№92 Так говорил Матфей

Благая весть от Матфея открывает Новый Завет в Библии, которая лежит у Вас на ночном столике или пылится на верхней полке книжного шкафа. Тем не менее, как упоминалось ранее, это сочинение далеко не исторически первое ни вдоль (эта честь принадлежит первому посланию апостола Павла Фессалоникийцам), ни даже в своем жанре. Это Марку удалось собрать воедино и нанизать на ожерелье своего повествования отдельные бусинки бисерного размера -разрозненные предания об Иисусе. Спустя десятилетие это произведение искусства попало в руки другого собрата-синоптика – Матфея, которому удалось значительно развить успех и усилить его художественные достоинства. Настолько, что его евангелие стало излюбленной настольной книгой Святых Отцов на века вперед. Более того, Матфей популярен по сей день. Кем же был сей человек и что нового он привнес в модель христианства?

Совершенно очевидно, кем Матфей не был – очевидцем описываемых им событий. Он не имел ни малейшего отношения к одноименному апостолу-сборщику податей, фигурировавшему в его собственном рассказе (9:9). Его евангелие анонимно и ни в один момент не претендовало на личное свидетельство — написано спустя пятьдесят лет после смерти Иисуса, а название получило спустя еще столетие. Оно изначально было создано на греческом языке (и по этой причине не может быть тем евангелием, о котором сообщал Папий Иерапольский) человеком, который даже не владел ивритом и пользовался греческим переводом Библии — Септуагинтой. Об этом говорят, например, многочисленные ошибки в трактовке древнеиудейских Писаний, самое известное из которых – знаменитая «алма» («молодая женщина» в оригинале, ставшая «девственницей» на греческом) – Мф. 1:23, Исайя 7:14.

Матфей характерен акцентами на национальной принадлежности Иисуса и призывами к скрупулезному следованию каждой буквы Закона: «Ибо истинно говорю вам: доколе не прейдет небо и земля, ни одна иота или ни одна черта не прейдет из закона, пока не исполнится все» (5:18)? В этом смысле он – явный идеологический противник апостола Павла, который утверждал строго логически противоположное: «буква убивает, а дух животворит» (2 Кор. 3:6). С влиянием таких, как Матфей, последователей «столпов Иерусалимских» (Гал. 2:9, т.е. брата Господня Иакова, Кифы-Петра и Иоанна), и боролся Павел в своих церквях. Поскольку будущее показало правоту апостола язычников в этом вопросе (с обрезанием, кошерной диетой и прочими заТорами у модели христианства не было никаких шансов на успех в распространении в античном мире), то этот аспект теологии Матфея со временем размидрашили и заретушировали.

С другой стороны, Матфей – очевидный ненавистник евреев, ведь он безжалостно атаковал фарисеев и добавил ряд ярких красок в описание суда над Иисусом. Пилат, умывающий руки перед народом (27:24), и «весь народ сказал: кровь Его на нас и на детях наших» (27:25) – явные творческие находки автора, поскольку этих фрагментов нет ни одном другом евангелии. Во многом с его подачи эта модель коммунальной вины всего народа за распятие «своего мессии» отдельными его представителями со временем материализовалась в преследования, погромы и Освенцим. Кто с мессианством в мир моделей придет, тот от мессианства и погибнет. Трудно быть иудеем…

Был ли им сам Матфей? В ряде мест он показал незнание национальных традиций – так, дабы исполнить «предсказание» пророка Захарии (9:9), при въезде в Иерусалим он водрузил Иисуса поверх и ослицы, и молодого осла (21:7) одновременно. Евангелист всего лишь неправильно понял библейский стих. На самом деле там был использован типичный для древнееврейской поэзии прием параллелизма-повторения, в правильном переводе это должно было быть что-то типа «на ослице, на ослице молодой». Тем не менее, хотя полного консенсуса по поводу «пятой графы» Матфея (как и в случае с Марком) нет, все же вероятнее всего он — еврей диаспоры. Это объясняет и его приличный греческий язык, и несколько расплывчатое знание иудейских обычаев (нам известны множество истинных раввинов, неправильно интерпретировавших тексты Писаний, в том числе делавших идентичные с Матфеем ошибки), и даже его риторика против соплеменников. Лучшие националисты получаются из иммигрантов, выдающих себя за своих. Лучшие антисемиты получаются из евреев, вошедших в конфликт со своими. Нам не известны практически никакие другие факты из биографии «Матфея», включая его имя. Зато мы замечательно знаем то, о чем он говорил.

И он говорил об Иисусе совершенном. В полемике с неверующими пришла пора заполнять очевидные дыры в модели Иисуса, и народу требовалась, прежде всего, родословная. Матфей посадил в самое начало своей книги знаменитое генеалогическое древо, обрушив которое на читателей, ему удалось разом придавить две цели. С одной стороны, он «доказал» происхождение Иисуса от царя Давида, совершенно необходимый для претендентов на мессианство атрибут. С другой — «аргументировал» то, что само точное количество родов от Авраама до Иисуса заключало в себе глубокий Божественный замысел, в кульминации которого — рождение Христа. Число семь в античности почиталось за божественное. Четырнадцать родов Матфея (1:17) – дважды совершенство. К тому же – торжествуйте нумерологи – цифровое значение имени «Давид» на иврите тоже четырнадцать! Правда, для достижения своей благочестивой цели евангелисту пришлось вычеркнуть из истории несколько библейских персонажей (Иорам вовсе не родил Озию (1:8), но был его пра-прадедушкой), но не в меру верующие и так схавали – может, их и не было?

И он говорил об Иисусе мессианском. Матфей хорошо поработал над текстами Септуагинты, прошерстив пророков поперек и в гриву. Кто ищет подтверждение своим готовым моделям, тот всегда найдет, как обмануть себя. Чуть ли ни каждое событие из жития Иисуса по версии Матфея произошло в соответствии с заблаговременно утвержденным Божественным Планом. Это и (как упоминалось выше) ровным счетом четырнадцать родов от царя Давида. Это и Дева Мария, которая через Духа Святаго заимела Иисуса в чреве своем (1:20-23). Это, и вообще все, что ни происходило. Дабы «сбылось реченное Господом через пророков», приключились – рождение в Вифлееме (2:6), побег в Египет (2:14), избиение Иродом младенцев (2:18), возвращение святого семейства в Назарет (2:23) и т.д. Всего ровным счетом одиннадцать цитат «исполнения пророчеств», честь обнаружения которых принадлежит исключительно Матфею (их нет в других евангелиях). Само собой разумеется, что все вышеупомянутые «предсказания» были безжалостно выдраны из своего контекста. Века спустя по той же опробованной технологии мусульмане «доказали» закономерность возникновения пророка Мухаммеда. Для меня всегда оставалось загадкой, почему этот прием забыли в современности. В Библии (да и любом другом тексте, главное, чтобы его считали за священный) можно легко найти многочисленные пророчества о других исторических личностях – например, о Путине, Трампе, Алле Пугачевой или даже Георгии Борском.

И он говорил об Иисусе Моисеевском. Давайте взглянем на общую канву событий, придуманных Матфеем. Мальчик рождается в еврейской семье, но жестокий тиран (Ирод Великий) желает от него избавиться, при этом избивая ни в чем неповинных младенцев. Затем ребенок чудесным образом спасается и «исходит» из Египта. Проходит через воды крещения, сорок дней постится в пустыне (намек на сорок лет блужданий), наконец толкает Нагорную проповедь – Новый Закон. На кого это аллюзия, друзья мои? Если Вы читали мои статьи или хотя бы несколько первых книг Библии, то ответ очевиден — Моисей. Да, Матфей согласен с Марком и в том, что Иисус – Сын Божий, и в том, что он мессия, но он утверждает нечто большее. Христос – новый Моисей, посланный Богом дабы спасти «людей Своих от грехов их» (1:21). Здесь Матфей опирается на самую древнюю мессианскую традицию, где сам Моисей (на самом деле, конечно же, В.Моисей) предсказал Сыновьям Израилевым: «Пророка из среды тебя, из братьев твоих, как меня, воздвигнет тебе Господь Бог твой» (Втор. 18:15-19). Иисус Матфея принес на землю новый Закон, однако он никак не противоречит учению Моисея, но «исполняет» (5:17) его.

И он говорил об Иисусе отверженном. В понимании Матфея его в точности, как и Моисея, постоянно преследовало неверие собственного народа. Иисуса тоже не приняли духовные пастыри еврейства. Аналогичный мотив мы видели и у Марка, но Матфей углубил его, открыто обвиняя «фарисеев» (все тот же анахронизм!) в лицемерии. Вспомним знаменитую «вифлеемскую звезду». В этой истории, придуманной евангелистом, есть двойное дно! Ведь Царю Иудейскому приезжают поклониться «чужие» волхвы с востока. А что делают Ирод, первосвященники и книжники – т.е. «свои» партия и правительство? Ищут его немедленно убить, воспринимая как конкурента. Этот фрагмент не только был призван использовать авторитет таинственных магов-халдеев для пополнения послужного списка Иисуса, но и послужил моделью для будущего повествования – неверие «своих» лицемеров против веры «чужих» язычников.

И он говорил об Иисусе мудром. Главная заслуга Матфея в моделестроительстве – пристальное внимание, которое он обратил на «однострочники» своего героя. Это, конечно же, не случайно, ведь коль скоро Иисус – новый Моисей, то он должен развить и углубить Закон. И второй евангелист поднял из недр Q знаменитую Нагорную проповедь и несколько других историй преимущественно в жанре хрия. Их значение, конечно же, сильно преувеличено. Знаменитое золотое правило «во всем, как хотите, чтобы с вами поступали люди, так поступайте и вы с ними» (7:12) — совершенно элементарная модель. Ее интуитивно понимает каждый ребенок, ведь он знает, как причинить неприятность недругу и угодить приятелю. Поэтому неудивительно, что подобные высказывания находятся практически во всех культурах – китайской, индийской, греческой, иудейской – задолго до Иисуса. Модель весьма недоразвитая – будет ли доволен ближний тем, что нравится тебе самому? Да и что такое благо в общем философском смысле? «Подставь другую щеку» — тоже известный мотив в раввинистической традиции. Более того, это очевидная утопия. Этому указанию не следовали даже Святые Отцы, включая самых Великих. Большинство же из «а я говорю Вам» следует логике «подкрутить», хотя, справедливости ради, они местами весьма серендипно регулируют скрытые душевные движения.

Что произошло с моделью христианства с выходом в свет евангелия от Матфея? Малышка окрепла, получила свидетельство о рождении под ногами – генеалогию и непорочное зачатие. Был сделан гигантский шаг по направлению к отжиму легендарной эпики еврейского народа в пользу христианства. От Иисуса из Назарета до модели Христа апостола Павла был всего один шаг через пропасть. Теперь же исторического Иисуса покрыли махровые сгустки святой лжи-мифовщины уже с головой. Наконец, модель приобрела развитый цитатник, сакральный статус которого давал широкое поле деятельности для будущих экзегетов на ниве создания христианской этики.

Неизменным против Марка остался апокалиптический накал. А ведь громко провозглашенное второе пришествие упрямо не происходило. Уже давно почили все современники Иисуса, как же быть с «Истинно говорю вам: есть некоторые из стоящих здесь, которые не вкусят смерти, как уже увидят Сына Человеческого, грядущего в Царствии Своем» (Мф. 16:28)? Для дальнейшего роста модели срочно необходимо было де-апокалиптизироваться, замазать эту неудобную тему. В этом направлении (помимо ряда прочих) маршировал третий из синоптиков – Лука. Его двухтомником мы и начнем заниматься в следующем выпуске Блога Георгия Борского…

Модели, предложенные в целях концептуализации исторических событий и оценки деятельности исторических личностей, являются интеллектуальной собственностью автора и могут отличаться от общепринятой трактовки.