№382.Падение Третьего Рима

Коль скоро мы с вами изучаем историю моделей, то, пожалуй, нас пуще всех прочих должны привлекать модели истории. Впрочем, эта тематика может интересовать наших читателей и по другим причинам. Что, как не грандиозные нарративы, меняющие интерпретацию и оценки общеизвестных событий и личностей, так потрясающе, порой, в буквальном смысле, влияют на нашу жизнь?! Библия во многом обязана своей популярностью не только священной, но и второзаконческой истории, избранными «фактами», а, точнее, толкованием их происхождения, «доказавшим» руководящую роль партии Господней во многоважных деяниях Сынов Израилевых. Именно исторический, а не диалектический материализм привел к победе коммунизма в отдельно взятой стране, ведь он полностью перевернул все привычные понятия о том, что такое хорошо и кто такие плохиши. Да и нынешний русский мир вовсе не из философских материй сшит, а лыком многочисленных, пусть и неуклюже выкромсанных из анналов истории, информационных лоскутков. Недаром Карл Поппер предупреждал всех желающих об опасности историцизма – без веры в меру ко столь щекотливым вопросам лучше не приступать. Отчего это так?! Все вышеупомянутые модели имеют одну общую черту характера – четкие политические пристрастия, каковые, собственно, и обуславливают их сиюминутное, но крайне эффективное влияние на умы людей, в особенности на больных, хронически отравленных наркотическим зельем самоизбранности.

Модель, что я пригласил сегодня посетить астероид БГБ, относится к тому же семейству гранд-нарративщиков. Однако, в отличие от вышеупомянутых признанных титанов духа, ей, меньшей сестричке великих и ужасных, не удалось свернуть шею неугодным и вытянуть за уши приятных себе персонажей. Она произвела порядочный скандал, но не смогла возглавить бал. Возможно, причины относительного неуспеха стоит искать в мета-контексте, в генетическом коде ее создателя. Марсилио из Падуи, похоже, что еще с детства отличался самобытным нонконформистским характером. Происходя из видного рода юристов, судей и нотариусов, предпочел пойти учиться на врача. Проживая в гвельфском городе, сблизился с капитанами гибеллинов — делла Скала из Вероны и Маттео Висконти из Милана. Став ректором университета в Париже, вскоре забросил академическую карьеру. Наконец, решительно отказавшись от ортодоксальных воззрений, вместе со своим приятелем Иоанном Жандунским погряз в опасной трясине аверроистских верований. Его первое, сразу же крайне полемическое, одновременно самое прославленное и ославленное сочинение, Defensor pacis («Защитник мира»), поначалу распространялось методом самиздата в виде анонимки, написанной от лица некоего сына Антенора (т.е. уроженца Падуи). То была разумная предосторожность, ведь в трактате разбиралась природа светской власти, утверждалась ее зависимость от народной поддержки и развенчивались претензии Апостольского Престола на всякое ею обладание. Имя настоящего автора трактата спустя пару лет всплыло-таки при невыясненных обстоятельствах, что заставило его нырнуть под теплое крылышко императора, как раз пребывавшего в состоянии холодной войны с Иоанном XXII-м. Там-то, при дворе короля Людовика, он и написал De translatione Imperii («О переносе империи»), сотворил модель истории – тему сегодняшней статьи.

“Общеизвестные летописи … говорят нам, что Эней, беженец после разрушения могучего града Трои, отправился в Италию по морю и основал Римскую Империю там, где сейчас стоит Рим, бросив семена в том месте, поскольку оно ему понравилось. Эти семена, как говорится, превратились со временем в великолепнейшее растение, что разбросало свои ветви по всем регионам земли, подобно тому, как крошечное горчичное зерно чудесным образом становится больше всех злаков, и в его тени все короли, принцы и вельможи каждой эпохи со своими народами отдыхают и наслаждаются благами мира. Ибо римляне, произошедшие от Энея, смогли подчинить весь мир своей власти при помощи оружия, воинской дисциплины, ратных упражнений, мирной свободы, культивации справедливости, уважения к законам, альянсов с соседними нациями, зрелым советам, возвышенным речам и благородным деяниям. На протяжении 700 лет от царствия Ромула до цезаря Августа они посылали свои армии по всему миру с такой смелостью и мощью, так сокрушив все королевства мира своей силой, что те, кто читает об их величественных достижениях нынче, внимают словно бы не свершениям отдельных мужей, а всей человеческой расы, и верится, что Мужество и Удача соревновались в установлении их империи».

Несложно заметить, где именно сын Антенора, соратника Энея, установил краеугольный камень своей ментальной модели. Вечный Город был призван заменить Петра и Павла христианской церковной истории в качестве отправной точки гранд-нарратива. Теперь, и в этом состояла основная задача его произведения, ему надлежало показать на манер «два Рима падоша…» и объективно на столь же шатких основаниях, что все имперские блуждания на протяжении долгих столетий были легитимными, сохранившими в целости исходный небесный мандат благосклонности госпожи Фортуны. Византия была в этом ряду наименее спорной первой остановкой, ведь приказ о переносе столицы исходил от законного кесаря. Однако, здесь на пути мешался «Константинов дар» Папе Сильвестру, на котором Апостольский Престол базировал свои собственные претензии на мирскую власть. Поскольку Марсилио был человеком темного века, несведущим в истории и тем паче в стилометрии, то доказать подложность сего документа ему не светило, по каковой причине от него ему пришлось аккуратно отмидрашиваться. С этой задачей он, в принципе, справился еще в Defensor pacis, направив удары своего остроумия на камень преткновения с неожиданного направления. Помогло тонкое, в фирменном схоластическом стиле, distinctio-отличие: «… существует два сорта судей, и лишь один из них образованный учитель, а, может быть, и практик по отношению к определенным вопросам, очевидным в каждой дисциплине. О том же пишет знаменитый философ по имени Аристотель, говоря, что «каждый является хорошим судьей в тех вопросах, в которых сведущ, и он в состоянии их хорошо рассудить», например, врач в вопросах здоровья и болезни. Другой же сорт судей правильно называть правителями, им дана власть и сила принуждения над теми, что преступают закон, посредством наказаний. Это в самом деле судья в соответствии с человеческим законом, о коем Апостол сказал [Рим. 13:4], что «он не напрасно носит меч:», т.е. имеет принудительную и военную силу, «ибо … он Божий слуга, отмститель в наказание делающему злое». И тоже верно, что он не должен быть особым экспертом в человеческом законе». Так вот, оказывается кардиналы и сам верховный понтифик заслуживали свою власть исключительно благодаря выполняемой работе – проповедям, почитанию святых, крещению, исповедям, прочим обрядам — что, конечно же, не могло войти ни в какое сравнение с божественным правом королей распоряжаться безо всякого на то основания.

Как же теперь длиннющим пасом отфутболить империю обратно на Запад? Не было бы счастья, да мусульмане помогли. По замыслу Марсилия во всем был виноват василевс Ираклий, который своим нечестивым тираническим правлением просадил восточную половину империи. Народы, ослепленные колдовством злого волшебника Мухаммеда, так просто в лоно истинной веры было теперь уже не вернуть, потому бразды правления миром перешли во владение европейцев. При этом роль Папы Захария, помазавшего на царствие Пипина Короткого, свелась всего лишь к ритуальным услугам, потому как избрали нового самодержца принцы и вельможи королевства, а последний из Меровингов постригся в монахи по собственной инициативе. Колымагу истории из греков во франки переволок другой Папа, Стефан. Однако, окончательный перенос империи состоялся только при Карле Великом, когда понтифик Адриан жаловал ему звание патриция и – внимание, важно! – якобы, предоставил право распоряжаться апостольским троном, равно как назначать епископов и архиепископов, при этом отняв сии права у самого себя. Для пущего эффекта Марсилио отправил новоиспеченного непобедимого Августа в Святую Землю, где Всевышний даровал тому очередной триумф и освобождение Гроба Господня от нечестивых сарацин. Тем самым, равно как и коронацией с рук Льва III-го в Вечном Городе было подтверждено образование Третьего Рима из второго, Константинопольского…

Дальнейшее развитие сюжетной линии до финальной точки принесло опытному чертежнику Марсилио лишь чисто технические проблемы. Подобно тому, как Адриан растворился в тени Карла Великого, Папа Лев VIII смиренным рыком одарил германского короля Оттона пред синодом священников и прочего народа теми же чинами и привилегиями, что и первого из Каролингов. Ну, а поскольку спустя еще лет сорок была учреждена и формализована процедура выборов, то после этих знаковых событий последующие императоры Священной Римской Империи избирались курфюрстами-электорами уже на самых законных основаниях. Что и требовалось доказать: «Из предыдущего нарратива совершенно ясно, что во времена короля Пепина и Стефана, римского Папы, перенос Римской Империи от греков к франкам был осуществлен посредством вышеуказанных обстоятельств. Во времена же Адриана I-го Карл Великий был назначен патрицием, распорядителем римской церкви, ее епископов, архиепископов и обладателя Апостольского трона. В понтификат Льва III-го Карл Великий был произведен в титул Римского императора, вот в это-то время и произошел фактический перенос империи от византийских василевсов к европейским королям. Наконец, по прошествии многих лет, во времена Папы Льва VIII-го, произошла передача Империи от франкских или галльских правителей к германским».

Аминь или сгинь?! Сотворенная модель наверняка вызвала прилив самых нежных чувств у императора, возможного заказчика работы и определенного кормильца ее автора. Ведь тем самым легитимизировались его претензии на господство если не над всей Европой, то над католической церковью. Однако, далеко не все, хуже того, весьма немногие ученые современники разделили его увлечение красотой получившегося гранд-нарратива. И вовсе не потому, что Марсилио слишком неосторожно жонглировал своими информационными источниками, порой откровенно путаясь в кеглях разбрасываемых им исторических фактов. И не таких слоновьих скелетов в шкафу в те легковерные и жестокосердные времена не замечали. Скорее всего, на фоне могучих французских государей жалкие потуги германских кесарей просто-напросто выглядели потешными. Уж и об их претензиях на итальянские владения к тому времени стали подзабывать. Ах, как давно это было — Фридрих I-й, Барбаросса, Фридрих II-й, stupor mundi! Сам Людовик отправился за Альпы, скорее, с церемониальной, чем с военной целью. Нацепил, как водится, на себя по пути пару корон, пополнил казну продажей чванливым итальяшкам имперских титулов – и назад в свою баварскую берлогу, пиво сосать. Ну, а западная версия модели Третьего Рима, которую тщился породить скандальный теоретик гибеллинской партии, пала смертью забытых жертв аборта. Не пора ли околеть ее восточной сестричке, нераскаявшемуся продавцу наркотика самоизбранности?!

Вышеупомянутое несоответствие высокой теории с приземленной практикой было не единственной причиной безвременной кончины малышки-модели. Еще наличествовали альтернативные гранд-нарративы, отбиравшие у ослабленной конкурентки симпатии аудитории. Вперед в прошлое – с Блогом Георгия Борского.

Домашнее задание: В викиальности Марсилио построил свой комментарий на фундаменте одноименного труда итальянского автора Ландольфо Колонна. В реальности же он возводил здание своей модели не на одном, а, по крайней мере, на трех китах «общеизвестных летописей». Известны ли они вам?!