№396. Над пропастью во лжи

Ученые – что маленькие ребятишки, играющиеся в сумерках в бескрайнем поле лжи. Представляете себе – бегают себе туда-сюда, каждый в свою сторону, и совершенно не видят, что могут сорваться в бездонную комбинаторную пропасть. Диковинное дело, миллионы людей, но каждому кажется, что кругом никого, ни души. Только высокая рожь ржавых древних предрассудков заслоняет им свет истины, лживые менталки нависли над головой, словно балки, да сова Минервы заманивает своим зловещим уханьем к самым опасным местам. Устеречь их от беды – кромешная глупость, это и дураку ясно. А вот то, каким образом некоторым избранным, напыщенно величаемым нами гениями, удается-таки перескочить на ту, другую, счастливую сторону, непонятно и самым умным. Ну, не должно такого быть, помимо как в сказке, невозможно! Ан, нет, происходит, причем, с завидной регулярностью. Кто же сделал сказку физикализма былью нашей с вами объективной реальности?! Вот уж совершенно точно не Всемогущий Всемилостивый Бог. Иначе бы не было стольких жертв модельных обманов, и самый что ни на есть обнакновенный Иван-нецаревич возводил бы волшебный мост анжинерной работы из хрувсталя от себя, молодца, до дворца, полного открытий чудных. На предыдущих занятиях мы с вами обнаружили уже два пути, потенциально шедшие от средневекового схоласта Альберта Саксонского к революционной геодинамической космологии. Как нам нынче известно, то была геометрически кратчайшая прямая линия от многочисленных заблуждений Аристотелевской физики к современной науке. Однако, ментальные модели, хоть и беспечно, но смело шагавшие по ним, провалились в небытие, закончив свою короткую жизнь на мусорной свалке в яру забвения. Оба схоластических дискурса – о неподвижности небес и о месте для места могли привести человечество к искомому прорыву. Могли, да не срослось. Сегодня речь пойдет о третьей, увы, столь же несчастливой попытке.

Итак, на кафедре БГБ снова солирует заслуженный певец-птенец гнезда Буриданова Альберт Саксонский: «Существует сомнение в том, каким образом Луна отражает солнечный свет. Известно несколько мнений по этому вопросу. Одни говорят, что поверхность Луны представляет собой идеально гладкую поверхность без каких-либо шероховатостей, того сорта, что отбрасывает к нам свет Солнца в точности так, как отлично отполированное зеркало различные цвета. Вот, дескать, благодаря этому-то отражению солнечного света своей поверхностью Луна и кажется нам светящейся. Однако, это мнение неприемлемо – конечно же, тело гладкое и отлично отполированное отражает лучи к нашему глазу, но это отражение не исходило бы со всей поверхности гладкого тела…» Для начала разберемся с тем, кто такие эти пресловутые «одни», коим приспичило шлифовать наш месяц ясный. Носителями и хвалителями вышеупомянутой ложной модели были последователи аристотелевской космологии, облагородившей и заспиртовавшей в эфире небесные сферы. И было их так много, что своими жирными пингвиньими телами они полностью заслоняли свет истины всем буревестникам, желающим полетать у утесов за гранью ортодоксальной науки. Как же одному-единственному магистру Сорбонны удалось их всех скопом разоблачить? Тем, кто не желает углубляться в теорию, рекомендую поставить эксперимент, а именно направить свет лампы на зеркало. Что вы в нем увидите? Ну, а дремучему схоласту и этого не нужно было делать. Вполне достаточно было припомнить содержимое тогдашних элементарных учебников по оптике, типа опуса Вителло «Перспектива». Угол отражения был обязан равняться по углу падения. Лучи были в конечном итоге обязаны попасть в глаза. Следовательно, большая часть полированной зеркальной поверхности была обязана остаться плохо или вообще не освещенной. Очевидно, что результат всех взятых на себя повышенных физических обязательств был неутешительным для лживой модели.

«Пускай говорю я ложь, ты все ж меня не трожь» – модель привычно и типично огрызнулась, попытавшись запутать, укусить клыком ядовитой ненависти смертельного врага. Но, блестяще владевший схоластическим оружием Альберт Саксонский был настороже и заранее приготовил щит на ожидаемый контрвыпад: «Но, может быть, кто-то возразит мне следующим образом. Если свет Солнца падает на стену, эта стена нам кажется освещенной по всей поверхности, а не только в тех точках, где угол отражения равен углу падения. Это возражение не имеет силы»… отчего же? И эта задачка элементарно решается хилыми силами хорошиста современной средней школы — по той простой причине, что стена не является зеркалом, она не отполирована. Стало быть, каждый отдельный микро-участочек стены, со свойственными ему неровностями и шероховатостями, будет расстреливать-рассеивать лучи по всему белому свету, в том числе попадая и по глазам. И вот тут-то бы нашему герою, отправившемуся на опасную прогулку неподалеку от бездонной комбинаторной пропасти остановиться, а еще лучше повернуть в обратном направлении. Но что-то неведомое изнутри толкнуло его под ногу, и он решил развить успех, приведя совсем необязательный дополнительный пример, подтверждающий его точку зрения. Ему отчего-то вдруг захотелось взглянуть не абы куда, а вглубь близлежащего, должно быть, Луврского пруда. А день стоял летний, солнечный и жаркий, без малейшего дуновения ветерка. Обнаружив локализацию отражения небесного светила на спокойной поверхности, он на том не успокоился, но провел мысленный, поскольку городские стражники не давали хулиганить в общественном месте, эксперимент: «Если мы немного взболтаем поверхность воды так, что она перестанет быть гладкой, то интенсивный солнечный свет вернется с большей части этой поверхности».

Собственно, на этом житие новорожденной модели и завершилось бы безвременной кончиной все в той же бездне забвения. Ну, подумаешь, смертному полку схоластических utrum-ов чуть прибыло. Сам Альберт Саксонский не придал ни малейшего значения своему рассуждению, пристроив очередной скудный параграф в толстый сборник своих комментариев на аристотелевскую «De Caelo et Mundo». Последовательный системный мыслитель был рожден ползать по твердой земле строгих логических выводов и не мог взлететь в платоновские облака философских спекуляций, сделав сказку былью. Однако волшебством оставшейся неизвестной феи модель удалось заморозить, погрузив в летаргический сон. Спустя, правда, не сто, а несколько больше лет, ее разбудил поцелуем пламенной любви принц, пусть тоже уже не очень юный, зато по имени Леонардо да Винчи. Вот этот-то избранник Божий как раз и обладал гениальной способностью изобрести крылья, способные перенести измученное ненаучным прозябанием человечество через бездонную пропасть неведения на ту, другую счастливую сторону. Та гипотеза, которую он выдвинул, была дамой абсолютно безумной относительно здравых мнений не только простонародья, а и ученародья. С воистину артистической легкостью сиганул он через комбинаторный провал во времени и пространстве. Согласен — то, что он произвел, была всего лишь обыкновенная догадка, но попробуйте запрограммировать железяку, чтобы она с такой же точностью ткнула пальцем в небо, а потом уж подавайте на меня жалобы в Организацию Объединенных Наукодержцев. Как это произошло? Я уже намалевал одну незарегистрированную в анналах сцену, а сейчас добавлю к ней каракули второй серии. Знаменитый живописец, должно быть, отдыхал, читая вышеприведенные пассажи в недавно изданной в Падуе инкунабуле. Ему отчего-то вдруг захотелось взглянуть не абы куда, а вглубь близлежащего, должно быть, Адриатического моря. А день стоял зимний, хоть и солнечный, но холодный, с пронизывающими порывами Боры. Не обнаружив локализацию отражения небесного светила на волнистой поверхности, он на том не успокоился, но перевел свой мысленный, поскольку дневное время не давало иной возможности, взор на Луну. Что же он там узрел?

Конечно же, воспрявшую от вековечного сна ментальную модель! И эта, освобожденная от пут лжи прекрасная принцесса, едва проснувшись, быстрыми смелыми мазками набросала для него новую, хоть и тоже приблизительную, а местами и вовсе ошибочную, картину мироздания. В ней Луна ничем принципиальным, помимо размеров, не отличалась от Земли. На ней располагались моря и реки, горы и долины, ба! почему бы и нет, даже звери и люди. И она пририсовала лунных человечков, каковые, взирая вниз на нас, смертных, тоже наблюдали полностью залитое светом пространство. Ведь наши океаны, покрывавшие, в точности, как и у них, большую часть планеты, были охвачены постоянным волнением и во все стороны расстреливали-рассеивали солнечные лучи. Не только старушка Терра получала влажные эманации от своей сырой, будто молодой сыр, соседки, но и наоборот, щедро делилась с подругой по космосу своими собственными избыточными элементами. Ну, а что же прочие звезды на небесных сферах?! И они ничуть не более благородные создания, чем наша унылая обитель греха. И они светятся не своим собственным, но отраженным светом! Потому, когда оказываются перед Солнцем, то пропадают из видимости. Отчего же не исчезают, когда оказываются позади Земли? Молчи, сомненье, коль пред тобой звучит лира поэта! Пирамидальная тень попросту не достигает их удаленных сфер, вот почему! Хвала Тебе, Всемогущий Господь, сотворивший мир столь величайших размеров! Значит … значит … просто-таки волосы дыбом … и оттуда наш бренный мир кажется блистательной звездой?! Так может … может … просто-таки мурашки по коже … мы вовсе не гнием в поганой выгребной яме мироздания?! А что тогда находится в самой что ни на есть его сердцевине?! Ну, конечно же … конечно же… просто-таки дух захватывает … что еще, если не сиятельный Аполлон-Гелиос, если не светильник Божий, если не источник жизни! «От него происходят все души, ибо души всех живых существ источают тепло. Во всей Вселенной нет другого тепла или света… кроме этого, коему люди желали поклоняться вместо богов».

Апофеоз, гимн, славься?! Нет, сказки недаром всегда спешат завершиться победным свадебным пиром. Неслучайно то, что по усам течет, в рот принципиально не попадает. Поскольку если бы и попало, то ненадолго или быстро набило бы оскомину. Потому-то героев и сбрасывают на скорую руку со скал гранд-нарративов, дабы уродливой прозой их свар, болезней и смертей не портить прекрасную поэзию торжества жизни. Вот и воскресшая на сто какой-то год модель тоже сгинула, причем, не под трубный глас похоронных маршей, а под хруст жующих попкорн челюстей. Провозглашенные Леонардо благородные истины были выходцами из простого народа, из категории тех, что погибают в чреве былого на той самой кухне, где выпекаются. В данном конкретном случае гениальный художник ограничился очередными каракулями в своем дневнике. Там-то, в заточении душной бумажной темницы и испустило свой последний вздох несчастное дитя неравного ментального брака средневекового схоласта с человеком Возрождения. У занятого высоким искусством с приземленной целью добывания пропитания духовного отца малышки не было ни способности, ни желания, ба! да и вообще ни малейшей возможности выкормить и развить ее в зрелую теорию наподобие De Revolutionibus Коперника. И никакой Всемилостивый Всемогущий Господь не пришел ей на помощь. Очередная жертва комбинаторного взрыва, беспечно гулявшая в бескрайнем поле лжи, отдала Богу душу в пропасти забвения…

Умный в пропасть не падет, умный пропасть обойдет, — выскажетесь вы и будете совершенно правы. Именно так, должно быть, и рассудили модели. Некоторые рукава бурного потока идей смогли избежать бездны и отправились в обход лобового космологического направления. Река истории науки – в надежных руках Блога Георгия Борского.

Примечание: Модели, предложенные в целях концептуализации исторических событий и оценки деятельности исторических личностей, являются интеллектуальной собственностью автора и могут отличаться от общепринятой трактовки.