№236 В бой идут одни старцы

В Германии куда ни плюнь – закон, а в России что ни закон – то плюнь. Если это эмпирическое наблюдение за окружающей меня действительностью хотя бы приблизительно верно, то отчего так случилось? Причины надо, видимо, искать в глубинах истории. Сказывают, что Фридрих Великий как-то при случае, будучи раздражен шумом расположенной неподалеку мельницы, пригрозил ее конфисковать, если грохот не прекратится. Ни за что, — самоуверенно заявил ему ее владелец, — в Пруссии есть еще судьи! Как, вы думаете, суверенный государь отреагировал на откровенную дерзость сию? Приказал повесить наглеца над верхним этажом его частной собственности? Нет, приказал повесить его фразу над фасадом своего летнего дворца. Я вспомнил сейчас этот старый анекдот вовсе не для того, чтобы восславить положительных бюргеров европейского рая. Соглашусь с отрицательным персонажем из «Служебного романа» – у них там тоже сложно. Это я так последовательно веду партию к заранее запланированному логическому обобщению. Для того чтобы законы хорошо работали, строго необходимо предварительное наличие законопослушного населения. Но, увы, оно становится таковым только при предварительном наличии хорошо отлаженных законов. Сей Гордиев круг очень непросто разрубить, учитывая то, что любые правила странной игры по имени жизнь имеют еще пренеприятное свойство дряхлеть и выходить на пенсию. Просто люди развиваются, и им требуются новые рабочие социальные механизмы. В том числе именно по этой причине из «хотели-как-лучше» так часто выходит «получилось-как-всегда». «Хотеть» ведь означает стремиться достигнуть определенной модели идеального будущего. Однако к нему ведет бесчисленно много путей. При этом запреты и поощрения – суть фиксированные алгоритмы, регулирующие настоящее. Они, возможно, в состоянии блокировать или усилить определенные потоки чаяний народных, но трудно построить такую плотину, которую нельзя было бы обтечь стороной. Другими словами, смысл того, что мы желаем, всегда находится в грядущем, и чисто формальными средствами текущее на него не переформатируешь.

Вышесказанное относится и к Всевышнему, к таким Его гипотетическим эдиктам, как библейский декалог. Рискну заявить, что истинная семантика первых трех заповедей из этого списка, пусть и вряд ли осознанная их авторами, состояла в исходе из мира магии. Основная идея монотеизма, его эссенция, была в ограничении отношений с Богом жестким интерфейсом Закона, а заодно и в том, чтобы вознести его выше любой мирской власти. Общество будущего века должно было быть освобождено от энергозатратных вертикальных занятий — суеверий, ворожбы и колдовства. Стремление к сей далекой эре веры в меру выразилось в формальном абсолютном вето на создание изображений, поскольку именно поклонение им было стандартной языческой практикой. Но с идолопоклонничеством такими средствами справиться не получится. Идолы — они отнюдь не снаружи. Идолы – они внутри. Они спрятаны глубоко в контенте возносимых к небесам молитв, которых снаружи не видно. Да, можно запретить святые образы, но нельзя таким образом вытравить из человека затравленного жизнью зверя, в вековечной тоске или поисках счастья вопиющего к небесам. Непременно получится как-всегда. Возможно, первым это понял апостол Павел, решительно отрекшийся от мертвой буквы Торы в пользу животворящего духа, т.е. смысла в нашей терминологии. Но и его наивные реформы тоже со временем застыли кривой гримасой ортодоксальной догмы. Посему и сейчас отнюдь не тот христианин, кто исправно посещает церковь, причащается и тщательно соблюдает все обряды. И даже не тот, кто проник в самые недра теологии. Им, как это ни парадоксально, скорее является атеист, если он умеет правильно управлять своими душевными движениями. В непонимании этого состояла глубочайшая ошибка и иудеев, и мусульман, и православных-иконокластов. В понимании этого мы сегодня сможем проследить за аргументацией сторон по обе стороны баррикад иконоборчества…

Главными козырями на руках любителей безобразной жизни были, конечно же, авторитетные тузы из священного Писания. Ведь там совершенно недвусмысленно приказано (Исх. 20:4) — «Не делай себе кумира и никакого изображения того, что на небе вверху, и что на земле внизу, и что в воде ниже земли». Другая версия этой же заповеди во Второзаконии (5:8) вторила первой с минимальными вариациями. В гигантской базе данных однострочников различных Святых Отцов были обнаружены многочисленные подтверждения этих библейских запретов. Ко всему этому несложно было дополнительно присовокупить вполне убедительный нарратив. Любая модель должна быть похожа на свой прототип, рассуждали пламенные борцы за свободу веры. Но разве бездушная размалеванная деревяшка в состоянии передать непостижимую сущность Всевышнего? Икона Иисуса может как-то отобразить его человеческую природу, но отнюдь не божественную. Попытка отделить одну от другой приводит к ереси несторианства, а слить воедино – монофизитства. Сатана щедро расставил по сторонам христологические капканы, так не будем в них попадаться! Он же, враг рода человеческого, в свое время соблазнил людей, чтобы они поклонялись тварям вместо их Творца. Моисей и прочие пророки с Божией помощью разоблачили его замысел. Однако допотопное зло хитрым образом проникло в православие. Превращение христианства в официальную религию империи, начатое при Константине Великом, привело в церковь много бывших язычников. С собой они привнесли те обычаи и обряды, к которым привыкли. Всемогущего на небесном троне рисовали по образу и подобию громовержца Зевса. Портреты Девы Марии напоминали изображения греческих богинь. В простонародном сознании святые и великомученики заполнили роль, исполнявшуюся ранее героями и прочими небожителями. Заметим, что последняя часть — описание драматического процесса грехопадения — во многом соответствовала исторической истине. И еще заметим, что из всего вышесказанного делался нижеследующий вывод. Единственной настоящей и разрешенной иконой Христа объявлялась Евхаристия, волшебным образом превращавшая обыкновенные хлеб и вино в тело и кровь Господа.

Со стороны иконофилов в бой шли одни старцы. Особо отличился известный нам герой по имени Мансур, он же монах Иоанн Дамаскин. Вспомним, что помимо занятий литургической музыкой, тот еще занимался защитой ортодоксии, в том числе от атак с имперских высот. Вспомним еще раз, что для него ислам был всего лишь обыкновенной ересью, не заслуживающей серьезного внимания. Соответственно, его нисколько не смущала их религиозная оппозиция по отношению к изобразительному искусству. Проживая на контролируемой халифатом территории, он также мог не опасаться репрессий Цареградских кесарей. Поэтому в своем труде «Три слова в защиту иконопочитания» он высказался четко и определенно, по существу тем самым создав ментальную модель иконофильства. Ее краеугольной идеей стало проведение тонкого отличия почитания от поклонения. Мы поклоняемся только Создателю материального мира, утверждал он, но при этом почитаем ту материю, через которую получили спасение, коль скоро она наполнена божественной энергией и милосердием. К последней относились не только иконы, но и чернила, при помощи которых были написаны Евангелия, и деревянный крест, на котором был распят Иисус, и прочие святыни. Библейские пассажи, самое могучее оружие своих оппонентов, ему удалось обезвредить при помощи мастерского мидрашения других фрагментов Писаний. Оказалось, что Законодатель Ветхого Завета систематически противоречил собственным Законам. Например, требовал, чтобы изваяния херувимов, сделанные человеческими руками, осеняли ковчег (Исх.25:18-22). Изображение тех же ангелов следовало вышить на покрывалах Скинии (Исх.26:1). Не из «презренного» ли вещества и не человеческими ли руками были изготовлены «кивот Завета, стамна, очистилище»? Потом, разве Тора не была отменена фактом воплощения Иисуса Христа?! К тому же, разве не достоин почитания его человеческий образ? И как насчет чудес, производимых иконами, разве они не божественного происхождения? Наконец, оказалось, что не только в Библии или Греции, но и в патристике все есть. Нашлись и подходящие изречения, поддерживающие искомую точку зрения…

Такая аргументация казалась людям того времени ничуть не менее убедительной, чем доводы иконокластов. Для нас же в этом мутном потоке риторики представляют особый интерес отдельные капли чистого разума, понимание истинного смысла происходившего. В частности, привлекает внимание утверждение о том, что идолы становились идолами вовсе не по той причине, что были образами, а потому, что служили моделями для ложных богов. Отсюда всего лишь полшага до нашего недавнего инсайта о том, что имеет значение только содержание возносимых молитв, а не то, к кому их адресуют верующие или атеисты. И совершенно прав был Иоанн Дамаскин, когда акцентировал тот неоспоримый эмпирический факт, что зрение является «первым из наших чувств». Да, можно поклоняться Господу и без образов, как это убедительно доказали иудеи и мусульмане. Однако искусственные ограничения на искусство, не достигая декларированной цели, на самом деле, выставляли дополнительные препоны на пути к светлому научному будущему человечества. На такие Законы очень хочется плюнуть. В тот бой шли не одни только старцы. За иконы шла борьба народная, священная война…

И куда же она пришла?! За несколько лет с супостатами справиться не удалось. Силы сторон оказались примерно равны, и по сей причине волнение на ментальном море не утихало еще целое столетие. Вместе с ними в Византии затянулась пасмурная модельная погода. Смутные времена жестоких сердец продолжаются в Блоге Георгия Борского…

Модели, предложенные в целях концептуализации исторических событий и оценки деятельности исторических личностей, являются интеллектуальной собственностью автора и могут отличаться от общепринятой трактовки.