№75 Отрицанию – отрицание!

Вопрос: Это неодушевленный предмет?

Ответ: Нет.

— Это растение? – Нет

— Животное? — Нет

— Тогда это обыкновенный человек? – Не-а

— Путин, что ли? – Ну, ты даешь! Нет, конечно.

— Живой? – Нет!

— Давно помер? – Нет!

— Мужчина? – Не…

— Женщина? – Тоже нет

— Ага, дошло! Это всеведущий, всемогущий и всемилостивый… – И снова нет!

Этот небольшой каскад вопросов и ответов можно считать записью партии игры «’Да’ о Нем не говорить, в предикаты не рядить». Забавляются ей представители т.н. апофатической (негативной) школы богословия. На прошлом занятии мы встали на тропу прикладной философии, занявшись изучением религии. Решились посягнуть на самого Всевышнего. И, представьте себе, к нам немедленно в гости пожаловали те теологи, которые отрицают, что о Божественной сущности можно сказать хоть что-либо существенное, помимо отрицания наличия тех или иных атрибутов. Из каких мест растут ноги этой ментальной модели?! Несколько спекулятивно, но весьма правдоподобно осмелюсь предположить, что одна конечность у нее образовалась от избыточного питания благочестием. Хроническое прославление Господа естественным образом приводит к идее о том, что Творец бесконечно далек от своих творений. Блаженный дедушка на небесах – это слишком по-детски. Понятно, что в Библии написано о том, что люди созданы «по образу и подобию». Но запросто может оказаться, что имелось в виду отношение гомоморфизма, а не изоморфизма. То есть, оттуда сюда работает, а вот обратно — ни-ни. Тогда, коль скоро мы в состоянии навешивать на предметы исключительно циркулирующие на бренном земном рынке ярлыки, то как их можно применять для столь непостижимого, заоблачно далекого существа?! Всуе о Сущем не говорят!

Вам это вряд ли покажется правдоподобным, но на самом деле значительно менее спекулятивно утверждение о том, что второй костыль для вышеприведенной монотеистической модели был произведен в языческих мастерских. Дело в том, что сея ментальная игра в христианстве получила распространение с могучей подачи т.н. псевдо-Дионисия. Он же в свою очередь позаимствовал львиную долю своих силлогизмов у неоплатониста Прокла. Этот курьезный прецедент отнюдь не был уникальным явлением. Классическая древнегреческая философия, в лице ее самых избранных представителей, традиционно представляла себе Бога в виде некоего трансцендентного принципа, хранителя вечных Идей, метафизического перводвижителя или мысли, мыслящей себя. Да, они тоже могли припахать это понятие для сотворения космоса, но в целом им были принципиально чужды антропоморфные фантазии древних иудеев, нещадно эксплуатировавших Господа в своих корыстных исторических целях. Неподвижное небесное Бытие явно противопоставлялось низменному домену Становления у Платона. Надлунный мир квинтэссенции-эфира — подлунной обители четырех первых эссенций у Аристотеля. Меметическая мутация, занесшая бациллы этого подхода в теологию, стала естественным следствием его популярности. Та или иная разновидность апофатического мышления проникла в среду не только православных, но и правоверных мыслителей…

Любви к этой модели оказались покорны практически все конфессии арабского рейха. Яркой иллюстрацией сказанному служит творчество знаменитого Моисея Маймонида: «Бог не может иметь каких-либо утвердительных атрибутов. Что касается негативных атрибутов, то должны быть использованы именно они… Например, когда мы говорим, что Он существует, то имеется в виду то, что Его несуществование невозмозжно… Когда утверждаем, что Он живой, то подразумевается, что Он не мертв… Когда заявляем, что Он вечен, то это означает – нет никакой причины, которая обусловила его существование». Другими словами, он попытался перевести немудреные примитивные описания Господа в Священных Писаниях (и простонародной практике) на апофатический язык, настаивая на необходимости их метафорического прочтения. Только так мог их трактовать человек, воспитанный на философии Аристотеля, аль-Фараби, Ибн Сина и Ибн Рушда. И, может быть не только, но так мог проповедовать духовный учитель, честно пытавшийся направить заблудившихся Сынов Израилевых на непрямой путь поиска Истины. Ведь у этой дороги два конца. Только в одну сторону (дегенерации) она ведет к мистическому вакууму «неисповедимых путей Господних». Зато в противоположном, прогрессивном направлении Всевышний своей непостижимостью и неописуемостью перестает быть основной целью когнитивных усилий людей. Вместо этого они могут заняться изучением его Книги Природы, т.е. физического мира, который способен надежно функционировать и без Его непосредственного участия. Следующая станция по курсу развития этих ментальных моделей – деизм. Это доктрина о том, что Бог не дергает постоянно мироздание за ниточки из-за ширмы, а издает законы, выполняющие эту функцию. За ним до физикализма рукой подать, а там, глядишь, и Теория Моделей стучится в дверь ВК…

Однако вовсе не эти многоходовые соображения заставили магистральные направления богословской мысли христианства отринуть отрицательную теологию. Обратите внимание на самый последний вопрос вышеприведенного диалога. В нем человек, уже догадавшийся, что речь шла о Боге, использовал знакомые каждому верующему расхожие предикаты Всевышнего — всеведущий, всемогущий, всемилостивый. И, тем не менее, опять получил в ответ последовательное «нет». В трактовке отрицальщиков «Всеведущий Бог» в лучшем случае означает то, что Он является источником знаний. А вот так мы, чур, не играем – ведь людям всегда хотелось иметь возможность вознести хвалу Господу, назвав Его, например, мудрым, добрым или могучим. Поэтому естественной можно считать реакцию св. Фомы Аквинского на апофатические высказывания рабби Маймонида, псевдо-Дионисия и св. Иоанна Дамаскина. В его представлении все эти идеи были ложными по трем причинам. Во-первых, если «Бог мудр» требуется транслировать в «Бог – причина существования мудрости», то по тому же алгоритму можно было бы заключить абсурдное «Бог телесен» из «Бог – причина существования физических тел». Во-вторых, не называем же мы лекарства здоровыми потому, что они приводят к здоровью. Наконец, и самое главное, это противоречит намерению верующих, которые желают воспевать Всевышнего. Они явно пытаются сказать больше того, что им предписывается апофатическими рецептами. Вердикт канонизированного католического богослова был однозначен — описывать сущность Всевышнего можно, но с некоторыми оговорками, приблизительно. Например, «Бог добр и милостив» означает: все, что мы считаем добром, существует в Нем, но и бесконечно больше того. Аквинат подкрепил свое решение авторитетным однострочником бл. Августина: «Потому, что добр Он, мы можем быть добры»…

Обратите внимание на то, что на современном языке это утверждение близко по духу к научному подходу, к т.н. философскому фаллибилизму. Ход мысли средневекового схоласта, по существу, можно обобщить так, что любая наша менталка, даже самая адекватная, – всего лишь приближенное описание реальности. Что же мы можем добавить к этим умозаключениям? Прежде всего, логические отрицания тоже несут на своих плечах определенную информационную ношу, причем в зависимости от контекста разную, хотя, зачастую, невеликую. Сравните «электрон – не позитрон и не протон», с «и не слон». Глаза последнего высказывания грустны и пусты, смысл его существования отсутствует. Однако прагматически совершенно бесполезной кажется охрана «Бога» от любых посягательств на познание, поскольку это ведет к его дегенерации. Когда мы заводим те или понятия, то вовсе не для того, чтобы с их помощью наспех залатать семантическую дыру. Да, мы не знаем прошлого многих каузальных цепочек. Но, если так уж потребовалось заполнить вакансию Творца мира, то отказ от дальнейшего изучения этой штуки стерилизует дальнейшую эволюцию идей. Мы не видим субатомную нечисть точно так же, как и пречистых небожителей. Как вещи-в-себе они могут оказаться чем угодно, даже вычислительными процессами. Однако это не просто затычки типа не-знаю-что, у них обнаружен ряд атрибутов, в том числе достаточно точных, количественных. И именно это позволяет нам перевести их модели в каузальную, конструктивную и финальную фазу развития. По образу и подобию ученых стоит работать и теологам. Зачем заранее сдавать эпистемологическую партию в этой странной игре?! Я сейчас напоследок вызову дух Давида Гильберта, чтобы он в своем жизнеутверждающем духе их вдохновил: «Wir müssen wissen – wir werden wissen». Мы должны знать — мы узнаем! Отрицанию – отрицание!

Итак, католическая партия христианской церкви благосклонно разрешила своей пастве величать Всевышнего разными именами. Да и православная ортодоксия никогда апофатическое богословие излишне не жаловала. Коль скоро это так, то не грех приступить к каталогизации атрибутов Бога. Каким видит Его наша передовая теология? Сущий рай приходит в Блог Георгия Борского.

Модели, предложенные в целях концептуализации исторических событий и оценки деятельности исторических личностей, являются интеллектуальной собственностью автора и могут отличаться от общепринятой трактовки.