Глава XXIV. Вести о мести

Апрель 1286-го года от Рождества Христова. «Как только Спаситель испустил дух, воссоединившись со Своей божественностью, то спустился Он в самые глубины преисподней. И когда подошел к краю пропасти, то нечестивые инфернальные легионы, испуганно взирая на Него, вопросили: ‘Откуда он взялся, столь сильный, столь ужасный, столь великолепный, столь благородный? Сей мир, что покорился нам, никогда не посылал нам такого мертвеца! Кто же он, что подошел к самым нашим вратам так смело и не только не страшится наших мук, но и освобождает других из наших оков? Посмотрите, как те, что стонали под нашими ударами, нынче, узрев спасение, не только ничего не боятся, но и угрожают нам! О, владыка наш, для чего ты возжелал привести его сюда? Когда повесил ты Христа на древе, не знал какие потери понесешь в аду!’ После сих стенаний жестоких демонов по команде Господа сотряслись железные решетки и бесчисленное количество святых, бросившись к Его ногам, в слезах провозгласили: ‘Ты явился, Искупитель мира, тот, кого мы вожделели, кого ждали день за днем! Ты спустился в бездну ради нас! Так не оставь нас, когда снова поднимешься в возвышенные сферы! Так взойди, Господи Иисусе, оставь ад без его жертв и творца смерти снова прикованным цепями! Верни миру радость, помоги нам, положи теперь конец нашим нетерпимым страданиям и в милосердии Своем освободи пленников. Пока ты здесь, прости виновных! Когда отправишься наверх, защити своих!’» Фра Феррандо отложил в сторону тяжелый фолиант Блаженного Августина, но на сердце ему от этого легче не стало. Недавняя медовая пасхальная благодать обернулась горечью сомнений. И даже вдохновенные аккорды исхода из limbo patrum, обычно производившие на него целительное воздействие, не настроили его на мажорный лад. Смертию смерть поправ, вывел Сын Божий праведников из тьмы лимба к сияющим звездам Царствия Небесного. Но своей героической жизнью поправ жизнь жены и детей, вверг рыцарь Никколо свою светлую душу в мрачную бездну мести…

Солнце отмерило всего четыре полных круга с кровавого заката, ознаменовавшего восход Сицилийской вечерни, но ему сейчас казалось, что миновали века. Кем он был до этих памятных событий? Рядовым монахом-проповедником, недавно завершившим свое теологическое образование в доминиканском studio. Скромной задачей его жития было таскать святую воду из колодца Спасителя, дабы поить ею всех страждущих и заблудших. Кем стал нынче? Приором конвента в Палермо, одним из влиятельнейших лиц Ордена в романской провинции, от чьих деяний зависела судьба не только его братьев, но и всего христианства, да что там — всего человечества. Удивительная метаморфоза произошла не только с его общественным положением, но и с душевным расположением. Тот человек, что некогда едва не казнил его, теперь стал его настоящим другом, пожалуй, даже самым близким из окружавших его людей. Но сея незримая цепь между ними была выкована не вдруг, а долго прирастала небольшими, но крепкими звеньями. Поначалу лишь данный Всевышнему обет удерживал его от раздражения своим странным малообразованным приятелем. Но капля за каплей происходившего постепенно точили камень презрения, одновременно наполняя чашу уважения и доверия к нему. И тому виной были не одни лишь геройские подвиги могучего рыцаря, но и его скрывавшаяся под грозным воинским снаряжением нежная и добрая, пусть и несколько наивная, натура. Возможно, самым важным, что их притягивало друг к другу, была общая вера в истинность пророчества, обретенного у мощей Фомы Аквинского. То была вера в правоту их общего дела, которое для него стало делом смерти и жизни, жизни вечной… Сейчас же фра Феррандо заботили полученные недавно злые вести. Никколо, собрав ватагу из таких же отчаянных смельчаков, как и он сам, отправился в самое логово анжуйского зверя под Неаполь, дабы там его кровью утолить свою жажду отмщения. Было ли решение таким образом избавиться от боли по близким правильным и законным? Ангельский доктор рекомендовал принимать сие горькое лекарство в исключительных случаях, при обязательном наличии благих намерений и соблюдении порядка божественной субординации. И теперь его преданный ученик не был уверен в безгрешности задуманного. Впрочем, беспокоило его не только спасение души народного мстителя, но и страшная опасность, каковой тот подвергает свое тело…

Госпожа тревога – не та дама, что удовлетворяется платонической любовью на расстоянии. У Феррандо же не было ни малейших средств повлиять на сложившуюся ситуацию. По сей причине он усилием тренированной воли переключил свое внимание на другую зазнобу, занозившую сердце – реабилитацию Аквината. Он заставил себя вспоминать перипетии прошлогоднего заседания капитулы в Болонье, где состоялись выборы генерального магистра. Ох, и пришлось же тогда помолиться и потрудиться! Сильная фракция франков категорически протестовала против кандидатуры Муньо де Самора. Его же собственный выбор в пользу уроженца Кастилии был обусловлен не только политическими соображениями. Да, можно было ожидать, что тот будет сочувствовать Арагону больше, нежели анжуйцам и их покровителям на апостольском престоле. Но в его пользу был еще и другой важный аргумент – наличие административного таланта при отсутствии высшего теологического образования. Такой человек вряд ли станет обращать внимание на схоластические претензии к т.н. ошибкам брата Фомы, но, возможно, не преминет воспользоваться его сочинениями для построения прочной идеологической платформы Ордена. И — вот оно, новое чудо Божие! – несмотря на отчаянные попытки недругов очернить нищенствующего монаха грязными намеками на чистое золото короля Санчо, большинство братьев проголосовало за угодное Всевышнему будущее. Теперь, пока семена посеянной клеветы не проросли проклятыми удушливыми сорняками, требовалось срочно собрать с благословенной смоковницы плоды ее. Где же это сделать, как не на очередном собрании капитулы? Оно, должно было, правда, как на грех, состояться в Париже, в том самом конвенте св. Иакова, от которого тамошние братья получили название якобинцев. То была одна из старейших обителей Псов Господних, основанная еще во времена святого Доминика, первый studium generalium. Там некогда боролся с Уильямом Сен-Амур и прочими секулярными магистрами теологии сам Doctor Angelicus, в тех стенах проповедовал и его учитель Альберт, прозванный Великим. Но там же, в монастырской церкви были похоронены исполненные кровавым ядом сердца Карла Анжуйского и преданного ему венценосного племянника Филиппа, тщетно пытавшегося раздавить свободу Сицилии дьявольскими копытами крестоносцев. Что это, если не предостережение свыше?! Самое время было собираться – если еще не в путь, так с мыслями…

Фра Феррандо: — Почтенные братья! Досточтимый Гумберт Романский в своих отеческих наставлениях поучал, что, хотя непосредственной нашей задачей является praedicatio, проповедничество сие должно быть подчинено более высокой цели salutis animarum, спасению душ человеческих. Но недаром Господь наш Иисус Христос говорил, что дорога в Царствие Небесное ведет через тесные врата, куда многие поищут войти, и не возмогут. Един Бог и единая узкая тропа проложена к нему, и любой неверный шаг ведет в адскую пропасть соблазнов и ересей. Посему Всемилостивый Всевышний и сподобил святого Доминика основать наш Орден, дабы направлять грешников и укреплять праведников. Посему и преумножил Всемогущий ряды наши, дабы посредством праведного жития, учения и научения могли справиться с сей благородной миссией. Посему и вложил Слова Истины в уста блаженной памяти Фомы Аквинского, дабы не сбились мы с сего благого пути. Но до сих пор находятся такие отщепенцы в наших рядах, что совместно или по одиночке возводят хулу на его боговдохновенные сочинения. Так не позволим же им порочить его честное имя! Так встанем же на защиту правды Божией! Так вырвем же ростки семени Иудина из виноградника Господня!

Муньо де Самора: — Воистину надо учинить единство и особенно в вопросах веры…
Этьен де Безансон: — Но да упасет нас Всевышний от заблуждений и искушений! Многие ошибки любезного брата Фомы были осуждены как еретические святой матерью церковью…
ФФ: — Так то по дьявольскому наущению Генриха Гентского, каковой все мысли его светлые исказил будто в кривом зерцале. Тут своим умом надо ворочать, а ты способен ли на это?
ЭдБ: — Baccalaureus biblicus sum! А, даст Бог, через несколько лет магистром теологии стану. Не только секулярные, но и наши, доминиканские именитые богословы, например, Robertus de Valle Verbi запрещали хождение его тезисов. Уж чересчур увлекся заблудший frater бесплодной прелестью языческой науки, безбожным Аристотелем и трудами его сарацинов-комментаторов. Променял чистое золото Писаний на медь звенящую заблуждений…
Иаков де Метц: Veritas dixit! Разве можно было защищать единственность субстанциальной формы?! Или ставить интеллект превыше воли?! Объявлять материю принципом индивидуации?! Да что говорить, если даже Эгидий, лучший ученик Аквината, отрекся от его учения о реальном отличии между esse и essentia?!
Дитрих Фрайбергский: Суждения те были не просто ложными и софистическими, а наивно-детскими и смешными. Не нужны нам презренные инновации! Наш Орден следует правилу Блаженного Августина, вот за его святоотеческую мудрость и держаться надлежит!
МдС: Да будет по слову сему, amen! Следующий вопрос!

— Стой, не стрелять! Аль приказ не слыхали – брать негодяя живым!
— Так как же тогда быть, с ним и вдесятером не справиться?! Стоит уже на горе человечины, что сам порубил. Сатанинской силы и отваги сей злодей. И сдается мне, что добром не сдастся…
— Разговорчики! Сзади зайдите, сетью сверху накройте, тупицы! Вот так… Ага, попался!

Никколо обрушился на колени среди груды тел соратников и врагов – его жизнь заканчивалась…

— Что с Вами, благочестивый брат?! Сейчас-сейчас, ничего, я помогу! Вот сюда, к стене!
— Н-н-не знаю, с-с-сердце защ-щ-щемило, н-н-ноги п-п-подкосились. Уж-ж-же отпускает.
— Я только позову друга, и мы перенесем Вас в нашу келью, а потом найдем лекаря…
— Спаси вас Христос! Н-н-не надо никого звать, мне уже лучше… Как вас з-з-зовут, ребята?
— Я Иоанн, а это Гервей, он еще послушник. Надо бы все-таки уведомить приора?!
— Нет, это все пустяки, просто немного повздорили на собрании к-к-капитулы…

И тут фра Феррандо, а это был именно он, неожиданно для самого себя выложил двум совершенно незнакомым молодым людям всю длинную историю титанической битвы за восстановление честного имени брата Фомы, начав с вещего сна в монастыре Фоссанова, пройдя через триумфы сицилийского восстания и закончив сегодняшним сокрушительным разгромом… Тем же вечером ему неможилось уже на собственном ложе. Казалось, не только он сам, но и весь мир с грохотом обрушился на колени перед ним. Он чувствовал себя беспомощно трепыхающимся в паутине зла, сотканной из ядовитой лжи якобинцев и их приспешников. Ох, как бы хотел он сейчас умереть! Но нет, он не имел права сдаваться без борьбы. Как тогда совладать с липкими лапами кровопийцев, вырваться на свободу, отомстить врагам?! Где ты, живительный родник новых идей?! И он взмолился Господу со всей пылкостью, на какую только была способна его истерзанная душа, его измученное тело. И он слезно упрашивал Пресвятую Деву о заступничестве и покровительстве. Но превыше всего взывал он к самому Ангельскому Доктору, единственному человеку, способному исцелить пораженный дьявольской проказой род людской.

У каждой бесконечно бессонной ночи случается свой бесполезно хилый рассвет. Обескровленный бдением и рвением монах, обратившись мысленным взором во вчерашнюю бездну, содрогнулся, но разогнулся-таки от земного поклона и заковылял в темницу сегодняшнего лимба. Почему-то прежде всего его обуял стыд за давешний приступ и за ненужную откровенность, проявление слабости и малодушия, с сущими мальчишками. Посему его не удивило, когда, отворив дверь, он обнаружил за ней одного из этих пареньков, Гервея, воплощенным ангелом терпеливо поджидающим его у самого порога:

— Эй, малый, ты что тут делаешь — тебе, часом, на занятия не надо спешить?
— Пора, но я должен сначала кое-что Вам сообщить. Божиим соизволением и приказом кустодия должен был я встретить и проводить брата Ричарда из Англии, что остановился у нас проездом. И по наитию Духа Святого поведал он мне, что тоже невинно пострадал за Аквината, по каковой причине и едет подавать прошение к Его Святейшеству. Полагаю, Вам обязательно надо с ним переговорить…
— Я, Ричард Кнапвелл, проповедник из Оксфорда, магистр теологии, явился на это собрание по просьбе фра Феррандо рассказать всю правду о беззакониях, творящихся в нашем королевстве. Три года тому назад получил я из доминиканского конвента в Бордо письмо, в котором описывались удивительные чудеса, происходившие на могиле Фомы Аквинского и излагались обретенные через них доказательства правоты его доктрины. Тщательно изучив приведенные аргументы, я убедился в том, что, и в самом деле, все обвинения против него, тщательно собранные возлюбленным братом-миноритом Уильямом де ла Мара в единый Correctorium, были ничем иным, как дьявольски замаскированным обманом, искажением богоданного учения. Потому я тут же уселся за работу и в результате написал свой Correctorium Corruptorii. Вот этот манускрипт, у меня в руках, incipit Quare.
МдС: — Позвольте взглянуть?!
РК: — Извольте! Nota bene — все наши братья согласились с моими доводами, потому как истинны. Так вот, а несколько позже архиепископ Кентерберийский Джон Пэкхэм, как известно, тоже францисканец, должно быть, прослышав об этом, возобновил старый запрет Килуордби на циркуляцию тезиса о единственности субстанциальной формы. То было ни что иное, как нападки на нас, доминиканцев, на что ему не преминул указать регент провинции Уильям Хотум. Тогда Джон попытался заручиться поддержкой секулярных магистров, да только и они все, как один, отказались лжесвидетельствовать. Дело должно было рассматриваться в папской курии, но безвременная кончина понтифика Мартина задержала вынесение решения. И вот уже совсем недавно я вынес этот вопрос на обсуждение в университетском disputatione. Господь свидетель, мое determinatio было кристально честным – я изложил соображения обеих сторон и признал оба альтернативных мнения ортодоксальными. Однако, в ответ на это в Лондоне было организовано показательное судилище, каковое отлучило меня от церкви!
Возгласы с разных сторон: — Не может быть! Позор! Братья?! Каиново отродье!
РК: По сей причине я отправляюсь просить справедливости у апостольского престола. А мои друзья и соратники остались бороться со злом дома.
МдС: — Так вот почему никто из ваших не приехал на заседание капитулы… Ну, что же, единство превыше всего! Особенно в вопросах веры! Ситуация требует решительную резолюцию!

«…iniungimus et mandamus ut fratres… efficacem dent operam ad doctrinam venerabilis magistri fratres Thome de Aquino recolende memorie … призываем и приказываем, дабы братья все вместе и каждый по отдельности, насколько знают и могут, содействовали распространению доктрины блаженной памяти преподобного магистра брата Фомы Аквинского и по меньшей мере защищали ее как ортодоксальное мнение. А если кто учинит что-либо супротив того, пытаясь утверждать нечто иное, будь то магистры или бакалавры, лекторы, приоры либо другие братья, самоим фактом содеянного освобождаются от своих должностей и лишаются милостей ордена, покуда не будут восстановлены в них генералом ордена или капитулой после искупления вины соответствующим наказанием».

Домашнее задание: Многие ранние доминиканские проповедники предупреждали братьев об опасности увлечения бесплодными прелестями языческой философии. Приведите исторические примеры на эту тему.
*Обоснуйте свои ответ. Ответы принимаем в комментариях ниже!