№45 Третий глаз шестого чувства

Итак, Библия, друзья мои! С чего начнем? Исторически, самым старым стихом Торы (пятикнижия Моисея) ученые-библеисты называют песню (гимн) Мириам после исхода из Египта. Это установлено путем лингвистического анализа изначального текста на древнееврейском языке. Мы же можем отличить старославянский от классики девятнадцатого века и их вместе от современного новояза. Вот, схожим образом и датируются древние рукописи. Однако мы с Вами еще из прошлой статьи помним о том, что записанные тексты — суть всего лишь более поздняя стенограмма древней устной традиции. Неудивительно, что первой запротоколировали песню. Поэтому предлагаю все-таки начать с начала, в соответствии с принятым христианским каноном. А первой книгой в библиотеке Писаний, как известно, является книга Бытия (по-гречески Генезис). В традиции авторов было принято называть книги по ее первым словам. Поэтому в их среде эта книга называется «В начале». Когда евангелист Иоанн начал свою книгу о Христе с тех же самых слов, он произвел очевидную аллюзию на ветхозаветный текст и одновременно смелую заявку на ревизию наследия Моисея.

Книгу Бытия можно условно поделить на две части — доисторические легендарные события (от сотворения мира до Ноя и вавилонского столпотворения включительно) и жизнеописание первых исторических персонажей (Авраама, Исаака, Иакова и его двенадцати сыновей). Сегодняшнее наше занятие будет посвящено моделям предыстории. Повторимся, авторство всех первых пяти книг Библии фундаменталисты приписывают Моисею, якобы получившему откровение по выделенной линии от Творца всего видимого и невидимого. Однако некоторые совпадения библейской истории с распространенными мифами древнего мира (например, вселенский потоп) дают основания полагать, что происхождение легендарной части повествования могло быть и другим. В частности, эти идеи Моисей мог почерпнуть во время обучения (напомним, что он был воспитан как египетский принц). Подобного рода предположения высказывали и некоторые экзегеты христианской патристики. Экзегетику – это важное для будущего материала понятие – можно определить как толкование Писания. В наших же терминах это деятельность по уточнению нечетко сформулированных библейских моделей (как правило, начальной фазы).

В начале описаны славные дела – космология. Мы узнаем, что Бог сотворил небо и землю – из чего? А из ничего, из пустого места. Это многообещающее начало, интересная, самобытная модель, особенно учитывая, что ее можно приблизительно датировать тысячелетием до Платона и Аристотеля. Напомним, что у Аристотеля мир никто не создавал вообще, он всегда таким был, есть и будет. А у Платона демиург пользовался готовым строительным материалом из четырех первооснов Эмпедокла. Далее модель развивается — мы узнаем, что создание мира проходило через несколько последовательных стадий. Заметим, что до этой точки библейская модель где-то даже близка современному пониманию процесса. Длительность стадий, в размере одного календарного дня каждая, можно списать на детское восприятие аудитории (что и делали многочисленные экзегеты древности и современности).

Дальше хуже. С удивлением мы узнаем, что в определенный момент Бог создал небесную твердь, при этом часть воды осталась над ней, где-то в высоком космосе. Забегая вперед, спустя века эта деталь была взята на вооружение христианскими космологами, предполагавшими, что в этом пассаже скрыт глубокий замысел, и там (в прекрасном нетленном далеке, за твердью) вода используется в системе охлаждения небесных светил. Другой казус – флора, она чудесным образом оказалась создана до образования светила большого — Солнца. Святые отцы хорошо осознавали, что здесь что-то перепутано и объясняли этот очевидный сбой в последовательности миросозидания учебными целями — дабы земледелец не идолопоклонялся Солнцу и хорошо уяснил себе, кто здесь Бог истинный, а кто ложный. Заметим в скобках, что утверждаемое наличие подобных мотивов еще более усложняет нашу задачу сортировки Откровения Божия от сугубо человеческих измышлений. Если благая цель (распространение модели) оправдывает любые средства (искажение истины), то можно очень далеко зайти. Еще заметим, что во всем описанном процессе создания мира напрочь отсутствует идея эволюции. Бог с ним, вслед за св. Иоанном Златоустом назовем все это «та микра» — т.е. «мелочами жизни» и пойдем дальше…

… к антропогенезу. Пропустив компрометирующие авторов Писания некомпетентностью подробности географического описания расположения Эдемского сада и перипетии создания Евы из ребра Адама (что безусловно многое говорит нам о подчиненном положении женщин в их обществе), перейдем сразу к истории с кражей яблок. Эта нехитрое повествование знаменует рождение целого дерева новых моделей. Сначала вводится понятие греха как непослушания Богу. С его помощью определяется так называемый грех первородный. Это исторически весьма важная модель, в безумном развитии которой в далеком будущем- продажа индульгенций. Если нам плохо (не будем забывать, что жизнь и сейчас сложна, а уж в те доисторические времена она точно медом не казалась), то, значит, нас наказали (по аналогии с моделью наказания детей родителями) – отсюда скорее всего и происходит эта доктрина грехопадения. Неудивительно, что эта модель в той или иной форме присутствовала у многих соседних древних народов (например в мифологии Месопотамии). Удивительно другое – что она живет и здравствует до сих пор, будучи практически несовместимой с современными моделями (той же эволюции).

Попутно производятся первые этические построения. У Моисея (или создателей Библии) нет и следа сократовских исканий и мудрствований лукавых. Смерть и болезни – это зло, жизнь – это добро, вот их простая и понятная подавляющему большинству модель. Заодно вводится новый персонаж – генератор зла, враг рода человеческого. Это практически неизбежное следствие рассказываемой истории, поскольку требовалось несколько оправдать праотца (и праматерь). Пока нет и малейших следов будущей христианской эсхатологии – Адам изгоняется из райского сада без малейших намеков на наличие у Бога планов по реинтеграции его потомков. Интереснее же всего (даже на современный взгляд) предлагаемая каузальная связка между знанием и появлением на сцене добра и зла, жизни и смерти. Познание чего именно приводит к такой беде? Ответ очевиден. Это третий глаз шестого чувства – наше сознание собственных ментальных моделей. Не существует добра и зла без модели самого себя, и только после ее обретения возникает страх и боль — ощущение противоречия между неизбежной смертностью и инстинктом самосохранения.

Завершается мифологическая часть книги Бытия, как известно, критикой отношений зависти (Каин и Авель) и сказкой о всемирном потопе (еще один популярный древний сюжет, вероятно навеянный реальными катаклизмами). Заодно развивается модель Бога. Вдобавок к его функции Создателя он получает полномочия Судии — источника кар и благодати для людей. Бог сразу декларируется как активное начало (это опять же широко распространенная в древнем мире модель, четко отличающаяся от трансцедентности Бога Платона или Аристотеля) – и его длинные руки (sic – наивный антропоморфизм модели неявно присутствует в тексте) видятся за каждой бедой. Древняя модель Бога сильно отличается от христианской. Это — грозное и всемогущее существо, которое время от времени резко меняет свои планы на противоположные, раздражается, гневается и так далее. В данном случае внезапно решает затопить весь мир, уничтожив всех, кроме Ноя, его семьи и прочих обитателей ковчега. Почему именно затопить, при наличии совершенного всемогущества – остается за кадром. В любом случае, противоречие с моделью любящего весь мир Христа было настолько очевидно, что становится понятно, по какой причине многие ранние ереси и религии (манихейство, гностики, маркионитство) пытались совсем отказаться от иудейских Писаний. На сладкое мы получаем гипотезу о божественном происхождении языков и заодно смутный намек на то, что гордыня человеческая – это плохо.

Подводя некоторые предварительные итоги, началу «в начале» сильно не повезло, именно описанные в нем модели со временем перекочевали в домен строгого научного знания. Метафорическое прочтение остается единственным выходом желающих приписать авторство этого текста Богу. Этот подход имеет, однако, как мы уже обсуждали, свои недостатки, прежде всего — неограниченное количество возможных интерпретаций. Пара гениальных догадок никак не сглаживает общего впечатления — творчество человеков слишком явно прослеживается за вступительными фантазиями книги «Бытия». Скорее всего, происхождение этих мифов как раз более позднее, нежели исторической части Библии. Это всего лишь попытка округлить и свести разрозненные верования во всеобъемлющую философскую систему. Неправильно, однако, будет делать выводы о целом сочинении по его первому фрагменту. Впереди у нас значительно более интересные тексты – продолжение и окончание «в начале» мы обсудим в следующих статьях.

Модели, предложенные в целях концептуализации исторических событий и оценки деятельности исторических личностей, являются интеллектуальной собственностью автора и могут отличаться от общепринятой трактовки.