№383. Сонная модель

Так говорил Антти Ревонсуо: «Несколько теорий утверждают, что сновидения суть случайный побочный продукт физиологии REM (БДГ)-сна и что он не служит какой-либо естественной функции. Феноменологический контент сновидений, однако, не является настолько дезорганизованным, как следовало бы из таких взглядов. Форма и содержание сновидений не случайны, но организованы и избирательны: во время сновидений мозг конструирует сложную модель мира, в которой некоторые типы элементов, будучи сравнены с бодрствованием, представлены недостаточно, тогда как другие чрезмерно. Более того, содержимое сна последовательно и существенно модулировано определенными типами событий периода бдения. На основании этих свидетельств я выдвигаю гипотезу, что биологической функцией сновидений является симуляция угрожающих событий, репетиция восприятия сей угрозы и того, как ее избежать. Чтобы оценить эту гипотезу, следует рассмотреть изначальный эволюционный контекст сновидений и возможные следы, которые он оставил на контенте сновидений нынешней популяции людей. В среде наших предков человеческая жизнь была коротка и полна угроз. Любое поведенческое преимущество в преодолении опасных событий увеличило бы вероятность репродуктивного успеха. Механизм произведения сновидений, который стремится выбрать угрожающие в бодрствовании события и симулировать их снова и снова в различных комбинациях был бы ценным для развития и поддержания умения избегать опасности. Эмпирические свидетельства из нормативного контента снов, сновидения детские, повторяющиеся, кошмары, пост-травматические и сновидения охотников-собирателей показывают, что наши механизмы произведения сновидений на самом деле специализированы на симуляции угрожающих событий и таким образом поддерживают гипотезу симуляции угрозы как функции сновидения».

Не знаю как Вас, а меня в вышеприведенном дискурсе пуще всего прочего привлекает слово «симуляция». Давайте представим себе шахматиста, рассчитывающего варианты в той или иной позиции. Типа «если он туда, то я сюда» и т.д.. Скажу вам по секрету, для этого ему вовсе не надо передвигать фигурки на доске. Даже смотреть на нее не обязательно. Вполне реально воспользоваться моделью происходящего в голове. Более того, не скажу за всех, а конкретно у меня эта менталка вообще ничего общего со зрительной картинкой не имеет, это, скорее, символы какие-то в извилинах копошатся. Так, готово, представили? А теперь чуть усложним правила древней забавы королей по направлению к странной игре по имени жизнь. Пускай те ладьи, слоны или кони ходят не по утоптанным простейшими алгоритмами дорогам, т.е. прямо, по диагонали или буквой «Г», а как им Каисса на душу положит – практически непредсказуемо, в зависимости от их внутреннего психического состояния. Как вы предлагаете тогда искать несчастному шахматисту путь к победе?! Да будь он самым выдающимся гроссмейстером, даже чемпионом мира, никакой расчет теперь ему не поможет, без практической «симуляции» прямо на доске ему не обойтись. Ему придется пользоваться методом тыка, причем, в буквальном смысле – опрашивая каждого носителя свободной фишечной воли, куда тот намеревается в данной ситуации прыгнуть. И запланировать оптимальную для искомой цели последовательность тычков можно будет, только закончив этот хитроумный процесс. Назовем его сновидением и отметим, что в отличие от гипотезы известного финского философа, наша модель находится на более высокой, каузальной фазе развития – ведь она предсказывает необходимость наличия сего физиологического феномена, а не всего лишь объясняет его присутствие. Обогатив вас сим ультрасовременным наблюдением за человеческой природой, я предлагаю вам обратить свои очи светлые на темные века. Сегодня у нас в гостях нищенствующий монах-доминиканец по имени Иоанн, по местообитанию Парижский, а по прозвищу Соня (Quidort), грезам коего не досталось подобающего его влиянию на судьбы человечества внимания на страницах романа Post Omnia.

История начала 14-го столетия произвела странную короткую рокировку главными религиозными Орденами того времени. Францисканцы, для которых главной заповедью всегда являлась евангельская бедность, а спиритуалы в их рядах и вовсе прославились постыдной непокорностью апостольскому престолу, отчего-то отчаянно протестовали против произвола светских властей. За что и были наказаны ссылками в места, столь отдаленные от Парижа, что свет их разума, в том числе от таких звезд теологии первой величины, как Дунс Скотус, не был более заметен в университетской столице католического богословия. В то же время якобинцы, ставившие во главу угла послушание викарию Христа на земле, почему-то чуть не поголовно подчинились восставшему против тирании Бонифация VIII-го королю франков Филиппу. Потому не кажется удивительным, что синфазно с прочими братьями-проповедниками вибрировала и душа магистра Иоанна. Однако, этот факт все же заслуживает внимания, поскольку он, несмотря на мирную кличку, имел репутацию забияки и активно искал стычек со своими ближними схоластами. Так, его перу принадлежала Correctorium corruptorii ‘Circa’, работа, только на поверхности предназначенная для защиты Фомы Аквинского от нападок Уильяма де ла Мара, в глубинах же изобиловавшая чудо-юдо-рыбинами весьма неортодоксальных воззрений. В Tractatus de Antichristo он пустился в эсхатологические спекуляции. В De confessionibus audiendis не убоялся вступить в горячую полемику с секулярной профессурой. Не менее четырех епископов были возмущены его трактовкой таинства Евхаристии. И в политической философии его предписания плохо противоречили хорошо известному рецепту ангельского доктора: «Все христианские короли должны подчиняться Первосвященнику, наследнику Св. Петра, викарию Христа, Римскому Понтифику, как самому Господу Иисусу Христу». А именно, в своем самом известном опусе De potestate regia et papali – «О власти королевской и папской» он не пошел проторенными путями.

Что за бредятина ему пригрезилась, когда он отказал папству базировать свои претензии на Даре Константина? Во всяком случае, диаметрально противоположная точке зрения Марсилио из Падуи. В его ментальной модели никакого переноса империи с Востока на Запад как раз не приключилось. Византия была и все еще являлась правопреемницей Древнего Рима, а королевство франков – образование новое, никак не связанное с Вечным Городом. Следовательно, ни малейших законных оснований его подчиненности Апостольской Столице из старинного документа вытянуто быть не может. Более того, еще знаменитый юрист Аккурсио доказал, что дело императоров – растить свои владения, ведь augustus – августейший владыка -имеет тот же корень, что augere – увеличивать (обратите внимание, типичный для средних веков этимологический вывод, основанный на модели богоданности языков). Мог ли тогда Константин свершить действие прямо противоположное заповеди Господней, отдав свой доминион церкви?! Получился значительно более правдоподобный против сына Антенора нарратив, не так ли?! Заметим, что у Иоанна не было ни малейших побудительных мотивов защищать германский рейх, его идеалом являлось национальное государство типа царства Филиппа Красивого. Он даже выдвинул несколько аргументов в пользу своего предпочтения. Во-первых, по воле Бога, все люди разные и отличаются друг от друга местом пребывания, языком и обычаями. Следовательно, естественным является разделение тела Христова на множественные органы, т.е. по природе своей человек – гражданин того или иного отдельного социума. Во-вторых, светская власть, в отличие от вербально-духовной, физически не в состоянии управлять подданными, находящимися на значительном удалении. Наконец, в-третьих, королевства являются более мирными образованиями, нежели империи. Это последнее спорное утверждение он защитил не столько экскурсом в историю, как авторитетом Бл. Августина, некогда отметившего, что римляне были значительно менее воинственными, пока не расширили свои границы за пределы традиционных мест обитания латинских племен…

История вообще не была мускулистым местом Сони. Для написания своей книги он возлег на произведениях популярных в среде доминиканцев авторов – энциклопедическом «Speculum majus» Винсента из Бове, «Зерцало» особенно кривое в той его части, что отражала былое, а также столь же фантастичных летописях другого брата-проповедника Мартина из Опавы. Если первый из них подвизался при дворе Людовика Святого и поддерживал претензии Капетингов, то второй, наоборот, кормился при папской курии. Вместе же они представляли собой богатый источник разноцветно интерпретированных, пусть и ложных, фактов. Потому не стоило большого труда выудить в этих анналах золотых рыбок прецедентов для сотворения искомых выводов. Так, обсуждая мифическую Папессу Иоанну, Иоанн подметил, что несмотря на то, что ее выбрали строго по чину, легитимность ее правления была никакая ввиду персонального дефекта оной, а именно скандально женского пола. Стало быть, даже правомерное восхождение на трон Петра и Павла не гарантирует их обладателям безоговорочную поддержку Господа. Обсуждая Троянское происхождение собственного королевства, виртуозно отмидрашил галлов от франков, что позволило заявить о независимости Парижа от Рима на протяжении всех средних веков. Другой легендарный Папа, Кириак, в общепринятой трактовке якобы отрекся от высочайшей должности, несмотря на всеобщие увещевания, дабы принять мученический венец вместе со Святой Урсулой и 11 тысячами девственниц. Эгидий Римский базировал на этом основании утверждение, что понтифик, такой как Целестин V-й, имел право отказаться от своей должности без соответствующей визы Царя Небесного. А вот Quidort-у приснилось по прочтению той же сказки нечто совершенно иное – обезумевший старец, отправившийся развлекаться с толпой развеселых молодух. За каковое преступление тот был совершенно правильно низложен кардинальской коллегией – значит, и с Бонифацием VIII-м имел право подобным образом расправиться церковный собор…

И привиделся Иоанну Мастер Тех, Кто Знает. И раскрыл он пред ним свою великую книгу «Политика». И поведал ему о совершенстве общественного устройства древнегреческих полисов-государств. И пригрезился ему Гуго Сен-Викторский. И раскрыл он пред ним великую книгу Соломоновых Притчей. И поведал ему о совершенстве мирового устройства, когда господство над оным передается от народа к народу словно мяч, нынче и вовсе разорванный. И осознал Иоанн, что приснилось ему как раз то, что он вожделел найти. То не Всемогущий Всевышний обнаружил победный тык, но его собственные пламенные молитвы, расплавив все преграды, проложили путь к идеальному будущему, словно Великий Комбинатор, обнаружили выход из лабиринта неведения. В нем он обрел прекрасную и мирную, хоть и несколько сонную, модель. В ней ни Папа, ни император, ни короли не обладали верховной властью. В ней вообще ни один земной владыка, самый могучий, не стремился подчинить своей воле всех прочих. В ней никто не пытался экспроприировать или денацифицировать соседей, но каждый занимался повышением плодородия в своем винограднике. В ней каждый шел своим путем, занимался своим делом и честно менялся со своими ближними продуктами своего физического и ментального труда…
Все, довольно, к дьяволу политику! Повернемся-ка мы лучше теперь передом к возлюбленным моделям средневековых схоластов. Лицом к лицу Бога увидать — можно только в Блоге Георгия Борского.

❓Домашнее задание 1: «Мастер Тех, Кто Знает», как очевидно из контекста — это, конечно же, Аристотель. Но кто его так назвал и в каком именно произведении?

❓Домашнее задание 2: Итак, Иоанн защищал независимость церкви от государства, тогда как Марсилио проповедовал верховенство светской власти над папством. Кто из их современников пошел еще дальше, требуя организации на базе империи единого мирового правительства? В каком именно произведении?

📌Примечание: Модели, предложенные в целях концептуализации исторических событий и оценки деятельности исторических личностей, являются интеллектуальной собственностью автора и могут отличаться от общепринятой трактовки.