№162 Гора, рожденная пустыней

К сожаленью, волшебников в нашем мире нет. Хоть в голубых вертолетах, хоть на летающих тарелочках с голубой каемочкой. Возможно, именно по этой причине случается, что день рожденья у моделей наступает только раз в сотню лет. К счастью, у нас с Вами в БГБ сегодня как раз такой праздник. Что же произошло в интересующем нас далеком прошлом? Широко известны басни, в которых гора рождает мышь. Кажется невероятным, но иногда происходит и обратное. Вот в нашем повествовании как раз и приключился тот самый редкий случай. В начале, конечно же, был Коран. Объединенные с его помощью племена бедуинов выплеснули излишки пассионарности, образовавшейся в наркотическом угаре самоизбранности, в окружающий их древний мир. Излечив методом ампутации две империи от, казалось бы, безнадежных раковых опухолей, они уселись паразитировать на доставшемся им обширном продовольственном складе житницы и сокровищницы всей ойкумены. Устроились со всеми удобствами на манер мелких грызунов. Многие варвары-кочевники шли этим путем. Однако их стандартной конечной станцией было почти полное модельное исчезновение путем растворения в горизонтальных материях побежденных ими цивилизованных народов. В разбираемом нами историческом эпизоде было одно небольшое, но существенное отличие от этого сценария. Отличие всего лишь из пяти букв русского алфавита – ислам. Эта ментальная модель для своего времени была объективно прогрессивной. Эта ментальная модель (при всем уважении к самобытной культуре джентльменов большой пустыни) заслуживала более развитых носителей. Ведь все, что удалось придумать ее ранним адептам –диванный рай Омейядов. На протяжении целого века не было практически никакого идейного движения вперед, не производились серьезные попытки осмыслить произошедшее или преобразовать жизнь. Вялые телодвижения, направленные на дальнейшее территориальное расширение, более не приносили ощутимых результатов. Камо грядеше, ментальная модель?

Великое будущее новой религии находилось тем временем у нее прямо под ногами. В буквальном смысле. Попранные покоренные народы имели в своей среде большое количество не до конца раздавленных судьбой индивидуумов, которые тоже желали приобщиться к великим божественным таинствам полученных через пророка Мухаммеда Откровений. Они были вполне в состоянии освоить арабский язык и могли продуктивно работать на пользу менталок и государства, и религии. При этом они имели за душой не бесплодный пустынный модельный ряд, а пышную идейную флору и фауну древних цивилизаций. Поэтому они были готовы потратить свои душевные силы не только на исполнение многочисленных ритуалов, но и на произведение креативного модельного синтеза. И эти незаурядные люди настоятельно требовали срочного ввода в эксплуатацию новых социальных лифтов. Да-да, ведь они тоже не были бесплотными ангелами и вожделели своей доли Царства Небесного, причем уже здесь и сейчас, на земле. Они тоже желали цвести и размножаться, причем жить не абы быть, а как можно лучше. Их таких было очень много –коптов и греков, персов и сирийцев, иудеев и берберов. Конечно же, дело было вовсе не в этнической принадлежности. И многие арабы из низов не хотели жить по-прежнему, их тоже привлекала легендарная иноземная мудрость. Похоже, что просто наступило время для качественного преобразования модели, для ее выхода на новый уровень. Ислам уже давно перестал быть чисто внутренним арабским явлением, эта мышь носила в своем чреве слона. Ну, а верхи тоже уже не могли сдержать этот бурный поток желаний и недовольства верными режиму штыками. Стоит ли удивляться, что, по всем канонам классиков марксизма-ленинизма, создалась революционная ситуация?! Близилось счастливое разрешение бремени беременного века. Если гора не идет к Магомету, то он ее создает. В некогда безжизненной модельной пустыне все было готово для рождения нового гигантского пика монотеизма…

В стадии начальной, в полном соответствии с теорией, были, конечно же, модели ментальные. Одним из первых ребром поперек горла ислама застрял вопрос свободы воли. Как это часто случается со Священными Писаниями, в Коране не было дано четкого ответа – наличествует у человека такая штуковина или все же нет. Каждый мог жонглировать многочисленными однострочниками под дудку своих желаний и пристрастий, в частности политических. Давать людям право самостоятельно выбирать свою судьбу казалось выражением непочтительности к Всемогуществу Всевышнего. С другой стороны, как тогда трактовать наказания Аллаха за грехи или, наоборот, награды за праведность, если вины или, наоборот, заслуги мусульман в них никакой не было?! Если развить эту мысль, то остается ли правоверным верующий, если он совершает неправое дело? Известные нам по прошлым сериям радикалы-хариджиты полагали, что нет, даже при условии скрупулезного исполнения всех обрядов. Во многом согласны с ними были так называемые кадариты, учение которых приобрело особую популярность в описываемые нами времена. За популярность тоже надо платить, иногда жизнью. Не один кадарит был казнен Омейядами в период своего застоя и заката. Почему? Дело в том, что доктрина божественного предопределения была им очень нужна. Из нее они пытались вывести богоданность своего халифата. Многие верили.

Неспокойно было и в среде шиитов. Их модель имела принципиальную слабость. Праведных имамов следовало искать среди прямых потомков Мухаммеда (или Али). Что, если их больше одного? Что, если кто-то умирает, не оставив наследников? Таких ситуаций в истории случилось немало, и стандартным исходом из этого тупика был раскол. Первой из них стала смерть Мухаммеда аль-Бакира, внука замученного Омейядами Хусейна (т.е. правнука Али и пра-правнука пророка). У него остался деятельный брат, впоследствии отличившийся вооруженной борьбой с режимом и менее активный сын. Куда простому мусульманину податься? Кто-то пошел за одним, другие за вторым. Критический для нашей истории случай произошел несколько позже, когда в лучший мир отправился Абу Хашим (внук Али через его другую жену), которого признавали своим лидером многие шиитские формирования (т.н. кайсаниты). Вместе с ним вымерла вся эта ветка имамо-наследия. В ответ на это истинные поэты придумали забавную конструкцию, которая попросту отрицала случившееся, утверждая, что их возлюбленный имам все еще жив и только до поры до времени «спрятан» где-то на небесах. По этому пути развития модели в будущем пойдут многие другие шииты. Однако конкретно этому раннему модельному предвестнику не удалось раскрутиться. Альтернативе повезло намного больше. Кем-то (Вы догадываетесь кем?) была умело запущена утка, что пост имама (и вместе с ним претензия на халифат) теперь полагается некоему Мухаммеду из клана Аббасидов. Многие верили.

Аббасиды, конечно же, были самозванцами, которые на самом деле не имели ни малейшего отношения к пресловутому Али. Их род шел от дяди пророка, достаточно поздно пришедшего в ислам (но и не позже Омейядов). Это было процветающее в коммерческом плане семейство, которое до поры верой и правдой (но без исключительных заслуг) служило общему делу. Теперь, с умелого посева пра-правнука Аббаса (того самого Мухаммеда) они неожиданно стали прорастать в настоящих гигантов арабского мира. Плоды тридцатилетнего рекламного полива не удалось пожать прямым потомкам этого сеятеля политических деятелей, однако принесли его клану трон халифов. Позднее Аббасидская пропагандистская машина стала отрицать то, что была им обязана шиитским корням. Использовав этих людей, они выбросили их прочь. Однако исторические свидетельства говорят о другом – именно поддержка с этой плебейской стороны оказалась решающим фактором их баснословного успеха. Неслучайно огонь восстания против Омейядов был ими впервые зажжен в Хорасане. Именно там, на восточной периферии рейха находилось большинство оставшихся без диванного довольства людей. Именно там располагалась главная база поддержки шиитского движения. Именно оттуда, из среды иранских новообращенцев в ислам, происходил главнокомандующий революционными силами Абу Муслим. Ему многие верили.

Этот персонаж, помимо незаурядного полководческого таланта, отличался психическим здоровьем, характерным для вершителей судьб человеческих. Его совесть спала богатырским сном, когда он казнил своего прежнего союзника Бихафрида, пророка, пытавшегося интегрировать зороастризм с исламом. Его душа не болела, когда он приказывал убрать с дороги бывших соратников, конкурирующих лидеров анти-Омейядского движения. Он не впал в отчаяние, когда халифу Марвану II-му удалось схватить и казнить Ибрахима, тогдашнего главу клана Аббасидов. На его место тотчас же был водружен Абу аль-Аббас, которому и достались лавры победителя и честь основателя новой династии. Словом, это была замечательная личность в духе своего времени. И кончил он характерным образом – пал от предательской руки возвеличенной им новой династии. В Хорасане героические подвиги Абу Муслима породили многочисленные легенды. Сказывали, что в него переселился дух Али. И поэтому его дети должны стать имамами. Многие верили.

Итак, Омейяды потерпели сокрушительное поражение. По обычаям сурового времени их вырезали всех на корню. Почти всех. Только одному принцу удалось бежать, и скакал он на Запад до последнего моря далекого Аль-Андалуса (современной Испании), где основанному им эмирату было суждено пережить века и внести весомый вклад в развитие цивилизации (как это ни странно, европейской, а не арабской). Пришла пора мне самому высказаться по вопросу, который мы задали в прошлой статье. Насколько неизбежными были все эти катаклизмы? Марван II был не самым плохим халифом, но его подкосила война на нескольких фронтах. Бороться приходилось и с хариджитами, и с иракскими шиитами, и с иранскими. Неудачным решением стал перенос столицы в Харран, что вызвало народное возмущение сирийцев. Не повезло ему и в Египте – внезапно активизировались нубийцы с юга. Наверное, все же можно представить себе ситуацию, где он бы выстоял. Заметим, что и Аббасидам пришлось жестоко подавлять многочисленные восстания после своего воцарения. Омейядов в этом смысле они слаще точно не были. Да, они отворили дверь новым ментальным моделям, но сделали это иррационально (я бы даже высказался сильнее – надрационально), помимо своей разумной воли. Наверное, мы, как осколки семидесятилетнего социального эксперимента, имеем право заклеймить модели классиков марксизма-ленинизма как ошибочные. Революция – это не лекарство для больного общества. Революция – его диагноз. Революция – это локомотив истории, пущенный под откос. Революция – вовсе не единственный способ загнать клячу истории. Мирное преобразование бытьможно. Другое дело — законы мира моделей. Выход ислама за пределы пустынного менталитета арабов в трансцендентные мировые пространства не мог не произойти. Беременность могла затянуться или протекать с осложнениями, но она не могла не разрешиться. Пустыня родила гору.

Вместе с Омейядами пришел конец толстенному тому нашей истории моделей. Эре божественных героев и героических богов. Теперь в фокус нашего повествования все чаще начнут попадать обыкновенные простые люди. Однако их достижения не стоит недооценивать. Существует мнение о том, что некоторые из них сделали для человечества больше, чем многие великие монархи, могучие президенты и даже популярные звезды эстрады. Я лично его разделяю. Готов поделиться и с Вами – в Блоге Георгия Борского.

Модели, предложенные в целях концептуализации исторических событий и оценки деятельности исторических личностей, являются интеллектуальной собственностью автора и могут отличаться от общепринятой трактовки.