Вопросы, обнаружение феноменов, формирование понятий
Подробнее в статье: Фазы развития моделей
История науки сделает историю наукой, математической и зрячей. Не стоит воспринимать это изречение ни как предсказание, ни как руководство к будущему действию. У меня есть серьезные основания полагать, что мы уже двигаемся в указанном направлении. Казалось бы, что может быть более неустойчивым, нежели модельные построения, возведенные из праха былого на его пепелище?! Ведь отшумевшее пламя великих или обыкновенных страстей давно уничтожило или изуродовало все твердые факты. В глубь столетий остается лишь всматриваться сквозь смрадный дым или зыбкий туман догадок. Прорваться к солнечному свету истины через все это вряд ли представляется возможным. Хуже того, летописцам, как правило, гонорары платят выжившие или разбогатевшие победители. Что тогда поможет распутать клубок чересчур заинтересованных интерпретаций?! Вот поэтому-то знаменитый Карл Поппер и заклеймил позорным термином «историцизм» попытки условных Гегеля или Маркса объяснить абсолютно все классы событий увлекательными приключениями Абсолютного Духа или спиралевидными раундами Классовой Борьбы. Однако, обращу Ваше внимание на то, что практически все наши самые выдающиеся зрелые ученые дисциплины, включая физику или химию, тоже некогда переболели схожими детскими недугами. Многим незаурядным мыслителям пришлось немало помучиться прежде, чем удалось преодолеть частокол из субстанциональных форм и философских камней, разгрести кучу отходов ментального производства, состоявшую из четырех первоэлементов и эфирной квинтэссенции. На какие лоскутки разрежешь феномены объективной реальности, в те потом и придется облачать наши модели. Скажем, в современном постсоветском языке предикат «благородный» уже редко применяется по отношению к людям, но все еще верой и неправдой служит для описания металлов. А вот в средние века и даже в те, что последовали за ними, это прилагательное могло прилагаться чуть ли не к каждому существительному. Так вот, представьте себе, эта вроде бы безобидная, но на самом деле вредная привычка сильно мешала распространению гелиоцентрической системы Коперника. Казалось немыслимым запустить бренную поганую Землю в совершенные надлунные сферы, пусть не на седьмое, но на третье небо.
Тем, кто не знаком с понятием нулевой фазы развития моделей, должно быть, будет понятнее, если переформулировать вышесказанное несколько иначе. Предоставлю слово главному герою предыдущей серии Роджеру Бэкону. Так он говорил: «Задать правильные вопросы – половина успеха в деле обретения знаний». Если это изречение вам показалось банальным и пресным, то это только на современный избалованный пряным прекраснословием вкус. И в самом деле, любой вопрос суть желание заполнить определенные щели в уже готовой концептуальной схеме, каковую в этом блоге именуют менталкой. Если же оная предполагает наличие несуществующих сущностей или постулирует невыносимые отношения между ними, то и ответ получится соответствующий — бессмысленный в худшем случае или ошибочный в лучшем. Возвращаясь к нашей истории, обращу ваше внимание на то, что подавляющее большинство вышеописанных проблем возникает не столько ввиду поспешных умозаключений, как посредством выбора направления, в которых их стремятся сделать. Это не что иное, как навязчивое желание людей рассортировывать ближних своих на мальчишей и плохишей, непременно проставлять категорические оценки основным персонажам, заставляет нас смотреть на прошлое через модельные очки настоящего. Напрашивается вывод — следует вообще избегать аксиологических обертонов или, как выражаются здесь в БГБ, воздержаться от опускания до уровня мета-контекста. Объектом исторического исследования должны стать идеи, а не их родители или носители, и, только наблюдая за эволюцией мемов, тщательно подсчитывая сложность процесса их генерации, нам удастся открыть точные количественные законы психической, а, кто знает, может быть, и метафизической природы…
— Обсудив и осудив четыре основные преграды на пути к мудрости — чрезмерное доверие к авторитетам, вредные привычки, застарелые предрассудки и тщеславие ложного обладания знанием — во второй части своей гениальной работы Роджер Бэкон перешел к конструктивному описанию срочных мер для фундаментальной реновации всей системы средневекового университетского образования. Первым необходимым условием успеха, по его глубокому инсайту, являлось систематическое изучение трех важнейших иностранных языков – иврита, греческого и арабского. Это, как минимум, привело бы к лучшему пониманию самой латыни посредством постижения правильной этимологии и произношения заимствованных слов. Как максимум же, проповеди на родном для еретиков наречии вкупе с эффективным применением утерянного искусства классической риторики способствовали бы обращению греческих и русских схизматиков совместно с мусульманами, монголами и прочими язычниками в, как говорится, истинную католическую веру.
— Разрешите кое-что добавить к Вашему замечательному нарративу? Только с Вашего позволения, мой глубокоуважаемый коллега, с Вашего позволения. Благодарю! Так вот, doctor mirabilis обнаружил и ряд других чудесных возможностей прикладной лингвистики. В частности, буквы богоданного алфавита богоизбранного народа обладали у него определенными магическими свойствами, которые, среди прочего, позволяли проследить за многовековой библейской и прочей историей иудеев. Схожий метод исследования он предлагал применить и к латыни. Среди ожидаемых результатов были удивительные открытия, которые милосердием Божием помогли бы постичь потаенный смысл известных пророчеств Святых Отцов и прочих благочестивых христиан.
— И на Солнце, как говорится, есть пятна. Но взгляните непредвзято на величайшее ученое светило тринадцатого века, который оттенил своим могучим интеллектом первичный статус математики, совершенно корректно отстаивая современную точку зрения о том, что она является «дверью и ключом» ко всем наукам. Только она помогала людям познать законы движения тел на небе и земле, открывала новые перспективы для понимания оптических явлений природы, способствовала навигации на море и на суше определением географической долготы и широты местности. Пускай в его несколько наивных представлениях то было сакральное знание, некогда открытое святым и мудрецам после сотворения мира, но затем утерянное. Следует признать и то, что в этих воззрениях он шел по стопам многочисленных арабских мыслителей, а также Роберта Гроссетеста, Адама Марша и прочих английских провидцев, которые использовали «мощь математики» для поиска «причин всех вещей». Однако, забравшись сим гигантам на плечи, он сумел узреть блестящее будущее значительно отчетливее них…
— Да-да, например, разделил математику на «плохую» и «хорошую». К первой он относил те астрологические прорицания, что ущемляли положенную христианам по каноническим Писаниям свободу воли. Ко второй, среди прочего, пение, танцы и игру на музыкальных инструментах…
— Соблаговолите меня не перебивать, почтеннейший профессор. Конечно же, математика для Роджера Бэкона означала прежде всего свободные искусства тогдашнего, как говорится, квадривиума, т.е. в том числе науки о звездах и гармонии. Тем не менее, не будете же вы отрицать, что он при этом ратовал за реформу календаря или за установление точнейших координат важнейших городов мира?!
— Напротив, мой дражайший оппонент, напротив! Ведь одно было крайне важно для проведения церковных праздников под предначертанными Всевышним знаками зодиака, а другое для составления армейских карт в преддверии Армагеддона. Цитирую: «использование математических методов не только гарантирует нам знание, но и заранее вооружает против секты Антихриста». Несколько ранее с их помощью уже были постигнуты такие великие таинства Творца, как божественный хоровод благородных небесных сфер вокруг обрюзглой Земли, покоящейся в самом подвале мироздания.
— Похоже, что вы, сэр, последовательно выпячиваете мелкие детали, игнорируя существенное. Вспомните, что для Бэкона математика, хоть и была необходимой для достижения успеха, отнюдь не гарантировала его. Ее следовало дополнить, как говорится, экспериментальной наукой, которая и являлась настоящей госпожой всех вышеупомянутых дисциплин. И я тоже процитирую: «domina est omnium scientiarum praecedentium». Другими словами, она управляла ими всеми и, преследуя собственные цели, благосклонно принимала их службу. Только с ее помощью, в отличие от бестолковых философских спекуляций, можно было отделить плевела лжи от зерен истины. Воистину потрясающее открытие человека, на многие столетия опередившего свое время! Давайте же отдадим ему должное, уделив внимание самому релевантному.
— Извольте, сын мой, извольте! Обратимся к самой сути! А заодно и мути! Ключевыми в вашей энкомии были два слова: «как говорится». Scientia experimentalis для вашего героя была чуть ли не синонимом для алхимии-cum-магии. Идеальный ученый Роджера и впрямь не восседал в кресле, но отправлялся в народ, дабы воочию наблюдать там чудеса, совершаемые ведьмами и колдунами. Он проповедовал легковерие и сам следовал собственному рецепту, почитая за правдивые книжные истории об эфиопских мудрецах, приручавших добрых летучих драконов, философских камнях, производящих благородные металлы высшей пробы, волшебных символах и заклинаниях, дарующих власть над природой. И не помышлял об использовании лабораторного оборудования, повышении точности измерений или экранировании помех, зато вволю фантазировал о нахождении эликсира бессмертия и предлагал в этих целях наблюдать за поведением разрезанных на мелкие куски змей…
— Коль скоро речь зашла о, как говорится, фантастике, то бэконовская вполне заслужила эпитет «научная». Что вы скажете о его революционных пророчествах – пароходах и автомобилях, самолетах и батискафах, подъемных кранах и мостах без опор?!
— И на это, мой милейший друг, я найду, что сказать, и на это. Сначала, что на сей раз это вы меня перебили. Потом напомню вам о волшебном магните, притягивающем к себе тысячи людей, карманной машинке по освобождению узников из темницы, хитроумном зеркале, обнаруживающим скрытые опасности и деморализующим врагов и т.п.. А напоследок порекомендую вам, молодой человек, тщательнее изучать первоисточники, тщательнее…
На этом внушающем тревогу диссонансном аккорде я, пожалуй, задерну занавес за сим диалогом, а то еще, не дай Бог, он разрешится в банальную перестрелку не в меру весомыми аргументами — ad hominem. И обращу ваше внимание на безнадежную бесплодность моделей обоих диспутантов. Любая оценка, даже самая адекватная и победоносная, навсегда останется в мета-контексте и не принесет ни малейшего потомства. Нельзя ли заинтересоваться принципиально другими вопросами, нежели ролью личности Бэкона? Важную альтернативу предоставляет т.н. история идей. Вот в чем видел ее полезность отец-основатель сей научной дисциплины Артур Лавджой: «Хотя история идей … суть попытка исторического синтеза, это не означает, что это всего лишь конгломерация прочих исторических дисциплин, и еще меньше, что она стремится к их всесторонней унификации. Она занимается только определенной группой факторов в истории … и особенно интересуется передачей влияний из одной области [знаний] в другую… Даже частичная реализация подобной программы … сделает многое, дабы предоставить общий фон несоединенным и, соответственно, плохо понятым фактам. Она поможет соорудить ворота в оградах, которые, в процессе похвальных усилий по специализации и разделению труда, были установлены в большинстве наших университетов между департаментами, чья деятельность должна постоянно координироваться друг с другом».
Организация междисциплинарного интерфейса, тщательное изучение эволюции мемов в природе, прослеживание влияния мыслителей одной формы научной жизни на другую и в самом деле обещающая обильную жатву нива. В данном случае следы немедленно приведут нас к Петру Перегрину, Адаму Маршу и Роберту Гроссетесту, а затем и к Аверроэсу, Авиценне и Аристотелю. Однако, не перевозкой ментальных грузов единой сильна река ИМ (История Моделей). В частности, в ней можно производить весьма точные измерения интенсивности течений мысли, а если без метафор, то отвечать на новые вопросы – какой фазе развития принадлежали те или иные менталки, к какому классу сложности относились те или иные задачи? По отношению к множеству средневековых идей, рассмотренных нами сегодня, вердикт суров, но справедлив – все они находились на начальном, т.е. описательном уровне. Однако, то был весьма когерентный набор нот — Роджер Бэкон сочинил для миноритов замечательную симфонию, настоящий гимн природе в тональности B-minor. Выражаясь другими словами, и снова почти без метафор, удачная выборка некоторых прогрессивных эпистемологических ориентиров на гигантской горе средневекового попкорна свидетельствует о том, что люди разрешили типичную комбинаторную т.н. NP-сложную проблему. Какая Вальс-Комната помогла им в этом деле?! Наука история сделает науку, физикалистскую и подслеповатую, историей — в Блоге Георгия Борского…
Модели, предложенные в целях концептуализации исторических событий и оценки деятельности исторических личностей, являются интеллектуальной собственностью автора и могут отличаться от общепринятой трактовки.
«Познай самого себя» — говорили мудрые древние греки, но и современные авторитеты нисколько не сомневаются, что они были правы.
Уважаемые читатели, дорогие друзья! Пара слов о самом себе. Без малого четверть века тому назад я покинул свою историческую родину, бывшую страну коммунистов и комсомольцев и будущую страну буржуев и богомольцев.
Ну вот, мы и снова вместе! Надеюсь, что Вы помните — в прошлый раз я определил тематику своего блога как «История моделей».