Вопросы, обнаружение феноменов, формирование понятий
Подробнее в статье: Фазы развития моделей
Истинный поэт поэтизирует истину. Не то чтобы какую научную или техническую, а о своих ощущениях. И не то чтобы как у всех, а с повышенной чувствительностью. Словно открытая рана в обнаженной к боли душе мира, он способен воспринимать малейшие прикосновения к себе. Когда Александр Блок писал «ветер, ветер на всем белом свете», он вряд ли осознавал, что говорит о враждебном ему и его друзьям урагане, который в недалеком будущем выметет их всех если не из жизни, то из России. Тем не менее, он сумел распознать в октябрьском путче не очередную смену эфемерной власти, а знамение грядущих кардинальных перемен. Как знать, может быть, он даже не столько текущие судьбоносные события облагородил стихами, закрыв глаза на убийства, грабежи и насилие, как детектировал каким-нибудь паранормальным образом чаяния многих обманутых пропагандой миллионов, интуитивно проинтегрировал психические движения своего близкого и далекого окружения.
Истинный историк историцизирует истину. Не то чтобы какую математическую или физическую, а о чужих ощущениях. И не то, чтобы как все, а с повышенной аккуратностью. Словно высокоточный сенсор в укутанном познаниями разуме мира, он способен воспроизвести малейшие колебания их семантики. Когда произвольный автор пишет то или иное произведение, он вряд ли осознает, что оставляет в его строках многочисленные отпечатки пальцев собственных оценок, мнений, желаний. Вся эта совокупность позволяет вдумчивому ученому, верующему в меру, тщательно их обобщить, отбросив эфемерные детали, и тем самым воссоздать дух интересующей его эпохи. Как знать, может быть, тогда ему даже удастся восстановить не только последовательность судьбоносных событий, зверств, дикостей и жестокостей, но и определить каким-то вычислительным образом направление результирующего вектора множественных психических движений близкого и далекого прошлого.
В любом случае, низлежащий настоящий феномен, который я желал бы окрестить модельным ветром, в терминах БГБ характеризуется значительными изменениями модельного ряда у множества людей, экспоненциально-вирусным размножением в популяции человеков определенных мемов-идей. Коль скоро такие погодные осложнения встречаются в природе, то, конечно же, находятся эксцентричные чудаки, каковые не только что без надлежащей одежды выходят на улицу, но и прут себе по своим делам, упрямо и прямо наперекор стихиям. Понятно, что от их плевков в неортодоксальную сторону страдает прежде всего их собственное здоровье. Неочевидно другое – их усилия по сдерживанию ментальных процессов порой только усиливают и ускоряют практически необратимые изменения. Сегодня я предлагаю проследить при помощи пяти очередных глав нашего исторического романа за подобными трепыханиями против господствовавших на рубеже XIII-го и XIV веков в католической Западной Европе модельных ветров…
На просторах Movens immobilis в душах сразу многих недвижимых людей разбушевалась буря эмоций, наблюдать за которой этаким метеорологом я поручил своему верному слуге Джованни. Возможно, малозаметными за происходящими на авансцене событиями остались исторические декорации – могучие ментальные течения средневекового общества уже веками влекли его в противоположную сторону. К романному времени давно миновала та эпоха, когда на поклон к Папе Григорию VII-му в Каноссу босиком ходил кающийся император Генрих IV. Почти столетие прошло с понтификата грозного Иннокентия III-го, настоящего властелина христианского мира, повелевавшего королями, покровительствовавшего императору и мановением святейшего мизинца организовывавшего крестовые походы. Частое использование отлучений и интердиктов притупило острие этого в прошлом опасного оружия. Грязная и кровавая склока с Фридрихом II-м испачкала белоснежную репутацию апостольского престола, а последовавшая за этим продолжительная расточительная кампания по экспортозамещению Гогенштауфенов опустошила его же сундуки. Население условной Франции привыкло к законопослушному ношению ярма налогов, эффективно вымогаемых лейтенантами относительно близкого короля, богоугодного предка Людовика Святого. Вмешательство далекой жадной Италии казалось нарушением суверенитета богоданных Капетингов. Так что, когда Бонифаций VIII-й воспрял от былых унизительных поражений и раздухарился посредством маловероятного кластера успехов – победы над мятежными отпрысками семейства Колонна, торжественной встречи юбилея Рождества Христова, счастливого выздоровления после опасной болезни — то был поход против многих и очень сильных модельных ветров. Обратите также внимание на параллельное возбуждение рвущегося в пророки Арнау де Вилланова и множества последователей покойного Пьер Жана Оливи – и удерживайте его в этом состоянии, оно вам еще пригодится в будущем. Спойлер: как бы ни было популярно средневековое упоение прелестями Госпожи Нищеты, подавляющее большинство предпочло стремиться к трезвой Обеспеченной Жизни…
По незаметно сложившейся традиции я должен сейчас перепрыгнуть через главу «Лев и гнев», дабы остаться на той же ветке повествования. Однако, полагаю, что многие читатели уже подметили — две параллельные сюжетные линии собираются в далеком пределе финала романа пересечься и уже сейчас находятся неподалеку друг от друга. Осмелюсь утверждать, что брюггская заутреня и битва золотых шпор послужили для Филиппа Красивого тем самым озверином, что повлек за собой пощечину в Ананьи и последующее авиньонское пленение папства. В состояние неконтролируемого гнева спокойных рассудительных фламандцев привел длинный, растянувшийся на десятки лет, состав из вагонов событий, включавший в себя внутрисемейные разборки графов Фландрии, Эно, Зеландии и Голландии, нестандартное желание французского монарха совать свой юридический нос в дела своих вассалов, его бессмысленная и безрезультатная война с Англией, бестолковая и взрывоопасная политика силовых методов правления его наместников. В том бы-мире, где хотя бы одного фактора в этой конъюнкции не случилось бы, я не вижу ни невероятной победы легковооруженных горожан над рыцарским войском, ни последовавшей аллергической реакции на оную в виде миссии Ногаре в Италию. Nota bene – все произошло в точности по расписанию, ведь если бы тот поезд прибыл на станцию «Куртре» на годик раньше, то фонового конфликта с Бонифацием VIII-м не было бы еще, а если бы на годик позже, то уже. И еще раз nota bene — другой ощутимой для истории пользы повстанцы из своих баснословных успехов извлечь не смогли, в том числе для самих себя не смогли. Тот самый локомотив, что на минутку остановился, дабы высадить ошалевшего от злости короля франков, спустя всего пару лет отправился прежним модельным курсом. Поражение при Монс-ан-Певеле и последующий несправедливый Атисский мир перечеркнули былые достижения – пришлось платить репарации и контрибуции, отдать на поживу лилии, причем навсегда, отвоеванные крепости, продолжать проливать кровь в бесконечных битвах…
И даже это еще не все. Сфера папства не лопнула бы, как это было описано в «Sphaera rupta», без активной помощи самого Бонифация. Его головокружение от баснословного успеха легко объяснимо – если фламандские события не Божие чудо библейского масштаба и не кара Господня непокорному королю, то что тогда определить в эту категорию событий?! Тем не менее, его могучие удары по мячу светской власти в виде трактатов о примате духовенства и сочащихся спесью булл, были осуществлены без учета направления ментальных ветров. То были двойные ошибки, невынужденные и бытьможные, вызвавшие естественно неистовые ответные телодвижения Филиппа Красивого. Да и его последовавший злодеяниями Гийома де Ногаре и Шарра Колонна крах вовсе не был неотвратим. Никто не знает и, скорее всего, никогда не узнает, от чего он, уже будучи освобожденным опомнившимися земляками, скончался – от пережитого стресса или недолеченных болезней, от старческой дряхлости или помощи молодых отравителей. Однако, сей суровый жребий мог вполне его миновать. Посему логичным кажется умозаключение Джованни – «весь каскад немыслимых обстоятельств не мог быть случайным». И если дремучий средневековый францисканец недоумевает «какие же звезды будущего взойдут на горизонте после захода настоящего?!», то мы то с вами, просвещенные современными учебниками истории и Википедией, прекрасно представляем себе, что они привели человечество на вершину горы Аристотеля…
И опять же, не только они одни. Другим, помимо ослабления папства, условием sine qua non воцарения Фомы Аквинского на троне католической ортодоксии, было резкое усиление его братьев-проповедников. Пожалуй, единственную реальную возможность для возвышения Ордена св. Доминика над более многочисленными и любимыми простым народом францисканцами предоставляло повышение роли Святой Инквизиции. Прочитав «Ноны Каркассона», вы могли убедиться, что к началу XIV-го века эта организация отнюдь не представляла собой тот ад замученных еретиков и ту несокрушимую цитадель веры, в которую превратилась спустя всего лишь десятилетие. Во всяком случае, усилий Бернара Делисьё, минорита-одиночки, хоть и наделенного блестящими риторическими дарованиями, оказалось достаточным для того, чтобы, по существу, парализовать ее влияние в крупнейших урбанистических центрах Окситании. И этот незаурядный человек, не осознавая того, упрямо шел против модельных ветров, в конечном итоге выбросивших его в выгребную яму истории в той самой Стене, которую ему некогда удалось свалить. Нет, ему не удалось добиться окончательного разгрома своих идеологических врагов. Причиной тому стало нехитрое соображение, которое я вложил в уста Ногаре: «инквизиция – страшное орудие, оно нам еще пригодится». И оно, действительно, станет таковым, причем, точно в срок. Добавлю напоследок, что его участие, равно как и Бернара Делисьё в преступном союзе с Арнау де Вилланова, в заговоре, приведшем к кончине Бенедикта XI-го, хоть и достаточно правдоподобно, было мной упомянуто ради приключенческой интриги и, вероятно, не соответствует реальности…
… и перейду к последней части сегодняшнего обзора — Sphaera infinita. Здесь мною были представлены некоторые ментальные достижения нескольких мыслителей, выбравших нестандартные модельные пути. Воинственный фра Дольчино довел до безумия апостольскую идею Герардо Сегарелли. Аккуратный Николай Лирский предпочел заинтересоваться творческим наследием гонимых отовсюду иудеев. Блестящий Дунс Скотус, в совершенстве овладев схоластическим методом произведения тонких отличий, стал ведущим теологом францисканцев. Талантливый Дурандус де Сен-Пурсен, не искавший в богословии проторенных дорог, повел решительную атаку на мнения признанных авторитетов. Особое место в оставшихся этапах марафона духовных блужданий Джио-Джованни-Марко займет кредо Майстера Экхарта. Формат популярной книги не позволил мне углубиться в его творчество более того, чем нарыть несколько избранных цитат из его произведений. Нельзя ли исправить эту оплошность, как-то кратко и емко охарактеризовав его?! По мнению видного немецкого философа Курта Флаша никак: «Работы и идеи влиятельных мыслителей, ввиду их высокой сложности, кажутся разными в каждую историческую эпоху; они осциллируют, не заботясь о том, как мы их категоризируем. Но любой ученый, начинающий работать исторически, ищет упорядочивания; ему нужны ярлыки, и таким образом он цепляется за принадлежность к той или иной дисциплине, интеллектуальным течениям, заголовкам. Историческое мышление процветает посредством бунта против этой изначальной манеры категоризации, классификации и обозначений, особенно в философии, где определенные названия —например, идеализм, реализм и т.п.—почти никогда не используются без сотворения несправедливости. Они топят индивидуального мыслителя в “течениях”». Сам он, отказавшись наклеить на Экхарта обычное единственное слово «мистик», предпочел два: «философ христианства». Я, пожалуй, буду еще менее лаконичным и назову его «поэтом, шедшим против модельных ветров»…
«Познай самого себя» — говорили мудрые древние греки, но и современные авторитеты нисколько не сомневаются, что они были правы.
Уважаемые читатели, дорогие друзья! Пара слов о самом себе. Без малого четверть века тому назад я покинул свою историческую родину, бывшую страну коммунистов и комсомольцев и будущую страну буржуев и богомольцев.
Ну вот, мы и снова вместе! Надеюсь, что Вы помните — в прошлый раз я определил тематику своего блога как «История моделей».