№90 Модели цели

Цель – это модель. Ментальная модель идеального будущего. Это утверждение в хорошо известных нашим подписчикам терминах достаточно самоочевидно, и ему можно было бы предоставить статус аксиомы. Другими словами, тут и обсуждать как бы нечего? Однако, на самом деле, это скорее базовое определение, поскольку в нем слово «цель» трактуется в узком смысле феномена человеческого сознания. Как и подавляющее большинство других наших понятий, это за долгие века интенсивного использования обросло толстым мхом побочной семантики. Например, в этическом контексте мы можем рассуждать о цели жизни, а в религиозном — о Божественном Провидении. В биологическом дискурсе типично представлены рассуждения о том «для чего» организму потребовалась та или иная функция или «за что» она была выбрана. И даже в самой развитой из эмпирических наук физике т.н. лагранжиан «стремится» к оптимизации своего значения, исходя из большого принципа наименьшего действия. Никого не удивляет и то, что мы вовсю используем это свойство естественного интеллекта в описании работы его искусственного сородича. Скажем, шахматный движок выбирает в дереве вариантов такой ход, который позволяет ему достичь целевой позиции с наивысшей оценкой. При этом в определенных философских кругах популярно мнение о том, что подобным вульгарным образом выражаться можно только, разговаривая с hoi polloi, т.е. простым народом. При этом, размышляя вместе с мудрецами, мы должны всячески стараться избегать впадения в сей грех. На прошлом занятии мы начали изучение т.н. телеологических доказательств существования Всевышнего. Все аргументы этой категории характеризуются явной опорой на особенности целенаправленной деятельности как таковой. Но насколько оправдано использование «цели» за пределами вышеупомянутого «узкого смысла», а, может быть, даже и внутри него? Сегодня в нашей программе передач различные модели цели – целая куча и маленькая грозовая туча на горизонте…

Первую барабанную партию в какофоническом телеологическом оркестре исполнил, конечно же, Аристотель. Построенное на его философии тысячелетнее ментальное царство оглушительно обрушилось под натиском прораставшей через гранит догмы науки. Под его обломками была погребена скомпрометированная им модель. Напомню, Стагирит в поисках глубоких метафизических обобщений локализовал могучую квадригу причин происхождения произвольных событий. Из них нас особо интересует т.н. конечная (или финальная) особь. Не только у ремесленника есть цель, когда он мастерит стол или стул. Камень, который падает вниз, тоже заставляет вернуться на землю тяжелая совесть. А огонь побуждает стремиться, напротив, вверх пламенное желание воссоединиться со своей родной стихией. Немудрено, что рост моделей из начальной фазы своего развития, от качественного описания «почему» к количественному «как», не оставил и камня на огне от этих замысловатых умствований. Другой важной скрипкой проскрипел знаменитый Готфрид Лейбниц. Он категорически возражал против физики Ньютона, в которой, по его мнению, Всевышний должен был постоянно заботиться о своей machina mundi. Неужто у Бога не хватило Всеведения построить механизм, не требующий последующей настройки, — ехидно интересовался он? Загадочные монады в его собственной метафизике обладали предустановленной гармонией, не требовавшей даже последующего каузального взаимодействия друг с другом. А наш бренный мир превратился в лучший из всех возможных по критерию максимизации блага для расположенных в нем обитателей. Вольтеровский доктор Панглосс из «Кандида», убежденный в том, что переносица создана специально для ношения очков, эффективным дьявольским хохотом отправил в ад и эти благие намерения…

Наша следующая остановка на пути в прекрасное далеко, ставшее вирустрашным близко, — Дэвид Юм: «Если мы видим дом, … то заключаем, с превеликой уверенностью, что у него был архитектор или строитель; поскольку в точности именно этот эффект мы наблюдали происходящим от этого сорта причин. Но определенно [ошибочно] утверждать, что Вселенная настолько похожа на дом, что мы можем с той же уверенностью заключить схожую причину или что аналогия здесь полная и совершенная. Отличие здесь настолько очевидно, что в лучшем случае можно претендовать на то, что это догадка, гипотеза, предположение относительно схожей причины». Это был критически и скептически настроенный мыслитель, пытавшийся расшатать самые краеугольные ментальные камни. В данном случае, досталось по мозгам телеологическим моделям, считавшимся в его время неопровержимыми доказательствами существования Господа. Знаменитый шотландский философ-эмпирист обратил внимание на то, что рассуждение, образец которого мы разобрали в предыдущей статье, принадлежит к категории нечетких выводов по аналогии. Но имеем ли мы право использовать «строитель-дом» в качестве ментальной модели для другой пары объектов «Вселенная-Всевышний»? Они ведь столь непохожи друг на друга? Помимо этого, в другом пассаже он обратил внимание общественности на то, что по отношению к дому наш вывод является типично индуктивным (что, кстати, в его эпистемологии тоже не ведет к прочному знанию). В контрасте с этим, свидетелей сотворения миров днем со светом не сыскать, даже в случае единственного нашего собственного мира «да будет свет» никто не слышал. Наконец, телеологические аргументы при самом благосклонном отношении к себе ведут к слабым заключениям о том, что мир был создан разумным путем, при этом точное количество демиургов вовсе не обязано следовать монотеистическим рекомендациям…

Пути менталок неисповедимы. Почему-то удары Юма серьезно не повлияли на состояние умов его современников. Зато знакомая нам риторически отточенная апологетика Уильяма Пейли, наоборот, получила широкое хождение в народе. Если все же сорвать с его модели блестящий вербальный наряд, то под ним видно тощее логическое тело. Зачетными можно посчитать разве что два контрвыпада. Первый – живые организмы во многом отличаются от часов, но они подобны им в том, что релевантно, в атрибуте технического совершенства, слаженной работы. Второй – разумный замысел является, по существу, наилучшим объяснением наблюдаемых нами феноменов, другого не дано, т.е. это не просто рассуждение по аналогии. Как мы хорошо знаем, оба довода этого кредо резко потеряли в весе после появления конкурирующей модели – эволюционной теории происхождения видов. Эти идеи в нечетком виде уже давно витали в окружающей ноосфере. Еще собственный дедушка Чарльза Дарвина предполагал, что не только у людей, но и у форм жизни могла быть какая-то продолжительная история. А теперь внучок предложил гипотетический механизм, посредством которого дизайн мог осуществляться без всяких дизайнеров. Триумф его книги был обусловлен отнюдь не исключительно внутренними качествами и убедительностью предложенного нарратива. По существу, только с возникновением этой программы исследований атеизм смог превратиться из набора разрозненных верований в законченное мировоззрение.

Я не буду сегодня бичевать рейх евгеники, построенный на костях, оставшихся от эйфорического пиршества первых успехов дарвинизма. Вместо этого сообщу, что дело изгнания бесов телеологии из ортодоксальной науки было продолжено многими другими учеными. Например, относительно недавно влиятельный биолог Стивен Гулд в соавторстве с Ричардом Левонтином метафорой «пазух сводов собора Святого Марка» обличил т.н. адаптационизм в эволюционном дискурсе – приписывание целесообразности абсолютно всем функциям живых организмов. Да и философы калибра Дэниела Деннета продолжают поддавать жара. В их мире нет места даже для цели в нашем узком смысле – это элементарная иллюзия пользователя, а на самом деле люди всего лишь обыкновенные биороботы. Самое время пролиться в это адское пекло освежающему дождю из той маленькой тучки, которую я запеленговал три абзаца тому наверх. И в самом деле, поиск за каждым событием скрытого смысла, антропоморфное «кому это было нужно?» — детская болезнь человечества. Однако, в попытках от нее избавиться не выплескиваем ли мы с воняющей тиной водичкой и младенца, способного вырасти в полезную модель?

Я еретически полагаю, что модель «цели» все же может оказаться полезной для науки. Свидетельством тому, как это ни покажется странным, является развитие технологий искусственного интеллекта. Да, роботы – это просто железяки, работающие по определенной программе. Но алгоритм алгоритму рознь. Разве что только метафорически можно утверждать, что условный термостат «стремится» поддерживать определенный микроклимат в квартире. Но вот для упомянутых ранее шахматных движков ситуация принципиально другая. Пресловутая «ментальная модель идеального будущего» для них – это реально существующая структура данных, пусть и в цифровой Вселенной. И на этом основании мы вполне можем утверждать, что у них есть главная цель – победить в партии. И промежуточные – обнаружить лучший ход в текущей позиции. Таким образом, презренная телеология для них — существенный ингредиент каузальной цепочки их функционирования. А что, если все же принять «цель» за важный атрибут вычислительных процессов, достигших определенной степени сложности? Тогда добрая теория моделей разрешит узреть ее, пусть мелкими буквами, и в истории развития идей человечества, и в эволюции форм жизни на Земле, и даже в особенностях всего нашего злого мира…

… И вот как раз последними-то мы и займемся на следующем занятии. Законы природы на удивление ловко приспособлены к возникновению космоса, галактик, звезд, планет и, в конечном итоге, нас с вами. Можно ли из этого эмпирического наблюдения над ними выудить нечто большее, чем объяснения от «слабого антропного принципа»? Миры плодятся и размножаются – только в Блоге Георгия Борского.

Модели, предложенные в целях концептуализации исторических событий и оценки деятельности исторических личностей, являются интеллектуальной собственностью автора и могут отличаться от общепринятой трактовки.