Глава XI.Vita activa

DEUS EST SEMPER MOVENS IMMOBILIS.
Бог — суть тот недвижимый, что всегда движется.

Фра Убертино давно свернул на свою паломническую тропу, но его пронзительные стенания еще долго страшными призраками навещали душу Джио. «И было у праотца Авраама два сына – один плотский, от рабыни Агари рожденный, другой же духовный, Богом обетованный, ангелами возвещенный, от законной супруги Сарры. Измаила прогнал он прочь от лика своего, хоть и был тот первородным. И произошло от него заблудшее племя сарацинов, поклоняющееся лжепророку Магомету, погрязшее в греховных плотских утехах и заблуждениях. А Исаака, наоборот, возлюбил и призрел Всевышний за духовное совершенство и примерное послушание. И потому поставил завет с ним и потомством его. И посему так умножил семя его, что стали как звезды небесные и как песок на берегу моря. Вот почему премудростью Господней тем нечестивцам, что рождены были в рабском пленении у Мамоны и плоти своей, надлежало появиться в бренном мире прежде прочих, дабы вырасти числом, дабы обманом захватить власть в ордене, дабы изменить делу святого Франциска. Но только тем его истинным духовным детям, что будут неукоснительно выполнять требования богоданного, ангелами небесными воспетого, законного Устава и Завещания, Божественным Провидением суждено унаследовать благодать серафическую во веки вечные!» Сии видения затмевали для оставшегося в одиночестве на пути в Болонью Джио и без того хилое зимнее Солнце тучами беспросветной тоски. Почему-то его ничуть не радовало осознание собственной праведности, но, скорее, заметно тошнило от ее приторного привкуса. При этом, отчего-то хотелось горько оплакивать несчастную судьбу тех братьев, что по недоумию своему отказались верой и правдой служить несравненной Госпоже Нищете. Но время текло по своей обычной незамысловатой траектории и могучий напор все побеждающей юности преодолел-таки ментальные дамбы, возведенные недавним провожатым. Чем больше тот удалялся в прошлое, тем шире разливалась река забвения, тем бледнее размывались эти воспоминания…

И тем ярче ему показались появившиеся на горизонте красноватые стены – Via Aemilia привела его к Bononia Rubro. Он не стал толкаться в главные ворота, куда выстроилась длинная очередь из повозок, а проник вовнутрь через соседнюю Porta Святого Виталия. И обомлел… Нет, Джио был родом не из глухой деревни, да и многое уже на своем коротком веку успел повидать, но это! Такого он не мог бы себе даже вообразить! Башни, одна выше другой, словно корабельные мачты или сосны в лесу, гордо вздымаются в небеса. Церкви, одна прекраснее другой, словно волшебные камни из Магнесии, притягивают к себе толпы пилигримов. Сколько здесь звуков! Вот раздался мелодичный перезвон колоколов. Издалека слышатся крики торговцев, зазывающих покупателей. А это — о, Bononia Docta! — прошла шумная кампания школяров. Сколько здесь красок! По портикам, словно широким руслам, текут волны наряженных в разноцветные шелка горожан и еще более пестро и чудно одетых иноземных купцов. А сколько здесь запахов! О, Bononia Crassa! На лотках аппетитно разложены местные колбасы и флакончики с уксусом, пармезанский сыр и прошутто, восточные сласти и южные вина… Впрочем, ему, будущему брату меньшему, ни к чему дьявольские соблазны большого мира. Надо поскорее идти в монастырь, чтобы там обрести хлеб с водой и душевный покой. Но, как ему подсказали прохожие, тот расположился по заветам святого Франциска далеко на окраине, на противоположной западной стороне города, за Porta Nova. Посему, достигнув наконец цели своего путешествия, юноша успел насквозь пропитаться вибрациями и ароматами поймавшего его в свои объятья праздника жизни…

И здесь его тоже встретили неожиданности. У самых дверей конвента находилась рака, но не какого-нибудь святого угодника, а университетского юриста Аккурзия. В округе повсюду сновали студенты, но похоже, что искали они здесь отнюдь не бесплатную похлебку, а пищу духовную. Рекомендательное письмо от Иоанна Пармского оказало на гвардиана предполагаемое благотворное действие, но определили его в келью с весьма необычным обитателем. Маркус, а именно так звали теперешнего соседа Джио, хоть и был с первого взгляда его ненамного старше, уже щеголял в вожделенном сером хабите, подпоясанном веревкой, и носил гордое звание magister novitius. Однако, самым удивительным были его характер и повадки. Казалось, что по воле Творца у него то ли печень вырабатывала слишком много крови из пищи, то ли сердце производило чересчур обильное количество пневмы из воздуха. Сии излишки самопроизвольно преобразовывались в голове в избыточную жажду действий. Подобно горячему источнику, он фонтаном во все стороны извергал брызги телодвижений, эмоций и глаголов. Своего нового товарища не замедлил радушно поприветствовать особенно бурным словоизвержением, время от времени сопровождая оное весьма болезненными рукопожатиями, похлопываниями по плечу и энергичной жестикуляцией с забавными гримасами:

— Pax et bonum! А тебя Джанни зовут, да?! Ты из Анконы к нам приехал, нет?! Так далече, надо же! А я вот нигде дальше Модены не бывал. Грустно, да?! Не думай, я не плачу. Но страсть как хочу странствовать! Это ведь обязанность францисканцев – проповедовать слово Божие и обращать язычников со схизматиками, нет?! И так любопытно! Да! Я и в Ассизи схожу, и в Неаполь, и в Париж, и в Камелот! И до западного предела Земли, Блаженных островов, доберусь, и ко гробу Господню, и в Катай дойду, вот тебе крест! А, может быть, милостью Всевышнего и царство пресвитера Иоанна отыщу, не веришь, да?! А я к мощам святого Петрония припадал, это наш заступник и покровитель! И у останков святого Доминика молился! Он здесь у нас в городе похоронен в базилике братьев-проповедников, ты не знал, нет?! Так мне потом видение было, во сне! Будто у меня отросли когти и крылья как у грифона! Верное знамение, да?! Эй, ты, наверное, притомился с дороги, нет?!

Холод и голод, грязь и слякоть на протяжение двух недель были неразлучными спутниками Джио, и его отягощенные миской сытной поленты перед пылающим камином веки и впрямь стопудовой гирей тянуло вниз. Тем не менее, он был слишком хорошо воспитан для того, чтобы показать это в присутствии других людей. Был готов поклясться, что ни разу не зевнул. И теперь был вынужден удивиться отношению трогательно участливому и внимательному – как человек, столь погруженный в монолог, с такой легкостью смог вынырнуть на поверхность к ближнему своему?! Однако, на следующий день от беспробудного сна к активной жизни его вернуло бесцеремонное расталкивание:

— Вставай-вставай, amiculus cordialis, дружок сердечный! Laudes matutinae уже закончились! Выспался, да!? Пора, пора поспешать – мне тебе столько всего надо показать! Пошли быстрее со мной! Хорошо, нет?!

Да, это и в самом деле было хорошо. И даже весело! Почему-то сей словесный ливень, в странном контрасте с капелью сетований Убертино, не вызывал желания от него укрыться. Отчего-то хотелось легкой щепкой помчаться по быстрому ручью кипучей деятельности новообретенного приятеля. И вскоре его уже потащило вниз по течению вверх по улицам бурга:

— Ecce, сей камень в стене особый, селенит называется. Потому как светится небесным сиянием от Луны. Если не будешь так дрыхнуть, нынче же ночью сам увидишь! Что-о-о, большая?! Эта-то башня?! Да я тебе тыщу других покажу, во сто крат выше! Зачем понастроили?! Семейства тут разные благородные друг с другом враждовали. С верхотуры, чай, обороняться сподручнее. Не-а, не все богатые, но жутко умные, а в шелках ходят оттого, что машину хитрую изобрели. Шибко быстро умеет ткать! Еще что делают?! Пергамент во-о-он там производят – самый лучший в мире! Это – церковь Спасителя. Там – кафедральный собор. Ка-а-ак ты сказал?! Эта-то небольшая?! Зато в ней в день Святого Луки в октябре новичков посвящают в схоласты. Почему именно bovis alatus?! Ученый евангелист тоже благоволит к Болонье – у нас хранится милостью Всевышнего обретенный чудотворный образ Мадонны, который он сам написал. За городской стеной в святилище на Караульном Холме.

Последние слова Марко сопроводил понятным телодвижением, ткнув пальцем куда-то вбок и вверх. Невольно проследив взглядом в указанном направлении, Джио обнаружил на мудрых голубых небесах божественно белое облако в форме крылатого быка. Знакомый трепет пробежал по его телу. Что это могло быть, если не великое знамение?! Ужели предназначенное для него, простого смертного?!

— Эй, смотри, не треснись головой! Зазевался, нет?! Великолепный palatium, да! Здесь заседает подеста, а тут по соседству томился в заточении Энцо, король Сардинии, сын императора Фридриха… А на этой площади не одна, нет, а аж семь церквей! Люди потому толпятся, что благодать Божию там обретают, припадая к чудотворным святыням. В них зайти – все равно, что в Иерусалиме побывать. Ибо построены по его образу и подобию. Так все сказывают, но я когда-нибудь все же в Святую Землю приду, да! Нет, к псам Господним сегодня уже не пойдем, к мощам блаженного Доминика тоже, чай, не протолкаться. Лучше я тебе curiarum факультета артистов покажу…

И в самом деле, пора было возвращаться к вечерне. Но разве достойны внимания благочестивых монахов семь слишком свободных искусств?! Джио, будучи сыном состоятельных родителей, еще в детстве приобрел необходимые навыки в латыни и арифметике – чтении, письме, счете и даже доктрине algorismi. Но потом во францисканском studium безраздельно царила теология. Правда, Иоанн Пармский в своем напутствии ему тоже упомянул artes liberales, но тогда юноша, поразмыслив, придал этим словам исключительно метафорическое значение. Теперь же, пребывая в тональности беззаботной беседы, отважился серьезно спросить:

— А ты что, посещаешь… посещаешь их lectiones? Разве … разве сладчайшая… suavissima sacra doctrina может быть смешана с ядовитыми … ядовитыми измышлениями язычников?! И гвардиан разрешает?!
— Ну, ты, Джованни, темнота! Да! Хоть пол-Италии исходил, а света истины так и не узрел! Нет! У нас в конвенте брат Эгидиус у ног Роджера Бэкона сидел, знаменитого парижского и оксфордского магистра. Того самого минорита, что по просьбе Папы Римского научал Его Святейшество, как христианство спасти от неверных. Того самого, да! А тот так говорил – прежде всего надо научиться иноземным языкам. Без этого мы никогда не сможем обратить в истинную веру еретиков и язычников, нет! Вот тебе и тривиум! И еще так говорил – математика суть дверь и ключ ко всем прочим знаниям. Только через нее откроется нам путь восхождения к Творцу через Его Книгу Природы, да! Вот тебе и квадривиум! И многие другие таинства поведал людям Doctor Mirabilis. Представь себе – вот то самое место, на котором ты сейчас стоишь, суть острие опрокинутой пирамиды. Понял, нет?! Через нее небесные тела исполняют предначертанное Божественным Провидением. Влияют не только на подлунные сферы огня и воздуха, но и через них на твою судьбу, да!

Марко разил наотмашь стальным клинком закаленного годами credo. Недостаток аргументов компенсировал избытком телодвижений. Казалось, его пламенная речь с размахивающими руками в качестве мехов образовала плавильную печь для формирования суждений Джио. И он все продолжал подбавлять жару.

— Но в разных странах это происходит по-своему. Посему domina всех прочих наук — scientia experimentalis. То есть надо все проверять на своем собственном опыте. Оттого-то необходимо путешествовать! Я жуть как хочу, да! Роджер сказывал, что где-то вблизи экватора есть две расы эфиопов, чья тень не падает на юг, как у нас, нет! А дальше на север после сарацин живут грузины, в стольном граде которых, Тифлисе, есть доминиканская миссия, да! Но за Каспийскими Воротами начинаются бескрайние дикие монгольские степи. За ними почему-то снова обитают сарацины, но худшего сорта, под названием булгары. Наконец, на самом севере блаженствуют в своем ледяном раю гипербореи. Если же отправиться еще дальше на восток, то там будут те самые кочевья, откуда к нам некогда пришли страшные гунны. И среди них до сих пор есть такие грозные племена, что могут уничтожить и Египет, и Францию. И некоторые из них поедают своих усопших родителей, да! Из уважения к ним, а не от голода, нет! И только на самом краю земли перед последним морем, в Черном Катае стоит искать царство славного пресвитера Иоанна. Вот туда-то я и стремлюсь, да! Пойдешь со мной, нет?!

Легкий на подъем Марко отнюдь не настаивал на ответе и уже убежал к другим вопросам. Поэтому Джио, промолчав, снова с головой окунулся в океан своих мыслей. Еще вчера он бы закрылся от выпадов подобных идей щитом равнодушия. «О, блаженное одиночество, ты – единственное благо», — пришло на ум ему и сейчас. Но пылкая проповедь распахнула окна его души для горячего дуновения сомнений, перевела еще не застывшие окончательно убеждения в текучее состояние. Может быть, и явление нового друга в его жизни было событием неслучайным?! Может быть, та боль, что он сейчас ощущал в сердце, была вызвана небесной пирамидой Божественного Провидения?! Нет, он еще не был готов изменить своим прежним верованиям. Но только Господь способен постоянно двигаться, сам оставаясь недвижимым. Да, он уже явственно различал, пусть еще и вдалеке, вдохновенные черты прекрасной дамы Vita Activa.

Вопрос к читателям после прочтения главы: Magister novitius — что означало это звание?
*Обоснуйте свои ответ. Ответы принимаем в комментариях ниже!