№167 Дистиллированная ложь

Разумен ли человек разумный? Многочисленные сомнения на этот счет имели многие мыслители. Речь здесь даже не идет об импульсивных подсознательно принятых решениях, противоречащих нашим рациональным интересам. Подозрительны и многие наши осознанные действия. В чем глубокая идея потратить энергию, достаточную для спасения десяти африканских детей от голодной смерти, чтобы окунуться в грязноватую соленую воду за тысячи километров от своего дома?! Зачем надо стоять много часов в очереди, удовлетворяя желание издалека взглянуть на картинки, цифровые копии которых (пусть и в меньшем разрешении) находятся в свободном доступе в Интернете?! Какая польза в том, чтобы каждое воскресенье своей жизни тратить на посещение одного и того же костюмированного представления, на котором приходиться время от времени бить земные поклоны и осенять себя крестным знамением? Наверное, я чересчур строг к роду людскому. Какой-то смысл все же во всех подобных манипуляциях, наверное, есть, только он отличается от декларируемого, осознанного. Мы отправляемся в отпуск якобы для того, чтобы отдохнуть, а на самом деле всего лишь меняем род деятельности. Мы восхищаемся шедеврами вовсе не потому, что они этого достойны, а потому, что нам приятно соприкасаться с гениальным (или тем, что за него почитают). Отправляясь в церковь, мы вовсе не зарабатываем билет в Царство Небесное, но затыкаем кляпом клыкастую пасть наших экзистенциальных страхов. Заметим, что достигнутые нами эффекты в этих примерах вполне реальны, но все они чисто психического свойства. Совершенно очевидно, что их можно было бы купить значительно дешевле, меньшими затратами. Мы слышим звон монет, поступающих на вход счетчика качества жизни, но не знаем откуда он. Модели нашего неоптимального поведения остаются на плаву благодаря тому, что мы по инерции привычно верим в то, что действовать надо именно так, а не иначе. Мы питаемся исключительно комплексными обедами. Заглатываем ментальные модели целиком, не прожевывая.

Парадоксально, но исторический факт – эталон рациональности ,наука, долгие столетия (даже тысячелетия) принадлежала к легиону подобного рода иррациональных занятий. Надеюсь, что не все наши читатели уже забыли, как еще праотца философии Фалеса современники обвиняли в бессмысленности его размышлений о первооснове бытия. По легенде, тот в ответ напрямую утер всем прямой греческий нос, предсказав по звездам урожайный год и на этом основании установив монополию на оливковые прессы своего города Милета. Тем самым наглядно продемонстрировал окружающему населению, как монетизируется сила знаний. Вероятнее всего, этот рассказ апокрифический, поскольку современная метеорология отрицает наличие необходимых для этого ловкого трюка законов природы. Иллюстрирует он, скорее, не историю рождения уважения к науке, а рождение истории этого уважения. Объективно, по своим временам, занятие абстрактными размышлениями было прагматически стерильно. Именно поэтому античное общество не так уж высоко ценило людей, которые посвящали этому свою жизнь. Именно поэтому мы, за единичными исключениями, находим в среде древних ученых исключительно состоятельных индивидуумов. Забегая далеко вперед, объективно полезной наука стала всего лишь пару веков тому назад. Однако на всем гигантском историческом отрезке до этого мы наблюдали медленный, но верный рост рейтинга этого рода деятельности. Во многом благодаря мифам, а не реальным достижениям. На общем фоне быстро выделилось две дисциплины — астрология и алхимия. Конечно же, неслучайно. Обе щедро раздавали предвыборные обещания – соответственно, уверенности в завтрашнем дне и богатства в дне сегодняшнем. Понятно, что с современной точки зрения статус этих наук – совершенный джанк. Тем не менее давайте не будем спешить осуждать древних шарлатанов. Важно то, что многие им верили, что обеспечивало до поры жидкую струйку финансирования. Оставим сферу неподвижных звезд в относительном покое до следующей недели. Наше сегодняшнее путешествие приведет нас к людям, профессионально дистиллировавшим ложь.

Префикс «ал», конечно же, говорит о чистых арабских кровях. Как так получилось? Алхимия ведь была древним занятием древних греков и еще более древних египтян?! Дело в том, что это сакральное искусство оказалось в глубоком упадке в ранние христианские века. Не то чтобы совсем вымерло, но было загнано в глубокое подполье. В молитвенном угаре было не шибко интересно угореть от плавильной печи. К тому же, это проходило по разряду борьбы с магией. Возрождение алхимии к жизни в халифате Аббасидов было неожиданным и радостным для человечества событием. Но можем ли мы вообще именовать ее наукой? Безусловно, поскольку эта менталка вовсе не была иррациональным верованием. Она покоилось на прочных основаниях лучшей философии своего времени, причем любого разлива – неоплатонического, перипатетиков, стоиков и даже в некотором смысле атомистического. Неслучайно, ведь люди видели, как одни вещества превращаются в другие, вода в пар или лед. Успешные теории должны были объяснять эти феномены. Поэтому их можно было, например, напрямую дедуцировать из первых постулатов учения Аристотеля. В самой популярной интерпретации последнего каждый физический объект образуется из (прото-) материи и формы (которую сейчас модно именовать «организующим принципом»). Две пары противоположностей – холод/тепло и сухость/влажность превращают ее в четыре первоэлемента: землю, воду, воздух и огонь. Различное удельное содержание этих веществ объясняет разнообразие материалов в природе. При этом они запросто могут превращаться друг в друга. Соответственно, если удастся дистиллировать в чистом виде каждый из них, а потом смешать в нужных пропорциях, то можно получить все, что хочешь. Например, чистое золото. Логично, не правда ли? Так рассуждали и несчастные жертвы этой модели. Заметим, что в их числе был, например, сэр Исаак Ньютон. В принципе, с точки зрения современных представлений, не так уж они были и неправы. Разве что единство всей материи было запрятано значительно глубже уровня химии. Но об этом тогда никто не подозревал. Посему проводилось очень, очень много экспериментов и было получено очень, очень мало результатов. Это еще раз подтверждает мысль о том, что интересные ответы прорастают только на плодородной почве интересно поставленных вопросов.

Человек, которому мы обязаны вторым пришествием моделей алхимии, стал известен в Европе под латинизированным именем Гебер. В Куфе, где он прожил большую часть своей жизни, и в Багдаде, где он практиковал недолгое время, его величали Джабир ибн-Хайян. Национальная принадлежность незаурядных личностей часто является предметом оживленных дискуссий не в меру заинтересованных историков. Вот и вокруг да около праотца химии витает немало гипотез о его происхождении. Почти консенсус достигнут с местом рождения – Хорасан. Был он этническим персом или арабом – Аллах это знает. А вот нам, простым смертным, достались только сплетни далеких потомков и его произведения, отличающиеся характерным эзотерическим стилем. Чтобы его описать, достаточно сообщить, что английское слово “gibberish”, которое переводится на русский как «тарабарщина», скорее всего, этимологическая производная от «Гебера». Об авторитете этого тарабарского короля говорит тот неоспоримый факт, что его именем подписаны около трех тысяч сочинений (из которых бесспорно аутентичными считаются всего несколько книг). Конечно же, налицо хорошо знакомое нам по раннехристианскому миру явление псевдо-эпиграфии. Самый эффективный древний способ протолкнуть свою модель в большую жизнь или победить в затянувшемся споре – подделать священные писания.

Гебер и на самом деле был интересным и оригинальным мыслителем. Сын аптекаря, он работал всю жизнь врачом, при этом живо увлекаясь всеми перспективными моделями своего дня. Характерно, что его интересовала не столько трансмутация металлов, как перспектива создания жизни в пробирке. Не столько классификация химических веществ, как фармацевтика и медицина (а заодно и логика, и музыка, и нумерология, и космология). Проповедовал эмпирический метод познания секретов природы: «тот, кто не будет заниматься практическими работами и проводить эксперименты, никогда не достигнет даже минимальной степени мастерства». Рекомендовал тщательные наблюдения и их подробные описания. Разработал или усовершенствовал ряд химических технологий – включавших в себя дистилляцию, кристаллизацию, выпаривание, кальцинацию и возгонку. Ввел в употребление сам аппарат для дистилляции — аламбик. Воскресил из пепла (дословный перевод арабского слова) понятие «щелочи».

Список заслуг перед большой наукой Джабира ибн-Хайяна можно продолжать. При этом не стоит забывать о том, что он оставался преданным рабом господствовавших в его время моделей и предрассудков. Поэтому у него все металлы состояли из серы и ртути в разных пропорциях. В его фантазиях женщина, забеременевшая от птицы, рожала крылатого ребенка. В его мире сгнившие волосы производили змей. В его менталках статуи можно было использовать для поимки демонов. Важно также понимать, что он был далеко не единственным порождением нового века истории моделей (восьмого от Рождества Христова). Мы восхваляем именно Гебера по той простой причине, что его рукописям посчастливилось сохраниться до наших дней. Нет сомнений, что у него были множественные соратники, конкуренты и ученики. И все они толкли болотную воду алхимических моделей в ступе своих дистилляторов. Да, это был тупик. Да, это была ложь. Но это было и пробуждение. Пусть арабские алхимики и не обрели философский камень. Зато родилось нечто непредвиденное — спрос на пищу духовную…

Воскресшие из пепла алхимики устремили свой ментальный взор к недрам земным, пытаясь докопаться там до великих таинств превращения материи. Почему-то одновременно обнаружились люди, которые захотели поднять глаза к удивительным звездам. А там продолжали транслировать вековечный балет загадочных светил. Что бы это все могло означать? Небесные знаки и их значение для истории моделей – в следующем выпуске Блога Георгия Борского.

Модели, предложенные в целях концептуализации исторических событий и оценки деятельности исторических личностей, являются интеллектуальной собственностью автора и могут отличаться от общепринятой трактовки.