Вопросы, обнаружение феноменов, формирование понятий
Подробнее в статье: Фазы развития моделей
Когда замечательный русский математик Андрей Марков разработал модель своих стохастических цепей, то вряд ли предполагал, что она станет столь популярной и ей найдется столь широкое применение в подлунном мире. Сам в качестве примера опробовал ее в игрушечных целях – для анализа появления гласных и согласных букв в тексте «Евгения Онегина». Тем не менее, за прошедший с тех пор век человек науки сильно изменился и превратил сею менталку в современную палку-копалку. Этот инструментарий с успехом используется для механики вытягивания бегемота успеха из болота исследовательских работ в самых неожиданных сферах знаний. Вероятно, дело, прежде всего, в том, что само понятие «вероятности» переместилось в фокус нашего мировоззрения. Философски выражаясь, мы до сих пор не разобрались, что это за зверь такой. Тем не менее, это ничуть не мешает нам давно и удачно эксплуатировать его на практике. В частности, сие понятие – краеугольный камень дарвинизма в биологии. В его ортодоксальной трактовке не может быть и речи о том, чтобы говорить о какой-то там «направленности» эволюции в какую бы то ни было сторону – например, усложнения форм жизни на Земле. В ставшей популярной метафоре творца «теории прерывистого равновесия» Стивена Гулда для объяснения этого неудобного и назойливого феномена природы используются «пьяные плутания». По существу, имелась в виду разновидность «случайного блуждания» – в свою очередь, представитель семейства цепей Маркова. Попробуйте представить себе вдрызг напившегося гордого представителя homo sapiens. Если вы не в курсе, то поясню — каждый его следующий шаг совершенно непредсказуем на основаниях данных о предыдущем. А теперь запустим его пешеходом идти по тротуару, с одной стороны которого расположена высокая стена. Каков тогда шанс, что он в конечном итоге попадет под автомобиль? Очевидный ответ, сколь бы он ни был прискорбен, весьма радует всех сторонников руководящей роли учебников в поддержании общественного правопорядка. Ведь отсюда они делают искомый вывод – аналогично функционирует механизм пресловутой генной изменчивости, что в конечном итоге и объясняет постепенное выведение существ, способных об этом не только размышлять, но и писать монографии…
Конечно же, с этой менталкой, как и со всеми прочими, можно и нужно входить в развивающий ее контакт. Например, не вполне ясно, какая именно фишка играет роль вышеупомянутой боковой преграды в странной игре по имени жизнь. К тому же, настоятельно требуется хотя бы риторически убедительный нарратив на тему отсутствия эмпирических свидетельств локальной деволюции видов. Мы должны, по идее, наблюдать чуть ли не равновероятную «техническому прогрессу» деградацию. Однако за вычетом некоторых единичных примеров (алкоголизм здесь не подразумевался), они крайне редко встречаются в палеонтологическом ландшафте. Я не буду немедленно переходить к покушению на модельное смертоубийство посредством modus tollens, памятуя, что нас в развлекательном путешествии по берегам реки ИМ привлекает совсем другая деятельность. Да и история развития нас интересует как бы принципиального иного сорта живности – идей. Возможно, вы уже догадались, именно последний тезис я и хочу сегодня атаковать при помощи исторических данных — не вижу принципиального отличия той эволюции от этой. Посудите сами – характер и поведение обоих дам до странности совпадают. Что именно привлекало этих людей в своей заумной философии? Она ведь не приносила за редким исключением ни им, ни человечеству, не только счастья, но и единого гроша. Почему тогда отвлекались от решения своих насущных житейских проблем? Откуда могли знать, что именно эта странная деятельность, именно это маргинальное направление приведет спустя столетия и тысячелетия к нашему научному будущему? Почему, ошибаясь и оступаясь, упрямо продолжали идти вперед? Почему снова и снова на место безжизненно отхлынувших волн накатывали все новые валы? Что искали они в далекой стране высоких помыслов? Популярный в шестидесятых самобытный английский писатель Артур Кёстлер, пытаясь ответить на те же вопросы, образно назвал ученых-первопроходцев лунатиками. Так где же было то светило, чья сила вела их к исходу из края родного?
Мы будем искать ответ на этот вопрос, познакомившись с другим персонажем, известным Рунету по имени Ибн Баджа, а латинскому средневековью под псевдонимом Avempace. Его житие, как и у Ибн Хазма, пришлось на очередную глубокую складку истории Иберийского полуострова. Не прошло и пары поколений, как образовавшийся из осколков халифата организм городов-государств «тайфа» заржавел и перешел в состояние плохо контролируемой шизофрении. В отличие от многочисленных других псевдоисторических фантазий, столь распространенных в советские времена, причина этого события весьма правдоподобно описывается моделью «феодальной раздробленности». Достоверно известно о развивавшейся междоусобице братьев-мусульман друг с другом. Но прежде всего разборки с северными соседями принудили богатую Андалузию тратить средства на покупку союзников за южными пределами. Альфонсо Храбрый, «король двух религий», обещаниями веротерпимости для мусульман и солнечной пенсии для эмира аль-Кадира, открыл для себя ворота древнего Толедо. Владыка Севильи Аль-Мутамид был скорее поэтом, нежели воином. Предпочитая быть «погонщиком верблюдов в Африке, нежели свинопасом в Кастилии», искал спасение от милитаристской экспансии христиан в среде правоверных. Султан Юсуф, к которому он обратился за помощью, был человеком совершенно другого склада. Когда-то по совету Аллаха сел на коня и сам взял, что захотел. Теперь, в возрасте 80 лет, возглавлял обширную североафриканскую державу со столицей в Марракеше. У него было много забот и хлопот на своем континенте, но он искренне ненавидел неверных и прочую попрятавшуюся по всяким там Европам контру. Посему, удовлетворившись скромным гонораром в один город, благословил 4 тысячи отборных берберских воинов на очередную «священную войну».
Альморавиды, как их стали называть в Испании, и на самом деле принесли ожидаемую феерическую победу прославленному зеленому знамени пророка. Напуганный до смерти эмир с заячьим сердцем восславил милости Всевышнего возвышенной одой. Однако радоваться было рано. Хитрым друзьям поневоле сильно приглянулась его комфортабельная избушка, к тому же разве не религиозным долгом этих фанатиков было наведение порядка в избыточно толерантном обществе?! Не прошло и нескольких лет, как они приступили к интенсивной зачистке инакомыслия и объединению страны под собственным началом. Аль-Мутамиду пришлось коротать время за сочинением минорных стихов, находясь в изгнании в Марокко. И не нашлось доброго Пети-петушка ему помочь. Впрочем, для нас важно только то, что почти синхронно с его печальным закатом всходила звезда жизни Ибн Баджи в одном из последних оставшихся независимым эмиратов — Сарагосы. Сын ювелира (точнее, золотых дел мастера), он по неизвестной истории причине не пошел по стопам отца. Его тянуло в бурные ученые дали, хотя струя светлей лазури простиралась непосредственно под самой кормой, и кормили там очень неплохо. Напомню, что к этому времени (конец 11 столетия христианской эры и середина пятого века Хиджры) аль-Газали уже пропел свой реквием безвременно умершей в Багдаде науке. Западу не пришлось тратить время на переводы – библиотеки ломились от изобилия книг. Тем не менее, по самым скромным прикидкам, их эволюционный поезд отставал от Восточного экспресса по меньшей мере на двести лет. Да, Андалузию музы любили. Но, оставляя без внимания всяких разных рифмоплетов (или увлекающихся изящной словесностью юристов), до сих пор ее особо не жаловали особи более серьезные — категории философов или математиков. И вот над этим морем невежества вдруг воспарил белый парус героя нашей статьи…
И он тоже был поэт. Более того, музыкант. И он тоже воспевал любовь прекрасных женщин или слагал элегии на смерть несчастных друзей. И он тоже был обыкновенный человек. Более того, искренне наслаждавшийся жизнью. И волны судьбы тоже то возносили его до статуса визиря, то бросали в пропасть темницы. Но он еще был и первым мусульманским мыслителем Андалузии, которого почему-то крайне заинтересовала серьезная философия – прежде всего Аристотеля. С какого похмелья его занесло в библиотеки? Какая легкая походка притянула его к нужной полке посреди десятков тысяч фолиантов? Какой приступ безумия позволил высоко оценить эту заумь? Какая Луна позвала за собой в этом направлении? И куда вел этот путь? Во многом он следовал уже готовой колее, некогда проложенной аль-Фараби со товарищи. Скажем, тоже объявлял главным смыслом жизни поиск истины. А основным подспорьем по дороге к ней для него тоже являлось волшебное соединение с небесным «активным интеллектом». Однако его собственное мироощущение добавило в эту древнюю Багдадскую сказку новую светлую и одновременно печальную приправу интеллектуального одиночества. Да, он был ментальным изгоем в свой жестокосердный век, с головой погруженного в азартную игру в милосердного Всевышнего. Однако в его представлениях человек мог совершенствоваться и в несовершенных городах безнадежно падшего мира. Своими силами. Пускай кругом простиралось бескрайнее непроходимое болото показного самодовольного благочестия. Пускай мракобесы жадно навешивали на сундуки ортодоксии все новые замки. Пускай тираны вытирали свои ноги о всех тех, кто мыслил свободно. Грош – цена на всю эту ложь. Они ничего не могли поделать с душами лунатиков, ведомых вперед золотыми лучами солнца Высшей Красоты…
Сегодня мы только успели бегло прикоснуться к творчеству Ибн Баджи, обратив внимание на некоторую странность появления философа такого масштаба в забытой Аллахом Андалузии. Но в чем собственно заключались особые заслуги сей одинокой личности перед большой наукой? Прямой наводкой в будущее – с Блогом Георгия Борского.
Модели, предложенные в целях концептуализации исторических событий и оценки деятельности исторических личностей, являются интеллектуальной собственностью автора и могут отличаться от общепринятой трактовки.
«Познай самого себя» — говорили мудрые древние греки, но и современные авторитеты нисколько не сомневаются, что они были правы.
Уважаемые читатели, дорогие друзья! Пара слов о самом себе. Без малого четверть века тому назад я покинул свою историческую родину, бывшую страну коммунистов и комсомольцев и будущую страну буржуев и богомольцев.
Ну вот, мы и снова вместе! Надеюсь, что Вы помните — в прошлый раз я определил тематику своего блога как «История моделей».