Глава XXIX. Дитя смирения

DEUS EST CUIUS VOLUNTAS DEIFICAE ET POTENTIAE ET SAPIENTIAE ADUEQUATUR
Бог суть тот, чья воля равна и Всемогуществу, и Всеведению.

«Люди по природе своей чают знаний» — так говорил Аристотель, так начиналась «Метафизика». Джио не надо было убеждать в верности этого высказывания. Ведь это его существо сгорало от пламенной страсти к познанию Бога. Ведь это он совсем недавно умирал от жажды в сенсорной пустоши. Ведь это ему посчастливилось воскреснуть от живительного света нахлынувших мыслей впоследствии, вырваться на свободу в оковах темницы. Сколько он помнил себя, это стремление всегда было с ним, неизменно наполняя восхитительным нектаром смысла сухую чашу пресного бытия. А вот его отношение к обучению с годами поменялось. Детское горячее желание найти того Учителя, который заменит для него родителей, бережно возьмет за руку и отеческими наставлениями приведет к возвышенному трону Истины, постепенно поостыло. Пронзительная боль от кинжального удара утраты Пьетро, постыдная дрожь от жестокой ласки увещеваний Якопоне, приторный привкус от назойливой лжи жалоб Убертино, горькая правда разочарований многих других встреч на его жизненном пути – все это превратило прежнюю розовую надежду на чудо в нынешнее мрачное предвосхищение очередного краха доверия. И лишь памятные ощущения божественных дуновений Духа Святого с уст Иоанна Пармского поддерживала тепло угольков былого костра веры в дальнем уголке его души. Он продолжал ожидать исполнения пророчества блаженного старца и пусть более не вожделеть, но все еще осторожно хотеть этого. И, казалось, что Пьер Жан, как и он, попавший во Флоренцию с далекой Окситании по замысловатой событийной траектории, был ему послан самим Провидением Божиим. Многие суждения Оливи благозвучным аккордом резонировали с его собственными мнениями, другие целебным бальзамом избавляли от застарелых ноющих мозолей приобретенных им логических противоречий. Но вот решительное осуждение его спрятанной платонической любви к Маргарите острой занозой поразило его сердце. Как ни старался, он не смог избавиться от сего непозволительного монахам чувства, что спасло его из пучины отчаяния, вытащило из петли смертного греха, а теперь влекло в неведомые креативные дали – он увлекся высокой поэзией. И, исполненное животворящей силы, оно перевешивало убийственную тяжесть слов большого авторитета.

Должно быть, то просто зрелость стучалась в дверь. Множественные семена жизненного опыта, брошенные на добрую интеллектуальную почву, проросли ростками невиданных деревьев, и на их извилистых ветвях уже появлялись первые, хоть и еще неспелые плоды. Джио в общих чертах сформировался как мыслитель и теперь любое воздействие со стороны могло лишь поспособствовать его дальнейшему росту в определенном направлении, но не кардинально его изменить. Он стал осознавать, что его больше всего интересует не только Создатель, но и общая картина Его мира. Ему хотелось воспарить в небеса и оттуда, с философских высот, обозреть всю панораму, слить в едином мировоззрении все отдельные башни, все бесчисленные схоластические quaestiones. Как-то раз, взлетев таким образом ввысь, он обнаружил лежащий на поверхности блестящий вывод, что святость отнюдь не превращает человека в родник чистейшей истины. Не о том ли гласили строки вдохновенного Горация — quandoque bonus dormitat Homerus – и великий Гомер порою спал?! Если даже апостол Петр трижды отрекся от Христа, то что же говорить о всех прочих людях, даже самых праведных?! Значит, и Пьер Жан, будучи совершенно прав в определенных умозаключениях, мог вполне ошибаться в других?! Тогда он вгляделся в привидевшийся ему некогда подземный лабиринт неведения и сообразил, что неразумно запирать слепой верой за собою ранее отпертые двери, ведь иначе можно угодить в тупик, из которого не будет выхода. Не грешно ли смертным уподоблять себя Всевышнему, чье знание равно Его воле и могуществу, воображая себя обладателями непогрешимой ортодоксии?! Не дьявольская ли то гордыня?! Стало быть, сомнение – чадо смирения?! Посетившие его соображения свободолюбивой птицей рвались из тайников его души наружу и как-то при случае он открылся перед Оливи. Тот, внимательно выслушав его, после раздумий заявил, что, постоянно оглядываясь назад, далеко не уйдешь. Потому-то, стремясь к познанию, к единению с Господом, следует опираться на твердый посох Слова Божиего. Тем не менее, не согласившись с учеником, он с тех пор начал общаться с ним на равных…

И в один прекрасный день, когда места, закрываемые ими от Солнца, уже ожили от полуденной спячки и потянулись серыми пятнами к своему ночному соломенному лежбищу у стены, поделился с ним своими собственными сокровенными мыслями:

— Ты, должно быть, слышал, что блаженной памяти Эгидий Ассизский, коего Святой Франциск называл Рыцарем нашего Круглого Стола, часто повторял: «О, Париж, Париж, ты погубил наш Орден». Я сам учился в тамошнем университете и могу засвидетельствовать, что он a capite ad calcem, от головы до пят покрыт язвами аристотелевской проказы, не имеющей ничего общего с субстанцией совершенства евангельского жития. Дух Христов воистину вопиет там, страдая под ударами самых высокопоставленных, самых высокоученых и наименее религиозных, тех, кто погряз в пучине земных наслаждений, курьезных доктрин языческих философов и их сарацинских комментаторов. Подобно жабам нечистым, выходящим из уст дракона, зверя и лжепророка, прислуживают сии духи бесовские Антихристу. Фома Аквинский, Боэций Дакийский, Сигер Брабантский шли впереди них, но истинное имя им легион — nomen illis legio.
— Сигериус … Брабантский… жаба нечистая? Дух … бесовский? Нет ли здесь какой ошибки?!
— Все они одной мерзостью мазаны. Осмеливаются утверждать, что одной философской этики достаточно для нравственного руководства человеком, что Бог сам по себе не может произвести ничего нового, что мир существовал вечно, что нет свободы воли, что у всех людей единый интеллект и единственная субстанциальная форма…
— О, я сам участвовал в disputatione по последнему вопросу. И братья-проповедники горой стояли за сие еретическое учение…
— И все то было в точности предсказано в Откровении Иоанна Богослова. Потому, если Новый Завет по сравнению с Ветхим все равно что Солнце против Луны, и их удивительная concordia была обнаружена вдохновенным Иоахимом Флорским, то сия книга a fortiori, тем паче озарена сиянием Божественной Истины. И в ней следует искать свет маяков грядущего.
— Насколько знаю, многие уже пытались найти, но никому не раскрыла всех секретов…
— Вот поэтому-то столь важно ее тщательно изучать, дабы обнаружить путь обновления всей жизни христианской!

И он возбужденно, от чего немного сбивчиво, поведал Джио о своих великих открытиях:

— Как есть семь церковных таинств, семь дней творения, семь звезд на небе, семь святых даров и семь печатей Божиих, так насчитывается и семь стадий церкви. Первая, соответствующая крещению, началась с сошествия Духа Святого или, может быть, с проповедей Иисуса. Вторая, миропомазания — с преследований нечестивого Нерона или, возможно, с Креста Господня или забивания камнями Стефана Первомученика. Третья, приличествующая священству — с мудрости императора Константина, папы Сильвестра или Никейского собора. И, поскольку знание порождает любовь, то затем наступила эпоха четвертая, причащения, с отшельническим радением Антония Великого и прочих монахов. Пятую эру, покаяния, следует отсчитывать от Карла Великого. А вот шестую от отца нашего серафического, носившего славную стигмату — знак распятия Бога Живаго, знак его чудесной трансформации, преображения во Христе и в Христа. И по сей день длится она подобно законному браку людей с идеалом нищенского бытия, уже почти столетие. Первым четырем периодам в Апокалипсисе соответствуют животные, исполненные очей — лев, ибо имеет власть как апостолы; телец, ибо приносится в жертву; человек, ибо разумен как учитель; и орел, что созерцает мир, проживая в возвышенном уединении. И согласуются они с четырьмя совершенствами Всевышнего — Всемогущество с могучим львом, смирение с послушным тельцом, благоразумие с разумным человеком и Всеведение с зорким орлом. И с четырьмя достоинствами Христа – царственностью, жертвенностью, мудростью, божественностью. И с четырьмя смыслами Писания – историческим, моральным, аллегорическим и анагогическим. И с четырьмя Евангелиями. И с четырьмя чинами святых. Пятая же стадия подобна трону, посреди которого находились сии твари. Ну, а в шестую благословенным Франциском, ангелом шестой печати, обновителем и верховным хранителем в своем Уставе и Завещании жития евангельского совершенства, была проклята вавилонская блудница и запечатлено священное воинство Христово.
— И в седьмой случится … крах Антихриста, что будет выдавать себя за Бога и мессию иудейского, и Страшный Суд?!
— Воистину! И тогда же, после окончательной победы над князем мира сего, властелином тьмы все совершенно преобразится по образцу жизни Спасителя. И иудеи обратятся в веру христианскую, и весь Израиль спасется. Да-да, не удивляйся! Знаю, многие веруют, что сын погибели явится из этого, ныне проклятого всеми народа. Но ведь и Христос, и Пречистая Его Мать по крови своей происходили из него. И для Сыновей Израилевых благовествовали пророки, и с ними Господь заключал Завет в самом начале церкви, и обетованиям тем надлежит быть исполненными. Потому и подобает концу времен быть уделенным для евреев, дабы мы, все прочие племена, оказались заключенными в середине, будто малая посылка силлогизма. И наступит тогда Третье, а не Второе Пришествие, ведь в Первом явился Сын во плоти, способной страдать, потом преобразил Бог Духом евангельской жизни братьев-миноритов, а грядет Он во славе Отца судить живых и мертвых!
— Но что же Антихрист?! Кто его в короне императора ожидает, а кто и в тиаре римского понтифика. За кем правда?! И известно ли когда учинится зло сие?!
— Иоахим Флорский полагал, что явление лже-папы на престоле Петра и Павла весьма вероятно. И даже пророчил, что произойдет это в тот момент, когда шестой ангел вострубит, в 1200-й год от Рождества Христова. Хоть предсказание сие не сбылось, следует понимать, что блаженный аббат порой говорил, не претендуя на окончательную истинность, а всего лишь выражая собственное мнение. Помимо того, сначала явится мистический Антихрист, предтеча настоящего. Языческая философия Аристотеля, а не манихейство, развенчанное бл. Августином, строит дворец для Соблазнителя человечества. Ибо звезда, падшая с неба на землю, коей даден был ключ от кладязя бездны, суть не что иное, как грехопадение ученейших мужей в пучину греха и ужасных ошибок. Представь себе, они осмеливаются думать, что их умствования способны затмить Солнце христианской мудрости, что возвышенная бедность является всего лишь инструментом для достижения совершенства и наименьшей из монашеских добродетелей после послушания и целомудрия! Какое кощунство! Что до срока, то о том снова говорит Откровение. Недаром Бог уготовил для жены, облеченной в солнце, такое место, чтобы питали ее там ровно 1260 дней. Ибо число сие содержит в себе 42 тридцатидневных месяца, из коей цифири прямо в глаза бросается свет совершенства и шестерки, и семерки. И потому сыны Израилевы миновали не абы сколько, а 42 стана в Исходе из Египта. И оттого прошло в точности 42 поколения от Авраама до Христа, что было замечено в Евангелии от Матфея. Помимо того, оно содержит в себе достоинства 40, означающего покаяние и работу, с добавкой двоичности любви. И сорокадневный пост Иисуса в пустыни отражает сие таинство, и многое другое. И, конечно же, поскольку у пророка Иезекииля беззакония домов Иуды и Израилева в 40 и 390 лет обозначаются соответствующим количеством дней, то на языке Библии 1260 тоже означают годы.
— Господи! Не от Рождества ли Христова сия дата?! Но ведь то … ведь это прямое указание на наши времена?! Я и сам появился на свет ненамного позже.
—И ты начинаешь прозревать! Открыл сию мистерию еще исполненный Духом Святым Иоахим, и посвятил тому божественному числу целую книгу. Потому как догадался о сокровенном смысле тех слов, что ангел произнес, клянясь Живущим вовеки, обращаясь к пророку Даниилу: «к концу времени и времен и полувремени все свершится». И о том же «времени уже не будет» говорит Иоанн Богослов, «когда возгласит седьмой ангел». И означает это 42 колена по 30 лет – в Ветхом Завете рождений плотских, а в Новом спиритуальных, ибо недаром сказано «рожденное от Духа есть дух». И потому в начале 41-го поколения явилась удивительная комета и видна была на небесах аж три месяца. И в то время Манфред, бастард Фридриха, самонадеянно держа королевство в Неаполе против церкви, был сражен рукой Карла Анжуйского, а немного позже за ним пал последний Гогенштауфен, юный Конрадин, сын Конрада. А затем в 42-м поколении Педро, король Арагона, вторгся в Сицилию, и с тех пор бурлит промеж королей и королев адский котел ненависти, готовя миру великое зло…

Страсти вскипели и в душе у Пьер Жана, переполняя порог благоразумия и выплескиваясь наружу. Он замолчал и, желая совладать с эмоциями, отправился воскрешать совсем уже было сгинувшие в лунном полумраке силуэты дрожащим мерцанием свечи. Передышка позволила Джио тоже остановить трепещущее в полете благоговейного ужаса тело, остудить воспаленный величественной божественной панорамой рассудок, и, собравшись с мыслями, подобрать с тяжелой бренной земли то, что ему показалось весомым контраргументом.

— Но позволь, разве не сказал Иисус, что о дне и часе Его пришествия даже ангелы небесные ничего не ведают, а известен он только Богу-Отцу. Уместно ли нам, простым смертным, своим скудным умишкой пытаться проникнуть в сии божественные материи?!
— Sapere aude – дерзай знать! Такой уж сотворил Создатель натуру человеческую – обречены мы на вечные поиски истины в пещере неведения. Как иначе служить Господу, как отличить добро от зла, Антихриста от Христа?! И задача та кажется неразрешимой, но тот же Гораций верно заметил: dimidium factiqui coepit habet – кто сделал первый шаг, одолел уж половину пути. Иоахим, сравнивая Новый Завет с Ветхим, не мог не заметить их отличий, но при этом утверждал, что они будто два древа, похожие друга на друга стволом и отличающиеся ветвями и листвой. Честно говоря, я тоже иногда обнаруживаю нестыковки в своих выводах. Может статься, что следует довериться иудеям, что положили 4000 лет от Адама до Христа, и тогда, коль скоро у Бога один день как тысячелетие, то кажется логичным, если конец времен наступит в конце шаббата, значит, через 700 лет…
— Получается, примерно в 2000-м году?! Или, если считать от распятия, в 2030-х?!

Впитав в себя тени всех вещей, густая ночь давно укутала плотным теплым покрывалом сна людей, но взбудораженная холодным ментальным душем душа Джио упрямо скидывала его с себя. Он закрывал глаза и видел шестерки, семерки и прочие цифры, облагороженные совершенствами или лишенные оных. Они выстраивались в стройные ряды и маршировали под флагами, на коих были начертаны их суммы и произведения, то ли к гробу Господню, то ли к трону князя мира сего. В этом торжественном шествии им сопутствовали львы, тельцы и орлы, а также люди, ловко жонглировавшие разноцветными цитатами из Священного Писания и языческих поэтов. А рядом с ними прыгал в обличии нечистой жабы мудрый Сигер Брабантский. Джио раскрывал очи и видел многочисленных пап и императоров, объявленных антихристами или их предтечами. И, навострив уши, слышал глас блаженного Иоанна Пармского: «Бог – это куда, а не когда». И, поймав в парус разума ветер мыслей, пересекал бушующий океан свободной воли, протестующий против ледяной могилы определенного будущего. И, отперев тайник сердца, выпускал прекрасной звездой в благословенные небеса спрятанную там любовь. И в какой-то момент в памяти внезапно воскресла смерть его безумия в день ареста учителя. И он вдруг осознал, что, в точности как в Анконе, когда ему была жутко приятна жуть нахождения в эпицентре борьбы добра и зла, так и нынче ему хочется считать себя живущим в особые судьбоносные времена. И тут он понял, что подобному же дьявольскому искушению гордыней были подвержены и прочие люди. И призвал на помощь сомнение, чадо смирения. И, прогнав прочь крикливую обманчивую веру, сложил умозаключения Пьер Жана на хранение в свою шкатулку для неогранённых ценных идей. Наконец, возблагодарив Господа за науку, абстрагировался от самого себя, успокоился и заснул как дитя…

❓Домашнее задание читателям после прочтения главы: Оливи стоял на плечах Иоахима Флорского, а кого можно считать предтечей последнего?*Обоснуйте свои ответ. Ответы принимаем в комментариях ниже!