№199 Ave Авиценна

Сказал «Да будет свет!» Он

И в мир явился Нью́тон…

“Hypotheses non fingo“ – гипотез не выдумываю. Обычно из этой знаменитой фразы Исаака Ньютона на русском языке делают «гипотез не измышляю». А ее обычная Рунетовская интерпретация в том, что имелся в виду отказ знаменитого ученого спекулировать на тему возможного механизма функционирования закона всемирного тяготения. Некоторые континентальные мыслители (например, Лейбниц), барахтаясь в непроходимом болоте Картезианского пленизма, возмущались его «оккультной» силой (т.е. невидимой сущностью, как у схоластов), орудующей в страшном кромешном вакууме сквозь огромные расстояния. Передовая британская физическая наука не собиралась даже заморачиваться этой тематикой. Математическая формула работает – что еще от нее нужно?! По мнению многих именитых историков (таких как Александр Койре), этот философский подход (который нынче именуют инструментализмом) – только часть задуманной изначально семантики. В те стародавние времена люди основные принципы риторики в школе зубрили, как мы сейчас таблицу умножения. Использовать выражения с множественным смыслом было одним из признаков хорошего стиля. Поэтому на самом деле, Ньютон здесь, скорее всего, еще претендовал на то, что вывел свои законы строгим, завещанным великими античными предками, геометрически-дедуктивным (Евклидовским) образом. Таким образом, слово «гипотеза» им здесь использовалось с некоторым презрительным оттенком – мол, на такую ерунду размениваться не собирался.

«If I have seen further it is by standing on the shoulders of Giants» — если я видел дальше, то потому, что стоял на плечах Гигантов. В этот раз у меня нет претензий к общепринятому переводу другой общеизвестной цитаты того же автора. Однако вполне возможно, что и этот, расхожий еще в раннем средневековье мем, в данном случае имел двойное дно. Дело в том, что это предложение случилось в письме и было адресовано долговременному верному и преданному врагу – Роберту Гуку. С первого взгляда будучи комплиментом, оно, вероятно, тоже содержало ядовитую начинку – сей конкурент в борьбе за нашу вечную память отличался хилой телесной комплекцией. Впрочем, кто там был карликом, а кто титаном духа, нас пока не будет интересовать. Мы желаем всего лишь объяснить баснословный взлет репутации Ньютона. Ведь и в самом деле, он многими своими открытиями был обязан своим предшественникам. Гелиостатика Коперника, троица законов Кеплера, динамика Галилео, нечетко оформленные идеи того же Гука… Масштаб этих интеллектуальных достижений был тоже немалым. Почему тогда именно сэра Исаака чуть не обожествили на родине? Приведенная в эпиграфе этой статьи эпитафия на его могилу (в моем вольном сокращении и изложении), сочиненная известным поэтом Александром Поупом, — одна хорошая иллюстрация происходившего. Заявление Эдмунда Галлея о том, что никто не подошел ближе к богам, — другая. И почему тогда именно его с тем же восторгом приняли в остальной Европе? Сказывают, что маркиз де Лопиталь на полном серьезе вопрошал очевидцев – питается ли великий герой обыкновенным хлебом насущным и спит ли, как простые смертные?!

Не побоимся насмешек англосаксов и выдумаем свою собственную гипотезу – может быть, дело было в том, что именно ему удалось соединить разрозненные собранные фрагменты в единый когерентный пазл? Ведь именно он возложил последний кирпич на гигантское модельное здание. И именно он водрузил на его крышу знамя победы. По всей видимости, именно это мы больше всего и ценим в менталках – завершение большой работы, сдачу объекта в эксплуатацию. Рассматриваемый с этого угла модельного зрения, живо интересующий нас последнее время ибн Сина как раз и стал для правоверных аналогом Исаака Ньютона. Ибо именно его усилиями удалось завершить великое дело аль-Мамуна, аль-Кинди, аль-Фараби и многих других замечательных арабских государственных деятелей и ученых. Именно он произвел долгожданный синтез религиозных моделей (в данном случае ислама) с античной философией. Именно ему довелось первым совместить в единый благородный сплав доселе несовместимое – Мысль, мыслящую себя, и Вездесущего Аллаха, язычество и монотеизм, веру и разум, рационализм и эмпирику. Именно он первым покорил пик Аристотеля. Но почему же тогда ему не достались сравнимые с вышеописанными почести современников и потомков? Ну, вообще-то некоторые сиятельные лучи gloria mundi на его долю тоже перепали. Вспомним, что еще при жизни он стал могущественным визирем и вел расточительный и роскошный образ жизни. А после смерти его творчество превратилось в объект для многочисленных оживленных споров и дискуссий. Однако, хотя многие им восхищались, другие нещадно критиковали. Да и в глубокие мусульманские массы его учение так и не проникло. Почему? Сегодня мы поищем ответ на этот вопрос, в заодно воспоем вечную славу, попрощавшись с полюбившимся персонажем. Ave Авиценна…

Мы относительно близко познакомились всего лишь с несколькими его моделями. Напомню – разработав модальную логику бытьможностей, он «показал», что вечная Вселенная Аристотеля совместима с созданным по воле Аллаха миром. Больше того, ему удалось в чистом поле чистого разума обнаружить самобытный космологический аргумент и на его фундаменте построить логическое «доказательство» существования Вседержителя. Он же великодушно разрешил небесной канцелярии прекратить поддерживать реестр количества волос на голове у каждого бесперого и двуногого. Теперь дрессировщику-Богу не требовалось знать излишние бытовые подробности жизнедеятельности своих подопечных зверушек. Тем самым был разрешен логический конфликт свободы воли людей с повышенной информированностью высших сил о том, что с ними было, есть и будет. Другой «косяк» клинически незнакомого с Кораном Стагирита заключался в постулате о неотделимости «души» от тела. Ведь он ставил перед знаком вопроса столь важные теологические постулаты, как загробную жизнь, награждение за праведность и наказание за грехи, ад и рай. Могучим мыслительным экспериментом — десантом парящих в Платоновских небесах летучих человеков — Авиценне удалось размидрашить и уничтожить саму смерть. Теперь уже ничто не угрожало вечному блаженству последователей дела пророка Мухаммеда.

Ряд модельных решений ибн Сина напрямую слямзил у тех гигантов, на плечах у которых стоял сам. Так, Активно-Десятый Интеллект еще от аль-Кинди помог ему скомбинировать трансцендентный перводвигатель перипатетиков с горячо интересующимся частной жизнью селян и горожан Господом теизма. С явной помощью аль-Фараби он соорудил «научную» модель феномена пророчеств, вещих снов и разных прочих инсайтов. Она потребовалась персидскому философу, вероятно, не только для объяснения чудесного обретения Корана, но и для интерпретации неожиданного появления удачных мыслей в своей собственной голове. Оказывается, помогала в этом деле людям конъюнкция со все той же вышеупомянутой интеллектуальной инстанцией, заместителем Аллаха в подлунном мире. Однако в отличие от трудолюбивого и демократически настроенного аль-Фараби, щедро одаренный талантами Авиценна далеко не всем позволил столь близко подходить к источнику вечных истин. По его мнению, эти удивительные свойства были врожденными и «священными», и их невозможно было обрести даже длительной тренировкой. По сравнению с физикой и метафизикой относительно небольшая доля внимания новой Восточной философии пришлась на этику и политику. В этом направлении модельный корабль ибн Сина проследовал в кильватере пути, проложенного тем же аль-Фараби, подтвердив в качестве краеугольного камня успеха нахождение для главы «праведного города» качественного короля-халифа-имама-философа. И даже монументальная нетленка «Канон врачебной науки», ставшая канонической книгой медицины (в том числе и европейской) вплоть до семнадцатого века, базировалась на учении знаменитого авторитета античности Галена.

Как бы то ни было, гигантский масштаб построенной в результате модели, по моему мнению, требует столь же масштабную модель для объяснения ее обретения. Я уже обращал внимание общественности на повышенную синхроничность некоторых исторических событий. Постараюсь обратить Вас в веру в меру еще раз. Вообразим себе, как на самом краю земного диска, в темных закоулках самой удаленной провинции халифата родился ребенок с самой светлой головой на несколько веков тому вперед и назад. До сих пор ничего особенного, скажете Вы, и я соглашусь. Но вот тут он почему-то начинает сильно интересоваться экзотической чужестранной философией вместо широко распространенных в окружающей природе исламских «наук», проникает в лучшее книгохранилище Бухары и самоучкой проникается великой премудростью древних. Это уже достаточно удивительно, но дальше «оно» становится просто поразительным. Происки турецких захватчиков заставляют его сорваться с места, по пути обрести преданных учеников, получить репутацию чудо-лекаря и стать визирем могущественных Буйидов. Будучи сибаритом и прожигателем жизни, он зачем-то берется за потрясающе амбициозную работу создания собственной философской системы. Каждый силлогизм в его логических построениях – жемчужина, обнаруженная в бескрайнем комбинаторно-логическом океане. Ему удается найти их великое множество, и он мастерит из них настоящее драгоценное ожерелье. Синтезированная им модель теперь блестяще одета, но за счет ли голой случайности?!

Напоследок нам сегодня осталось ответить на заданный выше вопрос «почему». Как так случилось, что столь выдающиеся подвиги не привели к появлению у мусульман науки, хотя бы схоластически-Аристотелевского типа?! Главной причиной мне видится то, что Авиценна был почти советский человек (без девяти столетий рожденный в СССР), и ничто советское ему не было чуждо. Моральный закон внутри него неизменно производил «одобрямс» волеизъявлению непосредственного начальства. Несмотря на влиятельную позицию при дворе, он ничего не сделал, дабы повлиять на политику партии в области народного образования. Его модели так и не проникли в учебники сети медресе, и его модели продолжили распространение в мучительно неэффективном режиме игры на двоих. Помимо этого ибн Сина слишком потакал бурным порывам своей плоти. Его неприглядный для правоверного моральный облик (с попойками и девицами рабского поведения) стал легко поражаемой мишенью для модельных недоброжелателей. Вспомним, что в теистическом модельном климате неписанной аксиомой всегда являлось: «праведность – источник истины». И все же давайте закончим сегодняшнюю мессу мажорным аккордом. Забегая далеко вперед, уже на плечи персидского Ньютона вскарабкались многочисленные другие философы, подготавливая платформу для прожектора «Principia». Ave Авиценна!

Разбирая причины краха философии Авиценны на Востоке, мы не упомянули одну из самых важных – человеческий фактор. Кадры решают в том числе то, какие модели разрешить ко всеобщему употреблению. И родился в угасающем халифате светоч святости. И, премного помолившись, задул премало разгоравшийся светильник разума. И восславили его правоверные, и назвали муджаддидом – обновителем веры. Праведность борется с правдой — в Блоге Георгия Борского.

Модели, предложенные в целях концептуализации исторических событий и оценки деятельности исторических личностей, являются интеллектуальной собственностью автора и могут отличаться от общепринятой трактовки.