного верования. Модельными первоэлементами у нас станет, конечно же, что-то элементарное. Отдавая дань традиции, на эту роль наймем пропозиции. Каждая из них – малая точка на карте. А вот где нам их рисовать? Для этого необходимо раздобыть хоть какое-нибудь завалящее пространство, то бишь оси координат. Понятно, что мы хотели бы прежде всего увидеть нашей карте — отличие знаний от верований. В этот момент начинаются муки настоящего выбора, поскольку критериев для оного за историю человечества было предложено немало. Например, одно время популярным было мнение, что самый надежный из них – подпорка однострочниками из священных текстов. Самое противное, что невозможно строго доказать его неадекватность или наоборот без могучего прыжка веры через пропасть неведения. Однако апостериори из длительной истории вполне можно заключить, что, хотя на начальном этапе сея модель, вероятно, была прогрессивной для своего времени, впоследствии человечество изгнало боговщину с трона мира моделей. И не без веских на то причин. Просто она стала тормозить дальнейшее развитие. В то время как другие, эмпирически-логические приоритеты стали приносить осязаемую пользу.

Я уже оглашал (почти) весь их список, когда вводил в обращение т.н. рейтинг доверия моделей. Это повторение — блудное чадо учения:

1. Вертикальный – обоснованность. Соответствует эпистемологическому фундаментализму. Интуитивно идея по-Картезиански четкая и ясная. Стоит пуще доверять тем утверждениям, которые покоятся на большем количестве фактов (или логически выводятся из подобным образом обоснованных посылок). Однако технически дело осложняется неопределенностью или даже относительностью того, что мы называем «фактами». Оставим эту проблему для будущего развития модели нашей карты.
2. Горизонтальный – когерентность. Соответствует эпистемологическому когерентизму. Семейные отношения между пропозициями могут варьироваться от взаимной любви до непримиримого логического противоречия. Где-то в середине расположилась идеальная толерантность, которая нам только снится. Причем кровать стоит в том шкафу, что не без скелета. Проблема в том, что эти отношения бинарные, но не транзитивные. В классическом треугольном случае если А любит Б, а Б дружит с В, то чувства А к В могут оказаться далекими от христианских. Соответственно, далеко друг от друга нам придется ставить эти точки на нашем графике. Однако, как мы хорошо помним, отдельные утверждения имеют привычку кластеризоваться в более крупные когерентные образования — ментальные модели. Вот по отношению к центру этих образований мы и будем измерять нашу усредненную когерентность, понимаемую как совместимость, логическую или даже эстетическую. Если же в результате этой процедуры нам все же придется поселить рядом неуживчивых соседей, то воспользуемся случаем нарисовать рожицу кривую и соединим их отдельной линией в запятую.
3. Фальсифицируемость. Так говорил Карл Поппер: «Коль скоро … утверждение говорит [нечто] о реальности, оно должно быть фальсифицируемо; и коль скоро оно не фальсифицируемо, оно [ничего] не говорит о реальности». Говорил о распространенном в ментальной природе феномене, который мы описывали моделью фокусника (жульнически заготовившего заранее псевдоответы абсолютно на все вопросы). Сложно не сочувствовать знаменитому философу в его атаке на недобросовестные менталки. К сожалению, и программа этого подхода не лишена багов, которые мы осветим в должное время под микроскопом курса «Современной философии науки».
4. Фаза развития модели. Проблемы под вышестоящей цифрой — чисто логического формального свойства, и преодолеть их пытается наши собственная модель фаз развития моделей. Пусть мы не можем четко определить понятие фальсифицируемости (равно, как и многие наши другие термины) для модели. Зато мы в состоянии нарисовать «дорожную карту» ее развития. Коль скоро модель нахально не желает восходить в каузальную и более высокие сферы, то и доверие ей от нас самое начальное.

Мы оставили без рассмотрения легион других имен: экономия, заинтересованность, эстетика и т.д. — от бритвы Оккама до красивого храма науки. Необходимо благоразумно ограничиться, иначе я никогда не закончу эту статью. Выставляя оценки в нашем конкурсе начинающих философов, мы активно применяем два первых критерия из вышеприведенного списка. Однако там мы интегрируем измеренное в единственное измерение по искусственно придуманной уродливой формуле. Что может быть прекраснее и нагляднее плоской модели-картинки, пусть и не претендующей на реализм? Давайте прикинем, как она может выглядеть. Для этого нам осталось выбрать подходящую парковку для нуля по вертикали и по горизонтали. К счастью, в ЭТО это решение может быть совершенно произвольным. Эпистемологический смысл на предлагаемой Вашему вниманию карте знаний несут вовсе не абсолютные значения рейтинга, а их относительное взаимное расположение. Важно не забывать и то, что и ему позволено (даже рекомендовано) динамически изменяться. Не менее важно понимать, что кляксы отдельных менталок символизируют собой несоизмеримые друг с другом отдельные формы модельной жизни…

Так, и куда же ЭТО нас привело? В чем заключался здравый смысл всех этих безумных умствований? Какой от этих сложных материй простым смертным практический прок? Есть время сеять умное, доброе, хоть и не вечное и есть время собирать урожай. Модели поворачиваются лицом к чаяниям народа – только в Блоге Георгия Борского.

Модели, предложенные в целях концептуализации исторических событий и оценки деятельности исторических личностей, являются интеллектуальной собственностью автора и могут отличаться от общепринятой трактовки.

Классная штука – бесконечность. Вот бы себе хотя бы одну такую приобрести! Чего только у нее внутри нет — все равно что скатерть-самобранка! Или даже волшебная палочка. Ведь она запросто можно наколдовать бесконечное число себе подобных бесконечностей. Для этого всего лишь достаточно разработать и применить то или иное заклинание, то бишь электоральную формулу. Например, из натурального числового ряда можно выбирать только четные или нечетные числа, только простые или составные. Этот банальный математический факт имеет интуитивно несколько неожиданное развитие – т.н. кардинальности частей ничем не отличаются от целого. Равномощными эти множества считаются потому, что между ними удается построить теплые взаимоотношения — взаимного пересчета-соответствия. Когда мы придумываем правила для той или иной игры, то тоже порождаем из одной бесконечности другую. Сами по себе тридцать две фишки на шахматной доске могли бы перемещаться, как их душам было бы угодно. Однако многое, бесконечно многое запрещено. Посему, когда Великий Комбинатор удачно стибрил ладью у одноглазого любителя, то тому сей противоправный акт удалось элементарно парировать предварительной записью партии. При этом пространство возможных ходов, если не заморачиваться одинаковыми позициями, тоже бесконечно. Композиторы или художники тоже творят бесконечно-прекрасное в рамках тех или иных стилей. Аналогично организованы социальные игры. Условные правила дорожного движения жестко ограничивают нашу свободу действий за рулем или в непосредственной близости от него. Тем не менее и в этих ограниченных пределах периодически возникают удивительные по красоте или уродливости непредвиденные заранее бесчисленные комбинации.

Давайте и в этом новом параграфе из житейского океана опять нырнем прямиком в Платоновские небеса математики и обратим внимание на то, что раз принятые нами без доказательства постулаты все же прочно расставляют столпы разрешенной модельной архитектуры создаваемого ими мира. В геометрии Евклида сумма углов треугольника даже при очень большом желании не в состоянии отклониться от 180 градусов. С этим «нельзя» можно справиться через «сильно хочется», но только при помощи модельного творчества Лобачевского или Римана. Характерно, что в истории науки именно отказ от тех или иных аксиом регулярно приводил к впечатляющим революционным прорывам или хотя бы отмеченным Нобелевкой результатам. В контексте вышеупомянутого первой на ум, конечно же, приходит теория относительности Эйнштейна. Благодаря этой модели нам удалось локализовать и объяснить некоторые странности Картезианского ящика, в который Бог Ньютона определил играть своих подопечных. Вслед за ней ассоциативный ряд естественно продолжается в квантовую механику. Она, помимо прочего, отвергла беспросветный детерминизм всего света от того же автора и благосклонно разрешила Всевышнему играть со Вселенной в кости. В свою очередь сэр Исаак видел дальше других, поскольку стоял на плечах Коперника, отринувшего двухтысячелетний постулат незыблемости земной тверди Аристотеля. И Кеплера, опрокинувшего не менее древнюю твердыню — о том, что планетам надлежит двигаться по строгим окружностям, причем со строго постоянной скоростью.

Забавно, что в науке всегда существовал и ряд неписанных правил, на которые, зачастую не осознавая этого, опираются ученые вместо Писаний. Как правило, это самые философские основы основ, метафизические предположения, составляющие базис их мировоззрения. И они тоже оказывают весьма существенное влияние на процесс их модельного строительства. Прими основной тезис физикализма-материализма, и ты сам (вместе с прочими людьми) моментально превращаешься в биоробота, которого лучше бы заменить на современную модель — значительно более быстродействующего кремниевого собрата. В этом контексте нас сегодня будет интересовать основной вопрос эпистемологии: знания – что это такое?! Не пользуемся ли мы при его разрешении тоже неразрешенными в приличном обществе аксиомами догматического типа?! А не замахнуться ли нам сегодня, друзья мои, на свою модель, понимаете ли, наших знаний?! Бить или по-другому обижать ее, впрочем, мы не будем, дама как-никак. Напротив, станем напыщенно величать ее теорией относительности, хоть и не общей, и не специальной, а эпистемологической, в дальнейшем с подобающим верующим в меру смирением — ЭТО.

Оказывается, на это потрясающее ортодоксальное воображение когнитивное достижение уже давно и без нас замахнулись философы направления т.н. контекстуализма. Как легко можно догадаться из названия, они подчеркивают важность контекста для статуса обладания знаниями, т.е. вводят субъективную систему отсчета. Так говорил видный американский эпистемолог Фред Дретске: «Знание [… суть …] состояние, в котором все релевантные альтернативы (по отношению к тому, что известно) исключены». Ключевое слово здесь «релевантные», а ключевая идея в том, чтобы посредством него закрыть пылающий риторикой ящик Пандоры скептицизма. Напомню, жгучая проблематика последнего обычно состоит, например, в той опасности, что нас жестоко обманывает Декартовский злой демон – о каких тогда «знаниях» и какой тогда «объективной реальности» может идти речь? Контекстуализм и не пытается отбрить эти аргументы за ложностью, а просто утверждает, что в большинстве практических ситуаций эти заботы нерелевантны. Другими словами, в повседневном контексте мы полностью оправданы в знании пропозиции «кошка сидит на окошке» в ответ на получение сенсорной информации через штатно функционирующие органы зрения. А вот если ситуация становится сложнее… Пусть мы проживаем в бы-мире, в котором распространены кошкоподобные роботы. Причем возможно мы об этой особенности тамошней фауны даже и не подозреваем. Тогда и знаний о местоположении нашего домашнего животного никаких у нас нет. Или теперь пусть еще мы только что просмотрели очередной ютьюбовский ролик, рекламирующий симуляционизм, который нас сильно озаботил. И в этом случае релевантными могут оказаться соображения об иллюзорности нашего бренного мира.

Получается, что знания у нас то ли есть, то ли нет, причем эти модельные метаморфозы могут с нами происходить чуть ли не во время еды?! Представим себе следующий диалог:

— Мишка, а ты знаешь, как кашу варить?

— Конечно, знаю! Не беспокойся, чего там ее варить! Я такую кашу сварю, что пальчики оближешь!

— А про мозги-в-кастрюле ты не забыл?

— Ах, да, тогда и впрямь не знаю.

Мишка-Мишка, где штанишки твоих знаний, потерял? В ответ можно, конечно же, сказать, что в процессе разговора сменился контекст. Однако интуитивно это больше похоже на детские враки. Нет ли альтернативы?

Давно миновало то время, когда мы стремились обнаружить незыблемый фундамент знаний под нашими моделями. Нет его ни в священных текстах, ни в Аристотелевских силлогизмах, ни в Декартовских четких и ясных идеях, ни в дедукции, ни в индукции. Может быть, только в математике что-то железобетонное присутствует – да и то, если не считать ее теоремы аналитическими тавтологиями, выводимыми из произвольно выбранных аксиом. А уж в естественных науках… весьма естественно рулит фаллибилизм – постулат о том, что любая наша теория может со временем быть заменена на более адекватную. Похоже, что мы обречены влачить жалкое существование в кромешном эпистемологическом болоте. Более того, давно смирились с этим. Тем не менее, по отношению к знаниям мы все еще решительно отрицаем их относительность, принимая на веру аксиому абсолютности их статуса. В эпистемологии разрешены ровно три опции: мы либо знаем нечто, либо нет, либо воздерживаемся от суждения. Не ложная ли это трилемма? А что, если ультра-скептическое знание в принципе недостижимо, все равно как сверхсветовые скорости?!

В этом случае мы тоже получаем стройную картину мироздания. И в ней модели тоже при желании удается распилить ровно на три категории. Однако в ней по поводу знаний по отношению к внешнему миру можно сказать «больше» или «меньше», но нельзя «есть» или «нет». И эта шкала не вырублена на скрижалях, но динамически меняется вместе с выбранной обществом точкой отсчета. Не означает ли это релятивизм по отношению к истине, который тоже в некотором смысле является разновидностью осуждаемого нами скептицизма? Нет, поскольку речь идет только об «оправдании» владением совершенно «истинного мнения». В недавней статье мы искали причины бесчисленных провалов философских попыток отремонтировать испорченную Геттиером модель JTB (оправданного истинного мнения). И пришли к выводу о том, что само понятие «знания» обладает чертами размытого «семейного сходства». Знания — инструмент, при помощи которого мы конструируем желаемое будущее из настоящего. Инструмент этот бывает разного уровня качества. Где-то в самом дешевом низу текущего спектра расположены откровенные верования божественных и прочих Откровений. Где-то на самом дорогом верху многократно проверенные теории типа избранной классики физики. Ну, а самую серую середину заполняют бесчисленные догадки серого вещества – ментальные модели начальной фазы развития.

Тем самым получается, что триединое «не знаю-не могу знать-знаю» классической эпистемологии ЭТО-модель расщепляет на бесконечное множество состояний. По образу и подобию контекстуализма ЭТО не боится скептицизма, подчеркивая неадекватность выбранной им системы координат. В отличие от него, даже в одном и том же контексте, знания в ЭТО не обладают постоянным статическим рейтингом – либо нуля, либо ой-ля-ля — он способен динамически изменяться. Тем самым ЭТО превращает пассивный агностицизм в активную «эпидоксию». Сей неологизм я ввел в БГБ-шный обиход как-то ранним утречком его существования. И тут же спонтанно вывел, заменив на «веру в меру». А вот уже ЭТО загадочное выражение в моем худшем стиле несет на двух своих почти симметричных плечах бремя сразу двух смыслов. Первый, поверхностный, очевиден – речь идет всего лишь о банальном призыве соотносить веру в модели тем фактам, на которые они опираются. Вторый, более глубокий, скрывает в своих недрах саму идею о том, что у моделей существует рейтинг доверия, который мы в состоянии измерить и должны стремиться повышать. ЭТО – вера. Поскольку саму эту модель невозможно обосновать без бесконечного логического регресса. Но ЭТО – еще и знания. Поскольку в ее пользу существует немало эмпирических свидетельств. Как бесконечный хаос породил бесконечные комбинации жизни, так из бесконечных догадок веры образовался бесконечный ряд знаний…

Каким же общим аршином мы будем измерять наши ментальные модели и разные прочие пропозиции?! Где та инерциальная система отсчета, по отношению к которой имеет смысл высчитывать пресловутый рейтинг доверия?! С каких эпистемологических Олимпов нам спустили методику расчета?! Вопросы упрямо размножаются прямо на Ваших глазах – только в Блоге Георгия Борского.

Модели, предложенные в целях концептуализации исторических событий и оценки деятельности исторических личностей, являются интеллектуальной собственностью автора и могут отличаться от общепринятой трактовки.