Вопросы, обнаружение феноменов, формирование понятий
Подробнее в статье: Фазы развития моделей
Свобода человека заканчивается там, где начинается территория его ближних. У этой широко распространившейся ментальной модели есть очевидное узкое место – не вполне ясно, где именно провести границы между суверенными индивидуумами. Понятно, что неприкосновенно чужое тело, а вот как насчет сования носа не в свое дело? Можем ли мы, например, сметь свое суждение иметь о тех аспектах частной жизни горожан или селян, которые нас непосредственно не затрагивают?! Не посягаем ли на законные права личности, когда осуждаем или даже хотя бы обсуждаем современные или древние формы одежды, модные или редкие типы причесок, высокие или низкие взаимоотношения?! Вот, скажем, мой любимый в детстве Чуковский полагал, что на всеобщее обозрение следует выносить и сор из избы совершенно посторонних персонажей. В частности, он жестоко осудил не только некоего чумазого мальчика, но и одну сказочную бабушку за ее несказанно нечистоплотное обращение с посудой. Но то ведь была ее неоспоримая собственность, по нынешней Конституции начало начал, в конце концов?! И все же интуитивно большинство согласится с этой почти чистой поэзией, бесцеремонно вторгнувшейся в пределы чересчур грязного дома. Полагаю, что это происходит по той простой причине, что «обладание» – понятие сложное. Даже владычество над неодушевленными предметами влечет за собой определенные обязательства по поддержанию их в адекватном рабочем состоянии. Тем паче, вышесказанное применимо к людям, которые, в отличие от обыкновенных тарелок и блюдец, вполне в состоянии выражать свое возмущение господами самым нелицеприятным образом на манер того, как это было описано в стихотворении. Чтобы убедиться в этом, мы с вашего разрешения сегодня отправимся понаблюдать за средневековым аналогом Федорина горя за море…
А там и тогда, в богатейшем королевстве латинского мира проживали бедные твари Божии, воображавшие себя кухонной утварью своих самодержцев. Не то, чтобы англичане тем самым отличались от своих современников континентальной Европы. Ложками и плошками добрым христианам предписывала работать злая менталка, постулировавшая небесное происхождение верховной власти. В те жестокосердные времена основным после кредо информационным атрибутом человека, были, пожалуй, как и сейчас, имя и фамилия, но, скорее, не свои, а царской семьи, которой он присягнул на верность. По какой же причине верноподданные Плантагенетов наподдали сей модели под, пардон, раскормленный зад? Исторические карты, по своему обыкновению, легли синхроничным образом. Давно миновал зенит имперского могущества Генриха II-го, теперь эпигоном в погонах служил его младшенький отпрыск Иоанн, не без веской причины прозванный безземельным. Не чета он был своему коллеге Филиппу в Париже, гордо носившему кличку Август не только благодаря месяцу своего рождения, но и, по мнению летописцев, будучи самой этимологией этого слова предназначенный стать собирателем земель французских. Вдобавок сему несчастному Бог послал очередной конфликт по поводу распределения епископских должностей с апостольским престолом. А тогда его занимал не какой-нибудь дряхлый маразматик, но самый могучий Папа в радиусе пары столетий Иннокентий III-й. Тот самый, который гордо заявлял, что Всевышний поставил его «над народами и царствами, чтобы искоренять и разорять, губить и разрушать, созидать и насаждать» (Иер. 1:10), а заодно судить и не быть судимым. Не то, чтобы особенно опасным для опального монарха был интердикт – это фирменное оружие Рима за частым использованием уже давно притупилось, а государственная казна при этом успешно разбухала за счет экономии на церковных поборах. Но, когда счастливой случайностью был раскрыт дворцовый заговор, покушавшийся на жизнь Иоанна ради воцарения дьявольски святого альбигойского крестоносца Симона де Монфора, а впереди замаячил очередной раунд военного противостояния с Капетингами, то тот посчитал за лучшее переписать свое королевство в пользу католической церкви, став смиренным вассалом грозного понтифика.
Но и этот отчаянный шаг не помог ему обрести чаянное на полях сражений. Битва при Бувине разбила наспех сколоченную Иоанном коалицию, а заодно и его надежды на светлое будущее под ярким солнцем прекрасной Франции. В туманном Альбионе соответственно сгустились темные тучи. Ибо недаром было сказано в Писании (1 Цар. 8:19-20): «будет судить нас царь наш, и ходить пред нами, и вести войны наши». Ну, а коли сей лузер не выполняет свои завещанные самим Богом прямые обязанности? Тогда самое время для подневольных предметов убежать из господского дома. Примерно так рассуждали мятежные бароны, поднимая флаг восстания. Бунты в Англии случались и раньше, но особенностью конкретно этого стало то, что у смутьянов не было адекватного альтернативного кандидата на трон. И вот в этой-то ментальной пустоте, по своему обыкновению непорочно, была зачата революционная мысль – бороться не за царствие очередной личности, но за торжество необыкновенно странной идеи – великой хартии вольностей. Под давлением народных масс прижатый к стенке монарх был вынужден согласиться подписать предложенный ему документ. В числе прочего, ему воспрещалось посылать жалобы в высшие партийные инстанции. Однако, до окончательной победы социального прогресса было еще далеко. Тайно посланный в обход договора курьер привез назад жесткий ответ от феодального сюзерена в Латеранском дворце – безжалостно распять малютку модель на позорном столбе истории. И детоубийство было бы неизбежным, если бы сюрреалистический калейдоскоп событий не отправил в лучший мир и самого Папу, и его духовного сына-короля, а в худшем не соблазнил вмешаться в вопрос наследия освободившегося престола французского дофина Людовика, лелеявшего на него некоторые претензии через жену, в жилах которой текла кровь Плантагенетов.
Что хорошего для Англии могли принести оккупанты, занявшие за небольшим исключением практически все ключевые твердыни страны? Дело в том, что у Иоанна остался сын Генрих, безобидный и благочестивый, миролюбивый и спокойный, хоть и не слишком блиставший интеллектом ребенок. «Проклято то государство, во главе которого стоит малолетний», — не без оснований полагали современники. Однако, в данном случае, мальчик, спешно коронованный сторонниками не самым каноническим образом, стал тем фактором, который вдохновил, казалось бы, безнадежное движение сопротивления иноземным захватчикам. Другим вынужденным, но спасительным ходом патриотов стало заигрывание с баронами, вожделевшими возвращения и подтверждения Magna Carta. Последовавшая победа и продолжительное царствование несовершеннолетнего приучили народ и самого короля к тому, что ему требуются опытные советники. Созыв ассамблеи, получившей впоследствии название «парламент», превратился в освещенную временем традицию. Поэтому естественным следствием столь медленного взросления стало быстрое чудесное воскресение косметически измененной хартии, перед которой на сей раз монарх склонил свою выю к грязной земле с почти чистым сердцем. Оставалось раздобыть высочайшую визу Его Святейшества. К счастью, церковное могущество, по своему обыкновению непреклонно, как раз тогда клонилось в направлении от апогея к перигею. Озабоченный напряженными взаимоотношениями с безбожным императором Фридрихом II-м, Папа Григорий IX мало интересовался болезненными родами ментальной модели на самом краю тела Христова. Определенную роль наверняка сыграли и увещевания архиепископа Кентерберийского, а по совместительству здравомыслящего политического реалиста Лэнгтона – и свершилось!
Последующее долгое и унылое царствование Генриха III-го увековечило случившееся. Вот как это запечатлели хроники аббатства аббатства Мелроуз: «Новое [злое] положение вещей случилось в [старой доброй] Англии; такое странное дело, о котором никто никогда раньше ничего и не слышал; а именно тело возжелало управлять головой, и люди вознамерились стать господами над королем». Казалось бы, поменялось немногое – всего лишь одна буква. Старушка ментальная модель вдруг картаво произнесла вместо Rex (король) — Lex (закон). Тем не менее, то была настоящая революция в сознании людей, поскольку была переформатирована сама идея монархии. Частная собственность самодержца, заявившая о своих правах, добилась своего. Отныне было торжественно обещано их не обижать, но любить и уважать. Впредь свобода человека в короне стала ограничена территорией его подданных. Теперь Magna Carta цементировала сохранность фундаментальных ценностей англо-саксонского мира. Напоследок обратим внимание на то, что изменения, по своему загадочному обыкновению, произошли именно в нем. Далекая периферия, расположенная за довольно опасным по своим временам морем, отправилась развиваться по своей особой траектории. И, скорее всего, не случайно именно тогда центробежные силы истории создали предпосылки для средневекового Brexit-а. Осознание собственной идентичности привело к тому, что даже при дворе французский и латынь постепенно стали уступать место простонародному наречию. И новая социальная игра постепенно доказала свою полезность для человечества. Как будто волшебным заклинанием «Rex, Lex, Brexit» многие положения Великой Хартии, нередко скопированные verbatim, продолжают жить в нынешних Конституциях современных государств…
Рад сообщить вам, друзья мои, что быстрый обзор позиции на Великой Шахматной Доске тринадцатого столетия Западной Европы нами успешно завершен. Рад потому, что теперь мы сможем обратить свой ментальный взор к чему-то более высокому и менее эфемерному. Как-то там поживают наши возлюбленные модели? Нет ничего вечного в платоновских небесах, зато есть в Блоге Георгия Борского.
Модели, предложенные в целях концептуализации исторических событий и оценки деятельности исторических личностей, являются интеллектуальной собственностью автора и могут отличаться от общепринятой трактовки.
«Познай самого себя» — говорили мудрые древние греки, но и современные авторитеты нисколько не сомневаются, что они были правы.
Уважаемые читатели, дорогие друзья! Пара слов о самом себе. Без малого четверть века тому назад я покинул свою историческую родину, бывшую страну коммунистов и комсомольцев и будущую страну буржуев и богомольцев.
Ну вот, мы и снова вместе! Надеюсь, что Вы помните — в прошлый раз я определил тематику своего блога как «История моделей».