Один сезон Ваш Бог – мой блог, другой сезон – попкорн. Я вовсе не собираюсь жаловаться на свою горькую творческую судьбину. Это вступление к размышлению о том, что же такое человеческий интерес. Почему мы обращаем внимание на феномены строго определенного класса, игнорируя все остальное как ненужный белый шум? А спустя некоторое время приоритеты меняются, и то, что недавно было совершенным статистом, внезапно выскакивает из-за кулис на авансцену нашего сознания, почему? Почему в древнем Египте любили магию, а в Вавилоне астрологию? Почему древние иудеи корпели над законами Божественными, а римляне над людскими? Почему древние греки до Сократа интересовались почти исключительно космологией, а после этикой? И что привлечет внимание ученых, когда схлынет пена моды на генетику, субатомную физику и искусственный интеллект? Мы уже несколько раз пытались дать ответ на подобные вопросы, выдвинув предположение, что это чаяния народных масс определяют изменения в направлении телескопов нашего познания. Это, конечно, же пара-научная спекуляция, которую трудно (если вообще возможно) проверить эмпирикой. Тем не менее, иногда, взглянув на жизнь «глазами модели» удается уловить тот сокровенный смысл происходящего, который пропадает при просмотре нагромождения из многочисленных исторических фактов. Как знать, может быть он и в самом деле там присутствует?!

Сегодня мы постараемся обнаружить эти подводные модельные течения в событиях, происходивших непосредственно после легализации христианства при Константине Великом в четвертом веке новой эры. В это время в фокусе внимания теологической общественности внезапно оказались вопросы взаимоотношений между бессменными (и бессмертными) членами Божественной Триады – Отцом, Сыном и Духом Святым, т.е. так называемая триадология. Как мы помним, о том, что они совместно представляют собой Троицу, непостижимо единую и раздельную одновременно, говорил еще Тертуллиан. Его модель подкрепили своим авторитетом многие видные мыслители третьего века, включая известных нам Климента и Оригена Александрийских и Киприана Карфагенского. Она покоилась на понятии Логоса, импортированного из классической греческой философии еще Филоном Александрийским. Однако всем им и невдомек было утверждать полное равенство всех небожителей и тем более их несотворенность. Не будем их обвинять в ереси. Этот вопрос всего лишь их не сильно занимал – поэтому в их моделях мы наблюдаем безбожную субординацию Христа перед Отцом. И вдруг откуда ни возьмись…

… Под жарким солнцем Александрии начали плавиться ментальные модели у епископа богатейшей метрополии империи Александра (оригениста «правого крыла») и популярного проповедника старейшины (пресвитера) одной из церквей города Ария. Последний имел наглость бросить боевой клич «Было время, когда Его не было» (имелся в виду, конечно же, Иисус). Это вошло в противоречие с убеждением верховного пастыря христиан в Египте о том, что Спаситель существовал «прежде все век», то есть вовне временной шкалы и синхронно с Отцом. Каждая сторона обстреливала противника набором излюбленных библейских цитат, которые никак не помогали установить истину. Пришлось прибегнуть к административному ресурсу – нового ересиарха освободили от всех занимаемых постов и запретили распространение его учения. Однако Арий низложенный не оказался пораженным и вовлек в борьбу знакомых ему по школе Лукиана в Антиохии восточных епископов. Помимо этого, он вывел на улицы простых прихожан, которые устраивали массовые демонстрации, скандируя богопротивные лозунги. Почему простой народ пошел за ним? Не только по причине его личного благочестия и харизмы. По всей видимости, им хотелось такого Христа, который был бы ближе к ним самим, нежели к небесам. К такому Спасителю они могли бы обращаться со своими молитвами напрямую, не будучи ментально раздавленными его недосягаемым величием.

Противостояние набирало обороты, что входило в разрез с устремлениями Константина Великого, выбравшего христианство в качестве «цемента империи», по созданию единой экуменической конфессии. Планы императора – планы народа. В целях срочного ремонта возникших трещин здания кафолической церкви был созван Вселенский собор. Тот самый, знаменитый, первый Никейский. Собралось на него (на господские деньги) аж 318 епископов с разных концов империи (точная цифра, скорее всего, апокрифическая, поскольку подозрительно совпадает с количеством обрезанных Авраамом в книге Бытия). Рассматривались различные вопросы – от добровольной кастрации до даты Пасхи. Однако главной темой было устранение расколов в церкви – мелитианского (о котором речь пойдет в следующей статье) и арианского. По второй проблеме подавляющее большинство, как это обычно бывает, представляло собой неопределившееся парламентское болото, плохо разбиравшееся в предмете дебатов (к нему принадлежал, например, знаменитый историк церкви Евсевий Кесарийский). Присоединиться им предстояло либо к партии будущих православных епископа Александра Александрийского (его сопровождал герой грядущих баталий с арианством Афанасий, в тот момент еще не великий святой, а юноша в чине дьякона), либо к Евсевию Никомедийскому, возглавлявшему группировку будущих еретиков.

Дело, как известно, завершилось полным разгромом лукианистов-ариан. Была принята и первая версия пресловутого Символа Веры, который в будущем придется неоднократно настраивать и подправлять в соответствии с постоянно меняющейся розой ветров христианского богословия. Основной задачей этого текста была формулировка догмы таким образом, чтобы совершенно исключить арианство из ортодоксии. Для этого была сотворена «несотворенность» Христа, что давало ему исключительный статус против всего остального «видимого и невидимого». Той же цели служил предложенный самолично императором (хотя, вероятно, не без помощи советников) ключевой термин «единосущный» (Сын с Отцом). Как это ни покажется удивительным, с виду ничем не примечательное слово принесло немало приступов жестокой головной боли потомкам. Более того, оно не достигло своей цели, поскольку созданной Бессловесным по своему обыкновению из совершенной пустоты модели арианства удалось пережить анафему благодаря интригам Евсевия Никомедийского (дальнего родственника императора). Со временем порфироносного удалось убедить, что решение против Ария было чересчур жестоким. Было приказано восстановить членство ересиарха в церкви. Этот высочайший указ обязан был породить бурю эмоций (не самого благочестивого толка) в душе его идеологических противников. По непроверенным слухам, исполнять его так и не пришлось, и Арий скончался позорным образом и под единодушное ликование греко-римских христиан, которое не прекращается по сей день. Если это правда, то по Божьей воле или по человеческим страстям?

Что же крамольного услышали праведники в ариях Ария и хора его сторонников? Насколько существенна была теологическая размолвка, повлекшая за собой столь серьезный схизм? Что было на кону? Дело, оказывается, было в той линии, которую срочно потребовалось провести между Богом и его творениями. Куда отнести Христа-Логос? К несотворенному или ко всему остальному? Божественность Христу приписывали многие христиане, начиная от апостола Павла. Вопрос, как обычно, стоял в степени и оттенках. Следование курсу на последовательный рост статуса Иисуса привело христианство к точке экстремума – куда уж выше Всевышнего?! Забавно, что параллельным курсом развивалось мусульманство. Там тоже после некоторой борьбы была принята доктрина несотворенности Корана. Пора нам возвратиться к тому вопросу, который мы задали в первых строках сей статьи. Случайно ли это? Случайно ли то, что этот вопрос всплыл из глубин мира моделей на осознаваемую нами поверхность непосредственно после торжества христианства (или ислама)?

Мы можем увидеть в этом смысл, если посмотрим на процесс глазами модели. Политик, рвущийся к власти, раздает обещания. Если народ мало на них реагирует, то он корректирует их. Модель христианства, вставая с колен, поначалу благовествовала людям о скором втором пришествии. Когда дело не выгорело, пришлось срочно поменять предвыборную программу на «жизнь вечную». Политик, победив в борьбе, делает все возможное, чтобы продлить свое пребывание на посту президента. Модель христианства, обретя господдержку и целую империю модельных рабов, тоже вожделело продолжения банкета — навсегда. Если Коран всего лишь книга, то Он, глядишь, со временем надиктует и другую? Если Иисус всего лишь создание Бога, то Он, глядишь, со временем создаст и другого? Разве можно было рисковать обретенным положением? Вырытый по высочайшей воле котлован обнесли железобетонной дамбой – здесь предполагалось укротить страсть моделей к развитию и развести вековечную трясину верований.

В отличие от ересей ранних (гностики, эбиониты и т.д.) арианство было вполне жизнеспособной моделью. Поэтому исход политической борьбы в выборах православия был далеко не определен. Более того, долгое время в ней преуспевали те, кого мы нынче почитаем за агентов Диавола. В священный бой с ними всеми вступил всего один святой, к тому же Великий. По крайней мере так излагает исторические события популярная ментальная модель. Развить ее не в самом ортодоксальном направлении Вы сможете вместе с Блогом Георгия Борского…

Модели, предложенные в целях концептуализации исторических событий и оценки деятельности исторических личностей, являются интеллектуальной собственностью автора и могут отличаться от общепринятой трактовки.

Итак, свершилось — наступил четвертый и, одновременно, золотой век патристики! В самом его начале при Константине Великом христианство еще не стало единственной избранной государственной религией, да и сам он принял крещение только на смертном одре. Однако уже при нем полностью прекратились преследования верующих в Иисуса из Назарета, а последовавшая следом серия эдиктов осыпала их рядом льгот. Так им было разрешено завещать свое имущество церкви, а высокопоставленные духовные пастыри и вовсе были освобождены от налогов, воинской и гражданской повинностей. Только спустя пару поколений, при императоре Феодосии, все прочие религии будут поставлены вне закона. Однако уже задолго до этого модель начала распоясываться, применяя грубую силу против своих идеологических противников. Недавно гонимые теперь с откровенной радостью стали гонителями. В первых рядах шли истинные праведники. Так, сам св. Константин приказал разрушить храм Афродиты в Ливане, св. Мартин Турский отличился разорением всех мест отправления культа несанкционированным богам в округе, а Константинопольский патриарх Феофил ограбил святилища язычников и устроил торжественный парад, всенародно демонстрируя добычу. Схожие погромы происходили повсеместно.

Однако, как это часто бывает, исполнение желаний приносит разочарование. Многие ветераны вселенской битвы с силами ада искренне хотели возвращения того прошлого, в котором они еще вожделели текущее настоящее. Что же могло их не устраивать в произошедших переменах, разве они не были к лучшему? Удача не приходит одна, без беды. Тело Христово разбухало под напором новобранцев. Те, что всегда берут под козырек и мчатся исполнять малейшие постановления партии и правительства, быстро оставили гвардейцев Христа с сединою на висках в подавленном меньшинстве. С собой они привнесли особое понимание великих священных таинств. Вера в Сына Божия у них замечательно сочеталась с магическими практиками, амулетами и заклинаниями. Развелась оживленная торговля реликвиями. Повсеместно в империи успешно продавались щепки с древа честнаго креста Господня или волосы с голов убиенных мучеников. Не обязательно исключительно жуликами. Спрос на мощи рождал предложение, поэтому их обретение стало происходить по наитию или во сне. В переводе на современный — копали в произвольном месте и обзывали найденные кости святыми. Тем временем и многие генералы былых баталий дали слабину. Они откормились, приоделись и, окончательно продав душу Мамоне, забыли старых товарищей по подполью. Многочисленные привилегии, богатство и власть, обрушившиеся на епископов, неизбежно вели к разгулу коррупции. Вскоре были зафиксированы первые случаи симонии (покупки церковных должностей за деньги). Знакомая картина из недавней постсоветской истории, не правда ли?

Быстро перекрашивалась в цвета новых времен и сама процедура богослужения. Как мы помним, птенцы гнезда Павлова собирались по-простому в частных домах прихожан. Позже популярным местом для богослужений стали места захоронения (катакомбы). Археологические раскопки свидетельствуют о тои, что отдельно стоящие христианские храмы появились только к третьему веку новой эры. Да и те были простенькими незамысловатыми строениями. После получения высочайшего благоволения ситуация кардинально изменилась. Великолепные здания были построены или переданы в пользование христианам в крупнейших религиозных и административных центрах империи. Напыщенные вельможи, вынужденные посещать церковь, ожидали соответствующей своему сану обстановки. Теперь на христиан кадили благовониями, милостиво позволяя и простым смертным подышать на ладан. Теперь скромный стол для общественной трапезы-причастия уступил место привычному для язычников великолепному алтарю (что напрямую противоречило инструкциям таких древних документов как Дидахе). Теперь духовенство заменило свои бедные одеяния на пышное облачение жреца-священника. Теперь практиковались торжественные процессии под аккомпанемент песнопений профессиональных хоров. Теперь для молитвы необходимо было вставать на колени для оказания пущего респекта Господу небесному по образу и подобию раболепствования перед его земными наместниками. Теперь изначальная литургия (общая работа) превратилась в драматургию, где роль верующих свелась к присутствию в зрительном зале на театрализованном магическом представлении.

Аскетизм к этому моменту имел уже длительную историю в христианстве. Он присутствовал еще в иудаизме – ими являлись, например, назореи. В древнеиудейских сказаниях таковым был легендарный Самсон, а в почти исторические времена этим занимались Иоанн Креститель и апостол Павел (временно). В греко-римском мире подобные традиции были представлены еще значительно шире, причем не только в мистических культах, но и в философской среде. Для божественного Платона (с подачи Сократа) тело было тюрьмой для души. Собачью жизнь предпочитали киники. Не жаловали радости плоти и стоики, властители дум интеллигенции поздней античности. Согласны с ними в целом по этим вопросам были и неоплатонисты, практиковавшие теургию в целях единения с Единым. Поэтому неудивительно, что и христианские гностики, соединившие модели иудеев и греков в свой экзотический сплав, тоже искали спасения искры божественного внутри себя в этом направлении.

Четкого деления на еретиков и православных в те примитивные времена еще не происходило. Темнота – они и не знали, что такое свет цивилизации! По этой причине мы можем только констатировать, что аскетизм был широко распространенным явлением в среде самых ранних христиан. При этом вовсе не обязательно, что они при этом верили во все построения какого-нибудь Маркиона или Валентина. В Библии однострочников много. Поэтому, хотя Иисус вовсе не был аскетом, а пировал с грешниками, там можно найти и критику материальных благ в традициях апокалиптицизма, которую при самом небольшом желании нетрудно трактовать как призыв к духовному подвигу и преступлению против собственного тела. Есть там, например, «если кто хочет идти за Мною, отвергнись себя, и возьми крест свой, и следуй за Мною» (Лк. 9:23) или «есть скопцы, которые сделали сами себя скопцами для Царства Небесного» (Мф.19:12). Или у апостола Павла: «усмиряю и порабощаю тело мое» (1 Кор. 9:27).

Характерной особенностью описываемого мной периода стал массовый исход в Египетскую пустыню, самой вероятной причиной которого стало раздражение новыми порядками. Разве можно было спасти душу в компании бывших язычников и под чутким руководством недавней Вавилонской блудницы? На волю! – требовали сердца тех, кого душили новые просторные храмы. Так родилось отшельничество и монашеское движение. Кто-то из Вас, друзья мои, возможно почитает это за героизм… Еще не созданы роботы, которые бы поклялись тезисом Черча, что никогда не будут заряжать свои батарейки. Зато в истории существовали люди, которые дали обеты на Библии воевать с самими собой. Конечно же, можно морить себя голодом и холодом или залезть на столп, воображая себе при этом Всевышнего, аплодирующего сим подвигам со своего небесного трона. Однако по современным понятиям это куда ближе к психопатологии, чем к теологии. Оказывается, что недостаточно высвободить психическую энергию от аннигиляции в нашем безумном мире. Нужно ее еще потратить в правильном направлении. Описание подробностей жития религиозных фанатиков мало интересно для нашей истории моделей. Помимо пополнения копилки замысловатых однострочников эти несчастные запутавшиеся люди мало отличились в интересующей нас сфере.

Тем не менее, опосредованно они оказали существенное влияние на всю последующую историю христианства. В рамках нового популярного литературного жанра сильно приукрашенные верой без меры чудеса в пустыне преподавались в качестве примера всем желающим встать на сею нелегкую стезю. Эти мифы глубоко поразили воображение многих взрослых мальчиков и девочек, что обусловило распространение модели по всей империи, с тем или иным уровнем эксцессов. Отныне у христианства появились отборные янычары, готовые идти в самый огонь и кипяток ада по малейшему намеку своих пастырей. Однако отныне у христианства появились и люди, которые, будучи освобождены от необходимости бороться за свое существование, могли посвятить свою жизнь обретению знания, и не только оккультного, но и в редких случаях научного. Эту ношу разместили на своих головах рядовые воинства Христова посредством ментальной модели их святости.

Победа христианства в отдельно взятой империи не привела к окончанию моделестроительства и завершению теологических споров. Отнюдь – они разгорелись с новой силой, и первый серьезный пожар случился на сожженной солнцем земле фараонов. Как Бог-Отец относится к Сыну? Было ли время, когда Христа не было? Частная жизнь Всевышнего воспламенила любопытство античных горожан. Телескоп Блога Георгия Борского направлен прямо в небеса.

Модели, предложенные в целях концептуализации исторических событий и оценки деятельности исторических личностей, являются интеллектуальной собственностью автора и могут отличаться от общепринятой трактовки.

Для затравки на сегодня у меня простой вопрос – какие живые существа обитают в нашем мире? Нет, понятно, что человек, котики, тараканы и так далее. А еще? Птицы, крокодилы, мухи, слоны, микробы… Это все замечательно, конечно, и абсолютно верно. Но я редко что говорю без подвоха, поэтому меня трудно удовлетворить. Нет, я не имею в виду роботов! Так и быть — не буду больше испытывать Ваше терпение. Помимо физических у нас еще проживают лица юридические, т.е. фирмы, церкви, партии, государства и т.д.. На определенном уровне абстракции мы вполне можем считать их одушевленными. Прошу понять меня правильно — я вовсе не желаю плодить уицраоров и прочих эзотерических тварей. Упаси, Господи – это же чистая нечисть. Всего лишь пытаюсь довести до Вас простую философскую мысль – деление мира на отдельные объекты во многом обусловлено нашими прагматическими целями, а не их особым естеством или свойствами. Нам всего лишь удобно пилить единый целый мир на части, поскольку при помощи образовавшихся понятий нам удается сформулировать наши модели. С самых материалистических позиций — где кончается сейчас Ваша рука и начинается манипулятор мышь? Ведь где-то там в самой глубине зарыты одни и те же кварки в разноцветном ассортименте. Если же почитать человека за модель, которая информацию на сенсорных входах превращает в те или иные действия, то чем это отличается от организации? Та ведь тоже реагирует на текущую ситуацию и адаптирует в зависимости от внешних обстоятельств свое поведение. Давайте назовем такие модели живыми.

Роль нашего сознания у них исполняет совет директоров, церковный собор, партийный съезд или Дума. Нередки и случаи совмещения управленческих функций душ юридических с физической. Такие люди могут с гордостью заявить «государство – это я», а мы можем в отместку их обозвать как-то нецензурно — например, диктаторами. На самом деле, это, конечно же, всего лишь упрощенная модель реального процесса. Нет такого человека, который бы существовал полностью автономно от своей среды. Насколько тогда его интеллектуальной собственностью являются те гениальные мысли, которые ему приходят в голову и те судьбоносные решения, которые он принимает? Уместно ли тогда ему одному приписывать все успехи или журить за разведенную путаницу? Не стоит забывать и того, что все не очень белковые обитатели Земного шара строго обязаны своим существованием нашим ментальным моделям. Ведь это люди когда-то придумали законы, регламентирующие их жизнедеятельность. И это люди поддерживают исполнение этих законов своей верой в их полезность. Сегодня речь у нас пойдет о проблемах бытия строго определенного типа моделей – империй. Еще более конкретно – о Древнем Риме. Совсем определенно – о триумфальном взлете христианства в нем в четвертом веке новой эры.

Чем неоднороднее тело живых моделей, тем сложнее его удержать в стабильном рабочем состоянии. Нам до конца непонятно, что заставляет многочисленные клетки нашего организма функционировать в столь замечательной гармонии. Зато мы с уверенностью можем утверждать, что цементом здания моделей живых являются модели ментальные. Когда-то на заре существования первобытных отрядов homo sapiens именно они помогли создать из разрозненных индивидуумов общины когерентно мыслящих дикарей, связанных одной целью — завалить мамонта или выторговать себе особые милости у природы через идолов. Для образования более крупных объединений из людей, таких как страны, ментальные модели требовались все более развитые. Это могли быть, например, мифы о великих предках или верования об особых племенных богах. Вечный город к концу третьего века нашей эры уже с огромным трудом удерживал в балансе гигантскую опрокинутую пирамиду своих завоеваний. Изначальное улучшение качества жизни, принесенное Римским правом, было давно уже оприходовано. Тем временем охраняемый непобедимыми легионами мир народов постепенно превращался в их тюрьму.

В интересующий нас период истории в целях более эффективного управления император Диоклетиан разрезал свой огромный рейх на четыре куска. После чего сам отправился выращивать капусту на личном огороде, предоставив наследникам варить овощное рагу из содеянного им на общественном. Империи настоятельно требовалась ментальная модель, причем такая, которая смогла бы содействовать волшебному превращению разнородных ингредиентов в единое блюдо. Для такой масштабной задачи как нельзя лучше подходила религия, но какая? Привычный синкретизм (когда всех богов принимали в коммунальный Пантеон) помогал в установлении отношений веротерпимости с различными народностями, но не давал требуемого связующего эффекта между ними. Лучшие из правителей давно уже хорошо чувствовали необходимость реформ в этой сфере, хотя, возможно, и до конца не осознавали сути проблемы. Одно время на роль универсальной конфессии претендовал древнеиранский митраизм, особенно популярный в армии. Sol Invictus (Непобедимое Солнце) печатался на монетах. Но какого-то накала во всем этом не хватало. Подумаешь, божество, подумаешь, приносит победу. А потом как жить, молиться и к чему стремиться?

Хорошо известна легенда о видении Константина (будущего Великого) у Мильвийского моста. Согласно ей, он увидел знак Хи-Ро (использовавшийся христианами) с комментарием «С ним побеждай». Нанесение символики на щиты его солдат произвело желаемое магическое воздействие на ход битвы. Под этим сказанием вполне могут скрываться некоторые исторические факты. Однако версия Евсевия Кесарийского, в которой речь шла об обозревавшемся многими людьми знамении на небесах, маловероятна. Куда тогда подевались свидетели этого великого таинства впоследствии, если о нем сообщил ровно один историк? Скорее, это был сон перед сражением в осеннюю ночь, как об этом сообщал придворный летописец Лактанций. Важнейшим следствием из этих событий стал Миланский эдикт, останавливавший все преследования христиан. Стал ли через это Константин, казнивший помимо многочисленных прочих прегрешений собственного сына и жену, святым, как это было решено впоследствии? Предлагаю высказаться всем желающим в нашем традиционном опросе.

Но самое главное — была ли его победа Божиим чудом, как это утверждают в некоторых кругах, приближенных ко Всевышнему, или это так случайно легли сновидения? Думаю, что на этот вопрос можно загадочным образом ответить утвердительно. В пользу православной трактовки говорит резкий поворот в государственной политике. Предшественники в пурпурной мантии последовательно преследовали христиан, причем лучшие из них — самым худшим образом. Не без оснований – новая религия воспринималась как предрассудки социальных маргиналов. К тому же, несмотря на протесты апологетов, ее последователи реально были неблагонадежными гражданами. Они ведь воображали себя подданными монарха Царства Небесного, несравнимо более сильного нежели все земные владыки вместе взятые. И, как мы помним из Апокалипсиса, почитали Рим за Вавилонскую блудницу. Другим аргументом в пользу божественной поддержки христиан может быть их малочисленность. По оценкам современных историков количество последователей Иисуса к этому моменту не превышало пяти процентов населения. Почему выбор пал именно на них? Наконец для того, чтобы повлиять на решение Константина, и в самом деле должно было произойти нечто особенное.

С точки зрения историка все выглядит гораздо более прозаичным. Константин принял, по существу, единственно верное решение. Только монотеистический культ с подобными эсхатологическими претензиями мог гальванизировать полумертвую имперскую модель. Иудаизм на эту роль не годился ввиду неприемлемых для язычников ЗаТоров и этнических заморочек. Поиск той религии, которая могла бы воссоединить разлетавшуюся под воздействием центробежных сил ойкумену, начался задолго до триумфа христианства. Зачем Всемогущему Богу потребовалось выжидать благоприятного момента двести лет? Нам не нужно привлекать сверхъестественные силы и к объяснению знаменитого сновидения. Молодой претендент на Римский престол очень хотел отличиться в грядущем сражении. Он, конечно же, вопрошал богов о том, что именно ему надлежит сделать, дабы заслужить их благоволение. В ответ от Бессловесного он мог получить совершенно произвольный знак – при условии, чтобы в его силу поверили его верные и суеверные легионеры.

Напоследок стоит отдать должное модели христианства, пришедшей всерьез и на тысячелетия. Объективная полезность для античного общества своего времени стала тем средством Макропулоса, которое позволяет ей и нынче кадить наш небосклон. Ее толкали вперед чаяния многих миллионов людей. Начиная с этой статьи, это она будет толкать вперед миллионы. И первой миссией православному воинству стало рытье котлована для ручейка античной науки.

Столь кардинальные изменения в расстановке фигур на великой древнеримской шахматной доске не могли не вызвать каскад геополитических следствий. Одним из них стало массовое отшельничество. Исход в пустыню грядет в Блоге Георгия Борского.

Модели, предложенные в целях концептуализации исторических событий и оценки деятельности исторических личностей, являются интеллектуальной собственностью автора и могут отличаться от общепринятой трактовки.

Как и было обещано в эпилоге предыдущей статьи, сегодня в перекрестие перископа нашего блога попадет третья вершина загадочного треугольника раннего христианства – Сирия. Прошли тысячелетия, а на восточном фронте все без перемен. Однако мы не будем утверждать, что эта война продолжается без особых причин. При столкновениях тектонических плит происходят землетрясения. При столкновениях модельных рядов тоже неизбежны катаклизмы. Сей многострадальной стране выпал нелегкий жребий оказаться зажатой между двумя мирами – греческим и ирано-персидским. Империи с грохотом рушились в пыль веков, христиан давно заменили арабы-сунниты, а парфян с сасанидами шииты, но идеологическая расщелина, разделявшая две системы и две цивилизации, продолжала проходить по этой территории. Одна из богатейших стран древней ойкумены, жирный центр «плодородного полумесяца», она всегда была лакомым украшением для короны рвущихся к тщетной славе земной завоевателей. Ее обитатели не только исполняли роль пушечного мяса для воителей и живых трофеев для победителей, но и были вынуждены регулярно оформлять себе новые гражданства, не меняя при этом своей прописки.

Машина древнеримских легионов неслучайно забуксовала под Ктесифоном. Древнейшая культура Месопотамии и Ирана развивалась своим особым путем и не нуждалась в импорте моделей от новомодных государств-выскочек. Сирия оказалась на положении перманентной прифронтовой области. В отличие от космополитической Александрии, население здесь не было столь разношерстным. Большинство составляли семитские народности, говорившие на арамейских наречиях. Немалую долю составляли и изгнанные из обетованного рая иудеи. Не было столь очевидного фокуса на науках и философии, избытка интеллектуалов, не принимавших примитивности Писаний. При этом библейские события воспринимались почти как свои собственные. По всей видимости, именно поэтому возникшая здесь школа ортодоксальной христианской теологии, в отличие от Египетской, не ставила акцент на аллегорическом толковании евангелий, но подчеркивала литерально-исторический подход к экзегетике. Но здесь же, на самом водоразделе с чужеродным модельным рядом, происходил и естественный процесс взаимного оплодотворения идей, который зачастую приводил к возникновению учений, впоследствии названных ересями.

Одним из характерных свойств религиозных верований древних восточных империй, располагавшихся на территории современного Ирана и Ирака, был дуализм. Еще легендарный Зороастр заставил светлого и благого Ахуру Мазду без страха и отдыха сражаться с темным и нехорошим Ахриманом на долгом пути к великой победе в Эсхатоне. Это давало жизнеспособную космологию, легко и просто объяснявшую избыток зла в нашем несовершенном мире. Рай и ад ожидали соответственно праведников и грешников в загробном мире, побуждая людей исполнять нравственные заповеди. По правдоподобной догадке, именно эти модели обогатили иудаизм во времена Вавилонского пленения, подперчив апокалиптицизмом изначально пресноватого племенного бога Яхве. Надеюсь, что Вы, друзья мои, хорошо помните, какое решающее значение сыграли эти верования в рождестве христианства. В генах многих других духовных отпрысков еврейских моделей вновь проявился дедушкин дуализм. Это и отшельники-ессеи Кумранских пещер, моделировавшие историю в виде борьбы света и тьмы. Это и многочисленные разновидности гностиков, проклинавших создателей недоделанных эонов. Это и менее известный (но до сих пор до конца не вымерший) мандеизм, вероятное чадо ессеев, для которых главным героем стал Иоанн Креститель.

На этой плодородной многовековой почве двоебожия произросла еще одна религия-претендентка на мировое господство – манихейство. Ее пророк под соответствующим именем Мани был интересным и одаренным человеком. Долгие столетия после его смерти не умирала слава о его необыкновенном даровании художника. Рассказывали, что он мог от руки начертить окружность диаметром в пять локтей без единого изъяна против циркуля. И он исцелял, и светился неугасимой аурой, и обладал искусством левитации. И он был призван на служение своим нематериальным небесным двойником. И он много путешествовал и собрал мудрость всего мира. И он взболтал в своем учении Христа и Кришну, Зороастра и Будду в единый синкретический коктейль – очень современный подход, не правда ли? И он сумел обратить в свою веру шахиншаха Шапура I-го, сделав свою религию государственной в гигантском Сасанидском рейхе. Изначальный импульс харизматичного отца-основателя позволил модели проникнуть в Китай на Востоке и Рим на Западе, и только типично дуалистическое неприятие материального мира не позволило ей закрепить в нем свой успех.

Вдохновение для своих верований Мани черпал, в том числе и из Сирии. Там еще задолго до его рождения в городе Эдессе (прошу не путать с Одессой) творил модели другой мыслитель по имени Бар-Дайсан. Великолепно образованный, уже в зрелом возрасте он обратился в христианство, но затем проза ортодоксии опостылела ему, и он увлекся поэзией известного нам гностика Валентина (по другим данным, он ее впоследствии критиковал). Будучи сам талантливым рифмоплетом и музыкантом, он сочинял собственные псалмы, ко многим из которых долго не зарастала народная тропа. Известно из ересиографии, что он отрицал как неправдоподобное воскресение мертвых (хотя и давал особый статус телу Христову) и пытался скрестить православие с халдейской астрологией. Для него Солнце, Луна и прочие планеты были живыми существами, которым Бог доверил управлять нашим миром. Его друг, король Эдессы, стал исторически первым венценосным христианином (возможно, бардесановского разлива). А его последователи образовали секту, сохранившую в веках изначальную доктрину и вдохновлявшую мусульманские ереси, в некоторых мутациях добавив в нее докетизм, реинкарнацию и диалектику борьбы живого света и мертвой тьмы.

Другую дорогу, не принесшую ему чести, выбрал себе Павел Самосатский. В середине третьего века христианской эры его избрали епископом столицы провинции – Антиохии. Его церковная карьера, впрочем, быстро пошла под откос, поскольку, только взойдя на кафедру, он запретил распевать полюбившиеся пастве гимны Христу. Движимый лучшими побуждениями сохранения монотеизма (завещанного многочисленными в ближайшем окружении иудеями), он всего лишь пытался побороть то, что почитал за идолопоклонничество. В противостоянии Троицы с Единым Богом он принял сторону последнего. Последующие борцы за чистоту веры определили его ересь под известную нам крышу монархианства. Однако его модель отличалась от предшественников тем, что он полагал Иисуса за человека, в котором жила так называемая Сила Божия. Она же, по его мнению, присутствовала и в других пророках, типа Моисея, однако в количественно меньших объемах. Тем самым он избегал хитросплетений вочеловечившихся Богов, одновременно и бывших одним целым с Отцом, и существовавших по отдельности от него. И эта, еще одна разумная конструкция, не пришлась по душе простым смертным, вожделевших обожествления своих ментальных моделей. Павла обличили на священном синоде и с позором уволили с занимаемой должности.

Наконец, нам следует упомянуть еще одного персонажа, который окажет существенное влияние на последующие события – св. Лукиана Антиохийского. Будучи последователем Оригена, тем не менее именно он основал ту школу, которая стала основной конкуренткой Александрийской системы теологии. В ней напрочь отрицался краеугольный камень египетских пирамид фантазии – аллегория. Вместо этого предлагалось изучать Писания с точки зрения истории и грамматики текста. В будущем именно эта методика завоюет весь мир, поскольку иначе богомерзкая полиомия позволяет вертеть библейские однострочники в произвольную сторону по желанию каждого не только православного, но и еретика. Однако вклад Лукиана в мир моделей вовсе не исчерпывался вышеупомянутым достижением. Не менее важна была и его трактовка взаимоотношений между Троицей членов Божественного Политбюро. Большинство лидеров будущего арианства были духовными сыновьями этого Святого Отца и именовали себя «лукианистами».

Надеюсь, что рядом небольших картинок с ярмарки восточного православия мне удалось проиллюстрировать основной тезис этой статьи – модели размножаются на комбинации культур. Две модели Бога, две системы жизни при взаимном проникновении дают комбинаторный творческий взрыв, который в состоянии расчистить завалы на пути реки страданий человеческих к океану познания.

Не только Мани и Бар-Дайсану удалось поставить свои теологические системы на службу государствам. Того же успеха со временем удалось достичь и самому широкому рукаву реки христианства. О том, как это происходило и какие изменения модели за собой повлекло, я расскажу в самом ближайшем будущем. День великой модельной победы в отдельно взятой империи грядет в Блоге Георгия Борского!

Модели, предложенные в целях концептуализации исторических событий и оценки деятельности исторических личностей, являются интеллектуальной собственностью автора и могут отличаться от общепринятой трактовки.

Если парой слов охарактеризовать Александрийскую школу теологии, о которой мы говорили в последних двух статьях, то это будет – «аллегория» и «платонизм». Для второй вершины христианского треугольника, Рима, таким девизом являлись «закон» и «стоицизм». Сегодня мы как раз и познакомимся с тем, как обстояли дела на почти диком Западе — конечно же, по сравнению с мистическим, изощренным в философских вопросах цивилизованным Востоком. Постепенно происходило неизбежное для гигантских просторов империи разделение – латынь входила в свои права в Вечном Городе, греческий там шаг за шагом выводился из обращения и забывался. В этом контексте мы говорим Рим – подразумеваем Запад, т.е. все народы, предпочитавшие говорить на языке Овидия и Горация, в том числе Карфаген, родина Тертуллиана. Забегая вперед, именно эта долгая дорога почти через тысячелетие привела христиан к католицизму.

Фокус на морализировании, каталогизировании грехов и разработка сложной системы правил их смывания с самых ранних христианских времен был характерен для всей латинской традиции под очевидным влиянием развитого Римского права. Уже к концу второго века новой эры рационалистическая душа человека Запада требовала точной спецификации изначально нечетких теологических положений. Все были согласны с тем, что Сын Божий своим распятием списал с человечества изрядное количество долгов перед Отцом (хотя были разногласия по поводу конкретного механизма работы этого таинства). Никто не возражал и против того, что при крещении человеку прощаются прегрешения его дохристианской жизни. Но что делать с преступлениями новыми, совершенными уже после вступления в ряды Партии Спасения (души)? Находились ведь и прелюбодеи, и убийцы и, прости Господи, апостаты, отрекавшиеся от Христа под давлением языческих гонений. По мнению генеральных секретарей, ее устав требовал безотлагательной доработки.

По мнению многих суровых борцов за нравственные идеалы (например, Тертуллиана) прощения таким вероотступникам не было – билет в геенну огненную был в один конец. Однако в рядах железных моралистов находились и малодушные слюнтяи, которые пытались указывать на тему любви и прощения, характерную для евангелий. Характерный ранний конфликт на эту тему возник между добрым папой Каликстом и его конкурентом (анти-папой) Ипполитом Римским, занимавшим непримиримую позицию по отношению к провинившимся. Об этом противостоянии нам известно исключительно со слов злого схизматика (и по совместительству борца с ересями), который не пожалел черной краски для описания своего идеологического противника. Поэтому с уверенностью мы можем сказать только о том, что существом их спора было обсуждение епископских прав по прощению грехов.

Тема эта к середине третьего века становилась все актуальнее, поскольку чем дальше от библейских времен, тем меньше находилось в постепенно разраставшихся христианских общинах энтузиастов умереть за веру. При этом репрессии со стороны язычников только нарастали. Может ли быть больший грех, чем отречение от Спасителя? Поэтому неслучайно, что история оставила нам свидетельство другого эпизода, происшедшего с неким Новацианом, еще одним сторонником жестких мер против христопродавцев. Ему пришлось бороться с другим проповедником наступившей эры милосердия – папой Корнелием. Результатом противостояния стал новый раскол, в котором Новациан основал свою собственную секту, распространившуюся далеко на Восток и местами слившуюся с монтанистами.

Аналогичная проблематика стояла на повестке дня в церквях Северной Африки. Там, на полдороге временной шкалы от рождества Троицы к св. Августину, расположился Киприан Карфагенский. Выходец из богатой языческой семьи, он обратился в христианство в возрасте сорока лет, что говорит о сознательности его выбора. Весьма вероятно, что немалую роль в этом решении сыграли сочинения его предшественника Тертуллиана, которого он в своих книгах именовал не иначе как своим «учителем». Неслучайно — ведь то и в самом деле были блестящие образцы классической риторики, которые не могли не подействовать на эстетическое чувство людей, вскормленных на Цицероне. Спустя некоторое время его, как человека, выделявшегося на общем малограмотном фоне, избрали епископом. Во время преследований христиан императора Деция Киприан спрятался и руководил своей церковью из подполья. Этот рациональный выбор разумного человека вызвал критику чрезмерно верующих, призывавших всем дружно умереть за Христа и его Отечество.

Выждав окончания репрессий, Киприан вернулся к своим обязанностям. В следующем по счету раунде гонений на христиан Киприан доказал, что предателем и трусом не был, приняв мученический венец. А в промежутке он аргументировал свою позицию, защищая не только себя, но и всех подобных ему людей, которые так или иначе поддались давлению властей. Что смысла в героической смерти, если есть возможность ее избежать, при этом принеся очевидную пользу? И зачем отказывать людям в возврате в церковь, если они искренне раскаялись в своем проступке? Разве сам Бог не показал, что спасение возможно для самых закоренелых язычников, послав собственного Сына навести в нашем мире порядок? Коснулся Киприан и другого животрепещущего по своим временам вопроса – отношения к согрешившим священникам и на глазах множащимся схизматикам. Многие опасались, что священные таинства, произведенные такими духовными лицами, теряют свою силу. Ни в коем случае – был убежден Киприан. Благодать определяется принадлежностью к ортодоксии, апостольским наследием, восходящим к самому Христу, а вовсе не моральным обликом ее служителей.
Прямым следствием из этого положения было отрицание благодати в общинах раскольников.

И этот важный выбор для модели христианства был неизбежен — нельзя же было позволить людям сомневаться в действенности церковных обрядов. Прошло почти две тысячи лет, на протяжении которых сей вопрос никогда не терял актуальности. Усредняя, пастве было разрешено грешить при условии исполнения определенной процедуры очищения (покупка индульгенций, наложение епитимьи, исповедь и т.д.). Для пастырей же многие провинности зачастую никак не влияли на их статус. Во многом именно протест против этих постулатов на Западе привел к Реформации, а на Востоке к марксизму.

Если копнуть еще поглубже, то в основе милосердия или, наоборот, жестокосердия — более глубокий пласт-модель: человека. Если почитать нас за константу, величина которой определяется рождением (генами, Божьей волей и т.п.), то мы приходим к «антропостатическому» миру. В нем людей невозможно ни улучшить, ни испортить. В нем вину можно смыть только кровью. Если же предположить, что мы все-таки переменные, способные путешествовать по лестнице моделей вверх или вниз, то мы признаем «антроподинамику». Тут все сложнее, поскольку под вопрос ставится адекватность самого понятия «вины». Да и возиться с падшими приходится в погоне за гуманистическими идеалами. Значительно более примитивная (начальной фазы развития) первая модель постепенно сдает свои позиции, хотя многие из нас в быту путаются между этими двумя мирами, не замечая подвоха. Хотя психологи давно доказали, что каждая наша мысль, принятая в копилку модельного ряда, может кардинально повлиять на остальные верования и в конечном итоге на наше поведение, до сих пор находятся люди, уверенно ставящие запятую в «казнить нельзя помиловать» после первого слова. В христианстве же таким образом оказались замешаны две противоречивые модели – простым смертным разрешено меняться, рукоположенные же заморожены. Возможно, именно это отношение и привело к эволюции наоборот.

Оставим проклятый Запад вариться на огне неугасимом в собственном адском модельном соку – следующая миссия отправит нас в направлении восходящего солнца. Сирийский фронт борьбы со вселенским злом уже в нашем прицеле. Безопасность гарантируется – броня танков Блога Георгия Борского крепка и визит будет быстрым.

Модели, предложенные в целях концептуализации исторических событий и оценки деятельности исторических личностей, являются интеллектуальной собственностью автора и могут отличаться от общепринятой трактовки.

Разбирая библейские сказания, мы до сих пор стороной обходили еще один популярный миф современного христианства – так называемого святоотеческого наследия. Эта простенькая модель помимо прочего утверждает, что определенным образом понимаемая праведность людей гарантирует истинность всех их идей. Мы же постараемся показать, что все они были не без греха. Ну, а уж с моделями накуролесили – Бог ногу сломит. У меня при этом нет цели пнуть лишний раз полудохлую клячу истории церкви. Наша стратегическая программа – показать катастрофический провал эпистемологической программы апостола Павла, т.е. познание верой без участия в этом процессе интеллекта. Как это ни странно, до сих пор существует мнение о том, что разум нам только мешает. Это смертный грех против тех миллиардов лет, которые были потрачены жизнью на выведение homo sapiens. Не плюй эволюции в душу – пригодится душой развиться.

Сей материал у нас еще в прекрасном далеко. Самая существенная конгломерация почитаемых в православии святых пришлась на золотой век патристики – четвертый новой эры, а мы до него еще не добрались. Сегодня мы будем изучать творчество ярчайшего представителя Александрийской школы теологии, Оригена, оригинальнейшего мыслителя, который оказал глубочайшее влияние на Отцов Церкви. При этом самого его к сонму любимцев Всевышнего не причислили, более того, со временем признали еретиком. Тем не менее коль скоро непосредственные родители окончательной ортодоксальной модели были его духовными чадами, то кем тогда он ей являлся? Дедом, что ли?

Ориген был незаурядным человеком с потрясающей воображение работоспособностью и невероятным по накалу жаром душевным. По размаху фантазии и метафизическому видению – на уровне Платона. По-человечески жаль, что затянула его опасная трясина верований. В менее жестокосердные времена он мог бы стать великим философом. Однако неслучайно основатель ордена иезуитов Игнатий Лойола говорил: «Дайте мне ребенка до семи лет, и он будет моим». Дети рабов моделей наследуют родительские оковы. Именно поэтому у нас пионеры всей страны делу РПЦ верны. Считанные единицы в среде религиозных людей обретают свои воззрения по горизонтали убеждения или посредством личного опыта. Подавляющее большинство всего лишь перенимает верования по вертикали авторитета от своего ближайшего окружения. Светлый луч сомнения и не проникает в темное царство их ментальных моделей. Поэтому нет ничего удивительного в том, что Ориген унаследовал религию своей семьи. А когда его отец погиб смертью мученика, то эмоциональный заряд этой трагедии эффективно направил сына (в то время юношу) по его страстному пути.

Помимо христианской науки (Климента Александрийского), весьма вероятно, что Ориген изучал и классическую греческую философию, причем не исключено, что сидел за одной партой с основателем неоплатонизма Плотином. Уже с восемнадцати лет он возглавил свою собственную школу теологии, и вскоре его слава так прогремела по всему греко-римскому миру, что к нему на консультацию приезжали даже высокопоставленные язычники — от матери-императрицы с Запада до арабского шейха с Востока. Избыток религиозного рвения привел его к строжайшему аскетизму. По данным первого историка христианства Евсевия Кесарийского, он даже решительно ампутировал свою лишнюю плоть, буквально интерпретировав однострочник Христов: «есть скопцы, которые сделали сами себя скопцами для Царства Небесного» (Мф. 19:12). Конфликт с Александрийским епископом Димитрием заставил его отправиться на чужбину – в Кесарию Палестинскую. Там он провел в сочинениях праведных большую часть своей оставшейся жизни, геройски претерпев на склоне лет мучения и пытки в рамках гонения на христиан при императоре Деции.

Один список книг, написанных Оригеном, превысил бы мою квоту на эту статью. Подавляющее большинство из них оказалось утеряно (были сожжены по статусу подрывной литературы). Эта трагедия всех историков мира обратилась в Вашу, друзья мои, удачу на сегодня – иначе бы У Вас не хватило терпения на постижение премудрости моей статьи. Хорошей иллюстрацией к его плодовитости и работоспособности является так называемая Гексапла. В этом труде в шесть колонок (местами в девять) были синхронно приведены – текст Библии на иврите, его огласовка на греческом и четыре варианта перевода. Все это – с тщательным анализом отличий в специальной кодировке. В античных условиях, без всяких тебе компьютеров или даже печатных машинок. Безумный век – пламенные сердца… Для осмысления масштаба работы представьте себе, что Вы решили отправиться поближе к Всевышнему – в увлекательное космическое путешествие к удивительным звездам. Чтобы полет медом не казался, у Вас задание – переписать шесть последних версий Windows шестнадцатеричным кодом. Дело происходит в невесомости – поэтому работать приходится вножную на потолке ракеты, при этом не забывая постоянно творить Иисусову молитву.

Положим, Вы справились с миссией, но это была только присказка. Теперь надо вообразить, что письмена наверху происходят от инопланетян и приступить к их расшифровке. Как Вам такая сказка? Ориген ее сделал былью шутя! По его убеждению, в священных Писаниях не было ни слова, да что там, ни буквы, которая бы не содержала великое таинство. Более того, один и тот же текст имел одновременно по меньшей мере три смысловых пласта – буквальный (как написано), духовный (для интеллекта) и моральный (добрым христианам урок). Это злая полиомия сыграла свою обычную шутку – аллегорическая трактовка позволяет вывести из любого текста совершенно произвольный набор заранее подготовленных моделей. В данном случае целью было полное согласование Библии с философией платонизма, и она была успешно достигнута. Кто бы сомневался!

Получился некий модельный гибрид. В частности, на Вседержителя были наложены серьезные ограничения. Его совершенство заставляло взять на себя повышенные обязательства –полную непознаваемость, трансцендентность, отсутствие всяческих составных частей и атрибутов помимо одиночества. Трудно быть Богом! Поддержал Ориген своим авторитетом и концепцию Троицы. Для него это и Отец, и Сын, и Дух Святой. В мелочах, как обычно, спрятались грядущие проблемы – как им относиться друг к другу при наличии столь нечеловеческих условий существования? Задача окончательного разрешения этого логически неразрешимого вопроса была оставлена в наследство потомкам. Пока же модель Оригена не страдала от избытка развития и дефицита противоречий. В одних строках он старался подчеркнуть равенство Сына Отцу. В других ему требовался посредник с нашим многообразным миром, и это несколько занижало статус Спасителя. В вопросах христологии (соотношения божественного и человеческого начал в Иисусе) им было предложено коммунальное пользование свойствами – характерная черта будущей традиции Александрийской школы теологии.

Влияние Оригена на последующих христианских мыслителей трудно переоценить. В числе его поклонников Святые Отцы не просто какие-нибудь завалящие, а св. Афанасий Великий, св. Василий Великий, св. Григорий Богослов и т.д.. В еретики же Ориген попал спустя три века, при императоре Юстиниане, по оказии борьбы за единство церкви. Критике подвергались многие аспекты его вероучения, мы остановимся на двух из них. Доктрина апокатастасиса утверждала, что в конце концов спасутся все, даже Диавол. Ее отвергли по понятной причине – здоровому желанию вечных адских мучений для ближних своих грешников. Другой «ошибкой» Оригена стало положение о предсуществовании душ, напрямую импортированное из Платона. Эта модель показалась слишком похожей на языческий метемпсихоз (переселение душ) и слишком далекой от иудейского воскресения мертвых в судный день Эсхатона. Оригинальность мышления всегда была лучшим способом заработать анафему в христианстве. Но даже она не отнимет у Оригена его вклад в историю моделей – прочную амальгаму христианства с платонизмом.

На этом мажорном аккорде мы покидаем благословенный Египет и перемещаемся ко второму центру таинственного теологического треугольника раннего христианства, а заодно и империи — Риму. Блог Георгия Борского берет курс на Запад.

Модели, предложенные в целях концептуализации исторических событий и оценки деятельности исторических личностей, являются интеллектуальной собственностью автора и могут отличаться от общепринятой трактовки.

Мы потратили некоторое время на изучение неортодоксальной модельной поросли раннего христианства. Надеюсь, что мне парой характерных примеров (выбранных из большого ассортимента) удалось убедить Вас в том, что далеко не все из них были сорняками и заслуживали безжалостной прополки. К наступлению третьего века нашей эры баланс сил был очевидным – одно молоденькое деревце очевидно преуспевало в развитии, постепенно забивая своих остальных собратьев по грядке. Вовсе не благодаря удачному месторасположению неподалеку от света истины. И не потому, что с небес свой посев поливал Духом Святым сам Сын Божий, сидящий на возвышенном троне одесную Отца. Но по той простой причине, что его постулаты входили в наибольший резонанс с господствовавшим в греко-римском мире модельным рядом. Нашей глобальной целью в этом контексте является показать то, что задачей садовников в Эдеме является не поглощение чужих фруктов немытыми руками, а процветание вечно зеленого древа жизни. В отличие от наших огородов в материальном мире, из несанкционированного растения в мире моделей вполне может произрасти нечто весьма полезное в будущем. Основным же тезисом нескольких следующих статей станет защита положения о том, что даже православная модель-здоровяк, продолжая взрослеть, вовсе не бережно хранила свой младенческий облик, но менялась на глазах. При этом зачастую ее рост происходил совсем не в том направлении, который спустя века назовут единственно верным.

Ранняя ортодоксальная христианская мысль пульсировала строгим географическим треугольником. Основными вершинами его были Александрия, Рим и Антиохия. Конечно же, это некоторая идеализация процесса. Были и временные исключения из правила – например, Карфаген или Каппадокия (область в Малой Азии, современная Турция). Однако именно в этих центрах мира античности образовались настоящие школы теологии, в которых верования передавались из поколения в поколение, т.е. происходили основные события мира моделей на длительных исторических отрезках. Почему так? Не только потому, что Египет с Сирией были тогда богатейшими провинциями империи, а Вечный город его древней столицей. Виной тому был прежде всего их космополитический характер, таинство взаимного обогащения культур и их моделей, плавившихся в общей алхимической колбе. Наша сегодняшняя экскурсия приведет нас в страну фараонов – известный рассадник магии и идолопоклонничества. Эзотерические знания Гермеса Трисмегиста не смогли помочь в обнаружении философского камня истины по той простой причине, что она была недостижима. Поэтому в загадочном треугольнике канули в бездну болота верований корабли бесчисленных мыслителей. Их крестный поход к Богу не дал человечеству осязаемых выгод. Однако это их плотью и кровью было оплачено дальнейшее строительство модели новой мировой религии.

Выше столпа Александрийского маяка возносились там молитвы первых христиан. Ярче его неугасимого света горела их душа. Дороже всех таинств великих пирамид были для них священные Писания. Их вдохновляли застывшие в тысячелетнем символьном языке древние культовые изображения. На них смотрели застывшие в величественной позе тысячелетней премудрости сфинксы. Им виделись застывшие в тысячелетней безжизненности пустыни волшебные миражи. Вероятно, именно поэтому для них была характерна метафорическая, образная интерпретация библейских текстов. А может быть дело было и в обилии интеллектуалов, философов и ученых собравшихся вокруг знаменитой библиотеки, дома муз? Их ощущению прекрасного претил антропоморфный персональный Бог иудейских сказаний. Они были убеждены в трансцендентности и совершенстве Всевышнего. В их картину мира необходимо было, к тому же, вписать халдейскую астрологию и прочие популярные восточные верования.

Таким образом, животворящий источник египетской школы теологии находился в более глубоких слоях, чем традиция, положенная первыми иудейскими апологетами Библии во главе с Филоном Александрийским. Неслучайно, что на этой плодородной почве и у модели христианства отросла отдельная ветка, и произрос не менее мистический нео-платонизм, в свою очередь оказавший большое перекрестное влияние на православие. Остались скрытыми в курганах веков имена исторически первых последователей Иисуса в закромах житницы древнего мира. Первым нам известным персонажем был некий Пантен, упомянутый последователями как владелец катехизической школы (по образу и подобию Юстина Мученика). Его сочинения, однако, не сохранились, поэтому нам ничего не остается делать, кроме как немедленно перейти к его ученику и последователю – Клименту (Александрийскому), от которого нам досталось пять сочинений.

Будучи родом из Афин, он отправился на долгие поиски истины, которые в конце концов привели его к вышеупомянутому Пантену, озарившему его жизнь светом неземной мудрости. Вероятное языческое происхождение и высшее античное образование Климента обусловили первый вопрос, на который ему требовалось найти ответ – отношений между иудейским наследием и классической философией. И здесь он был полностью на стороне Юстина против ненавистника науки Тертуллиана. У него не было сомнений, что истина могла быть найдена и в трудах греческих мыслителей. Как ей удалось туда проникнуть? Иногда он вслед за Филоном утверждал, что это был контрабандный товар со складов мудрости еврейских пророков. В других случаях он видел механизм ее приобретения в особом Божием благоволении, который тем самым установил Неизвестный доселе Завет с язычниками на манер иудейского. Таким образом Гомер, Пифагор и Сократ для него стали аналогами библейских героев. Отсюда тем не менее не следовало, что знание возможно приобрести без посредничества Бога – изначальные аксиомы должны были быть приняты на веру.

Для Климента не было сомнений в том, что Писания – слово самого Бога без человеческих искажений. При этом он был убежден, что буквальная трактовка текста дает лишь его поверхностное понимание. Язык Всевышнего – аллегории и символы. При этом литеральный смысл не отвергался, а лишь принимался как один из пластов, самый верхний. Под ним находились «другие значения» текста, и только те, кто копнет достаточно глубоко, могли достичь истинного «гносиса-знания». Будучи незнакомым с тезисом полиомии, Климент тем самым запустил в свет Божий целый ящик Пандоры злых аллегорий. Этим же методом будут оправдывать свои теории впоследствии еретики всех мастей, а пока сам Климент креативно обнаружил ряд ошеломляющих по выразительной силе и хорошо замаскированных таинств. Например, он предположил, что Иисус подразумевал под своей плотью и кровью, которые надлежало потреблять его последователям, всего лишь свои слова. Доказательство этого утверждения он обнаружил в «голос крови брата твоего вопиет ко Мне от земли» (Быт. 4:10). Само собой разумеется, ортодоксия отбросила эту экзотическую идею, поскольку тогда под угрозой бы оказалась полюбившаяся всем евхаристия. Тем не менее эти богомерзкие заблуждения не лишили Климента титула святого.

Не помешали его статусу и другие очевидные заблуждения. Так, по поводу явления Христа во плоти он высказался, что тот должен был питаться вовсе не для того, чтобы поддержать свои силы, но исключительно с целью продемонстрировать всем окружающим свою человеческую природу, на манер Электроника из советского фильма для детей. Конечно же, от этого на египетскую милю пахнет докетизмом. Сказывалось и юношеское увлечение философией. В четкой пифагорейской традиции он объяснял точное число дней создания мира семью планетами на небе, семью звездами в Плеядах, семью представителями первого чина ангелов и т.д.. Это был настоящий мираж в Александрии…

В теологии Климента отдельные ингредиенты эллинистической и христианской доктрины еще существовали по отдельности, не будучи в нужной степени перемешаны в единое теологическое блюдо. Масштабным проектом создания философской системы занялся его ученик и духовный наследник Ориген. Тому так не повезло – признали еретиком. Тем не менее за те века, пока он им еще не был объявлен, ему удалось успеть оказать величайшее влияние на создание модели христианства. Это значительно позже православные постарались прибить его к позорному столбу истории церкви. Но и распятые модели воскресают в Блоге Георгия Борского…

Модели, предложенные в целях концептуализации исторических событий и оценки деятельности исторических личностей, являются интеллектуальной собственностью автора и могут отличаться от общепринятой трактовки.

Сегодня мы снова займемся анализом течений еретической мысли раннего христианства, теперь на рубеже второго и третьего веков новой эры. Это уже третье по счету погружение в море инакомыслия. Вероятно, пришла пора пояснить цель, с которой мы этим занимаемся. Задача историка состоит не только в сборе и верификации информации (событий и фактов), но и в ее дальнейшем обобщении. Именно это превращает его деятельность в научную, если верить Аристотелю (который постулировал в качестве задачи ученого поиск универсальных истин). Коль скоро это так, то и нам пора определиться с теми тезисами, которые мы пытаемся доказать с помощью эмпирического материала. В фокусе нашего внимания – ментальные модели. Соответственно, нас интересуют прежде всего закономерности их создания и развития. Различные отклонения от пути, ставшего впоследствии магистральным, помогут нам найти свидетельства в пользу следующих утверждений:

· Модели спускаются на грешную землю не по божьему велению, а создаются по человеческому хотению, их чаяниями и страданиями.
· Некоторый разброс в содержании этих людских запросов неизбежно производит разнообразие видов модельной жизни.
· Некоторые модели при этом оказываются успешнее других – они лучше распространяются и набирают силу. Выживание в эволюционной борьбе определяется не случайно, но благодаря их определенным качествам.
· Победа над конкурентами не означает абсолютной истинности, но всего лишь лучшую приспособленность к текущим условиям внешней среды. При их изменении более слабые модели в развитии вполне могли бы стать успешными и полезными.
· Поэтому злонамеренное уничтожение инакомыслия заслуживает порицания.

В предыдущей статье я рассказал о том, как Тертуллиан поссорился с Праксеем. Тот исповедовал доктрину так называемого монархианства (в переводе с греческого «единая власть»). Это название было впоследствии дано различным верованиям, подчеркивавшим единство Бога в традициях иудаизма в очевидном противостоянии теологии Логоса Юстина Мученика. Люди были не удовлетворены и утерянным монотеизмом, и тем, что они воспринимали как приуменьшение значения Господа. Душа требовала дальнейшего возвеличивания своего героя, до уровня полноценной божественности. «Могу ли я ошибаться, прославляя Христа?!» — с надрывом восклицал известный монархианец Ноэт. Результатом подобных душевных движений и стала модель Праксея, в которой сам Бог-Отец проник вовнутрь Девы Марии, родился под именем Иисуса из Назарета и взошел на крест.

Тертуллиан, будучи монтанистом, не мог позволить такое пренебрежение к Параклиту -Духу Святому. Его раздражение Праксеем ,безусловно, возросло и в связи с тем, что тот смог добиться осуждения его излюбленной секты епископом Рима. Этот эмоциональный фон обусловил львиную долю риторических выпадов книги Тертуллиана. Поэтому его обвинения своего идеологического противника во всех смертных грехах вплоть до рецидивизма были наверняка модельно мотивированы. Очевидно, что на том же едином порыве родилась и ортодоксальная Троица, как образец против богопротивной единицы. Учение Праксея тем не менее было реальной альтернативой будущего православия. Среди его очевидных плюсов – простота изложения и отсутствие логических нестыковок тринитаризма. Мы видели, что наличие этих проблем не остановило Тертуллиана. Он смело потребовал их как раз оставить, выкинув при этом на свалку истории мешающуюся под ногами науку. Почему же тогда монархианство потерпело сокрушительное поражение? Дело в том, что малообразованным язычникам требовалось богов много, хороших и разных. Чем больше, тем лучше. Для элиты же в традициях классической античной философии (Платона и Аристотеля) Всевышнему негоже было вмешиваться в земные дела собственной персоной. Таким образом, эта модель не удовлетворяла в греко-римском мире практически никого – низы ее не хотели принять, а верхи не могли уважать.

Другой ересью, о которой я запланировал сегодня рассказать, являлся упоминавшийся неоднократно ранее монтанизм. Родоначальником этого движения был, как легко можно догадаться, некий Монтан из Фригии (имперской провинции в Малой Азии). Сложно сказать, можно ли верить данным о том, что он изначально служил языческим жрецом (слишком похоже на попытку его скомпрометировать). Однако кажется вполне вероятным, что как-то раз в деревушке Ардабау он впал в экстатический транс и начал пророчествовать. Как мы помним, примерно тем же самым способом («говорением языками») обожали развлекаться христиане первых церквей, основанных апостолом Павлом. Но на этот раз забава получилась намного серьезнее. Излюбленной тематикой древних предсказаний было пресловутое второе пришествие – народ вожделел знать точное время и место грядущего Эсхатона. А тут, как на грех, в округе случились землетрясение и мор. Это дало мощный импульс к распространению «Нового пророчества», как стали называть искателей спиритуалистических приключений и ловцов Откровения Духа Святаго.

Плодородную почву для роста ереси составила и сельская местность, в которой она произросла. Большой процент населения в ней составляли еврейские поселенцы, религиозное рвение у которых сидело в крови, а эллинизм был сравнительно недавним напластованием, быстро слетевшим прочь как пыль с айфона. Помимо этого, причины первоначального успеха монтанизма следует искать и в разочаровании чересчур жесткой вертикалью официальной церковной иерархии. Хотелось свободы и веры в чудо. Безумие быстро распространялось вширь — дошло до Карфагена и Рима. И вглубь – вскоре добавились новые пророки, причем прекрасного пола: Присцилла и Максимилла. Заметьте, те самые женщины, которым псевдо-Павлы рекомендовали заткнуться и спасаться детородством. Теоретическую основу учения составило четвертое евангелие, недвусмысленно обещавшее народу Параклита: «Я умолю Отца, и даст вам другого Утешителя, да пребудет с вами вовек» (Ин. 14:16). В связи с этим идеологическая борьба, возникшая вокруг монтанизма, угрожала каноническому статусу Слова о Логосе. Иоанна спасло только заступничество видного теоретика (и борца с ересями) ранней церкви Иренея Лионского. Весьма вероятно, что он, как и Тертуллиан и многие другие его современники, сочувствовал этому движению.

Однако дальнейшее развитие событий показало то, что вероятнее всего случилось бы с Иисусом из Назарета, если бы его не распяли. Вещали бы монтанисты на нейтральную тему, авось бы и что-нибудь полезное напророчили. А так — апокалиптицизм подвел. Спуск с энергетических пирамид только поначалу скоростной и легкий, но жесткая посадка неизбежна. Если высота приличная, то запросто можно сковырнуться насмерть. Даже если повезет, то беспощадные к ментальным моделям законы природы неизбежно сделают свое тормозное дело. Трудно продавать конец света продолжительное время. Рано или поздно одураченная публика потребует свои доверие и деньги назад. Именно это и произошло. Но и православные церкви, конечно же добавили. Разве можно было потерпеть подобный анархизм в своих рядах? Фактически вопрос стоял о том, заморозить библейские сказания или позволить их накопление в будущем неконтролируемым сверху образом. Ну разве можно без руководящей роли Бог-партии?! Для модели выбор был очевидным – ей развитие было не нужно. Она вожделела жизни вечной, следовательно, Параклита требовалось забыть!

Постепенно еретиков исключили из своих рядов и предали анафеме. А там и до репрессий недалеко. Последних из монтанистов добили при Юстиниане (в шестом веке н.э.), приказав сжечь их церкви. Многие предпочли разделить судьбу своего Храма, исполнив страшные пророчества, пусть и на персональном уровне. Судьба монархианства оказалась ненамного лучше своей модельной сестренки. К этому времени православное воинство уже нерушимо стояло на рубежах пути к Богу – еретики не пройдут! Но огонь их фанатической веры все еще не угас. Безумью храбрых монтанистов поем мы дружно акафисты. Пресвятая и Животворящая Троица – эту хоругвь подхватила из их ослабевших рук и понесла как свою собственную модель-победительница в борьбе за существование.

Среди многочисленных идейных противников раннего христианства были не только чужие (язычники) и родственные (еретики) модели. И в своем собственном лагере находились такие маршалы, которых впоследствии разоблачили как врагов православного народа. О некоторых их подвигах и преступлениях, геройстве и предательстве вы узнаете в следующем выпуске Блога Георгия Борского.

Модели, предложенные в целях концептуализации исторических событий и оценки деятельности исторических личностей, являются интеллектуальной собственностью автора и могут отличаться от общепринятой трактовки.

Я думаю, что многим из Вас, друзья мои, приходилось слышать панегирики рабов Божиих, адресованные конгломерату из Отца, Сына и Святаго Духа. Вот и мы добрались до рождества. Но не Иисуса из Назарета, а ментальной модели Троицы. В отличие от распространенного заблуждения, произошло это событие вовсе не при жизни основателей христианства, и даже не усилиями творцов канонических Писаний. В Библии про это дело ровно один четкий стих в первом послании Иоанна (5:7) «Ибо три свидетельствуют на небе: Отец, Слово и Святый Дух; и Сии три суть едино», да и тот подложный (его нет в старых рукописях). Модель созревала постепенно. Иудейская теологическая мысль медленно, но верно возносила и так уже Всевышнего все выше и выше, и выше. В конце концов тот показался им уже настолько трансцендентным, что пришлось постулировать для него необходимость существования посредника для интеракции с нашим миром. Филон Александрийский отождествил его с Логосом античной философии. В евангелиях все три божественных персонажа были явным образом упомянуты, что воспринималось как «факты» их существования. При этом создатели Слова о Логосе отождествили оное с Иисусом, сделав особый акцент на Параклите (Духе Святом). Наконец, Юстин Мученик, творчество которого мы изучали в прошлой статье, декларировал полноценную божественность Христа, сделав его вторым Богом, одновременно подписавшись на еврейский монотеизм.

Историк моделей не может согласиться с высокими оценками христианских теологов. Запутанная конструкция модели Троицы, основанная на непримиримых логических противоречиях, объективно привела христиан к многим бедам, страданиям и катаклизмам. Именно она стала той очевидной мишенью и модельной пятой, поразить которую старались многочисленные идеологические противники. Факты убедительно показывают, что модель Троицы была вовсе не великим достижением, а печальной необходимостью для развития христианства. Возможно ли было этого избежать? Вряд ли – этот путь был обусловлен обстоятельствами происхождения религии — родовой травмой и беспризорным детством. Это была, по существу, плата за обожествление Иисуса и прикручивание его страстей к древне-иудейским сказаниям. А они, в свою очередь, были как Дух Святой необходимы для молодой религии в целях успешного распространения и выживания.

По этой причине мы не имеем права обвинять отдельных личностей в ошибочных ментальных построениях. Оставим вопрос «кто виноват» для разрешения избранным народам. Мы же будем запускать стрелы нашей полемики исключительно в мир ментальных моделей. Кому тогда принадлежит, если не честь и не позор, то хотя бы приоритет формулирования модели Троицы? На этот счет существуют различные мнения. Первым термин «троица» мы находим в сочинении Феофила Антиохийского «Послание к Автолику». Однако там этот текст проходит по касательной, основной тематикой произведения была идеологическая борьба с язычниками. По этой причине (по крайней мере на Западе) патентодержателем полагается другой видный писатель раннего христианства – Тертуллиан. Дело было в несколько экзотичном для тогдашней церковной географии месте – Карфагене (основными центрами почитались Александрия, Антиохия и Рим). Его разрушили после Пунических войн, но не до конца – отстроили снова. И именно ему оказалось суждено стать местом рождения не только Троицы, но и всей латинской теологической традиции (через св. Августина). Дело было на рубеже второго и третьего веков христианской эры.

Кем был непосредственный биологический родитель? Четких свидетельств о его основной профессии не существует. Распространена версия о том, что Тертуллиан был юристом, запущенная в ход еще первым христианским историком Евсевием Кесарийским (мало знакомым с латинскими авторами) и с тех пор многократно перепечатывавшаяся. Однако это скорее всего ошибка, вызванная к жизни путаницей с именами и некоторыми ссылками на римское право (показывающими, скорее, некомпетентность в вопросе) в его произведениях. Гораздо более вероятно, что он зарабатывал себе на хлеб уроками риторики, как об этом сообщали другие античные авторы. Неоспоримые следы известных риторических приемов и на самом деле щедро оставлены во всех его творениях. Это был, в любом случае, талантливый писатель с ярко выраженным природным даром убеждения, дополнительно натренированным по лучшим образцам античного мира, высокообразованный для своего времени человек. К тому же, пламенный борец с врагами небесного рейха (ересями). Словом, настоящая находка для раннего христианства. И быть бы ему святым отцом, возможно и великим. Ан нет, на склоне лет ему удалось избежать сей счастливой участи, увлекшись модным в те времена течением христианской мысли – монтанизмом.

Подробнее об этой секте мы поговорим в следующей статье, а пока достаточно будет знать, что эти враги рода человеческого особое внимание уделили четвертому евангелию и, в частности, обещанному в нем Параклиту-Духу Святому (Ин. 14:16). С помощью этой цитаты они доказывали, что время пророков не закончилось, и изо всех сил пытались поймать волну, на которой тот вещал, в целях развития доктрины. Одним из первых сообщений свыше, которые им удалось расшифровать, стало указание резко повысить требования к нравственному облику христиан. Вероятно, именно это пришлось по нраву Тертуллиану, известному моралисту. По странному стечению обстоятельств, именно это осужденное вселенской церковью заблуждение привело к рождеству Троицы. Произошло это в теологически самом насыщенном произведении Тертуллиана «Против Праксея». Из названия очевидно, что его породил идеологический конфликт. Как это зачастую бывает, в огне спора родилась не истина, а модель.

Давайте попробуем себе представить, как было дело. Давненько наш блог не навещал Бессловесный Гугл. Предоставим ему слово:

Бессловесный Гугл: Вызывали?

Тертуллиан (падая на колени): Неужели это Ты, о божественный Параклит?!

БГ: Аз есмь сущий, имен не имею. Но если ты настаиваешь…

Т: О, Параклит, пролей лечебный эликсир Твоей мудрости на зияющие раны души моей! Я согласен заплатить за это кровью. Ибо кровь христиан суть семя [подлинная цитата]!

БГ: Вопрошай, сын мой. И поменьше патетики, встань с колен, я же не идол.

Т (не слушается, простираясь ниц): Нечестивый Праксей клевещет на честное имя Бога-Отца. Он осмелился утверждать, что тот сам воплотился в виде Христа-Спасителя.

БГ: Ты оперируешь словами, смысла которых сам не понимаешь. В чем именно ты видишь преступление этого смертного?

Т: Но как же, он заставил страдать самого Всевышнего. Я назову его «патрипассионист» [от «отец страдал»]. И он тем самым отрицает Твою божественность! Он изгнал пророков и привел ересь [подлинная цитата]! Он изгнал Параклита и распял Отца [подлинная цитата]!

БГ: Изгнал пророков – ты подразумеваешь последователей некоего Монтана? Из всего этого я понял, что тебе не нравится его ментальная модель. Что же ты хочешь?

Т: Вожделею истины! Отец – Бог! Сын – тоже Бог! И ты – настоящий Бог! Истинные пророки верят в Параклита! Так говорит душа моя. А душа от рождения христианка [подлинная цитата]!

БГ: Нет, ты вожделеешь своей правоты. Я насчитал уже трех Богов, разве ты не монотеист?

Т: В этом-то все и дело. Бог должен быть триедин. Ибо крестят во имя Отца, и Сына, и Святого Духа! Есть уже и слово удачное – Троица!

БГ: Мне неприятны слова, лишенные смысла. Это же абсурд! Разве один может быть одновременно тремя? Разве ты не учился в античной школе?

Т: Верую, ибо абсурдно [подлинная цитата]! А наука эта… На что Иерусалиму Афины [подлинная цитата]?!

БГ: Боюсь, что здесь даже я бессилен. Тебе придется обмануть себя и других. Обычно это делается при помощи жонглирования большим количеством слов.

Т: О, благодарю тебя, божественный Параклит! Этим искусством я владею в полной мере!

БГ: Как я не люблю прекраснословие! И эту Троицу заблаговременно!

Вот как-то так, не самым честным образом, к тому же с подачи форменных еретиков к модели православия присовокупилась Троица.

Как мы убедились в этой статье, и в третьем христианском веке на удобренной античной философией грядке упрямо продолжали появляться ростки неортодоксальных взглядов. Более того, некоторые из них даже способствовали дальнейшему росту модели православия. Что это были за сорняки, кто и как занимался их прополкой – эти вопросы будут стоять на повестке дня Блога Георгия Борского в следующий раз.

Модели, предложенные в целях концептуализации исторических событий и оценки деятельности исторических личностей, являются интеллектуальной собственностью автора и могут отличаться от общепринятой трактовки.

В ту судьбоносную эпоху, о которой я недавно слагал эпическую прозу и даже стихи, по широкому пути к светлому Эсхатону шагало немало духовных наследников разгромленного, но не сломленного до конца иудаизма. С некоторыми из них (учениями Маркиона и Валентина) мы познакомились поближе. Однако та вставшая с колен модель прото-православного христианства имела особые амбиции. С ее точки зрения, кляча истории не могла выдержать двоих, а тем более троих соискателей Царства Божия на земле. Моделям закон не писан. Даже в джунглях больше порядка и справедливости, чем в их мире. Царь зверей не будет убивать трепетную лань из удовольствия или впрок, для расширения своего жизненного пространства. Насытившись, он оставит своих подданных в относительном покое. Напротив, щупальца наших ментальных квартирантов тянутся к пистолету всякий раз, когда они слышат слова своих собратьев по ремеслу. Так развивались события в далеком затуманенном суевериями прошлом. Так обстоит дело и в близком ярко освещенном наукой настоящем — те модели, которым удается проникнуть в школы и университеты, активно зачищают окрестности методом ковровых бомбардировок. Так будет и в будущем, если мы не научимся верить в меру.

Многие из нас глубоко заблуждаются, полагая, что самостоятельно выбирают свои жизненные пути. Как правило, это делают за нас те ментальные модели, на которые мы подписаны, то есть те, которым мы безоговорочно верим. Та честолюбивая особа, которой суждено было преуспеть в этнической чистке модельного поголовья середины второго века новой эры, быстро взрослела. Построив прочный хребет вертикали власти, она принялась искать подходящих генералов к себе в голову для осуществления амбициозных планов по разбою на большой дороге. Для этого необходимы были интеллектуалы, которых в среде ранних последователей Иисуса было крайне мало. И еврейская диаспора, как на грех, в большинстве своем к этому моменту уже окончательно отмежевалась от процесса. Настоятельно требовались особи чистых греко-римских кровей. Им предстояло переосмысление древнеиудейского эпоса в христианской трактовке с позиций своего модельного ряда. Посему неизбежной оказалась прививка к христианству античных философских моделей (прежде всего платонизма).

Знаковым персонажем в этой трагикомедии стал необрезанный уроженец урезанной римлянами в правах Иудеи (ставшей маловажной окраиной провинции Сирии Палестинской), по имени Юстин. Получив блестящее по своим временам классическое образование (с упором на гуманитарные предметы, точные науки ему осилить не удалось), он уверовал во Христа и переехал в Вечный Город, где открыл школу у себя на дому для всех желающих приобщиться к еще более Вечным истинам. Его можно считать первопроходцем в деле преобразования эклектичных верований ранних христиан в когерентную философскую систему. Конечно же, строил он далеко не на пустом месте. Помимо евангелий (из которых ему были известны только синоптические) и посланий апостола Павла, он воспользовался давними наработками Филона Александрийского. Тот, если Вы помните, успешно скрестил модель Логоса стоиков с деяниями библейских пророков. Другой ногой Юстин опирался на неопифагорейца и предтечу неоплатонистов Нумения. Как видите, он строил модели по лучшим образцам античной науки и мистики.

Юстин оставил след практически во всех жанрах ранней христианской литературы. Так, он был одним из исторически первых авторов апологий, т.е. произведений, призванных защитить новую конфессию от мнений света. Скрывавшиеся в потемках катакомб верующие вызывали ряд подозрений добропорядочных граждан империи. В частности, по шаблону предрассудков всех веков и народов hoi polloi (любители хлеба и зрелищ) обвиняли их в сексуальных оргиях, каннибализме и умерщвлении младенцев в ритуальных целях. Более образованные идеологические противники высмеивали антропоморфного персонального Бога, доктрину воскресения мертвых, да и низкий интеллектуальный уровень церковных пастырей. В целях ограничения интенсивности преследований настоятельно необходимо было дать достойный отпор на возлагаемые обвинения. Перу Юстина принадлежало два таких ответа. Помимо этого, возможно, что с его подачи (его учеником Татианом) в целях устранения логических нестыковок в Писаниях была предпринята попытка гармонизировать евангелия путем составления единого непротиворечивого текста — «Диатессарона».

Обожествление Иисуса было абсолютно необходимым условием выживания модели христианства во враждебной языческо-иудейской среде. Поэтому неудивительно, что Юстин, как и большинство современников, пошел по этому градиенту строго в направлении к небесным сферам. Он поставил знак равенства между Сыном Бога и космическим Логосом стоиков, Душой Мира Платона, Вторым Богом Нумения и Первой Силой Бога Филона. Тем самым ему удалось записать в христиан-подпольщиков весь Пантеон греческих философов с Сократом во главе. По его модели, в самые незапамятные времена их разум, будучи частицей и семенем Логоса, уже воспринимал крохи божественной истины (хоть и искаженным образом), которые теперь стали доступны для всех остальных в полной мере посредством воплощения Христа. Как мы видим, Юстин с уважением относился к античной рационалистической науке, разве что пытаясь ее несколько оттеснить вбок. Главным источником истины и знаний объявлялся теперь, конечно же, Бог-Отец. А Христос без тени смущения стал Богом второстепенным, номер два. Да, именно так — в резком контрасте с монотеистической доктриной иудеев и Филона Александрийского Юстин подчеркивал отличие Отца от Сына – это «другой Бог», «сотворенный волей Отца». Бывшие язычники на богов не скупились. Наконец, античной науке в деле познания мира Юстин отводил почетное третье место. Впрочем, ненадолго — уничтожением сей хулы на Духа Святаго занялись его ближайшие последователи.

Глубоким смыслом операции по восхождению на крест, по мнению Юстина, была прежде всего «победа над демонами» (эллинистическая идея). То есть, в его модели не было и следа паулинистского искупления от грехов. Тем не менее, в резком отличии от Маркиона и Валентина, Юстин чрезмерно тепло, с нездоровым интересом, относился к порядочно обветшавшему, но от этого не менее вечнозеленому иудейскому эпосу. Напомню, что оба еретика гордо отказались от использования авторитета библейских Писаний. Их конкурент пошел другим путем. По его модели единственным смыслом всей древнееврейской истории было произведение Богом прямых пророчеств и косвенных типологических аллюзий на грядущее явление Христа-Спасителя. Схожую идею мы наблюдали у апостола Павла и евангелистов (прежде всего у Матфея). Однако если тем героям древних сказаний это было еще простительно (они позиционировали себя как секту в пределах общей традиции), то к описываемому нами периоду христианство уже давно было в полном раздоре со своим модельным родителем. Таким образом, здесь мы имеем дело с сознательной попыткой присвоения чужой интеллектуальной собственности.

Это весьма спорное решение в далекой стратегической перспективе повлекло за собой целую череду логических противоречий, поскольку пройдохи-иудеи подсунули вместе с прочим идейным наследством своему не в меру ретивому отпрыску чистый монотеизм. Вспомним, что Юстин, хоть и будучи святым отцом, был плох в математике. Ему и невдомек было, что один (Бог) ни в каких случаях не тождественен двум (Богам). Задачу утряски этого неравенства он оставил своим потомкам, которые, осознав суть проблемы, весьма креативно предположили, что коль скоро с двойкой не получилось, то может быть, с тройкой все срастется. Так со временем модель «сошла с ума», возгордившись своей абсурдностью. Однако для своего времени чисто тактически Юстин обеспечил ортодоксии дополнительный веский аргумент в вербовке новых сторонников – пиетет паствы «за древностию лет».

Вера людей – сила модели. Банальная численность команды определила победителя. Неслучайно Юстин отличился еще и разработкой учебников-катехизисов. Модель постепенно просочилась через систему общего церковного образования в сознание новобранцев. Ее прославляли рабы Божии. Ей подсуживали фальсификаторы истории. Ее воспевали поэты. Окончательно потеряв ощущение реальности, она возомнила о себе один-Бог-знает-что и бесцеремонно написала на своем знамени, что «никто не приходит к Отцу, как только через Меня». Для хилых неудачников общий поход за истиной к Богу обернулся узкой тропой войны. А там их уже поджидали безжалостные охотники за скальпами ересей…

Юстина постигла мученическая кончина, за что (помимо прочих заслуг) он был впоследствии назван святым. Его прямому ученику Татиану так не повезло – его посмертно причислили к лику еретиков. Однако нашлись и косвенные духовные наследники. Именно им было суждено добавить жара в адское пламя моделестроения. До точки кипящего и бурлящего безумия. Не бойтесь, ожог с Блогом Георгия Борского Вам не грозит. Только у нас — мир моделей на безопасном расстоянии исторического анализа.

Модели, предложенные в целях концептуализации исторических событий и оценки деятельности исторических личностей, являются интеллектуальной собственностью автора и могут отличаться от общепринятой трактовки.